После замены я подкатываю к скамейке и тяжело прислоняюсь к стене, затем вливаю в рот немного воды и наблюдаю, как Гаррет пересекает синюю линию. Сегодня мы до сих пор еще не открыли счетнастолько все плохо. Мы не можем открыть счет, даже когда играем сами с собой, и это не потому, что наши вратари в отличной форме Никто из форвардов не может собраться, включая меня.
Звучит свисток. Тренер начинает орать на одного из младших защитников за то, что тот прошляпил шайбу.
Что это было, Келвин? У тебя была возможность для передачи, а ты решил ее упустить?! Тренер готов рвать на себе волосы.
Я его не виню.
Я бы сделал эту передачу, если бы был там, ворчит рядом Дин.
Я смотрю с сочувствием. Одним из первых распоряжений ОШи было сменить расстановку игроков. Он поставил Дина в пару с Бродовски, а Логанас Келвином, тогда как все мы знали, что Логан и Дин в паре несокрушимы.
Уверен, ОШи скоро поймет свою ошибку.
Да, точно. Это наказание. Сукин сын ненавидит меня.
Мое любопытство вновь задето.
Почему это?
Дин становится мрачнее.
Не беспокойся об этом.
Не уверен, знаешь ли ты, весело говорю я, но секреты убивают дружбу.
Он ржет.
Точно хочешь поговорить о секретах? Где, мать твою, ты был все выходные?
Я мгновенно стираю с лица веселое выражение. Я нормально отношусь к тому, чтобы посвящать своих друзей в свои любовные дела, но не хочу обсуждать Сабрину с Дином, особенно когда знаю его мнение о ней. Кроме того, о чем тут, мать его, говорить? Она отшила меня. Я позвал ее на свидание, а она ясно дала понять, что этого никогда не будет.
Если бы был хоть малейший шанс, что она примет мои ухаживания, может, я бы и не согласился с ее ответом. Может, пересекся бы с ней после уроков еще несколько раз, купил бы еще пару сэндвичей, применил бы свой шарм, налегая на южный акцент всякий раз, когда чувствовал бы, что она ускользает.
Но я видел ее взгляд. Сабрина была уверена в том, что сказала: она больше не хочет видеть меня. И хотя я не прочь проявить настойчивость, я не собираюсь бегать за кем-то, кто не заинтересован во мне.
И все-таки это хреново. Когда мы сидели на той скамейке, больше всего на свете я хотел затащить ее к себе на колени и трахнуть прямо там, плевать на прохожих. Сам Дин мог бы стоять там, постукивая по циферблату часов, но я бы не остановился. Мне понадобилась вся сила воли, чтобы подавить животный инстинкт, но, черт, что-то в этой девушке
Она не просто красотка, хотя это вовсе не мешает. Она проклятье, я даже не могу выразить это словами. У нее жесткий фасад, но внутри она мягкая как масло. Я вижу проблески ранимости в ее бездонных темных глазах и просто хочу заботиться о ней.
Парни рассмеялись бы, если бы знали, о чем я сейчас думаю. А может, и нет: они и так каждый день издеваются надо мной из-за моей «заботливости».
Дома яповар, делаю большую часть уборки и слежу за тем, чтобы техника находилась в рабочем состоянии. Так меня воспитала мама. Отца не былоон умер, когда мне было три года, так что я едва его помню. Но мама всеми силами пыталась сделать так, чтобы я не ощущал его отсутствие, а отца, которого мне все же недоставало, заменили тренеры по хоккею.
Техасфутбольный штат. Я бы, вероятно, пошел по этому пути, если бы в пять лет не побывал на каникулах в Висконсине. Раз в год мы с мамой навещали сестру моего отца в Грин-Бее. Или, по крайней мере, пытались. Иногда на это не было денег, но мы старались изо всех сил.
Во время той поездки тетя Нэнси одела меня и взяла на каток. В Грин-Бее чертовски холоднополагаю, это ночной кошмар большинства людей, но мне понравился мороз на щеках и то, как холодный воздух свистит в ушах на открытом катке. Несколько детей постарше устроили игру в хоккей, и я кайфовал, глядя, как они стремительно носятся с шайбой. Эта игра казалась очень веселой. Когда на следующей неделе мы с мамой вернулись в Техас, я объявил, что хочу играть в хоккей. Она снисходительно рассмеялась, но все же нашла круглогодичный каток в часе езды от дома.
Думаю, она считала, что я это перерасту. Вместо этого я влюбился в хоккей еще больше.
