Дженни ДаунхэмЧудовище
Моей сестре Тине
История о любви и смерти
Жила-была скверная девчонка. Она швырялась предметами, хлопала дверьми, ругалась. Она была грубой и неуклюжей, ни с кем не водилась. Учителя считали ее идиоткой. Родные махнули на нее рукой.
У других девочки как девочки, спокойные, воспитанные, причитали они. Что же у тебя-то все не как у людей?
Она и сама не знала.
Родные притопывали ногой и неодобрительно качали головой, пытаясь понять, что же с ней не так.
Я изменюсь, обещала девчонка. Честное слово, я буду хорошо себя вести.
Ей хотелось, чтобы это было правдой.
Ей хотелось, чтобы родные ее любили.
Но в животе у нее ядовитой змеей притаилась ярость. А некоторые обещания выполнить очень сложно.
1
Я спряталась в саду. Прошло уже десять минут, и я надеялась, что выходка сойдет мне с рук, но тут на пороге появилась мама. Я изо всех сил старалась притвориться невидимкой, но мама заметила меня с лужайки.
Слезай с дерева, иди и немедленно извинись, велела она.
Он на меня злится?
И он, и я.
Он меня накажет?
Не знаю. Но нельзя нахамить человеку и сделать вид, будто ничего не произошло.
Я не хотела. Как-то само вырвалось.
Да ну? Мама принялась загибать пальцы. «Чтоб вам пусто было с вашей помолвкой». «Пусть все ваши гости отравятся». «Ноги моей там не будет, отвалите». И это все у тебя само вырвалось?
Я погладила бархатистую черную почку. Будь я листиком, от меня никто ничего не ждал бы.
Тебе не кажется, что это обидно? не унималась мама.
Я посмотрела на нее сквозь листву. Мама была в футболке, леггинсах и фартуке. Лицо ее разрумянилось. Мне стало стыдно. Я ведь обещала помочь и только все испортила.
Прости, мам.
Она устало улыбнулась.
Я понимаю, ты расстроилась, что Касс не приедет, но тебе и без него будет весело. Мы столько всего вкусного наготовили, зажжем в саду огни, будут танцыкрасота же!
Но я хотела танцевать только с Кассом. Я не видела его с тех самых пор, как он после Рождества вернулся в университет. То есть целых шестьдесят пять дней.
Ладно, слезай давай, сказала мама. Чем быстрее извинишься перед Джоном, тем легче будет это сделать.
Я медленно спустилась, стараясь двигаться как можно более грациозно.
Вот что я придумала, продолжила мама, когда я очутилась возле нее. Я знаю, ты терпеть не можешь всякие тусовки, и мне жаль, что твой брат не приехал.
Он мне не брат.
Ты поняла, о чем я. Если бы Касс был с нами, тебе было бы легче. Но он не приедет, что поделать. Может, будешь разносить канапе? Что скажешь? Вроде и на людях, и общаться ни с кем не надо.
Я поняла, к чему она клонит, и испугалась.
Я не хочу ни с кем разговаривать.
Займешься делом, отвлечешься.
Интересно, что она сделает, если я сейчас залезу обратно на дерево? Неужели за ноги меня стащит? Может, если быстренько шмыгнуть наверх, мама вернется домой и скажет Джону, что не смогла меня найти? Пусть отмечают свою помолвку без меня. Но время шло, я понимала, что никуда не полезу. И молча сунула руки в карманы.
Лекс, наконец произнесла мама.
Шведский стол для того и придумали, чтобы гости сами выбирали, что хотят.
Они будут брать горячее, но в начале принято разносить закуски.
Ну мам, пожалуйста, не заставляй меня. Попроси Айрис.
Айрис еще маленькая. Мама взяла меня за руку и легонько ее сжала. Мы начинаем новую жизнь. И я хочу, чтобы ты была с нами.
Она волновалась. Я чувствовала, как дрожат ее пальцы. Она столько лет ждала, пока Джон разведется, и теперь она наконец станет его женой, и ей вовсе не хочется, чтобы я все испортила.
Если хочешь, я буду уносить пустые бокалы. И помогу гостям раздеться.
Это не общение, Лекс.
Мам, ну куда мне закуски разносить? Ты же меня знаешь: обязательно что-нибудь уроню.
Ничего подобного.
Я споткнусь и упаду. Что-нибудь разолью. Забуду, с чем эти канапе. Меня спросят: «А это что?», рассчитывая на вразумительный ответ, я же промычу какую-нибудь чушь, гости посмотрят на меня как на дуру, я разозлюсь, швырну поднос на лужайку и убегу. И все эти гламурные коллеги Джона узнают то, что ему самому давно уже известно: я идиотка с ужасным характером. «Кто эта девица?»непременно спросят они, а Джон, страдальчески поморщившись, ответит: «Александрамоя будущая падчерица».
Мама чмокнула меня в макушку. Уж не знаю, почему. Может, на удачу, а может, просто хотела показать, что все равно любит меня, хоть я и веду себя, как черт знает кто.
