В четвертом взводе сейчас самоподготовка, заболел преподаватель химии, так что ты иди прямо к ним. Только не шуми. У них на самоподготовкеабсолютная тишина. Самый дисциплинированный взвод в школе.
Настроенная таким напутствием, Манюшка поднялась на третий этаж и пошла по коридору едва ли не на цыпочках. Дверь с табличкой «4 взвод» потянула на себя осторожно, чтоб не скрипнула. Но как только она приотворилась, на Манюшку обрушился адский грохот и шум.
«Самоподготовка» была, видимо, в самом разгаре. Человек десять сгрудились у задней угловой парты и, барабаня ладонями по крышке стола, издавая птице-насекомо-звероподобные звуки, пытались воспроизвести нечто похожее на джаз. Невысокий коренастый паренек в аккуратно подогнанной гимнастерке с черными, коротко постриженными волнистыми волосами водил по воздуху рукамидирижировал. Временами он морщил толстый нос, взмахивал широкими бровями, смеялся.
Другая группа, у окна, играла в «угадай, кто». Оттуда слышались сочные шлепки и возгласы: «У-ух! Га-ах! М-ы-ых». В проходе между доской и партами пара спецшкольников (один из них был Борис Бутузов) пародировала бальный танец «Па дэспань», изображая его на строевой манер. Аккомпанировавшие им пятеро «музыкантов» сидели в ряд на крышках парт игубами, глоткамивырабатывали нужную мелодию. Остальные ребята в разных уголках класса вели задушевные беседы или весело трепались. И лишь несколько новобранцев в гражданской еще одежде дисциплинированно занимались самоподготовкой.
Манюшка проскользнула в класс, села за ближайшую к двери парту и затихла. Однако долго оставаться незамеченной было, конечно, невозможно.
Мощная шевелюра у товарища, послышался голос за ее спиной.
Дни ее сочтены, отозвался другой.
Э, та це ж дивчина! удивленно.
Шум медленно начал стихать и через какое-то время в классе наступила тишина. Все смотрели на Манюшку с недоумением.
Откуда ты, прекрасное дитя-я? простирая к ней руки, пропел речитативом спецшкольник с неестественно красным, когда-то, видать, перебитым носом.
Ясно: хотят из нее дурочку для собственной потехи сделать. Ну уж не-ет! Манюшка встала и, так же картинно простерши к нему руки, ответила тоже речитативом:
Оттуда же, откуда и ты, дурачок необмолоченный! Пора бы знать такие вещи-и!
Никто не ждал от нее ответа, а такого и в такой формеи подавно. Поэтому на несколько мгновений все замерли с открытыми ртами и вытаращенными глазами. А потом ахнул такой хохот, что прежний шум был ничто в сравнении с ним. Кто схватился за живот, кто катался головой по парте, кто отмахивал руками: ох, да ну тебя!
Хохотали до потери сил. Наконец стихли. К ней подошел Борис Бутузов, протянул руку.
Здравствуй, Манюш.
Привет, Борь. Только тут я для всех Доманова. И для тебя тоже.
Ну, как хочешь, смущенно пробормотал он и затоптался рядом, не зная, что делать дальше и что говорить.
Из угла, от джазистов, подчеркнуто поспешая, к ней приблизился Трош.
Княгиня, рад приветствовать вас в нашем высшем обществе. «Изысканный» поклон. Предлагаю поселиться в моем дворце «на Камчатке», подальше от бдительных глаз черни. И он пренебрежительным мановением руки показал на преподавательский стол.
Я, барон, привыкла сидеть впереди. Ну, а теперь сяду, где прикажет начальство.
Помкомвзвода, распорядитесь! раздалось несколько голосов.
Высокий русоволосый спец с насмешливым взглядом серых глаз подошел к первой парте среднего ряда и ткнул пальцем:
Здесь место товарища Домановой, а вы, товарищ Синилов, катитесь отсюда как можно дальше, чтоб вас не было видно даже вооруженным глазом.
«Товарищ Синилов»очень смуглый парень с белокурыми волосами, начал собирать свои учебники, демонстрируя при этом, как безропотно и даже с удовольствием выполняет он приказание любимого начальника.
Изгнание из рая Блондина-брюнета, констатировал кто-то.
«Одни артисты собрались, с усмешкой подумала Манюшка. А может, просто передо мной выгинаются?»
И вдруг она почувствовала себя счастливой: ведь поступила, поступила жеи куда! и вот эти ребята, эти артистыее товарищи. Теперь и они приняли ее в свою семью и даже выгинаются, чтобы понравиться ей.
