Вася вдруг вскочил, торопливо сорвал с себя пилотку, гимнастерку, майку, стряхнул брюки и кинулся вниз, на пляж, бегом пересек его и с мостика прыгнул в воду.
Во-во, охолонь, голубчик. Манюшка следила, как он кувыркается и плещется на глубине. А то забил башку мякиной
Видно, Архимед и впрямь охладился в реке. Отфыркиваясь, отдуваясь, сбивая ладонью набок густые черные волосы, он вернулся к палатке и завел разговор совсем про другое и совсем другим тоном.
Знаешь, Марий, иногда крамольные мысли приходят в голову. Думаешь: «Вот если бы война началась, я бы»
Манюшка резко повернулась и уставилась ему в глаза немигающим ледяным взглядом.
Ты что? процедила она сквозь зубы. Тебе нужна еще война? Ах, ты же не знаешь Ты не видел, как умирает твоя мать, и не видел убитого брата. И сам ты не попадал под смерть. Это знаешь тело уже неживое, а сердце мечется в нем, хочет вырваться, чтобы остаться живым. Ты как ты можешь?
Да погоди. Ну ладно, скажем по-другому. Хочется попасть на войнуони вон вспыхивают то там, то тамчтобы показать себя, что ли Нет, не показатьиспытать. Сейчас вот уверен, что пойдешь за Родину в огонь и воду, на любые пытки и мучения. А вдругкишка тонка? Это ведь не простоумереть. У меня брат погиб на фронте. В последнем письме написал: «Смерть не так и страшна, но вот жизнь покинуть живуюс солнышком и цветами, с любовью и детьмижалко, аж в сердце колет».
Хорошо написал, вздохнула Манюшка, пересыпая песок из ладони в ладонь. Умница был брат у тебя. Не то что ты, романтик липовый: хочу подвиг совершить, подавайте мне войну. Да я таким романтикам глаза выцарапаю и скажу: так и было.
Скучный ты человек, Марий. С твоей прозаической натурой не в авиации кхе, кхе в бухгалтерии служить.
Ох и уел! Да если хочешь знать, мой идеал жизнивесь положенный летчику срок прослужить в мирном небе, а потом хоть и в бухгалтеры
Вернувшись в лагерь, Манюшка узнала: лисынмановские войска напали на Корейскую Народно-Демократическую Республику. Вот тебе и мирное небо! Да что: такое времянужно быть готовыми ко всему каждую минуту!
Строевые занятия проходили на поляне, служившей лагерным плацем. Капитан Тугоруков, как всегда, подтянутый и вкрадчиво строгий, пощелкивая пальцами, ходил перед строем. Остановился перед Козиным.
Это что у вас за пуговицы?
Пуговицы армейского образца, товарищ капитан! выкатив грудь и глаза, молодцевато отрапортовал Игорь.
Капитан дотронулся пальцем до пуговицы на кармане козинской гимнастерки и брезгливо скривился.
Нет, нет, это ржавчина пополам с грязью. Вот у негода, армейского образца, он показал на Бутузова. Блестят, как и положено армейским А пряжка! Как вы ее таскаете? На ней же не меньше килограмма грязи!
Килограммэто не вес для моего брюшного пресса, товарищ капитан.
Тих, тих, тих!.. Что за вид, товарищи? Вы что, считаете, если полевые условия, то значит, воинскую опрятность побоку? Ах, понимаю: парков тут нет, блистать не перед кем!..
Нечем чистить, в профилактических целях подал реплику Синилов.
Тих, тих, тих Бутузов, вы, очевидно, в город ездите по утрам пуговицы чистить?.. Завтра первый урок у вас мойогневая подготовка. Проверю тщательно внешний вид. Не забудьтепервый урок.
Капитан прошел к правому флангу, укоризненно окинул взглядом младших командиров, которые тоже имели далеко не блестящий вид, и вдруг скомандовал:
Разойдись!
Взвод, не ожидавший такой команды, разморенный жарой и подавленный распеканцией, вяло разбрелся в радиусе двух-трех шагов. А некоторые поленились и эти два шага ступитьостались на месте.
Так, так Мы уже не помним, как выполняются элементарные команды. Придется попросить еще пару часов строевой подготовки В две шеренгистановись!.. Да, да, да, вместо купания взвод будет заниматься строевой подготовкой. Думаю, командование пойдет мне навстречу Все начинается с мелочей. Капитан прохаживался вдоль строя. Сегодня ты пуговицы не почистил, завтра команду не выполнил, послезавтрабоевой приказ. Ясно, куда это ведет?
