Когда мама собралась, а Лана, застегнув босоножки, нетерпеливо пританцовывает на пороге, улыбаясь и осматривая обновку в зеркале, я запоздало предлагаю добросить их до парка. Лана отказывается, напоминая мне, что ей очень нравится ездить на трамваях.
Закрыв за ними дверь я собираюсь принять душ, а потом съездить к поставщикам, когда тишину квартиры нарушает мелодия входящего вызова моего мобильного. Номер неизвестен, пожав плечами, отвечаю на звонок.
- Ольга Дмитриевна, доброе утро.Ровно произносит собеседник.Это Александр. Я выкупил кафе у хряк у Владимира, и, как понимаете, нам с вами нужно заняться...он делает неуместную краткую паузу, - вопросами бюрократии.
Я думала об этом. Думала вчера весь вечер, пока не вернулась домой и меня не встретила Лана, демонстрирующая фото своих успехов на песочной терапии. Ночь промучилась кошмарами и, потому что думала о Кате, а утренняя поездка на кладбище и вовсе не способствовала мыслям о возможной рокировке моих арендодателей, поэтому этот звонок, не то чтобы гром среди ясного неба, но неожиданный. Я осознаю себя за столом, крепко сжимающей ополовиненную чашку с чаем и напряженно глядящую в цветастую скатерть на столешнице.
- Ольга Дмитриевна?
- Да, я слушаю.
- Это, разумеется, похвально, однако, я бы предпочел более содержательный ответ.А его голос не менее затягивающий, чем его глаза. Низкий, с приятной хрипотцой и великолепно отражающий эмоции. Например, сейчас там отчетливо чувствовалась прохладная тень насмешки.
- Я поняла. Если вы не возражаете, через час мы можем встретиться в моем кафе и урегулировать все вопросы.
- Кхм возражаю.После недолгого раздумья отвечает Александр.Мне не слишком удобно по времени. Ваш вечер свободен?
Прозвучало как-то странно. Двояко, что ли. Перед глазами внезапно возникает его яркий образ, так неуместно и беспричинно будоражащий кровь.
- Да.И мой ответ звучит не слишком однозначно.
- Прекрасно, если уже вы не возражаете, то встретимся в «Табу», там ресторанный комплекс на втором этаже. В девять вечера я буду ждать вас там.
- Я думала, подобные вопросы решаются в офисе?..удивленно приподнимаю бровь. - «Табу» - ночной клуб, верно?
- Мой ночной клуб. И офис, если угодно. Днем я по уши занят в другой сфере, а поскольку я еще и ужасно щепетилен в деловых вопросах касающихся покупки, аренды, продажи и прочего, то посмею настаивать оформить наши с вами деловые отношения, Ольга Дмитриевна, официально и в кратчайшие сроки.Голос без эмоций и крайне серьезен.Я, разумеется, могу встретиться с вами в своем офисе в рабочие часы, но в связи с абсолютной занятостью, наша встреча состоится, как минимум через две недели, а это значит, что я не имею права стрясти с хряк с Владимира, как прежнего владельца площади, полагающиеся уже мне проценты с уплаченной вами аренды, а, между тем, владельцем он уже не является, однако, согласно некоторым статьям гражданского кодекса, вы мне на законных основаниях еще ничего не должны уплачивать до конца текущего месяца, отсюда следует, что я не имею пра
- Александр, остановитесь.Прошу я, потерявшись в его словесном поносе, - хорошо, сегодня в девять в «Табу».
- Прекрасно, доброго вам дня.И он отключился.
С сомнением глядя на телефон, фыркаю и откладываю трубку. На меня снова накатывает воспоминание о его глазах, таких затягивающих. Притягательных. Морщусь и отметаю последнее слово вместе со всеми мыслями, которые странно горячеют и отдают весьма двойственными ассоциациями. Только этого мне еще не хватало.
Разобралась с поставщиками ровно к моменту возвращения мамы с Ланой, которая, пока я с ней пробовала заниматься на фортепиано, так и тянулась в свободные секунды к сережкам и улыбалась, доставляя мне этим невыразимое удовольствие.
Ближе к вечеру я начинаю собираться, как я себя уверяю, на деловую встречу. В клуб, да.
Отчего-то никак не могу выбрать одежду. Злюсь, потому что на меня это вовсе не похоже. Мама замечает, но молчит, только иногда шикает на меня, если рядом оказывается Лана, занятая больше просмотром мультфильмов, чем моими недовольными перемещениями из спальни в туалет чтобы снять, как мне казалось, не вполне удачный макияж.
