Если это за химчистку, то даже не смешно, ядовито иронизирую я, но сразу же жалею об этом, потому что у «Верочки» снова то самое выражение лица. Его можно патентовать как инновационный метод безболезненной мгновенной кастрации. Владельцы собачек и неверных мужей выстроятся в бесконечную очередь!
Это за спектакль, грустно вздыхает Моль. И это с чаевыми.
Я захожу в лифт и радуюсь, когда бледное лицо пропадет из фокуса моего внимания.
Хрен я теперь появлюсь в офисе Клеймана в ближайшие пару тысячелетий.
Глава четвертая: Марик
Есть такая поговорка: не говори «гоп!», пока не перепрыгнешь.
Она как нельзя лучше характеризует всю прошедшую с момента моей «публичной кастрации» неделю. Потому что «Верочка» является мне в страшных снах. И это не преувеличение, это сраная реальность, в которой я просыпаюсь не как положено мужику с нормальным либидосо стояком, а в, блядь, холодном поту! То она лежит на соседней половине кровати и монотонно прочесывает мой пах тем_самым_взглядом, то я почему-то изображаю стриптизера-самоучку, которому она сует деньги в трусы, а потом по-отечески похлопывает по тому месту, где у меня когда-то были яйца. И от этого похлопывания мои орехи болят даже сквозь сон.
Но самое ужасное даже не в этом.
Я вижу ее везде, в любой женщине, которая появляется на моем пути. Вот даже сегодня, когда приехал в офис и моя любимая бойкая секретарша Люба выскочила, чтобы освятить меня лучами добра, немеркнущей любви и бесконечного обожания, у нее было лицо «Верочки». Я чуть было натурально не перекрестился, но на всякий случай сделал то, над чем сам всегда громко и зло ржалраспорядился вызвать в офис попа и освятить углы «потому что так сейчас модно».
Марк Анатольевич, Люба вторгается на мою территорию, и я не успеваю зажмуриться. Что-то не так? оторопело спрашивает она, начиная поправлять то юбку, то пиджак, то бант на воротнике блузки.
Башка раскалывается, ворчу я. Ну хоть на этот раз без «Верочки», а то я скоро начну здороваться, говорить «Давно не виделись» и интересоваться, как прошел ее день. Что у тебя?
В среду День рождения вашей сестры Валерии. Вы просили напомнить заранее.
Спасибо, Люба. Принеси пару таблеток аспирина и кофе. И отмени все встречи на сегодня, кроме ужина с «Ла Траст».
И с Ритой Викторовной тоже? вкрадчиво интересуется она.
Рита Викторовнаэто кто-то вроде подруги детства, на которой я должен жениться, потому что когда-то, когда мы сидели на соседних горшках, наши родители решилиа почему бы и нет? Раньше, когда мы с Ритой были моложе, мы смеялись над планами нас свести, и даже изображали жениха и невесту, потихоньку тролля родительский умилительный восторг. Потом Рита ушла в модельный бизнес, стала дизайнером собственной линии одежды, а я возглавил бизнес отца. Мы встречались пару раз в год, обменивались подарками, успехамии снова уходили каждый в свой фарватер. Но все изменилось год назад, когда на очередном семейном торжестве Рита встала и толкнула речь. Долгую и красноречивую, с душой, в общих чертах примерно такого содержания: я уже не молодею, а ты, Марик, вообще старый пердун, поэтому мы подумали и я решила, что из нас получится прекрасная семья. Когда через минуту до меня дошло, что над шуткой ржу я один, смех встал поперек горла.
И хоть в тот раз мне чудом удалось все свести к шутке, уже в следующую нашу встречу стало ясноРита взялась за меня всерьез. А женщина, которая научилась командовать стаей моделей, точно знает, где у человека самые эффективные болевые точки.
И Риту Викторовну тоже отмени, говорю я, жестом «вышвыривая» Любу из кабинета.
И только сейчас осознаю, что кроме кошмаров, бессонницы и навязчивой фобии, «Верочка» принесла в мою жизнь еще кое-что «прекрасное и неповторимое».
Я не думал о женщинах целую неделю. Ни разу. Вообще.
Я думал только о «Верочке», и украдкой щупал мошонку.
На всякий случай.