В болото оппортунизма, сказала Манюшка.
Тих, тих, тих Не вертитесь, не вертитесь И вдруг, не меняя интонации и выражения лица:Разойдись!
Поскольку теперь все ждали от командира роты любого подвоха и были начеку, то брызнули во все стороны, как комья земли от взрыва.
Уже лучше, констатировал Тугоруков. Но надо еще потренироваться.
Несколько раз выполнив эту команду, спецы до того наэлектризовались, что когда капитан, удовлетворившись, решил идти дальше и подал команду «равняйсь!», они в мгновение ока разбежались, заслышав лишь первые звуки. Командир некоторое время с недоумением переводил глаза с одного на другого, а поняв, в чем дело, обнажил в беззвучном смешке ровные и белые, как на рекламном плакате, зубы. Смущенно посмеиваясь, спецы заняли свои места в строю.
Вот что значит бездумное отношение, назидательно сказал Тугоруков.
Но вы же сами говорили: выполнение команд должно быть доведено до автоматизма, опять не удержалась Манюшка.
Так точно, говорил. Но! Капитан поднял вверх указательный палец. Автоматизм должен быть осмысленный, если хотите, творческий автоматизм Тих, тих, тих. Что-то вы чересчур активны. Повороты в движении. Доманова, смирно! Шагом марш!
Несложные повороты направо и налево Манюшка выполнила сносно, но вот «кругом» ее срезало.
Это что-то новенькое, насмешливо сказал капитан. Поворот «кругом» в движении делается в три приема, а у вас получилось целых пять. Становитесь в строй. Он раскрыл журнал и поставил оценку, по движению авторучки видно было, какую.
Пару-то вроде и не за что, заметила Манюшка.
Полное незнание оценивается единицей, но, учитывая, что вы все-таки старались на один балл выше.
Я вчера была на дежурстве.
Тугоруков окинул Манюшку изучающе-прищуренным взглядом.
Тих, тих, тих. Действия начальника не обсуждаются. Зайдете ко мне после обеда. А сейчас продолжим занятия.
Нет правды на земле, о аллах! воздел руки Игорь.
Тих, тих, тих. Зайдете ко мне сразу после Домановой.
В палатке командиров рот было светло и прохладноблагодаря поднятому заднему полотнищу воздух тут не застаивался.
Повторилась давнишняя сцена: капитан сидел на табуретке в проходе между двумя застеленными кроватями, а Манюшка стояла перед ним навытяжку, и ее попытки незаметно ослабить ногу Тугоруков решительно пресекал.
Как вы думаете, почему я на занятии вызвал вас? Я ведь прекрасно помнил, что вы вчера дежурили. Признаться, на вашем примере я хотел показать всемвот как надо относиться к военному делу, вообще к занятиям: человек был в наряде, мог бы отговориться, но поинтересовался, что пройдено, подготовился к уроку. Кстати, времени у вас было достаточно. Тих, тих, тих Вы подрываете свой авторитет политического руководителя. А ведь это очень высокое звание. Институт комиссаров впервые был введен Тугоруков пододвинул к себе небольшую книжечку, раскрыл ее и начал лекцию. Время от времени он поднимал на Манюшку светлые широко расставленные глаза и иронически прищуривался.
«Чтоб ты сдох, Бирон проклятый!»думала она, едва не падая от напряжения и обливаясь потом. Язык так и чесался сказать ему пару теплых словечек, но по опыту она знала: этим только продлишь срок «воспитания».
Наконец он отпустил ее, приказав прислать Козина.
В лагере стояла тишина, по распорядкупослеобеденный отдых, большинство спецов спало в палатках, но немало было и таких, что сачканули в укромные уголки на берег Самары. Только у кухни копошился наряддраили посуду, пилили дрова, да несколько чудаков тренировались на спортплощадке.
Передав приказание капитана Игорю, Манюшка ушла в лес, улеглась между двух строевых сосен и прикрыла глаза. И сразу ласковая воздушная волна подхватила ее расслабленное тело и начала качать и баюкать. Мысли пошли вразброд, и глаза склеились. Но бодрствовал, неслышно тикал внутри какой-то механизм. В нужный момент он подал сигнал, и Манюшка проснулась. Ее штампованные показывали начало самоподготовки. Бирон, конечно, тиран и зануда, но тут он правнегоже комиссару сачковать
Теоретических занятий в лагере было немного, и все равно спецы тяготились ими. И то сказать: в десяти шагах шумит лес, манит речка Самара, дурманят голову ароматы цветущих и плодоносящих под солнцем трав и кустарников, а ты сиди под навесом столовой или в палатке и долби Устав внутренней службы. Слипаются глаза от избытка яркого света и никнет голова от избытка тепла, покоя и неги.