Но каждый раз, когда я напоминаю себе, что я еду к своему арендодателю по деловому вопросу, у меня все равно возникает замешательство при, казалось бы, уже окончательном выборе на облегающем топе и темной юбке. Снова разозлившись на себя за творящийся идиотизм, натягиваю джинсы с футболкой, зажав подмышкой клатч с телефоном, кошельком и ключами от машины, на ходу заплетая волосы в косу, выхожу из дома, крикнув уже на пороге, что скоро вернусь.
До «Табу» ехать примерно минут двадцать, но я терпеть не могла прибывать ровно в назначенное время, ведь всегда лучше выдвигаться с запасом в пятнадцать-двадцать минут, мало ли какие обстоятельства могут заставить задержаться.
И в этот раз не прогадала. Когда я уже сбегаю со ступеней подъезда и взглядом нашариваю свою машину, меня останавливает до боли знакомый голос:
- Лёль, привет.
Я встаю как вкопанная. На миг прикрываю глаза и пытаюсь не дать прорваться в выражении лица буре негодования, которую у меня сейчас вызывает обладатель этого голоса. Медленно поворачиваюсь на каблуках.
Данька, мой бывший, с которым мы разорвали отношения чуть больше года назад, стоит возле своей машины и с тоской взирает на меня.
- Привет.Ровно здороваюсь я, окидывая его весьма потрепанный вид беглым взглядом.Какими судьбами?
- Сегодня у Катьки годовщина - сглотнув, начинает он, - я тут Ланке игрушку привез
Я, одеревенев от удивления, смотрю, как он подходит к переднему пассажирскому сидению своей машины и, распахнув дверь, берет оттуда большой полупрозрачный пакет.
- Дань, не нужно было - тщетно пытаюсь справиться с раздражением и остаться вежливой, когда он двинулся ко мне с пакетом, в котором угадывались очертания коробки.
- Я же не тебе, а девчонке.Произносит Даня, откидывая со лба каштановую прядь и глядя на меня немного загнанно и как-то беззащитно.Мама у нее, как-никак
- Даня, не нужно.С трудом взяв себя в руки, крайне твердо повторяю я, не беря протянутый им пакет.Врачи сказали не акцентировать на этом дне внимания.Испытываю краткий укол совести за подаренные сережки, но мне так хотелось ее порадовать, удивить. И избежать себя, - а если она сконцентрируется на этом событии, то всеми возможными способами отвлекать ее. Слава богу, она не вспомнила. Этот подарок без повода, - мне становится окончательно стыдно, - тем более от малознакомого человека, да еще и так внезапно. Ланке не нужно.
- Положи себе в машину, - карие глаза поймали отблеск заходящего солнца и явили мне явную обиду.Подаришь позже. Можешь и не говорить, что от меня.
Мы неловко молчим. Он стоит все так же в шаге расстояния с протянутым пакетом, я, скрестив на груди руки, в упор и с давлением смотрю на него. Чуть погодя, отрицательно мотаю головой. Данька глубоко вздыхает и, к моему облегчению, опускает руку.
- Я к Катьке заезжал днем, - отведя взгляд, тихо произносит он, - цветы привез
- Прости, я спешу, - пересохшими губами резко и очень зло обрываю его я, и почти бегу к своей машине, уходя от него и той страшной темы, которой он хотел коснуться.
Кажется, он говорит что-то еще, просит остановиться, обсудить наши отношения, но я не различаю его слов за оглушающим набатом своего сердца. В машину почти рухнула и торопливо воткнув ключ в замок зажигания, завела мотор.
Это отвратительно, - думаю я, трясущимися руками поворачивая руль, чтобы выехать с парковки, сдерживаясь, чтобы бросить взгляд в зеркало заднего вида, где отражалась высокая фигура Даньки все так же стоящего у подъезда, - просто отвратительно вот так пробовать подобраться через ребенка. Данька Катьку всегда не любил, к Ланке и вовсе был равнодушен. Он пробовал возобновить отношения со мной после того, как я, не выдержав, съехала от него. Пробовал сотню раз. Внезапными звонками и сообщениями с душещипательными беседами, отловами меня у подъезда. Просил прощения, клялся в чем-то Только ведь, если человек тебя разочаровал, разве тут извинения и клятвы помогут? Нет. Он не виноват в том, что он такой, не виноват в том, что я его такого не приму.
