Это был Суворов, целующийся с той самой девушкой, что приходила к нему ночью. Одетая в невероятно открытое и короткое платье бронзового цвета, она то висела на нем, то томно что-то шептала на ухо, то жарко целовала. Надо признать, Суворов отвечал не менее пылко. Они просто-напросто прилипли друг к другу, и я поняла, что вызову гнев, если нарушу их уединение.
Но что мне оставалось делать? Выхода не было! Засунув поглубже едкую ревность, волнение и отчаяние, я бросилась к ним.
Максим Николаевич, мне нужно поговорить с вами. Это срочно, пролепетала я, нервно сцепляя руки и не решаясь заглянуть в глаза Суворову, чтобы не увидеть в них насмешку или недовольство.
А здороваться тебя учили? возмутилась его девушка, и я подняла на нее удивленный взгляд, встречаясь со злобным прищуром.
Илона, это по работе, успокоил любовницу Суворов, быстро поцеловал в шею и пообещал:Я скоро вернусь.
А потом направился в сторону служебных помещений, даже не глядя, иду ли я за ним. Конечно же, надобности в этом не было. Он и так знал, что я безропотно побегу следом, а мое удобство никого не волнует, равно как и то, как буду пробираться через фланирующих по залу гостей клуба. Я засеменила позади Максима, в уме подбирая слова. В руках болтался несчастный пакет. Голова кружилась, наполнялась непонятным туманом, от волнения стало трудно дышать, я теряла связь с действительностью и покрывалась холодным потом. Ощущение чего-то неотвратимого настигло меня. Плохое предчувствие забило набатом по нервам
Что-то явно было не так. Не как прежде. Сейчас всё иначе, появились неизвестные новые правила. Суворов стал другим. Как-то вдруг резко, словно его подменили. Из взгляда исчезла теплота, доброжелательность, он смотрел на меня как на букашку, ничего не значащую мелочь, которую можно отпихнуть в сторону и забыть. От этого взгляда хотелось сбежать, спрятаться, но большеузнать, почему добродушный работодатель так переменился. Что случилось? А может, я придумываю? Может, он просто занят и сосредоточен?
Почему постоянно жду к себе какого-то особого отношения? Максим мне ничем не обязан, никаких привилегий у меня нет. Я такая же, как и все, работница клуба, а онмой босс.
Ворох мыслей, мечущихся в голове, не давал мне сформулировать свой вопрос, и я стояла, безмолвно глядя на Макса, нет, Максима Николаевича, сложившего руки на груди и недовольно прожигающего меня серьезным взглядом. Стояла у двери его просторного кабинета, тогда как он расположился возле массивного стола, поразившего идеальным порядком. Ни дать ни взять офис крупной корпорации. Так и не скажешь, что находишься в увеселительном заведении.
Долго будешь мяться? Что случилось? наконец спросил онслишком грубо, на мой взгляд. Чем я заслужила такое? Но эта грубость побудила меня очнуться, выйти из ступора и объяснить проблему.
Произошла какая-то путаница. Нам выдали пакеты с костюмами для выступлений, и в своем я обнаружила одни лишь сапоги.
Вот я и обозначила претензии. Сейчас он нахмурит брови и отправится разбираться с нерадивой реквизиторшей, а я наконец смогу успокоиться и пойду готовиться к номеру. Максим и нахмурился, вот только не из-за ошибки с реквизитом.
И что дальше? Какие-то проблемы? спросил ленивым тоном.
Но Ничего не понимаю Ты хочешь сказать, что Правда доходила до меня не сразу, я даже не могла ее озвучить, но должна была убедиться. Подожди, ты хочешь, чтобы я выступала в одних сапогах? Голая?
Не совсем, ядовито усмехнулся Макс, оглядев мою строгую прическу. У тебя такие длинные красивые волосы, что ты вполне можешь их использовать как одежду.
При чем тут мои волосы? изумилась я, разглядывая гротескную злобную карикатуру на человека, которого я знала прежде. Приложив пальцы к вискам, я пыталась сосредоточиться и осознать, наяву ли происходит наш разговор.
Максим, я не понимаю, настаивала я, желая услышать объяснения. Даже голос приобрел некое подобие твердости, хотя голова раскалывалась, просто нещадно болела. Это похоже на какую-то злую шутку.
А вот мне не до шуток. Он вдруг оттолкнулся от стола и пошел по направлению ко мне. Подавляя. Унижая. Прожигая полным ненависти взглядом. Вот теперь-то я четко видела его презрение. Такое не скроешь. И как я могла раньше обманываться и думать, что он простил мне связь с отцом?