И вот я здесь, на Восточном побережье, в колледже Лиги плюща, играю в хоккей за команду, которая выиграла три национальных чемпионата подряд. Но у меня такое чувство, что четвертого раза не будет, судя по тому, какие результаты мы показывали в последнее время.
Что, забыл, как разговаривать?
Я смотрю через плечо и вижу, что Дин подозрительно разглядывает меня. Что? А, точно, он хочет знать, что я делал в выходные.
Просто тусовался с друзьями, неопределенно отвечаю я.
С какими друзьями? Все твои друзья тут Он обводит рукой зал. И я точно знаю, что ты не был ни с кем из них.
Я пожимаю плечами.
Ты не знаешь этих ребят.
Затем я снова перевожу взгляд на лед, а Дин рядом ворчит:
Боже правый, ты хуже Энтони и Марии-Терезы.
Я резко поворачиваю голову обратно.
Что, прости?
Забудь, бормочет он.
Кто, черт возьми, эти Энтони и Мария-Тереза? Точно так же, как Дин знает всех моих друзей, я знаю всех его и уверен, что мы незнакомы ни с кем с такими именами. Но как бы там ни было, я не хочу, чтобы он допытывался, так что не буду докапываться к нему сам.
Мать вашу, да! орут с другого конца скамейки.
Я перевожу взгляд на лед как раз вовремя, чтобы увидеть, как Гаррет посылает шайбу мимо Патрика, нашего старшего вратаря. Это первая и единственная забитая шайба в игре, и все парни на скамейке восторженно колотят перчатками по стене.
Тренер дает свисток и распускает нас, так что мы заканчиваем тренировку на хорошей ноте. Или вроде того. Защитников опять просят задержаться, и я читаю разочарование во взглядах Дина и Логана. ОШи должен блеснуть, если хочет завоевать расположение этой команды.
В раздевалке я стягиваю свой потный свитер и защиту, скидываю штаны прямо на блестящий пол. У нас не зал, а произведение искусства. Огромная раздевалка, шкафчики, обитые мягкой кожей, и первоклассная система вентиляции. Тут лишь слегка пахнет старыми носками.
Гаррет встает рядом и стягивает с себя шлем. Его темные волосы намокли от пота и липнут ко лбу. Он поднимает руку, чтобы зачесать их назад, и я вижу крутую татуировку в виде языков пламени на его бицепсах. При взгляде на нее я каждый раз думаю, что мне тоже нужно тату, но потом вспоминаю уродство на ноге Холли, которое он получил после победы на первом чемпионате. Прошло три года, а он до сих пор носит длинные носки, чтобы скрывать его.
Думаешь, мы когда-нибудь вспомним опять, как играют в хоккей? криво усмехается Гаррет.
Я фыркаю.
Сезон только начался. Все будет нормально.
Он не выглядит уверенным, как и Хантер Девенпорт, который подходит с унылым видом.
Мы играем все хуже и хуже, рычит первокурсник так, как рычат обычно восемнадцатилетки, а потом швыряет перчатку в стену.
Я быстро оглядываюсь и вздыхаю с облегчением, не увидев тренера. Он бы срал кирпичами, если бы узнал, что один из нас истерит в раздевалке.
Расслабься, малыш, говорит Хантеру юниор Майк Холлис. Он стоит с голым торсом и снимает штаны. Кому какое дело, если мы проигрываем на тренировке?
Дело не в тренировке, огрызается Хантер. Дело в том, что мыотстой.
Холлис склоняет голову.
Ты трахался прошлой ночью, ведь так?
Темноволосый первокурсник хмурится.
А это тут при чем?
При том. Мы опозорились в этой игре, нам надрали задницу, но телочки все еще выстраиваются в очередь, чтоб пососать твою шишку. Неважно, выигрываем мы или проигрываем: мы по-прежнему хоккеисты и рулим этой школой, приятель.
Слова человека без амбиций, говорит Гаррет, скривив губы.
Холлис пожимает плечами.
Слушай, не все тут нацелены стать профи, как ты. Некоторые счастливы делать это просто ради телок.
Тяжелый вздох раздается с другого конца длинной скамейки, стоящей перед нашими шкафчиками. Колин «Фитци» Фитцджеральд, огромный юниор с растрепанными волосами и татушками числом больше, чем у байкера, подходит и дает Холлису поджопник.
Ты хоть когда-нибудь не говоришь о телках? спрашивает Фитци.
С чего бы мне говорить о чем-то другом? Телкиэто круто.