История на самом деле была проста и банальна, даже без особой трагедии. Я саркастично усмехаюсь и приоткрываю окно с водительской стороны, чтобы теплый вечерний ветерок разорвал духоту и запах нагретого солнцем пластика в салоне машины, весь день простоявшей на солнцепеке.
С Данькой я встречалась еще со второго курса института, ближе к завершению съехались и стали жить вместе. Но больше как соседи. Он мало интересовался моей жизнью, в его работу я не лезла. Все постепенно скатывалось до раздельных гулянок, дежурному сексу и просто привычке. Страсти особой у нас и не было никогда, так что скатывалось все действительно плавно и незаметно. Катька неоднократно восклицала, что в свои двадцать три я «со своим индюком Даней» живу как пенсионерка и бесполезно трачу молодость не на того человека. Иногда прямо при Даньке это говорила и злобно смотрела на него своими огромными голубыми глазами, выжидательно изогнув бровь и подтягивая Ланке сползшие штанишки. Данька молчал, или уходил из комнаты, чем заслуживал от Катьки презрительный смешок.
Он пробовал возмутиться однажды (когда моей сестры рядом не было), сказав, что, конечно, для Катьки, у которой вечный моторчик в пятой точке и одни бескрайние амбиции, он кажется тюфяком. Мол, нагуляла от кого-то, а от кого сама не знает. Я его прервала тогда. Грубо, нецензурно и с пощечиной. Мою семью трогать нельзя. Вообще никому и никогда. Больше мы к этой теме не возвращались. Я, разумеется, просила Катьку свой пыл умерить, да только она всю жизнь была прямаячто думает, то и говорит и плевала она на последствия.
Я рассеянно улыбаюсь, чувствуя, как на сердце разливается тепло, пусть вперемешку с тоской, и выжимаю сцепление, собираясь трогаться на разрешающий сигнал светофора.
Мои будни с Данькой становились все более серыми и тоскливыми. У него цикл дом-работа-дом-иногда-гулянки-только-со-своими-друзьями (читай без баб), у меня учеба-дом, иногда Катька с Ланой и подруги. Однажды я очень сильно заболела. Просто очень. Как известно, худшее при сильной простудепервая ночь. Данька тогда всю неделю работал на износ и, обнаружив дома совершенно разбитую меня, поцеловал в лоб и спросил, не сильно ли я расстроюсь если он уйдет на пару часов с коллегами в бар пива попить. Я кивнула, просто потому что разговаривать с ним мне не хотелось. Через несколько часов у меня поднялась температура почти до сорока и я абсолютно обессилила. Лежа пластом на кровати, я даже не могла протянуть руку, чтобы взять с тумбочки разрывающийся от звонков телефон. Лежала и надеялась, что это Данька. Что он обеспокоится, что я не отвечаю и приедет. Ага, как же.
Сестра, обеспокоенная тем, что я не перезвонила после четырех ее звонков, примчалась в нашу съемную квартиру. Потом вызванная скорая, пара уколов, которые позволили прийти в себя и ехать в больницу с подозрением на пневмонию. Которая, слава богу, не подтвердилась. Катька сидела со мной в приемном покое, беспокойно и крепко обнимала меня, вытирала лоб и торопила врачей, иногда срываясь на брань, местами нецензурную. Я пыталась ее урезонить, заставить хотя бы просто отсесть, опасаясь, что заражу, а она только крепче обнимала и на весь приемный покой орала, чтобы мной немедленно занимались.
Я чувствую, как по щекам скатываются слезы и съезжаю в карман остановки, чтобы припарковаться и подавить второй раз за день маячавшую на горизонте истерику. Опускаю голову на руль, стискиваю зубы и сжимаю виски пальцами, сдерживая рвущее за грудиной чувство тоски, пытавшийся прорваться воем. Катька всегда была для нас опорой. Она никогда не унывала, никогда не отчаивалась. Она жила сегодняшним днем, черпала из каждой прожитой минуты все самое лучшее, будто бы знала Всхлип прорывается сквозь стиснутые зубы. Год это слишком мало, чтобы смягчить постыдный факт того, как много важного я ей не успела сказать
Закрываю глаза и откидываюсь на сидение, нашаривая рукой бутылку воды на пассажирском. Почти ополовинила и немного пришла в себя.