Невольно отшатнувшись, я слушала суровые слова, сказанные издевательским тоном:
Ты выступишь в том виде, который я для тебя определил. Такова концепция твоего номера. Ты что же, подумала, всех сразишь своей уникальной игрой? Да они уснут, как только начнешь водить смычком по струнам, если не будет чего-то привлекающего внимания. Это номер, врубаешься? Номер в ночном клубе. Не понимаю, чего ты ждала. Не в своей благородной консерватории выступаешь для возвышенной публики. Никому не нужна твоя музыка в принципе, только твое тело.
Смысл слов доходил до меня далеко не сразу.
Т-ты не м-можешь на полном серьезе говорить, что я выступлю в таком виде! Как ты себе это вообще представляешь? Силой на сцену потащишь? голос срывался, становился истеричным, но я твердо решила воевать до конца. Ты не заставишь меня Нет
И вдруг до меня дошло очевидное.
Так вот оно что задумчиво пробормотала я, говоря словно сама с собой. Мстишь мне. Это месть. Прикидывался добреньким, благодетелем, который предложил работу в самый нужный момент. Втерся в доверие, даже не погнушался использовать ребенка в своих целях! Как я могла быть такой слепой
Я использовал? Я втерся в доверие? Макс расхохотался, как злобное мерзкое чудовище. Подошел ближе и склонился к лицу, заставляя опять отшатнуться. Но он не позволил мне никуда уйти, обхватив шею руками, словно хотел задушить, притянул к себе, вынудив встать на цыпочки и вцепиться ему в запястья. В такой беспомощной позе я слушала его насмешки, которые лились бесконечным кошмарным потоком:
Да ты сама была рада пресмыкаться передо мной, хотя прекрасно понимала, что не можешь ждать хорошего к себе отношения. С чего бы? Ты вообще осознаешь, кто ты такая? Ты шлюха, раздвигающая ноги перед старым мужиком ради денег! Оглядев меня презрительным взглядом с головы до ног, Макс продолжал:И ты надеялась, что сын твоего любовника будет к тебе хорошо относиться? Правда верила в это? Да ты тогда еще наивнее, чем я думал. Вспомни, как бежала по первому зову. Тебя кто-то заставлял? Нет.
Он огладил мою шею пальцами, надавил, на ласку это мало походило, и я дрожала с ног до головы от расползающегося по телу липкого омерзения, с ужасом понимая его правоту.
Он прав, я сама попалась в сети. Сама, по своей собственной воле поддалась его фальшивому очарованию, призванному меня одурачить. И наказать. Он думал только о мести, тогда как я Я надеялась на что-то большее. Дура. Идиотка. Сама заслужила такое к себе отношение
Понимаю, на что ты рассчитывала, победно усмехнулся Макс, протягивая руку и вынимая шпильки из волос, одну за одной. Он распускал мои волосы, продолжая бить словами:
Хотела сменить один денежный мешок на другой. Но ты не на того напала, девочка.
Я не не хотела ничего такого зачем-то стала я оправдываться, вот только мои оправдания были ни к чему, он их не слушал, ведь уже вынес мне окончательный приговор.
Ты мне не нужна ни в каком виде. Слышишь? встряхнул он меня, заставив всколыхнуться тяжелую массу распущенных волос, и мне показалось, что эта тряска отдается болью во всем теле, ставшем вдруг безвольным. Почему я не сопротивлялась, не знаю. Просто стояла, словно в ступоре, неспособная сформулировать ни единого цельного предложения. Да и зачем? Суворов явно наслаждался оскорблениями и звучанием своего голоса. И моей покорностью. Продолжая шипеть мне в лицо, как адский змей:
Ты подстилка отца! Дешевка! Хотела соблазнить меня! Я не опущусь до объедков с чужого стола! с этими словами он толкнул меня, да так сильно, что я полетела на пол, едва успев подставить ладони. Нелепо лежа на боку, я не ждала помощи, а тупо смотрела в пол, не видя ничего из-за пелены застилающих глаза слез. Так меня никогда не унижали, и я терплю это всё лишь ради матери.