Тут он прав. К сожалению, у меня не будет никаких крутых телок по меньшей мере хм, месяц? Два? Не знаю, сколько времени понадобится моему члену, чтобы забыть Сабрину Джеймс. Если пересплю с кем-то сейчас, то буду сравнивать ее с Сабриной, а это неправильно.
Кстати, вдруг говорит Холлис, раз уж речь зашла о телках
Гаррет закатывает глаза.
Я собираюсь в Бостон на эти выходные, продолжает Холлис, завалюсь к брату. Хотите со мной? Пробежимся по барам, ночным клубам, склеим крутых телок и хорошо проведем время.
Капитан команды хмурится.
У нас игра в субботу.
Холлис машет рукой.
Мы вернемся вовремя.
Хорошо бы, Гаррет пожимает плечами. В любом случае я не смогу выбраться: у нас с девушкой планы на выходные. Прежде чем он разворачивается к душевой, я замечаю на его лице отсутствующее выражение, смесь задумчивости и чистого блаженства.
Я с трудом подавляю зависть. Гаррет с Ханной вместе уже год, и кажется, что огонь этой новой любви никогда не потухнет. Он настолько влюблен в свою девушку, что даже противно. То же относится и к Логану, который недавно сошелся со своей подружкой Грейс и успел воспеть свою любовь к ней по радио.
Это как-то неправильно. Выходит, два лучших игрока уже остепенились, хотя из всех именно я был тем парнем, который больше других хотел отношений и обязательств. Когда впервые приехал в Брайар, я решил, что встречу женщину своей мечтыту самую, пока буду осваиваться на первом курсе, повстречаюсь с ней четыре года и сделаю предложение по окончании школы. Но все вышло не так. У меня была куча девушек, со многими я спал, но ни одна из них не была той самой, тогда как Гаррет и Логан нашли возлюбленных, даже не прилагая усилий. Удачливые сукины сыны.
Так что? подначивает Холлис. Бостон. Холостяцкие выходные. Ты с нами?
Мой первый порывсказать «нет», но разум цепляется за слово «Бостон». Сабрина сказала, что не хочет видеть меня снова, но неужели она действительно велит мне убраться, если мы вдруг столкнемся в городе? Она живет там, и так уж получилось, что я знаю ее адрес, так что кто знает, верно? Может быть, турне по забегаловкам приведет нас с парнями в какой-нибудь замечательный бар в ее районе. Или мы случайно налетим друг на друга. А может
Может, ты начинаешь преследовать ее?
Я подавляю вздох. Ладно, мой разум действительно забрел на опасную территорию. Но, даже зная это, я не могу удержаться:
Конечно, я с вами. И был бы не прочь посмотреть, как играют «Брюинз», сидя в спортбаре или где-нибудь еще.
Я тоже, решается Фитци. Хочу наведаться в игровые магазины в центре. У них есть эрпэгэшки, которых не найти в Интернете. Придется смириться с этим и потратить немного денег.
Холлис в ужасе переводит взгляд с меня на Фитци.
Игра «Брюинз»? Игровой магазин? Почему я с вами дружу?
Я изгибаю бровь.
Хочешь, чтобы мы остались?
Нет. Он тяжко вздыхает. Но я попытаюсь притвориться, что вы со мной ради телок.
Я фыркаю и похлопываю его по плечу.
Если тебе станет легче, то, само собой, мы с Фитци
Гляжу на Фитци и подаю ему знак рукой.
тобой ради телок, завершаем мы в унисон.
7
Сабрина
Я едва передвигаю ноги к тому времени, как возвращаюсь домой из Брайара.
Не могу решить, что ненавижу больше: выходные, когда зависаю в клубе до двух-трех ночи, а затем сортирую письма и посылки с четырех до одиннадцати, или будние дни, когда у меня либо уроки по утрам и почтапосле, либо безбожно ранняя смена на почте, после которой начинаются уроки. Сегодня у меняпоследнее, так что чувствую себя смертельно уставшей, когда роняю свой рюкзак на пол в коридоре.
Если бы даже я захотела снова встретиться с Такером, а большая часть моего тела голосует «за», я слишком измучена, так что меня хватило бы лишь на то, чтобы лечь на спину.
Хотя это было бы не так уж плохо. Он мог бы трогать меня там и медленно трахать, а мне оставалось бы просто лежать и наслаждаться.
Я мысленно отвешиваю себе подзатыльник. Такер и его большой членпоследнее, о чем следует думать.