Тогда, благодаря Катьке мне достаточно быстро сделали рентген, обрадовали, что у меня не пневмония и готовы были с богом отпустить домой, но Катька настояла на моей госпитализации. Я в том состоянии не могла твердо стоять на своем и осталась в больнице. Катьке позвонила перепуганная отсутствием мамы Лана и она умчалась домой, наказав мне в случае чего сразу сообщать ей.
А я тогда взяла с собой только документы и ничего больше, надеясь, что обследовав, меня сразу отпустят. Совесть не позволяла больше дергать сестру, и я набрала Даньке. На второй раз трубку взял его друг, чтобы сообщить, что они гуляли у него на квартире и Данька, перебрав, уснул. И мне тогда вдруг все стало ясно -я бы никогда в жизни из дома не ушла на посиделки с друзьями, если бы он заболел. Я бы не напилась до беспамятства, чтобы уснуть где-то там, если бы знала, что он дома один и ему плохо.
Завожу мотор и вливаюсь в дорожный поток, с неудовлетворением отметив, что я опаздываю, до девяти оставалось десять минут, а мне еще ехать и ехать.
В общем и целом, что по итогу нас отворачивает от людей? Одно простое пониманиея бы не поступил так, как он. Дальше у каждого свои субъективные причины почему не поступил, но итог один: не сойдешься ты никогда с человеком, поступки которого тебе чужды до неприязни.
А Данька так и не понял, почему именно я собрала свои вещи и съехала сразу после того, как меня выписали из больницы. Он не понял, а я не сочла нужным объяснить. Меня, после той ночи, совсем не задело, что пока я лежала в стационаре, он пришел всего два раза. На пять минут. Тем самым окончательно убедив меня, что мы слишком разные, и коверкать свою судьбу оставшись с Данькой значит сделать большую глупость.
Вздыхаю и невольно улыбаюсь, чувствуя какую-то горечь, хотя знаю, что то мое решение было правильным.
Стоянка у популярного клуба забита до отказа. Пришлось проехать дальше, чтобы оставить свою машину во дворах новостроек, тесно занимающих огороженные пустыри. Стуча каблуками по отдыхающему от дневного зноя асфальту, разминувшись с парой редких прохожих, осознаю, что проще сократить расстояние через пустырь, чем делать крюк, шагая по тротуару вдоль дороги, и сразусхожу с бордюра на пыльную, изъезженную множественной строительной техникой дорогу.
Я иду к клубу с торца здания, рядом с ним парковка. Когда до площадки, забитой машинами оставалось буквально метров двадцать, меня окликнули:
- Эй, красотка!
Не поворачиваясь, ускоряю шаг, ощущая неприятное, стягивающее чувство тревоги в груди. В такие моменты понимаешь, что лучше дать тридцать три круга по отдаленному маршруту, но вдоль оживленной трассы, чем вот так неосмотрительно срезать путь через глухой пустырь, даже несмотря на близость здания. Сзади которого никого не было.
- Девушка, ну подожди, куда ты так торопишься!неприятный баритон с глумлением и вызовом. Его поддержал унисон мужского смеха.
Ускорилась. Они тоже. Дергают меня за локоть назад ровно в тот момент, когда инстинкт самосохранения несмотря на кажущуюся близость пустой парковки позади клуба все же заставил меня перейти с торопливого шага на бег.
Их трое. Они сразу же окружают. Высокие, какие-то одинаковые в полумраке. Скудный свет фонаря на парковке почти не доходит сюда и не освещает их лица.
- У меня нет денег, только карта. - Произношу спокойно и ровно, но почти не слышу свой голос сквозь участившееся сердцебиение, отдающиеся в ушах.
- А при чем тут деньги, красавица?ему около тридцати, и голос, окликающий меня со спины принадлежал именно ему. Он сплевывает под ноги и широко мне улыбается, лукаво блеснув глазами, - мы, может, поговорить хотим, пообщаться.
- Пообщаться, да.Издевательски поддакивает тот, что справа, взъерошив темные волосы и похабно окидывая мою окаменелую фигуру взглядом.Все бабы трепаться любят. Ты нет, что ли?
Третий пока молчит, глубже засунув руки в карманы джинс, смотрит на меня пристальным, изучающим взглядом. Первобытный инстинкт, наследие далеких предков негромко шепчет мне в ухо, что это вожак. Главарь. И стая ждет команды
- Послушайте, - чувствуя как адреналин жгет вены, очень ровно начинаю я, понимая, что истерика только подстегнет их охотничий инстикт. Понимая это, и все еще наивно надеясь, что не случится худшего, - у меня телефон новый. В том месяце только купила