Девушки, кто же в такой толчее учится кататься? Поехали вон за торосы, там площадка как зеркало.
На площадке за торосами дело пошло лучше. Катя не боялась, что ее в любой момент собьют, стояла на коньках уверенней.
Кататься ее учили, крепко держа под руки и даже сзади за спину. Так что, когда падала Катя, падали все ее тренеры.
Ой, девочки, ну как это вы можете, а я не могу? сокрушалась Катя, на что Петя Алферов заявил, что если она ему доверится, то за неделю станет стайером.
Катя готова была согласиться, но в это время на площадку вкатила крохотная женщина в белом свитере и белой шапочке.
Алферов, чем ты здесь занимаешься? трагически вскрикнула она. Полчаса тебя команда ждет, а я тебя ищу!
Анечка, тренируйтесь без меня. У меня сегодня от клюшек голова трещит, ответил Петя.
Прекрасно! угрожающе вскрикнула она и молниеносно исчезла.
И когда она исчезла, появился Сашка Старовойтов, огромадный детина с клюшкой на плече и в каком-то медном шлеме, напоминавшем пожарную каску.
Пошли, Петро, пошли, хватит баловаться! ласково проговорил Сашка, обняв Петю за плечи, и потихоньку покатился вместе с ним прочь от девчонок.
Ладно, девушки, завтра встретимся! оглянувшись, крикнул Петя, откатываясь за торосы.
Встретились они через день. И опять на укромной ледяной площадке учили кататься Катю. И опять Сашка Старовойтов ласково увел с собой Петю. А еще через день Петя Алферов осторожно высвободился из объятий Сашки и сказал:
Саня, не мучь. Надоело мне шайбу гонять, я сегодня бастую.
Брось, брось, я такую чушь слушать не хочу, нежно ворковал Сашка, норовя снова обхватить Алферова рукой за плечи.
Саня, не проси, не пойду, увернулся от него Петя. У меня хоккейного таланта нет.
Тогда Сашка Старовойтов сорвалсяхлопнул по льду клюшкой и прямо-таки диким голосом завопил:
Эту подлость я от тебя давно ждал! Унижаться перед тобой больше не буду, а из команды с треском исключаю! Из футбольной тоже! На снисхождение не рассчитывай! заключил он, закинул на плечо клюшку и укатил с площадки.
Петя Алферов облегченно вздохнул, а на другой день явился на курсы шоферов.
Никому из девчонок особых знаков внимания Петя Алферов не оказывал. Подружился он со всеми одинаково и со всеми одинаково охотно раскатывал на катке. Разве что предлагал иногда Маше пробежаться к маяку. Маяк, погашенный на зиму за ненадобностью, стоял на берегу, километрах в пяти от пирса, так что, отправляясь к маяку, Алферов и Маша надолго пропадали. Но в том не было ничего удивительного: Маша бегала на коньках лучше всех и лишь одна могла посоревноваться с Алферовым в скорости и выносливости.
3
Новый год встречали в старом клубе. По соседству, в бане, работал буфет. Баню сдали тридцать первого декабря, так что попариться в старом году никто не успел. В остальном прораб Свиридов слово сдержалобъявил девчонкам благодарность и отвалил премию.
В бане-буфете стояли шум и сутолока. Двери не закрывались, с улицы, как из парилки, вкатывались клубы мороза. Одурманенные чужим весельем, продавщицы отпускали в розлив шампанское, а вразвесмедовые пряники и красную икру самодельного посола. Подкрепившиеся ныряли в мороз, бежали по сугробам в клуб, спеша продолжить веселье.
В зале все сверкало и кружилосьразноцветные гирлянды, улыбки, лица, ноги. Оркестр без передыху бухал вальс, твист, краковяк и полечку. Вокруг фикуса, заменившего елку, которые в этих местах не росли, то в легком кружении, то вприпрыжку проносились пары. Ветки фикуса сгибались под тяжестью гирлянд и игрушек, а листья, вздрагивая, плакали серебряными слезами «дождика», роняли слезы в сугробы ваты. Под потолком, как птицы на проводах, трепыхали цветные флажки. И воздух перекатывался жаркими волнами, и плясали на стенах зайки, и вздыхал под ногами пол, и обмахивались платочками женщины, и неземным свечением горели их глаза, и неземной галантностью склонялись к ним мужчины. И все было так, как на Новый год.