В общем, если бы неделю назад мне сказали, что из беззаботного бабника и знатока женщин я превращусь в монаха, ведущего жесткий аскетический образ жизни, я бы предложил этому умнику засунуть в задницу свои догадки и не смешить людей. А сегодня я сижу в своем любимом кресле и чувствую, как под моей задницей подгорает невидимый костер, сооруженный маленькими «Верочками». Не удивлюсь, если эти маленькие дьяволицы уже думают, с какого места начать свежевать тушу несчастного Марика. И мои несчастные полудохлые парни в штанах боязливо сморщиваются.
Во второй половине дня я все-таки беру себя в руки и практически как пионер отрабатываю полный рабочий день. Есть вещи, которыми я никогда не пренебрегаю, даже если с тяжелой попойкичто редкость при моем спортивном образе жизниили после бурной ночи с парочкой красавиц. Как бы там ни было, но работа всегда будет для меня на первом месте. Всегда выше телочек. Такой уж я обязательный славный парень.
Дела отца легли на мои плечи только четыре года назад, но до этого я начал стажироваться в его офисе сразу же, как перешел на третий курс экономического.
Вспоминая те времена, я до сих пор не понимаю, как меня хватало сразу на все: и своим умом вырулить на красный диплом, и вникать в семейный бизнес без масштабных косяков, и практически раз в месяц менять девушек, при этом все время повышая их качество. У меня была даже парочка иностранных актрис, когда я ездил отдыхать в Монте-Карло на известный киношный фестиваль. Оказалось, даже среди них есть падкие на дорогие ухаживания малышки.
Из офиса я ухожу около шести, потому что перед ужином с потенциальными партнерами нужно успеть заехать в ювелирный салон и купить подарок сестре. Лера любит дорогие побрякушки, так что получив очередной кулон или браслет, точно не будет воротить нос.
А еще покупка украшенияпочти беспроигрышный вариант подцепить малышку, которая, нацепив белые перчатки, будет вертеть бриллиант, который не может себе позволить, перед мужиком, которого тоже не может себе позволить, но если оооочень постарается Но мне как-то катастрофиески не везет, потому что девица, активно бросающая мне многозначительные взгляды, совершенно не в моем вкусе: невысокая, бледная, невыразительная Моль.
Я хватаю футляр с украшением, бросаю на витрину пару купюр чаевых и вылетаю на улицу.
Еще пара дней таких мучений, и я закажу обряд экзорцизма.
Деловой ужин проходит «на ура»: отец хоть и отошел от дел, но до сих пор принимает участие в подобных неформальных встречах, хоть обычно играет роль «свадебного генерала», своей репутацией добавляя солидности моему имиджу молодого хваткого дельца. За бутылкой хорошего вина и вкусным ужином, мы находим компромисс, и договариваемся о дате сделки. Все идеально, и почти без «Верочки».
Но мое хорошее настроение стремительно грохается оземь, когда отец сообщает, что на дне рождения Валерии будет Рита и вся ее родня: все-таки Агеевы наши самые близкие друзья семьи, а у Лерки юбилей, и мероприятие будет с шиком. А это значит, меня снова попытаются скрутить в бараний рог, доказывая, что в моем возрасте все приличные мужчины давно обзавелись семьей. И если раньше Рита сама открещивалась от сводничества, то теперь, когда и она переметнулась во вражеский лагерь, меня тупо возьмут измором.
В общем, в свою холостяцкую крепость я возвращаюсь прибитый этой новостью и весь в тяжких раздумьях, как бы избежать печальной участи. Нет, можно, конечно, плюнуть на всех и упереться рогом, но что я от этого выиграю? Испорчу настроение матери? Нарвусь на очередной вал родительского осуждения? И в итоге каждый все равно останется при своем мнении, а зная свою мать, нисколько не удивлюсь, если у нее взыграет желание уже из принципа побороть мое сопротивление. Она считает, что раз успешно выдала замуж двоих дочерей, то с сыном будет ее лебединая песня и ювелирная работа.
И словно в подтверждение моим мрачным прогнозам, приходит сообщение от Риты: я так хотела тебя увидеть, но ты занят я приглашена на ДР твоей сестры мы должный пойти туда вместе, ты же знаешь, как это порадует родителей
Ей даже в голову не приходит, что я могу быть не свободен. Или, как вариант, меня сдали с потрохами свои же.
Эх, вот если бы
Я пытаюсь отмахнуться от этой мысли, но чем яростнее отбиваюсь, тем притягательнее она кажется.
Блин, а почему бы и не да?!