Перед Манюшкой предстал парень с перебитым носом, щелкнул каблуками и склонил голову.
Игорь Козин. Благодарю аллаха и помкомвзвода, что они послали мне такую просвещенную соседку. Надеюсь с вашей помощью ликвидировать пробел в области некоторых специальных знаний
В это время дверь распахнулась одним рывком и в мгновенно затихший класс ворвался тот самый преподаватель, похожий на Лермонтова, у которого Манюшка писала диктант.
Лесин, наш комвзвода, шепнул ей сосед.
Встать! Смирно! зычно скомандовал молодцеватый дежурный, на мускулистом плотном торсе которого, казалось, вот-вот лопнет гимнастерка. Товарищ преподаватель, четвертый взвод готов к вашему уроку! Незаконно отсутствующих нет. Дежурный по взводу Мотко.
Оба они четко повернулись лицом к ребятам.
Здравствуйте, товарищи! бодро крикнул Лесин, блестя стеклами очков.
Здравия желаем! дружно гаркнул взвод.
Манюшка, конечно, промолчала. Ей казалось, что это тоже игра, и было неловко за преподавателя, что он, серьезный, взрослый человек, участвует в ней.
А Лесин артистически небрежно бросил портфель на стол, сел и, вплотную приблизив голову к раскрытому журналу, сделал запись.
Хорошо. Ну-ка, Мотко, порадуйте нас. Если так четко будете отвечать, как докладывали, пятерка обеспечена.
Молодцеватый дежурный снова вышел на середину класса. Однако шаг его был теперь довольно неуверенным. А по тому, как виновато он шмыгал носом, можно было догадаться, что вряд ли удастся ему порадовать преподавателя своим ответом.
Ну-с На летний отпуск вам был дан список обязательной для чтения литературы. Расскажите-ка мне, голубчик, содержание романа Гончарова «Обломов».
Ну-с начал Мотко, несомненно, пародируя преподавателя, что подтвердил вспыхнувший в классе смешок. Жил-был Обломов, человек дуже ленивый и вообще неповоротливый. Собственно говоря, це був типичный представитель
Не надо анализа, голубчик. Просто содержание.
Проснулся, значит, Илья Ильич в своей кроватке
Это позже. Кстати, отрывочек этот вы могли запомнить с четвертого класса. Детство Обломова. Ретроспекция. А роман начинается с чего, голубчик?
С того, що Обломов взрослый, сообразил Мотко. Ну и вот человек он дуже ленивый и, можно сказать, неповоротливый. Все время валялся на кровати
На кровати?
Ну, на диване.
Так. Ладно, чтобы сократить время Расскажите-ка мне, голубчик, сцену прощания Обломова с Ольгой.
А чего тут рассказывать? Простились и разбежались.
Вы поподробнее. Где это происходило, кто что сказал.
Обломов сказал: «Прощай, Ольга». А она: «Прощай, Илья».
И все? А там еще очень важные мысли были высказаны Н-да Давайте-ка я вам двойку поставлю, а, голубчик?
Да за что сразудвойку? переминался с ноги на ногу Мотко. Читал я, товарищ преподаватель.
По диагонали. Да и то вряд ли. Скорее всего кто-то за пять минут пересказал вам канву. Это практикуется в вашей среде. Марш на место! Захаров!
Очередная жертва, сказал кто-то под общий смех.
Но Захаровэто был тот паренек, что дирижировал джазом, отбил все атаки преподавателя. Лесин гонял его по всем произведениям списка, расставлял каверзные ловушки, ставил подножки и бил поддых, нотщетно.
Одинодин, прокомментировал кто-то на «Камчатке», когда Захаров, получив пятерку, двинулся на свое место.
Нет! тотчас вскинулся Лесин. Не одинодин, а одинноль: одно поражение, одна победа. В матче четвертый взвод против знаний, а не четвертый взвод против преподавателя.
На переменке к Манюшке, одиноко стоявшей в коридоре у окна, неожиданно подошел Захаров.
Ну, как тебе Лесин? спросил он так, будто они были давно знакомы. Не ожидая ее ответа, продолжил:Ученый малый, но педант. Любит из всего на свете выводить мораль.
Это простецкое обращение и свойский тон тронули Манюшку: она все-таки чувствовала себя очень одиноко здесь. Все же, прежде чем ответить, внимательно посмотрела на Захарова: не играет ли. Вроде бы нет.