Девчонки-штукатуры явились на бал в одинаковых ядовито-желтых пальто местного производства, в одинаковых кашемировых платьяхюбка-клеш, рукав три четверти, белый воротничок, на боку«змейка».
Со зверофермы прикатили девчонки-звероводши, завернутые в тулупы и оленьи шкуры. Никаких чернобурок на них не было, а были они одеты кто во что горазд.
Наобнимавшись и нацеловавшись, штукатурши и звероводши сбились в угол и наперебой рассказывали о своем житье-бытье. Оглушенные музыкой, ослепленные сверканием, звероводши завидовали штукатурам.
А у нас скучища адская! возбужденно говорила Зина Киреева, девушка со старомодной косой, калачом зашпиленной на затылке, а сама простреливала глазами дверь в курилку, где толпились парни. картин не возят, быта никакого. А лисицы, девочки, вы бы на них посмотрели! Кошки облезлые, да и только! И кусачие, черти, все пальцы нам покусали. Кто как, а я весной оттуда сбегу! решительно закончила она.
И все ее подружки наперебой заявили, что и они распрощаются со зверофермой.
Оказалось, что звероводши приехали не одни, а во главе со своим директором, тем самым директором, который когда-то сманил их к себе, обещая одеть в чернобурки. У директора были могучие плечи, пышная седая шевелюра и очень веселый характер. Он притащил из буфета корзину бутылок с брусничной водой, здоровенный кулек пряников и с шуточками-прибауточками угощал девчонок в зале этим немудреным лакомством. Больше он ни на шаг не отходил от них и танцевал с каждой по очереди.
Боится, чтоб мы в поселке не остались, объяснила Зина такое поведение директора.
Вместе с общительным директором возле девчонок крутилось немало других парней, в основном автобазовские хлопцы, а с ними и Петя Алферов.
Когда объявили дамский вальс, Шура Минаева сперва побледнела, потом покраснела, а потом, независимо подняв личико направилась к Алику Левше.
Я вас приглашаю, замирая, сказала она Алику, который в ту минуту, как и во все предыдущие, глядел на Катю.
Меня? Пардон, с удовольствием, галантно ответил Алик, но никакого удовольствия лицо его не выразило.
Алик обнял Шуру за талию, и Шура почувствовала себя счастливейшим человеком. Ей казалось, что она не танцует, а парит в каком-то сказочном, волшебном мире, наполненном музыкой и переливом огней, и никого в этом мире нет, кроме ее и Алика. В душе ее разлилась щемящая нежность, ей хотелось говорить и говорить Алику какие-то ласковые, добрые слова, с которыми она не раз мысленно обращалась к нему. Но вместо этих слов Шура негромко спросила:
А помните, как мы танцевали под баян, когда приехали?
Что? не расслышал Алик.
Помните, как мы танцевали у вас на кухне?
А-а, помню, ответил Алик. После этого вы нам бойкот объявили!
Это из-за Нюши, призналась Шура, Нюша пропала, а мы думали, вы виноваты.
Лихо! оценил Алик. Он был слегка «под шафе» и пребывал в несвойственной ему угрюмости.
Мы тогда не знали, что она пароходом уехала, продолжала щебетать Шура. А если бы мы знали
Шура осеклась и остановилась, потому что остановился Аликпрямо перед Катей, танцевавшей с директором зверофермы.
Извините, предлагаю обменяться дамами, Алик балагуристо поклонился Катиному кавалеру.
Не обязательно! запротестовала Катя.
Ну почему же? Раз товарищ предлагает поддержал Алика директор и проворно взял за руки Шуру.
Через такт пойдем или в музыку? спросил он Шуру, одаряя ее молодцеватой улыбкой.
Все равно, упавшим голосом ответила Шура.
Директор повел ее «через такт». Он устал, а танцевать, как оказалось, не умелпросто шаркал по полу ногами.
Где-то в третьем часу ночи оркестранты сбросили с плеч хомуты труб, утерли потные лица и поскакали по сугробам в баню-буфет.
В танцах наступил длительный антракт.
Дед Мороз, а точнее заведующий клубом Перепелкин, наряженный в вывернутый кожух и ватный белый колпак, недолго развлекал публику игрой в вещевую лотерею. Корзина с сосками, пудрой, духами «Ландыш» и всякими безделушками быстро опустела, и игра кончилась.