По фигу, что на часах уже четверть первого ночи, я нахожу номер телефона «Верочки»пришлось взять его еще в прошлом году, и я честно не помню для чего, но наверняка повод был веский. Надеюсь, она все еще на нем. Позвонить или написать? Меня передергивает от одного воспоминания о ее интонации, поэтому быстро набираю сообщение: «Это Марикчувак, которому ты провела безоперационную стерилизацию.
Ты мне должна за то, что я тебя выручил. В субботу День рождения моей сестры, будешь прикидываться моей девушкой».
Вот так, сухо и четко, все по полочкам. Ну не наведет же она на меня порчу через волны мобильных сетей? И не просочится, как Садако[1], через разговорные динамики?
Ответ я получаю через пять минут, и еще столько же настраиваюсь, чтобы его прочесть.
Интересно, а словами она так же умеет лишать мужчину достоинства? Может, ну эту затею? Найду симпатичную дуру из эскорта, выдам за любовь всей жизни, скажу, что уже придумал имена нашим детям и даже у моей матери не найдется аргументов против.
Я продолжаю смотреть на экран, мысленно проигрывая запасной вариант. И он ни хрена мне не нравится, потому что все эти эскортницы на одно лицо и скудными умственными способностями. Мне ли не знать. Стоит ей открыть роти все поймут, что я приволок в дом не девушку с томиком повестей Тургеньева, а деваху, занимающуюся узаконенной проституцией. И вот тогда меня точно женят на Рите до того, как я успею сказать «не согласен».
А «Верочка», хоть и ведьма, умная, и взгляд у нее такой осмысленный.
В сообщении всего одно слово. Даже не слово, а две буквы: «Ок».
И я снова проверяю, на месте ли мои «камни».
[1] Садакоглавный антагонист серии романов и фильмов «Звонок» (японской версии)
Глава пятая: Вера
Ты ведь придешь со своим молодым человеком? спрашивает мама, пока я выкладываю из банки домашнее малиновое варенье. Приедет тетя Тамара, она же так далеко живет и так редко приезжает
Мам, у Марика очень серьезная работа, и он очень занят, с лицом невозмутимого удава, говорю я. Меня, конечно, мучает совесть, что я вот так вру самому близкому мне человеку, но это для общего блага: она перестанет тратить время на сватовство, а я перестану дергаться каждый раз, когда прихожу на семейный ужин. Не уверена, что он выкроит минутку.
Верочка, перестань облизывать ложку.
Я виновато пожимаю плечами, но, стоит матери отвернуться, снова зачерпываю горку ароматного варенья и одним махом отправляю ее в рот.
Верочка, ты знаешь, как я тебя люблю и как мы с папой хотим, чтобы ты встретила достойного мужчину. Мама отодвигает банку на другой край стола, а я с тоской продолжаю облизывать уже почти стерильно чистую ложку. А ведь я догадывалась, что одного выхода в свет с Мариком будет недостаточно. Но, знаешь, доченька, если мужчина не может найти час времени, чтобы познакомиться с родственниками женщины, которую позвал замуж
Хорошо, мамочка, я отвоевываю назад банку с малиной, но на этот раз, совсем как медведь, прижимаю ее к груди. Я уверена, что Марик не сможет мне отказать. Ведь для него это тоже важно.
Остаток дня вечера, даже вернувшись домой, я провожу в компании грандиозных планов, как заставить Бабника еще раз мне подыграть. Жаль, что это почти нереально, потому что я до сих пор впадаю в громкий хохот, стоит вспомнить выражение лица, с которым он садился в лифт. И как потом нервной походкой садился в «Порше». Да, Вера, пережала ты, пережала. А ведь Наташа говорит, что с мужчинами надо помягче, а то они хрупкие, беспомощные, надавила лишнегои все, сложился, как карточный домик.
Но удача явно на моей стороне, потому что Марик сам появляется на горизонте, причем с аналогичным предложением! Так что, господин Червинский, теперь ты снова будешь у меня в долгу. И главноеполучается, это не я его упрашиваю, а он без меня никак. Но, конечно, Марику об этом знать совсем нее обязательно. Лучший способ манипулировать мужчинойвнушить ему чувство долга, желательно, сущей безделицей.
Марик пишет в пятницу днем: прямо огромную простыню текста, который мне совершенно лень читать, потому что мы с Клейманом целый день морочились со скандальными клиентами, и я перечитала столько законов и подзаконных актов, что банально не способна воспринимать информацию из текста. Поэтому удаляю сообщение, и сама набираю этого балбеса.