Исключение составлял, пожалуй, курс «Самолеты иностранных армий». И сам по себе, конечно, материал интересныйможно сказать, экзотический среди дисциплин спецшколы, но главный интерес ребят к предмету был обусловлен тем, что вел его старший лейтенант Кустов. Во- первых, это был боевой летчик из боевой части. Во-вторых Впрочем, все остальное вытекало из «во-первых»: зависть вызывала хорошо обмявшаяся на нем, ладно сидящая летная форма и орден Красной Звезды на груди, скрыто восхищались манерой говорить короткими и резкими, как автоматные очереди, фразами, подражали замедленной, с едва заметным подволакиванием ног походке. У него было узкое, красивое лицо с прямым носом и твердым волевым подбородком с ямочкой. На первом своем уроке, заметив, что кое-кто принес с собой недочитанные книги, старший лейтенант сказал:
Давайте договоримся, хлопцы. Кому неинтересно, может читать, играть в морской бой, даже кемарить. Но без храпа. Мне не мешать. Этот курсфакультатив. Экзамены вам не сдавать. Практически знания эти сейчас не понадобятся. Да и в будущем. Техника развивается быстро. Станете летчикамиу американцев, например, уже не «Black widow», а какой-нибудь «Золотой холостяк» будет на вооружении. Тогда зачем этот курс? Как мыслите?
Что тут мыслить? раздались голоса. И так ясно.
Для чего же? Он ткнул пальцем в сидевшего за первым столом Архимеда.
Тот встал и начал загибать пальцы:
Для общего авиационного развития будущих летчиковраз. Врага надо знатьдва. Это неважно, что техника меняется. Меняются тактико-технические данные, а основы-то остаются. Воспитывать ненависть к врагутри.
Стоп, приглуши двигатель! Какой враг, какая ненависть? Во враги никого не записываем. Пока нет войны. Возможный противниктак правильно. Его надо знать. А для чего?
Как для чего? Это же элементарно!
Так точно. Но, помимо элементарногокрепко усвоить: противник силен. Шапками не закидаешь. «На бога» не возьмешь. Усвоишьменьше бит будешь. И реже.
По возрасту он был ближе к спецам, чем к офицерам, и, видимо, поэтому больше тянулся к ребятам. В перерывах между уроками, на самоподготовке, в свободные часы его можно было увидеть в их окружении, оживленно с ними что-то обсуждающим или внимательно слушающим. У него появились и товарищи, которыенаедине, конечно, называли его по имени.
Из четвертого взвода этой чести удостоились Мигаль и Славичевский. Как-то во время Манюшкиного дежурства на реке они пришли втроем, взяли лодку и уплыли вверх по течению. Примерно через час вернулись и, выбрав крохотную полянку меж двух густых кустов в стороне от пляжа, устроились загорать. Ростик пришел к палатке дежурного.
Слушай, Марий, нельзя ли выделить начальству какую-нибудь тряпку?
Манюшка вынесла суконное одеяло.
На берегу было пустыннов лагере шли занятия, и рядовой сачок не рисковал появляться на этом открытом месте. Манюшка подошла к загоравшей троице и, попросив разрешения у Кустова, села сбоку, так, чтобы и в их компании быть, и обозревать порученный ей участок.
Ее несколько удивило, что несмотря на жару, старший лейтенант был в брюках, ботинках и в майке (ребята, естественно, разделись до трусов.)
Разговор лениво плескался, как сонная вода у берега Самары. Мигаль и Славичевский не преминули продемонстрировать перед Манюшкой свои приятельские отношения с летчиком.
Слушай, Саша, обратился к нему Ронька, украдкой покосившись на Мария, а ты как попал в авиацию?
Без проблем, охотно откликнулся тот. У нас отец был летчиком. Мы с братом родились, можно сказать, возле взлетной полосы. Над домомс утра до вечерасамолеты. Мы, бывало, на крышу и часами наблюдаем. Как взлетают, садятся. Комментируем. Вокруготцовы друзья-летчики. Веселые, крепкие люди. Авиация для нихмать родная. Единственная. В такой обстановке не заболетьзначит быть чурбаком. Мы и заболели. Сразу после школыв летное училище, в Ейск.
С братом? спросила Манюшка.
Старший лейтенант сожалеюще цокнул языком.
Ему не повезло. Не прошел по зрению. Поступил в высшее военно-политическое училище.