Поскольку музыканты прочно застряли в буфете, народ стал растекаться по домам, хотя по плану гулянье должно было продолжаться до шести утра. Посему Дед Мороз, он же Перепелкин, принимал срочные меры к тому, чтобы сникший бал вновь вошел в веселое русло. Он послал кого следует в буфет вытащить оттуда и вернуть в зал музыкантов, а сам поднялся на сцену и, сложив рупором руки, провозгласил:
Товарищи, внимание! Рано расходиться! Новогодний бал продолжается до утра! Кто играет на пианино, прошу на сцену! Прошу на сцену, кто играет! Инструмент в полном порядке! Танцы продолжаются!..
На сцене мигом очутился Сашка Старовойтов, сопровождаемый всей своей хоккейно-футбольной командой, а с нимиСашкина жена Анюта вместе с женами хоккеистов-футболистов. В минуту из-за кулис на авансцену выкатили пианино. Сашка торжественно уселся на стул и в две руки забарабанил «чижика-пыжика». Все Сашкино окружение затопало в такт ногами, захлопало в ладоши. Дед Мороз замахал руками и потребовал от Сашки вальс. Вместо вальса Сашка забарабанил какой-то марш.
Катя, девочки, пойдемте! Зачем он инструмент портит? Валя решительно направилась к сцене. Протолкалась к пианино, сказала Сашке:Послушайте, зачем вы пианино портите? Это же «Беккер».
А я иначе не умею, Сашка не обиделся, а наоборотсокрушенно развел руками. Может, вы сыграете?
Пожалуйста, ответила Валя, точно Сашка не спрашивал, а просил ее сыграть.
Дед Мороз, то есть Перепелкин, снова потребовал вальс.
Нет, вальс я не буду. Просто сыграю, сказала Валя, опускаясь на стул, который мигом уступил ей Сашка.
Пальцы ее легли на клавиши и одним скользящим движением пробежали по ним, пробуя настрой. Потом Валя вдруг выпрямилась и чуть откинула назад голову. Руки ее на мгновение замерли и сразу ожили, легко побежали по клавишам, рождая первые звуки «Лунной сонаты».
Когда Валя кончила играть, в зале еще несколько секунд стояла тишина. Аплодисменты разорвали ее. Валя как-то отрешенно поглядела в толпу, сгрудившуюся возле сцены, и кивнула ей, точь-в-точь как делают известные пианисты. Потом тряхнула головой и поднялась.
Не пустим! Сашка Старовойтов взял ее за плечи. Еще сыграйте!
Тогда Валя застеснялась, сконфузилась и убежала со сцены.
Явились музыканты. Взгромоздив на плечи трубы, грянули полечку. Опять вокруг фикуса-елки запрыгали пары.
Женя Полунин подвел к Вале молоденькую смуглую женщину, красивую и хрупкую, как статуэтка, в атласном вечернем платье в блестках.
Привет! Ну как живем? Празднуем? Молодец, здорово играешь! Он горячо потряс Валину руку. Познакомься с моей женой. У вас, оказывается, общее призвание. На правах комсомольского секретаря Женя был с молодыми на «ты».
Мира, назвалась Женина жена, протянув Вале невесомую ладошку.
С другими девчонками, обступившими Валю, она знакомиться не стала, а у Вали спросила:
Вы где учились, в музыка-а-льном? Она слегка «цокала» и длинно растягивала «а».
Нет, я не училищемузыкальную десятилетку кончила, сказала Валя.
А я два-а курса-а училища-а, сказала Мира и тоже похвалила Валю:У ва-а-с прекра-а-асная техника-а. Женя говорит, вы на стройке работа-а-ете, по-моему, это безобра-а-зие.
Мы это уладим, решительно сказал Женя. Заходи ко мне, Валя. Во вторник заходи, переведем тебя в другое место. А с осени в поселке музыкальную школу откроем. Там и будете с Мирой преподавать. Она тоже об этом мечтает.
Что вы, преподавать я не могу! ответила Валя.
Боитесь, не справимся? удивилась Мира.
Нет, но зачем мне преподавать?
Ты брось, брось! решительно сказал Женя. Во вторник мы с тобой серьезно поговорим. Или ты хочешь, чтоб мы профессиональных пианистов приглашали, если у нас свои есть?
Девчонки слушали этот разговор с гордо поднятыми лицами: знай наших!
Мира еще немножко постояла возле девушек, кокетливо жалуясь на то, что у нее нехороший мужне может привезти с «материка» пианино и что из-за него она скоро перезабудет ноты, а потом упорхнула с Женей танцевать, сказав Вале, чтоб та непременно заходила к ней в гости в любое время, так как она всегда бывает дома.