Уговаривая себя не спорить с Максом, пыталась уйти в самую глубь сознания, защититься от его нападок, заставить свой мозг отключиться. Но разве такое возможно? Я видела и слышала всё. Это происходило со мной здесь и сейчас. И никакое, даже самое богатое воображение не способно унести меня далеко отсюда. Взяв себя в руки, я собрала в кучу остатки достоинства и неловко встала на ноги. Меня качало, лицо было исполосовано дорожками слез, а в голове бил отбойный молоток, но всё же я гордо подняла подбородок и как можно высокомернее высказалась:
У меня и в мыслях не было соблазнять тебя. Не знаю, с чего тебе это в голову пришло.
Да ладно, хватит строить из себя невинность. Ты либо крестик сними, либо трусы надень. Перестань корячиться и иди уже на сцену исполнять свой кошачий концерт. Если ты забыла, напомню: ты подписала контракт и не можешь отказаться выступать.
Ты, что же, меня силой потащишь?
Зачем? Есть более цивилизованные способы сделать тебя послушной. Ты пойдешь сама. А если откажешься, то всего лишь один звонок на зону исправит положение.
Я сразу догадалась, о чем он. Даже замутненным сознанием осознала угрозу, нависшую над моей бедной мамой. Суворов точно не станет церемониться и расправится с ней без зазрения совести.
Показывая готовность совершить роковой звонок, Макс достал телефон и начал демонстративно листать контакты. Глаза его сверкнули недобрым, лицо исказила мрачная усмешка. Наслаждается, гад, сложившейся ситуацией. Радуется, что поставил меня на колени и может крутить своей послушной игрушкой, как ему вздумается. У него в руках надежный рычаг давления. Мерзкий урод всё продумал, всё просчитал, а теперь ему только и остается, что дергать за ниточки, управляя бесправной куклой
Ты не представляешь, как некоторые женщины любят насилие. Озлобленные твари, вот кто они. За деньги готовы даже на убийство. На зону не попадают такие одуванчики, как ты. Так что решай, что лучше: выступать на сцене голой и знать, что мама в безопасности, или сохранить свою мнимую скромность, но заставить родного человека страдать от боли и унижения.
Ты просто чудовище прошептала я, в ужасе качая головой. Я не могла поверить перемене, произошедшей в Максиме. Как он умело притворялся Не человек, а настоящий монстр. При этом свято верит в то, что говорит, чувствует себя правым.
Но-но, давай-ка ты не перебарщивай. Кто еще из нас чудовище? Влезла в семью, разрушила
Ты так уверен, что было что разрушать?
Зря я задала этот вопрос. Глаза Макса потемнели, и показалось, что он готов наброситься на меня и душить до смерти, а на тонкой коже шеи еще остались болевые ощущения от его жестких пальцев. Не хочу, чтобы он снова касался меня, но и удержаться и не ответить правдой на оскорбления так сложно. Будто мама соблазнительница какая, а Николай Дмитриевичсвятой. Он по своей воле вступил в адюльтер и не желал менять ситуацию, ему удобную, и разводиться.
Вы все, любовницы, так себя оправдываете. Но если сука не захочет, кобель не вскочит. Связалась с женатым мужикомотвечай за последствия. Жила на его деньги, как сыр в масле каталась. О его семье ты не подумала! Тебя устраивала роль приживалки, лишь бы побольше платил. А как надоел, решила избавиться
Всхлипнув, я замерла на месте от обрушившейся на голову истины. А ведь в чем-то Макс прав. Пусть его слова всецело обращены к моей матери, но я тоже соблазнилась благами, деньгами, соблазнилась чужим отцом, принимая его любовь как должное, совершенно не думая о настоящей семье!
Мне нравилась богатая жизнь, ни о чем не беспокоиться и наслаждаться своим сказочным мирком, и я закрыла глаза на реальность. И вот наступила расплата.
Но не слишком ли жестокая?
Хватит ненужных разговоров! рявкнул Максим, хотя я молчала, не в силах произнести и слова. Давай раздевайся быстро! Достала тут нюни разводить, будто целка нераспакованная.
От услышанных грубостей начало колотить. Это уже перебор. Сколько можно меня оскорблять? Какой нормальный человек станет спокойно слушать гадости в своей адрес и не перечить? Я же должна защищаться. Но стоит ли? Будет ли в этом толк? Хоть малейший? Или лучше сдаться и позволить Суворову выплеснуть свою ненависть в полной мере? Авось успокоится, когда перебесится Маму зато не тронет. Может быть.
