- Может дома сегодня?..поджимая губы, переводя пытливый взгляд с одного прайса на другой. - Или лучше у Хабарова заказывать?.. Нет, цены, конечно, выше, но товар у него явно лучше, надо завтра Эвелинке позвонить, они вроде у него берут и спросить - тихо бормочу я, скользя напряженным взглядом по ценам.Или нет, Эвелинке доверять нельзя, лучше Романовской позвоню. Да, точно. - Поднимаю блокнот, чтобы снова сделать себе пометку, но его у меня вырывают, небрежно кидают на столик с бумагами который тут же отодвигают.
Возмущенно смотрю на скептично приподнявшего бровь Зорина. Недовольно цокаю языком и делаю шаг к отодвинутому столику, но закативший глаза Саша, резко подавшись вперед, перехватывает меня за локоть и дергает на себя, вынуждая упасть ему на колени. Краткий миг борьбы, его умиротворенная улыбка, когда он, блокировав мои руки, сдул мою упавшую на лицо прядь.
- Мой батрачо-о-ок.Ехидно улыбнулся, пытаясь коснуться губ недовольно пыхтящей меня, упрямо отворачивающей от него лицо.Пашешьпашешь, за все переживаешь, пошли ко мне в «Сокол»? Будем вместе персонал терроризировать. Или нет, я буду натравливать тебя на неугодных мне подрядчиков, чтобы стрелялись нахуй от твоего перфекционизма и кропотливости. А то мне нельзя, у меня статус.
Фыркаю и позволяю себя поцеловать, но тут же отстраняюсь, просительно глядя в смеющиеся зелено-карие глаза:
- Я тут еще по кухне пробегусь и поедем.
Зорин убито закатывает глаза и отрицательно мотает головой.
- Хватит, партнер, хватит, я тебе говорю. Оставь хоть что-нибудь на завтра, а то все переделаешь и я самоубьюсь от твоей нервозности. Поехали уже.
Угрюмо киваю, глядя на бумаги и понимаю, что он, в общем-то прав. Хотя и на завтра дел тоже дохрена, но к обеду я все решу, вот только с пионами
Зорин проводит носом мне по виску и скуле, щекочет кончиком языка уголок губ, заставляя невольно улыбнуться и почувствовать, как приятно тяжелеют вены, медленно, тянуще наливаясь свинцом.
- Люблю я тебя, Олька - едва слышно в самое ухо, задев мочку языком и осторожно ее прикусив.
Поворачиваю лицо и улыбаюсь ему в губы, ощущая приятное тепло, разливающееся где-то в районе солнечного сплетения. Мягко высвобождаю руки и обвивая его шею, целуя губы, придвигаясь теснее, вжимаясь в его тело. Откидывается со мной вместе на спинку дивана и сильнее сжимает мое тело, срывая вздох, когда я снова отстраняюсь. И тону в его глазах, в его истоме и томлении. Склоняюсь, пальцем поднимая его подбородок, чтобы открыть себе его шею. Для легкого, бесследного укуса. Вздрагивает. Его пальцы забираются под блузку, пробегаются по спине до лопатки и чуть болезненно сжимают кожу, будоража кровь, сужая сосуды и разогревая тело. Перехватывает мою руку, держащую его подбородок, отстраняет, чтоб сжать за плечо и попытаться скинуть меня на диван, чтобы потом нависнуть сверху.
- Не-а.Не позволяю, опьяненно выдыхая в его полуулыбающиеся губы.Не-а, Зорин. У меня на тебя другие планы.
Мои пальцы сжимают его горло, заставляя его снова ошибиться в поцелуеупоительное наслаждение по венам.
Неторопливо расстегиваю его рубашку, оглаживая горячую кожу груди пальцами, одновременно, не прерывая поцелуя, скольжу языком по его языку и чувствую, как мне неудобно сидеть. И мне хочется. Но хочется гораздо больше сделать то, на что я никак не решалась.
Развожу полы расстегнутой рубашки и медленно соскальзываю с него на пол, одновременно вдохнув неповторимый аромат его парфюма от шеи и скользя языком губами и зубами от ключицы по груди вниз. Становлюсь на колени между его широко разведенных ног и лукаво смотрю в затуманенные полуприкрытые глаза. Прикусывает губу, когда под моими чуть дрогнувшими пальцами щелкает пряжка его ремня. Его губы пересыхают, когда я оглаживаю его эрекцию нарочито медленно, дразняще, с переменчивым нажимом. Его полуприкус нижней губы в ответ на звук расстегиваемой ширинки его брюк. Его взгляд, темный, с горячим жадным хаосом на дне не отпускает мои глаза. Он откидывает голову назад, открывая взору красивую линию нижней челюсти, когда мои руки отодвигают его одежду. Вздрагивает, сорванный выдох и громко сглатывает, ощутив мои губы на себе.