Я злюсь на Касса, призналась я.
Мама кивнула.
Понимаю.
Я ему сегодня послала эсэмэску: «СПИШЬ?»
Он ответил через целых тридцать семь минут: «УЖЕ НЕТ».
«ПРИЕДЕШЬ?»
Нет. Извинился и обещал исправиться. Меня так и подмывало спросить, каким же образом, но я не стала. Выключила телефон, и все.
Мама взяла меня за руку, и мы пошли домой.
Когда-нибудь ты привыкнешь к тому, что он уехал.
Ничего-то она не понимает.
Мы познакомились, когда мне было восемь лет, а Кассу почти одиннадцать. Мама тогда была беременна Айрис, так что поневоле пришлось знакомиться с новыми родственниками: другого выбора не было.
Кассу велели присмотреть за мной в саду, пока взрослые общаются. Я решила его игнорировать. Мне уже исполнилось восемь, и за мной совершенно не нужно было присматривать. Тем более что это мой сад. Я подумала, что если не буду с ним разговаривать и смотреть на него, то он уйдет. Но он не ушел. Сел на ступеньку пожарной лестницы и сказал:
При пожаре от этой лестницы не было бы никакого толку. Он показал мне, что лестница спускается в огороженный сад, выйти из которого невозможно, и если бы все жильцы собрались в саду, случилась бы трагедия: им бы на головы падали обломки горящего дома, а мы даже не смогли бы убежать. Лучше взять веревку с узлами, продолжал Касс, привязать к кровати или оконной раме и по ней вылезти на улицу.
Мне понравилось, что он так спокойно рассуждает о всяких ужасах. Еще мне понравилось, что он хотел меня спасти. В сказке «Гензель и Гретель» всех спасала девчонка, но и наоборот тоже ничего.
Мать взбесится, когда узнает, что я был у вас, сказал Касс, набрал пригоршню гравия с дорожки и принялся швырять камешки в траву. Ты знаешь, что твоя матьлюбовница моего отца?
Я кивнула.
Ну, вот потому и взбесится. Когда все открылось, она такую бучу подняла! Она-то думала, папа работает как проклятый, а он по бабам ходит.
Они с мамой уже давно встречаются, ответила я.
Вот именно, резюмировал Касс.
И рассказал, что его мама выгнала отца, но тот поклялся измениться, и она приняла его обратно. Касс сказал, что отец вечно извиняется, но всегда врет, и Кассу надоело, что родители ведут себя как полные придурки.
А потом мама узнала про ребенка Он так печально посмотрел на меня, что у меня сжалось сердце.
И что она сделала? прошептала я.
Орала как резаная. Била посуду и всякое такое. Швырнула отцу в голову чашку с чаем, прикинь? Вообще чума.
Он рассмеялся, и я за ним.
Попала?
Не, он пригнулся, чашка разбилась о стену, но чаем его облило конкретно.
Я посмотрела Кассу в глаза.
А что она еще разбила?
Сбросила с лестницы телевизор.
Тут мы расхохотались как ненормальные.
Во дает, сказала я, сильная у тебя мама.
На это Касс ответил.
Подумаешь, телевизор был маленький и она все равно собиралась покупать новый, так что невелика потеря. Мама считает, что у папы теперь прекрасная новая жизнь на новом месте с новой женщиной и готовой дочкой.
Она про меня знает?
Конечно.
Я просияла при мысли о том, что взрослые говорили обо мне и какая-то чужая тетка мне завидует.
Я показала Кассу свой фирменный способ залезать на дерево и объяснила, с какой ветки удобнее перебираться на стену. Он отметил, что я точно знаю, как вести себя при пожаре, так что наверняка спасусь. Мы залезли на самую верхушку, и я показала ему окна нашей квартиры, мы высматривали в них мою маму и его папу, но в стеклах отражалось солнце, так что мы ничего не увидели. Потом мы принялись разглядывать чужие окна, надеясь, что увидим кого-нибудь из соседей голыми, но тоже никого не увидели. Еще мы играли в дурацкие игры: у кого самые дебильные занавески, у кого больше всего хлама на подоконнике, у кого самые грязные стекла и самые уродливые цветы. Сошлись на том, что этого добра полно у обоих. И хохотали как ненормальные. Мне почему-то было приятно, что я могу его рассмешить.
Но приятнее всего было, когда он спросил меня о моем отце.
Я никогда его не видела, ответила я. Он бросил маму, когда она забеременела мной.
До этой минуты я никогда в жизни не радовалась тому, что не знала отца. Но, когда я в этом призналась, у меня появилось чувство, будто я сделала Кассу какой-то важный подарок.
Он протяжно присвистнул и пожал мне руку.
Как же меня бесят взрослые, сказал он.
Мы словно надрезали пальцы ножом и породнились кровью.