Но мою основную проблему смирение не решит Надо выйти на сцену ради матери, ее безопасности в заключении, ради нашего будущего, в котором есть деньги по контракту и нанятый с их помощью адвокат, он вытащит родного человека из кромешного ада
Как же тяжело оказалось жить, полагаясь только на саму себя, как сложно далась самостоятельность. Едва сделала шаг к независимости и взрослению, как попала в безвыходное положение, угодила в ловушку к расчетливому мстительному гаду, которому не составило труда облапошить такую дуру, как я
Полный провал, пепел и прах
С наслаждением представляя, как он горит в геенне огненной в наказание за свои грехи, я начала раздеваться. Пусть смотрит. Надо привыкать к зрителям. Но Суворову и тут не угодишь. Слишком медленно. Подскочив ближе ко мне, он обхватил платье за ворот и дернул вниз, обнажая грудь, я же инстинктивным движением пыталась привести одежду в порядок, защититься.
Я сама, не надо прошу взмолилась я со слезами. Как ни старалась, не смогла их, к своему стыду, сдержать.
Макс отдернул руки, словно я была вещью, которой неприятно касаться, но он вынужден по какой-то причине.
Тогда поспеши! Наденем на тебя маску, а то взгляд олененка Бэмби, оказавшегося под прицелом ружья, не очень-то настраивает на нужный лад.
Набрав какой-то номер, он коротко приказал реквизиторше принести маски, а потом, когда она влетела в кабинет с видом спешащей на пожар, забрал у нее всю коробку и начал в ней рыться. Я в это время уже разделась до белья и боролась со змейками на длиннющих сапогах, противно облепивших ноги. Старалась сладить с ними беззвучно, чтобы, не дай бог, Суворов не решил мне помочь.
Не перенесу, если он снова ко мне прикоснется. Если раньше я мечтала о нем, о любом знаке его внимания, о касаниях и поцелуях, то теперь страстно желаю избавиться от его присутствия навсегда, никогда не слышать голоса и вообще ничего знать об этом ужасном человеке
Ну что, готова? раздался сверху резкий недовольный вопрос. Подняв голову, обнаружила Макса возвышающимся надо мной с масками в руках. Черная или золотая?
У меня есть право выбора? с горькой усмешкой задала я риторический вопрос, выхватывая черную маску, под цвет своего настроения. Надела бы серо-буро-малиновую, лишь бы поскорее окончить собственную моральную экзекуцию. Макс посмотрел на часы.
Через десять минут твое выступление. Иди за кулисы. Скрипку тебе принесут. Да, кстати, возьми плащ. Выйдешь, эффектно его скинешь, сядешь на стул посреди сценыи вперед.
Плащ? Глядите-ка, какой аттракцион невиданной щедрости. С изумлением и неверием взирая на странно задумчивое лицо Суворова, я выхватила у него из рук черную объемную тряпку и накрылась с шеи до ног, радуясь, что не придется идти по коридорам клуба полуголой.
Честно говоря, я думала, что именно такая прогулка меня и ждеткак олицетворение начального этапа мести Суворова. Кое-как стянула белье, изловчившись не показать стоящему рядом ненавистному мужчине ни единого миллиметра своего тела.
До кулис я буквально бежала, спеша быстрее покончить со всем творящимся мраком. Не на сцену неслась, а поскорее убраться от своего мучителя.
Хотя прекрасно понимала, что он может спокойно прийти в зал и оттуда смотреть мое выступление, снова меня настигнуть, как хищник несчастного зверька. С другой стороны, одним взглядом больше, одним меньше Какая теперь разница?
Глава 15
За кулисами меня встретил Альберт с бледным перекошенным лицом.
Я не знал не подозревал Таечка, прости. Я немедленно пойду к Максиму и потребую избавить тебя от позора! Это надо такое удумать! В какой извращенный мозг пришла подобная пошлость? Я надеялся, что это приличное место, а на самом деле
Глубоко тронутая заботой худрука и готовностью помочь, я, однако, прервала его, положив руку на плечо и слегка сжав.
Не надо, Альберт, не стоит. Мне нужны деньги. И срочно. И только так я смогу их получить. Я буду в маске, и моя скромность не пострадает. Никто меня не узнает. Ничего страшного.
Но будешь знать ты, девочка.
Мы оба понимали, что я уговаривала больше себя, чем его. Равно как и то, что выступлениереальный факт, которого не избежать. Разговоры излишни, и всё уже решено.
Не переживайте за меня, я не хрустальнаяне разобьюсь.
Тогда с богом, деточка. Позволишь обнять себя? Он склонился ко мне и всмотрелся в лицо пытливым взглядом. Таечка, ты кажешься нездоровой, глаза безумные, белая как мел. Этот паршивец не осознает, что он с тобой творит!