Привкус солоноватости и какого-то геля для душа. Рукой обхватываю ствол, сжимаю, и чувствую, как низ живота требовательно ноет при виде того, как он снова вздрогнул. Аккуратно губами вниз, почти до защитного рефлекса и поспешно назад, снова ставя руку на уже по влажную кожу. Движения пальцами по стволу в одном ритме с головой.
Тело ноет, невольно елозит сидя на коленях, потому что его вид, учащенно дышащего, вздрагивающего, когда язык с силой надавливает на чувствительное место, просо невыносим. Это мотивирует. Мотивирует до нехватки воздуха, до боли в губах, вновь почти до защитного рефлекса горла. Мотивирует еще сильнее, когда я чувствую, что он потерял контроль. Его пальцы в мои волосы, подсказывающие ускорить темп, его вторая рука с силой стискивает спинку дивана, на которой лежит. Голова на миг запрокидывается сильнее, а потом опускается вперед. Его дыхание сбивчивое, частое, снова полуприкус нижней губы губы и просто нереально горящие глаза под сенью темных ресниц.
Боль в челюсти, губах, уставшем языке. Из последних сил контролирую, чтобы хаос, передавшийся от него ко мне не накрыл разом, заставив позабыть про собственные зубы. На языке уже терпкий привкус, более насыщенный, более сильный. Интенсивность ритма нарастает до предела моих возможностей. Возбуждение сметает отчаяние, что я этот предел просто не осилю, когда он все же достигает финиша. Вздрагивает, напрягается, глаза закрываются, хриплый сильный выдох сквозь пересохшие губы и сцепленные зубы, и я чувствую его на языке.
Пальцы в моих волосах разжимаются. Удовлетворенно улыбаюсь, не отстраняясь. Сжимаю ствол у основания, наслаждаюсь его еще одним сильным вздрагиванием и слизываю проступившие капли. Охеренно же. Просто охеренно.
С трудом встаю и падаю с ним рядом, удовлетворенно наблюдая за ним, откинувшим голову на спинку дивана и дышащим еще учащенно, прерывисто. Всегда отмечала, что Зорин не просто красиво кончает, он еще и удивительно красив на отходняках. Надо почаще такое проворачивать.
Не могу удержатьсяподаюсь вперед и снова оставляю свою метку. Но у самой ключицы, а то в прошлый раз долго ворчал, постоянно подтягивая ворот рубашки.
Вздрагивает, слабо улыбается, обхватывает меня, прижимает к груди и целует в губы. Целует глубоко с языком по языку, заставив меня усмехнуться. Отстраняется, прикусывает губу, глядя на меня все еще опьяненными полуприкрытыми глазами:
- Надо было тебе в любви пораньше признаться, но кто знал, что за этим такие пряники последуют.
Смеюсь, снова подаюсь вперед и кусаю его за нос, обвивая шею руками, и притягивая его голову к себе, улыбаясь, едва слышно шепчу ему на ухо:
- Я тоже тебя люблю.
Чувствую, как его руки сжали меня сильнее, и если я была когда-то счастлива, то не явно не отчетливее, чем в этот момент.
В ресторан мы приехали все-таки, хотя я полдороги упрашивала его поехать домой, ныла что мне завтра рано вставать и ругаться с поставщиками, разговаривать с персоналом, проконтролировать закупку, кассу, подготовку, арт-директора морально изнасиловать, но Зорин курил, улыбался и упорно вел машину к «Роялу» - одному из самых фешенебельных ресторанов города.
Вытянул ворчащую меня из салона и повел к мраморным ступеням. Ворчала я теперь по другому поводузачем сюда, можно было в какую-нибудь среднюю забегаловку, все равно я есть не хочу, дома еда есть, если он голодный и нам вообще ни к чему это пафос. В общем, я напоминала себе старую вечно всем недовольную бабку, побуждая его на ехидство и ворча от этого еще сильнее.
Как оказалось, столик был заказан, зал немноголюден, а обстановка и вовсе не располагала и дальше вредничать. Нас быстро обслужили и, плеснув себе в бокал добротного белого сухого я задумчиво оглядывала бутылку, прикидывая цену и где такое купить. Так, надо спросить, кто у них поставщики.
Я только хотела поделиться этой своей мыслью с Зориным, но подняла на него взгляд и невольно застыла.