Высшее политическое училищеэто называется не повезло? сказала Манюшка с усмешкой, которая означала: шутки я понимаю, но не считайте меня дурочкой.
Саша приподнялся и внимательно посмотрел ей в лицо.
Ты, дружок, пока не созрел для авиации. Поскольку не понял: летчикчеловек особый. Летчикэто Он сжал кулак и потряс им. Да вот хотя бы такой случай: летчики отрабатывают учебную задачу. Пикирование в паре.
Вдруг у одного помпаж. Перебои в двигателе. На приборах температуравверх, скоростьвниз. Включил автоматикудвигатель не запустился. Самолет проваливается. Падает. С земли командапрыгать. А под ним берег моря. По всему берегупионерские лагеря. Нельзя. Стал запускать вручную. Двигатель включился на несколько секунд и опять. Нопроскочил-таки зону лагерей. Рухнул в лес Потом шумелиподвиг, то-се. Нет. Для летчиканорма. Если б и он считал, что это подвигзначит, не летчик.
А сам-то он что с ним? севшим голосом спросил Мигаль.
Ему повезлоостался жив. Ну, а потомчепуха. Как говорится, мелочи жизни. Валялся в госпитале. Около двух лет. Перенес с пяток операций. Потерял ноги. Но все-таки летает.
Летает? поразилась Манюшка. Как Маресьев?
Маресьев уже ушел в легенду, в миф, в былину и виделся ей Ильей Муромцембогатырем из сказки.
Кустов засмеялся.
Скажешь тоже«как Маресьев»! Хуже, конечно. Но не хуже других.
Вдруг Славичевский и Мигаль, как по команде, пружинно вскинулись на ноги и побежали к реке. С гиканьем плюхнулись в воду и, поднимая брызги, дурачась, поплыли к тому берегу.
А вы что же, товарищ старший лейтенант? Жара такая
А кому одежду сторожить? без улыбки, глядя на нее погрустневшими глазами отозвался Кустов. На дежурного надежды нет. Бросил пост, ушел трепаться.
Как будто по пояс в землю вогнал!
Дежурный же не обязан сидеть у палатки, виновато сказала Манюшка. У него поствесь пляж.
Вся пылая, она встала.
Если мешаю, я уйду.
Кустов не отозвался. Понуро плетясь к палатке, девушка едва сдерживала слезы: «За что он вдруг так меня? Что я ему сделала или сказала такого?..»
Летчик вызывал в ней острый интерес и любопытство. Когда выпадал случай, она старалась держаться поближе к нему, ловила каждое его слово: ведь он был из того таинственного и героического мира, в который ей предстояло вступить, из мира, где, оказывается, продолжались подвиги Маресьева, Расковой, Литвяк.
Весь остаток дня был отравлен обидой. Манюшка почти все время сидела у входа в палатку, читала конспекты к завтрашним занятиям, не очень вникая в суть, и даже купалась без удовольствия, просто чтобы охладиться. С ребятами, навестившими ее во время послеобеденного купания, была неразговорчива, чем испортила настроение Васе Матвиенко.
Сдав дежурство, она отправилась в лагерь не напрямик, через кустарник и лес, а окружным путем, вниз по Самаре, которая в полукилометре от пляжа делала вилюжину и подкатывалась метров на пятьдесят к палаткам первой роты. Жара спала, небо подернулось полосами тонких перистых облаков, поглощавших и рассеивавших солнечные лучи. Легкий теплый ветерок тихо ерошил листву, ласково овевал лицо, забираясь под гимнастерку, гладил тело.
В том месте, где река начинала поворачивать к лагерю, стежка близко подходила к берегу, и Манюшка услышала шум, всплески и пофыркиванье купающегося человека. Часы показывали начало восьмого. Неужели нашелся такой обломок, что пожертвовал ужином ради удовольствия, которое можно было организовать себе часом позже? На такого стоило посмотреть! Она выглянула из-за густого куста калины.
Из воды на песчаный пятачок выходил Кустов. Его бронзовое, налитое силой тело, усеянное мириадами капель, словно излучало сияние в солнечном свете. Растопыренной пятерней он приглаживал мокрые волосы. От широкого кожаного пояса на талии вниз спускались ремни. А на ногах Манюшка сперва не поняла, что этокакие-то глянцевые черные чулки или сапоги в обтяжку, но почему он не снимет их? А когда поняла, ей словно огнем плеснуло в сердце, стеснилось дыхание и на глазах закипели слезы. Ведь это же у него протезы!.. Это ж он о себе рассказывал!