Воображает, вроде она царица бала! фыркнула Катя вслед удалившейся Мире, и все девчонки тихонько захихикали.
Не надо, девочки, сказала Валя. Может, она совсем неплохая.
В пять утра, на час раньше срока, Дед МорозПерепелкин объявил уставшей и зевающей публике, что бал закончен. Оркестр заиграл прощальный туш, все повалили в раздевалку.
Ночное веселье отшумело, предстоял день здорового отсыпания.
4
Но в общежитии строителей никому выспаться не пришлось. Маша Кудрявцева бегала по комнатам, поднимала спавших девчонок и восторженно сообщала:
Девочки, вставайте, я замуж выхожу!
Девчонкикто в шлепанцах, кто в валенках на босу ногу, кто в накинутом на плечи пальто, а кто и просто в сорочкесбежались в Валину комнату, потрясенные такой необычной новостью. Из клуба Маша пропала где-то в середине вечера, еще до того, как музыканты совершили затяжную вылазку в буфет, теперь она явилась и, сидя на краешке Катиной кровати в своем новом ядовито-желтом пальто и сбитой на затылок шапке-ушанке, в десятый раз повторяла одно и тоже:
Девочки, вы меня поймите: я сама не думала, что так получится! Но мы уже все решили!.. Вы только не обижайтесь. Если хотите, я с вами жить останусь, а бригаду ни за что не брошу! Честное слово!.. Третьего откроется загс, мы сразу распишемся. Свадьбу, конечно, устроим у нас на кухне!.. Ладно, девочки?
Я так и знала! с горечью сказала Валя, когда Маша наконец умолкла. Она села на кровати, сердито подтянула к подбородку одеяло, повторила:Так и знала, что все вы замуж повыходите! А еще на стройку ехать собрались!
Валя, разве я виновата? Кто же знал, что так получится? искренне сказала Маша, и на глазах ее выступили слезы.
А за кого ты выходишь? холодея, спросила Шура, вспомнив, что в клубе Маша несколько раз танцевала с Аликом Левшой, а когда она исчезла, надолго пропал и Алик.
За Алферова, за кого же! Маша снова счастливо заулыбалась. И вдруг вспомнила:Девочки, он на улице стоит! Пусть зайдет, можно?
Как зайдет? Мы же не одеты! Катя поплотнее завернулась в одеяло.
Маша подхватилась с койки, запахнула свое ядовитое пальто.
Я ему скажу, чтоб подождал. Пусть подождет, ничего с ним не будет, а вы одевайтесь! И выбежала из комнаты.
Через полчаса девчонки принимали на кухне Петю Алферова, теперь уже не просто капитана порта, а Машиного жениха и будущего мужа. Вместе с Петей явился Сашка Старовойтов, а с нимнеразлучная жена Анюта. Накануне состоялось новогоднее примирение капитанов, и оба они были в самом светлом настроении.
С Новым годом, невесты! Всем вам по жениху доброму желаю! говорил Сашка, ввалившись на кухню. Давайте сумки побольше, я прямым ходом в магазин бегу! Будем смотрины устраивать!
Вечером за большим столом на кухне пили вино и пели под гитару.
Через два дня за тем же столом шумела Машина свадьба. Заведующая загсом, хорошо знавшая Петю Алферова, никаких сроков для проверки чувств не назначала, а сразу же вручила молодым свидетельство о браке и произнесла красивую речь о том, что надо крепить семью, поскольку семьяячейка общества. Петя с Машей слезно умоляли заведующую прийти на свадьбу, она пришла и повторила свою речь за столом. Ее внимательно слушали.
После свадьбы Маша переселилась к Пете Алферову, в тот самый домик, у крыльца которого впервые увидела Петю, придя к нему поступать на курсы капитанов.
Перед тем как покинуть общежитие, Маша великодушно сказала:
Девочки, я свою долю с общей кассы забирать не буду, пусть вам остается. Вы и так на подарок потратились. Она имела в виду чайный сервиз за шестьдесят два рубля, подаренный ей на свадьбу.
Однако Катя с казначейской щепетильностью отвергла такое предложение.
Глупости, я твою долю уже с книжки сняла. Получай, сказала Катя и вручила Маше сто двадцать рублей с копейками. За пальто, за платье и за лыжный костюм с коньками мы с тебя вычли.
Маша покорно приняла деньги. Петя взял Машин чемодан и повел свою жену к себе домой. Все девчонки гурьбой провожали их до порта.