Саша был напряжен. Очень напряжен. И старательно не смотрел мне в глаза. Что-то случилосьхолод сковал внутренности. Нужно ждать, нельзя лезть. Он сам должен сказать. Но вид Зорина, залпом выпившего бокал виски и не поморщившегося, заставил меня не выдержать.
- Произошло что-то нехорошее, да?осторожно спрашиваю я, несмело накрывая его руку ладонью.Саш?
Он прикрывает глаза, резко вдыхает и выдыхает, вызывая во мне уже откровенное чувство страха.
- Господи да меня в первый раз вообще же не трясло. Пиздец какой-то - нервно бормочет и твердо смотрит мне в глаза, вставая со стула.
Чтобы опуститься передо мной на колено. И заставить мою челюсть отвиснуть при виде кольца в бархатной коробочке.
- Зорин, ты чего?.. Ты совсем дурак, что ли?я почему-то прыснула глядя на эту крайне серьёзную морду.- Ты ж, сука, два месяца назад только развелся
- И я снова в строю!заржал он, но тут же осекся.Бля-я-я-я чего я пизданул-то Олька, я честно не это имел ввиду! Я вообще другое хотел сказать! Там длинная красивая речь про взаимопонимание!
Я расхохоталась и не могла остановиться, у меня уже слезы из глаз от смеха выступили.
- Все, только ничего не говори!сквозь смех взвизгнула я глядя на его абсолютно растерянное лицо, тут же обиженно на меня посмотревшее.Молчи, Зорин! Молчи! Не порти момент!
- Да блять! Я тут вообще-то предложение делаю!рассвирепел он. - Хули ты так ржешь?! -Подскочив с колена и выворачивая мне руку, пытался одеть мне кольцо.Нахуй все!.. Пока тебя там истерика бьет, я момент упускать не буду. А то еще откажешься. Ты чего заткнулась, Зорина? Бейся в припадке дальше, не отвлекайся! Да неужто с размером не угадал чего оно не лезет-то?.. А ну расслабь пальцы! Расслабь пальцы, я тебе сказал! Сопротивляется она, ишь чего удумала! АГА! Залезло! Чего, Зорина, всё?! Не ржешь больше? Пизда тебе - ты теперь официально моя! Вон на пальце подтверждение!злорадно загоготал он.
А я смотрела на этого торжествующе ржущего идиота, придирчиво рассматривающего мою руку с кольцом со всех ракурсов и не знала плакать мне или смеяться дальше. Подсказала ошарашенная тишина ресторана, даже музыка смолкла. Застывший у нашего столика официант с букетом голландских роз, совершенно потерянно улыбался, а его лоб был покрыт крупными бисеринами пота. Я прикрыла рот левой рукой, потому что правая была все еще в тисках у Зорина и снова прыснула.
- Пардон, господа.Зорин делает серьезную мину, когда обводит взглядом притихших гостей и, посмотрев на меня, надменно так произносит, - ну и эта вот маленькая и ненужная формальность: так ты согласна?
Я смотрю в эти лукавые глаза и не чувствую слез на щеках. Непередаваемое ощущение, полное смятение внутри. Неуверенно киваю и снова прыснула в ладонь. Зорин улыбается, нежно и тепло, и я чувствую этих вот избитых бабочек в животе, по другому это и не назовешь.
Ресторан мы покинули в такой же гробовой тишине и еще долго и с упоением целовались в машине. Мой взгляд по дороге домой неизменно падал на красивое кольцо на безымянном и внутри какой-то трепет, заставляющий безотчетно нашарить его руку и сжать пальцы. Зорин выдыхая дым в окно, умиротворенно улыбался и не поворачивал ко мне лица.
- Завтра все обсудим, хорошо?прошептал мне на ухо, когда я вышла из машины припаркованной у его подъезда и он подхватил меня на руки.Но я думаю, январь
Только хочу возмутиться, но он снова просительно произносит «завтра все. Олька все это оставим на завтра. Сегодня наша ночь» и кивает себе на карман своей куртки, где лежат ключи, чтобы я открыла домофон к которому он подошел со мной на руках.
Честно говоря, я бы предпочла, чтобы эта ночь не заканчивалась и завтра никогда бы не наступило. Потому что когда я вышла к нему из душа, то утонула в его глазах, и возвращаться в мир уже не хотела.
Он повалил меня на постель, навис сверху, с нежностью скользя пальцем по моей скуле вниз до губ, которые рефлекторно пересохли и приоткрылись под тянуще-теплым взглядом зелено-карих, почти черных в полумраке спальни глаз. Он отстранил палец от моих губ, чтобы прильнуть к ним своими. Бархатный поцелуй, с привкусом горечи виски и карамели на языке. Будоражащий и такой необходимый. Обхватываю руками его шею, чтобы теснее прижаться к его груди. Знаю, что это мешает ему расцепить узел полотенца на мне, но он меня не отстраняет. Краткие, но парадоксально долгие секунды на борьбу с его одеждой, отлетающей вместе с полотенцем куда-то в угол комнаты.