Что за детский сад, господин Червинский? спрашиваю я, когда он отвечает на звонок.
Я все написал, как-то нервно отзывается Марик.
А я все удалила.
Рычит чего-то.
Долго рычит, я успеваю сделать пару глотков капучино, стащить туфли и заложить ноги на стол. Антон уехал полчаса назад, а у меня законное время перерыва перед тем, как закончить оформление документов.
Я заеду в шесть, перестав издавать странные возмущенные звуки, говорит Марик.
Зачем?
Нужно купить платье. На Дне рождения моей сестры очень строгий дрескод.
У меня есть подходящие платья, фыркаю я.
Ты не понимаешь
Нет, Марик, это ты не понимаешь. Откидываюсь на спинку удобного кресла и прикрываю глаза. Мысленно проверяя свой гардероб, останавливаюсь на голубом платье «в пол». Надевала его всего пару раз. Может, оно и не стоит стотыщь миллионов, но ведь и ценник давно оторван. Я не буду играть с тобой в «Красотку».
А я не хочу прийти на праздник под руку с Молью в школьной форме, снова рычит Марик.
Какой примитив, ну в самом деле. И какая беспросветная пошлятина.
В котором часу начало смотрин?
Я заеду за тобой в шесть.
Я снова говорю «Ок» и выключаюсь. Значит, в шесть и начну собираться.
Школьную форму, говорите, господин Червинский? Ну-ну.
Отставить голубое платье, Верочка.
Мне всегда «нравились» вот такие моменты в книгах и фильмах: герой берет героиню за руку, тащит ее в дорогой магазин и с барского плеча скидывает в руки консультантам с видом: «Сделайте с вот этим что-нибудь, за что я плачу такие деньги?!» И пока из Серой мыши делают Первую красавицу королевства, он, как важный индюк, сидит на диване и листаетминуточку! женский журнал. То есть бессмысленные картинки, не несущие никакой информационной ценности и мозговой нагрузки в этот момент куда привлекательнее, чем, например, возможность заглянуть в примерочную и проверить, все ли в порядке у девушки с фигурой. Как вариант. Ну раз он тратит огромные деньги на то, чтобы избавиться от Гадкого утенка, то явно самый первый, кого должно волновать и состояние груди, и отсутствие целлюлита.
Но и это не главное.
Больше всего в подобных сценах меня раздражает культ тряпья. Да-да, именно культ, потому что женщина в футболке и джинсах от бренда «Ноунейм» с рынка или с распродажи априори не может быть милой, красивой и просто яркой. То ли дело платье от Диор: надела тряпку с ценником за пару тысяч баскови сразу можно на подиум, затмевать ангелов «Виктории Сикрет». Ну а у бедного героя вообще нет шансов не влюбиться, потому что как только Прекрасная лебедь выплывает из примерочной, он сразу понимает, что именно эту женщину он ждал всю жизнь. А что там у нее в головекому интересно? Платье от Диора творит чудеса!
Жаль, что почему-то всегда остается за кадром сцена, в которой героиня укладывается спать и сбрасывает белое оперенье. По логике вещей, у героя должен случиться когнитивный диссонанс, потому что он влюбился в платье, а не в наполнение души и мозговых извилин. Конечно, я немного утрирую, но суть именно такова: все эти «королевские шопинги» наглядно показывают, как мало стоит женщина, которая продается за дорогую тряпку. Куда дешевле, чем пуговицы или ленты на наряде от «Диор».
Поэтому, я сделаю то, что всегда мечтала сделать: я научу Его Высочество Бабника видеть дальше, чем молния на спине. А заодно всю их снобскую компанию. И когда-нибудь он еще поблагодарит меня за это. При условии, что у него есть хотя бы зачатки способности трезво мыслить, но скептик во мне все равно сокрушенно качает головой.
Глава шестая: Марик
Я даже не питал иллюзий на счет того, что «Верочка» не просто так отказалась поехать вместе со мной в дорогой бутик и выбрать платье. Хотя, честно, я возлагал большие надежды на эту поездку, потому что в том мире, где живу я и где живут симпатичные цыпочки, внешняя обертка играет ведущую роль. И я нарочно, даже мысленно, не добавляю к этому определению «увы». Мне важно, чтобы девушка, которая рядом со мной, даже если «рядом» закончится через сутки или с рассветом, выглядела красиво и эффектно. А это априори невозможно, если она одета как монашка. Об одежде из «сэконда» я вообще молчу.