Он у нас диктант проводил на вступительных, сказала Манюшка уклончиво. На Лермонтова чем-то похож.
Похожа свинья на ежа, только шерсть не такая.
Вы ты его так не любишь? Он что, в самом деле?
На выражения не обращай вниманиямы тут все ради красного словца не пожалеем и отца. Лесин, между прочим, тоже слегка играет. Строгого, но справедливого отца-командира, воспитателя, похожего на Макаренко. Должен сказать, что в общем-то играет неплохо, не фальшивит, хотя иногда и пережимает. При всем при том он хороший преподаватель литературы и языка. Впрочем, сама увидишь Захаров побарабанил пальцами по подоконнику. Ты, конечно, произвела у нас сенсацию. Разговоров! Догадок! Что, лавры Расковой снятся по ночам?
Да ничего такого, засмеялась Манюшка. Кровь из носу надо получить среднее образование. Вот и пошла. Авиатор жепрофессия ничем не хуже других.
Молодец, что не врешь, только мой тебе советне распространяйся больше на эту тему.
А что, побьют?
Хужезапрезирают. Мы тут всефанатики авиации.
Зазвенел звонок.
Эх, жисть наша поломатая! вздохнул Захаров. И поговорить некогда. Ладно, пошли. Сейчас у нас Бездельник. Тоже оригинал.
Первое впечатление у Манюшки былопреподаватель втягивается в класс: сначала в проеме медленно отворившейся двери показалась маленькая головка с русым ежиком надо лбом, потомузкие плечи, грудь, длинная талиявсе это облаченное в длинный черный китель; затем за порог шагнули длинные ноги в черных форменных брюках, заправленных в высокие хромовые сапоги.
Он медленно прошествовал к столу, медленно, как бы в несколько приемов, уселся на стул, медленно раскрыл журнал и сделал необходимые записи. Вдруг взгляд его уперся прямо в Манюшку.
В какой школе учился?
В Залесьевской, на Волыни, внутренне напрягшись, ответила Манюшка. Она встала, машинально поправила воротничок блузки.
Что имел по географии? Преподаватель или не замечал или делал вид, что не замечает ее женского обмундирования.
Пять.
Ишь ты, пять. Ну-ка назови все области РСФСР по течению Волги с севера на юг.
Ярославская начала припоминать Манюшка. Костромская Ивановская Горьковская Марийская АССР Чувашская Татарская Мордовская Потом опять области: Ульяновская Куйбышевская Саратовская Сталинградская Ну, и Астраханская.
Преподаватель встал, заложил руки за спину, прошелся по классу, с интересом посмотрел в раскрытое окно, вернулся к столу и ткнул пальцем в Манюшку.
Куда подевал Калининскую область, бездельник?
Ну Но ведь вы сказали: по течению Волги с севера на юг. Самая северная область на ВолгеЯрославская. А Калинин хоть и выше по течению, но южнее.
Так, так выкручиваешься. Ладно, будем считать, что тебе это удалось. А почему Мордовскую АССР назвал? Ее территория к Волге не выходит.
Но она же в Поволжье!
В Поволжье, ну и что? Почему ж ты тогда не назвал Пензенскую и Кировскую области? Они тоже в Поволжье Ага, молчишь А скажи, какие крупные центры добычи угля ты знаешь в Закавказье.
Шемаха, Закаталы, не подумав, брякнула Манюшка.
Сидай, бездельник! Закаталы Я вот тебе двойку закатаю! Как фамилия?
Доманова.
Так, так, Доманов, Доманов, стал водить он пальцем в журнале, опять же то ли не расслышав, то ли сделав вид, что не расслышал окончание фамилии. Э, да такого и в журнале нема. Видать, самый свеженький. Это-то тебя и спасло от двойки.
Спросив еще нескольких ребят, он начал объяснять домашнее задание, и Манюшка простила ему обидучто он выставил ее на потеху. Рассказывал Бездельник так, будто только что вернулся из чужой страны и сейчас делился своими личными впечатлениями.
«Умница этот Бездельник, ничего не скажешь», решила Манюшка, и ей очень захотелось подрасти, что ли, в его глазах, чтоб не считал и он ее непроходимой тупицей. Когда прозвенел звонок, она подошла к преподавателю, вставшему из-за стола, и выпалила:
Ткибули и Ткварчели!
Он глянул на нее серыми въедливыми глазами и насмешливо улыбнулся:
Географию на пять знает только бог, преподаватель знает ее на четыре, а вы, бездельники, не больше, чем на троечку. Запомни это!