Кожа к коже, язык к языку и мое тело дрожит под его телом. Дрожит от невыносимого удовольствия, скользящего под кожей, от его запаха на мне, от его тяжести на мне.
Поцелуями по моей шее вниз. Он кратко усмехается, когда останавливается у моей ключицы. Скользит по ней языком пробуждая мурашки и ставит зеркальный след моей метки, подавив мой протест кратким сжатием моего горла. Его зубы касаются моей кожи в месте следа, аккуратно, но со значением. Нажим на моей шее ослабевает и я с возмущением смотрю в это ироничное лицо с вопросительно приподнятой бровью, но сказать ничего не могу, потому что он, усмехнувшись, с силой проведя ладонями по моим ребрам вверх, переходит на плечи, пробегаясь по ним пальцами до предплечий и кистей, чтобы вжать их в батист простыней и одновременно прильнуть губами к груди.
Теряюсь от ударившей в голову горячей тяжести, тут же перетекающей вниз и оседающей, концентрирующейся внизу живота. А его губы идут ниже, язык оставляет влажную дорожку на коже живота покрывшейся мурашками. На миг отпускает мои руки, чтобы развести мне колени и закинуть их себе на плечи. Секунда глаза в глаза и он опускает голову, а меня выгибает под его пробным легким прикосновением. Руки дергаются к его голове, но он только сильнее вжимает мои кисти в простыни.
Кислорода сгорающему телу не хватает, несмотря на мое учащенное дыхание. Которое срывается при каждом движении его языка. При нажиме и скольжении и снова нажиме. Сквозь бешенный набат сердца в ушах слышу собственный скулеж от невыносимости и яркости ощущений заставляющих мышцы сокращаться, а тело елозить под ним. А он пытает, издевается, он все видит и считывает. Дразнит, то усиливая нажим, то ослабляя, не давая стягивающей внутренние органы силе, чтобы нахлынуть и захлестнуть. Это все изводит, заставляет подаваться вперед, вести бедрами, срываться мольбами с покусанных губ и почти ничего не различать за все нарастающим шумом в голове и темным всполохам перед глазами.
Слышу тихий, рассыпчатый смех и хочу его убить, но он снова прильнул, снова надавил, вакуум в его рту и мягкие настойчивые скольжения языкагрань подступила так близко, что тело уже сжалось, готовясь сорваться. Мышцы стянуло обостренным напряжением, в голове воцарилась наэлектризованная им тишина и он отстранился. Я только хотела отчаянно взвыть, как почувствовала, как он вошел. Резко. Толчком. Ударом. До конца.
Уничтожило взрывом и подбросило на постели, но он навалился сверху, прижимая собой мое бьющееся, скручиваемое в судорогах и стонах тело, неистово повторяющее его имя, пока меня сжигало и расщепляло внутри этого тела. Каждая клеточка, каждый рецептор искажало дичайшим, невыразимым и непередаваемым наслаждением, пульсирующим, разметающим волнами все внутри. Втягивала воздух со свистом, ощущая уже слабеющие накаты волн на сознание и слабо подвергающиеся мышцы, когда он начал двигаться. Как-то странно, необычно, будто знал удерживая волны, не давая им окончательно схлынуть, срывая мне дыхание и выпивая его остатки поцелуями. Прижался с силой, фактически вдавливая собой, и движения интенсивнее, со все возрастающей амплитудой, подстегивающей, напитывающей мощью и горячим мраком почти схлынувшее безумие, снова пускающей напряжение в мышцы и скрадывающей мой голос, о чем-то умоляющий и бесконечно повторяющий его имя, периодически срывающийся на стоны, когда я чувствовала, как разум снова почти полностью погружается в хаос.
Почти. Он не дает, чуть тормозит, чуть отстраняется, вынуждая ждать его. Это убивает. Но вернее убивает то, когда он входит в раж, когда каждое движение снова почти удар, когда рваный горячий выдох мне в висок и меня опять накрывает. На пару секунд раньше, чем его. Не отстранившегося, не отодвинувшегося, и это почти сразу, правда почти сразу тормозит и расщепляют только было нахлынувший оргазм, сжигает его и развеивает по ветру.
Настолько ошарашена, что упускаю драгоценные мгновения, когда еще есть смысл его отстранять.