На кухне бабуля, одетая в облегающие джинсы, растянутый лайкровый топ и свои любимые пушистые розовые тапки, помешивает что-то в кастрюле на плите.
Пахнет чудесно, говорю я ей.
Кипящий красный соус наполняет кухню божественным ароматом, от которого живот урчит и напоминает мне, что сегодня я съела только бублик на завтрак перед работой.
Девочка, ты выглядишь так, будто сейчас рухнешь. Присядь. Ужин будет готов через минуту.
Мне не нужно говорить дважды, но, когда я вижу пустой стол, делаю крюк, чтобы захватить тарелки и столовые приборы. Через дверной проем замечаю макушку Рэя, пялящегося в телевизор. Наверное, он дрочитот этой мысли меня передергивает. Я достаю тарелки из серванта.
Что будешь, молоко или воду? спрашиваю я, накрывая на стол.
Воду, детка. Мне кажется, я растолстела. Ты знала, что Энн Хэтэуэй не переносит лактозу? Она вообще не ест молочку. Может, тебе тоже стоит подумать о том, чтобы исключить ее из своего рациона?
Бабуль, это значит никакого сыра или мороженого. Я всегда буду поддерживать руками и ногами то, что производят коровы, если только врач не скажет, что молочка меня убьет.
Я лишь говорю, что она может быть причиной, по которой ты чувствуешь постоянную усталость. Она показывает на меня ложкой.
Нет, уверена, это потому, что я работаю на двух работах и учусь на очном, сухо отвечаю я.
Если она прекратит есть молочку, то наконец перестанет быть мелкой сучкой? спрашивает Рэй, неспешным шагом заходя в кухню. На нем те же треники, что и обычно. Ткань на мошонке настолько истончилась, что, клянусь, сквозь нее просвечивает розовая кожа.
К горлу подкатывает тошнота, и я отворачиваюсь, прежде чем он успевает окончательно испортить мне аппетит.
Рэй, не начинай, недовольно одергивает бабуля. Детка, передашь мне дуршлаг?
Отчим пихает меня, когда я прохожу мимо:
Она с тобой разговаривает.
Само собой. Она ведь знает, что говорить с тобойвсе равно что общаться с диваном. Тот же результат.
Я ставлю стакан с водой перед бабушкой и спешу к раковине, чтобы достать дуршлаг. Бабуля сливает соус в миску, пока я занимаюсь лапшой.
Рэй тем временем прислоняется к холодильнику и, словно ленивая жаба, наблюдает, как мы суетимся на кухне.
Ненавижу этого человека всем сердцем. С того момента, как мать привела его домой, чтобы познакомить нас, когда мне было восемь, я поняла, что попала в беду. Я так и сказала маме, но она никогда не прислушивалась к дочери. И, как оказалось, не умела быть рядом. Мама сбежала с другим мерзавцем, когда мне было шестнадцать, и с тех пор я ее не видела. Она звонит несколько раз в год, чтобы «отметиться», но, подозреваю, она не планирует возвращаться в Бостон.
Я даже не знаю, где она сейчас живет. Но точно знаю, что у Рэя нет причин жить тут. Он не мой отец: этот титул закреплен за куском дерьма, который бросил маму после того, как она залетела, и он точно не часть семьи. Думаю, единственная причина, по которой бабушка держит его здесь, в том, что он платит треть ренты. И, полагаю, спит она с ним по той же причине. Потому что это удобно.
Но, боже, он такой никчемный! Думаю, даже черви воротили бы от него носы. Если бы у червей, конечно, были носы.
Только когда стол полностью накрыт и паста готова к подаче, Рэй садится.
Где хлеб? требовательно спрашивает он.
Бабуля вскакивает со стула.
Черт. Он в духовке.
Я сделаю, говорю я ей. Сиди на месте.
Хотя бездумные замечания бабули могут ранить, эта женщина все же воспитывала меня, одевала и кормила, тогда как Рэй сидел на своей жирной заднице, курил травку и дрочил во время спортивных передач по телику.
Я бросаю взгляд на его спину и впервые замечаю заткнутый за пояс штанов белый конверт. Может, это счета? Последний раз, когда он прятал их от нас, потому что просмотрел дюжину платных порнофильмов, у нас образовалась задолженность за три месяца. Наш бюджет не страдает, только если нет неожиданных сюрпризов вроде этого.
Я вынимаю булочки из духовки, складываю их в корзинку и несу к столу. Затем нагибаюсь и достаю конверт из штанов Рэя.