У Манюшки запылали уши: здорово он ее по носу щелкнул.
Высокий черноволосый старшина Мигаль строил роту на обед. Он расхаживал по коридору первого этажа широким шагом и начальственно покрикивал:
Первый взвод, что вы тянетесь по одному? Сурдин, тебя вся рота ждет!
Манюшка подошла к нему и, задрав голову, спросила:
Мне дадут поесть?
Мигаль учился в четвертом взводе, поэтому уже знал ее.
На довольствии сегодня ты не состоишь. Ну, становись в строй, подождешь там, в столовой, может, и останется что-нибудь на твою долю.
И она встала в строй. Ей и в голову не пришло, что это унизительнождать, пока все пообедают и ей дадут какие-то остатки. Еще с войны к еде у Манюшки сохранилось отношение наипримитивнейшее, как у собаки: даютбери, бьютбеги. А тут и подавно глупо было бы фыркать: не в гостях же она.
Рота разместилась по четыре человека за каждым столом и споро заработала алюминиевыми ложками. Манюшка стояла у двери, с любопытством оглядывая большой зал, уставленный столами вдоль стен, и своих сослуживцев (ей нравилось мысленно подчеркивать: моя рота, мои сослуживцы), внимчиво поглощающих еду. Она отметила, что обед не очень-то обилен: борщ, картошка, компот, и, главное, порцийки не для молодого аппетитамогли бы быть и побольше.
К ней подошел Захаров.
А ты чего тут стенку подпираешь?
Да вот Не стою пока на довольствии. Старшина сказал: если останется
Эх ты, наивняк! Да будет тебе ведомоу нас не остается. Идем.
Он привел ее к столу у дальнего окна и усадил на свое место.
Рубай.
А ты?
А я за ложкой. Но ты не жди.
Соседи за столом доедали свой обед. На Манюшку они не поднимали глаз, точно чего-то стыдились.
Она в момент выхлебала половину борща, ополовинила картошку, отхлебнула компота. Захаров все не шел.
Ты доедай, сказал сосед слева. Толик этого и ждет. На двоих тут делить нечего.
Не, я так не могу.
Эх, интеллигенция вшивая, крякнул Мотко, сосед справа, и ушел из-за стола.
Через некоторое время он появился с подносом, на котором парился полный обед. Сзади плелся Толик.
Зря ты, Марий, сказал он тихо Манюшке. У нас тут, брат, законы суровые. Будешь жеманиться и разводить всякую антимониюопухнешь с голоду или от мордобоя. Тут надо
Садись, рубай! оборвал его Мотко, выставивший уже посуду на стол.
Какой благородный жест! воскликнул Захаров. Оторвать от сердца вторую порцию! Это же
За меня не страдай, я не из тех, кто может опухнуть с голодухи. Сделав иронический полупоклон, он спортивной пружинящей походкой удалился в сторону кухни.
«Красиво ходит», отметила Манюшка, снова берясь за ложку.
ГЛАВА ПЯТАЯРаспорядок. Спецы и ратники. «Жестокие нравы, сударь, в нашем городе»
Заморозков еще не было, но по утрам асфальт тротуаров и цементная дорожка перед школой так настывали, что в Манюшкиной обувке на них невозможно было стоять.
Манюшка приехала в Днепровск в старых брезентовых тапочках, и сейчас они, не выдержав частых маршировок и пробежек на занятиях по военному делу и физкультуре, расползались по швам и не по швам. Почти каждый день Манюшка чинила их, накладывая заплатки, но к вечеру из них снова предательски выглядывали наружу пальцы.
Проклятая обувка была на ней как позорное пятно. Манюшка не страдала чувствительностью, презирала всякую «мерихлюндию», но когда кто-нибудь бросал взгляд на ее брезентовые развалины, ей становилось неловко даже перед своим братом-спецшкольником, не говоря уж о штатских знакомых. Ух, эти поганые тапочки! Если бы не они Ведь все остальное ее не только не дискредитировало, но, можно сказать, украшало. Гимнастерку и брюки бэу (бывшие в употреблении), что выдали ей временно, она выстирала и подогнала на себя, и они сидели на ней, как на молодом щеголеватом адъютанте. Пилотка ей шла, а уж когда она надевала фуражку с блестящим крапом, пошитую на последние деньги, могли попадать все встречные мальчики, если бы они могли с первого взгляда уловить, кто перед ними, и девчонки, пока не распознали.