2
Наша квартира была похожа на рекламную картинку: в окна било яркое солнце, стол на кухне ломился от вкусностей. Айрис рисовала, сидя за журнальным столиком, Джон развалился в кресле, ковер устилали субботние газеты. Я надеялась, Джон промолчит, но стоило мне войти в комнату, как он тут же вскинул глаза:
Ну что, успокоилась?
Прости.
И все?
Прости, что я тебе такого наговорила. Я не хотела. Надеюсь, вечеринка получится замечательная. Обещаю, что больше не сорвусь.
По-моему, ты просто издеваешься.
И уткнулся в газету. Я выдохнула.
Айрис улыбнулась.
Посмотри, что я нарисовала. У нее получился сказочный замок из стекла и зеркал, уходивший в синее небо. Это наш новый дом, пояснила она. Папочка его построит, когда мы разбогатеем. Тут вот башенка, она указала на самую низкую башню, а это называется «бойница».
Умница, похвалил Джон. Хочешь, расскажу, что такое бастион?
Нет, спасибо. Айрис сунула в рот кончик фломастера. А сейчас я нарисую указатели для вечеринки, чтобы гости знали, что туалет наверху.
Я чмокнула сестренку в макушку. От нее пахло печеньем.
Это же сколько тебе придется рисовать!
Она кивнула.
Ничего, у меня безграничное терпение.
Порой мне не верится, что мы родные сестры. И не только потому, что Айрис в свои шесть лет знает уйму слов: она еще и очень талантливая. И безумно красивая. Как инопланетянка. Вот так причудливо сплелись гены мамы и Джона. Я по сравнению с ними просто уродина.
Джон тряхнул газетой.
Без комплексов, сказал он. Восемь букв, вторая «м».
Жаль, что я так мало знаю. Мне бы хотелось блеснуть перед ним интеллектом.
Я сперва подумал, что «аморальный», добавил Джон, но оно слишком длинное.
Может, ему и правда нужна помощь? Я плюхнулась на диван напротив.
Хочешь, посмотрю в интернете?
Не надо, так нечестно. М-да, помощь ему явно не нужна. Он щелкнул ручкой по газете. Ты ведь переоденешься к приходу гостей?
Я оглядела свои джинсы. На колене дыра, края штанин в грязи. Я ходила в них вчера и сегодня утром снова натянула, не проверив, чистые ли.
Да, я надену платье.
Отлично. И какое же?
Новое. Потом покажу. Сперва помогу маме.
Мама на кухне гремела посудой. Коллеги Джона привыкли к вечеринкам, еду для которых заказывают в ресторане, но он заявил: мол, хочу, чтобы на этот раз все было домашнее, так что маме пришлось расстараться.
Я вжалась в диван: меня вдруг охватил ужас. Все эти архитекторы, коллеги Джона, наверняка такие же умники и модники, как он сам. И я весь вечер буду чувствовать себя последним ничтожеством.
Джон сложил газету и взял сигареты.
Айрис, я хочу покурить. Будь добра, выйди минут на десять.
Но я занята.
Передохни, потом вернешься и доделаешь, он улыбнулся. Иди пока к себе или к маме на кухню.
Она положила фломастер и взяла другой.
Никуда я не пойду.
Доченька, я не хочу, чтобы ты дышала дымом, тебе это вредно.
Айрис сняла колпачок с фломастера.
Тебе тоже.
Джон рассмеялся.
Ладно.
Папа, тебе вредно курить.
Ну хорошо, твоя взяла, Джон поднял руки. Сделаешь мне чаю?
Айрис подозрительно насупилась.
А когда я уйду, ты закуришь?
Джон махнул сигаретой.
Обещаю, что если ты заваришь мне чаю и принесешь печенье, я вообще курить брошу.
Сестренка спрыгнула со стула и протянула руку.
Давай сюда. Джон отдал ей сигарету, и Айрис погладила его по голове. Вот молодец.
Меня он никогда так не слушался. А жаль. Я бы ему командовала: «Сидеть!», «Лежать!», «К ноге!», «Служи!»
Я так понимаю, начал Джон, и до меня только сейчас дошло, что он специально отослал Айрис, ты донимала Касса, чтобы он сегодня приехал?
У меня екнуло сердце.
Это он тебе сказал?
Джон достал из пачки сигарету и закурил.
Ты же сама рассказала маме.
Я почувствовала, что краснею. Вздохнула, словно все, что связано с Кассом, вызывает у меня дикую скуку, и развалилась на диване.
Допустим, я написала ему сообщение. Допустим, попросила приехать.
И что он ответил?
Что занят. Я уставилась на свои пальцы.
Ты из-за этого психанула? Он подался вперед в клубах дыма. Мы же с тобой уже это обсуждали. Я не хочу, чтобы он все бросил и сорвался из Манчестера в Лондон.
Я рассматривала ногти и шелушащееся пятно на ладони.
У него скоро экзамены, продолжал Джон. Никто не ждал, что он сегодня приедет. И теперь он чувствует себя виноватым.
Я вовсе не этого добивалась.
Джон нахмурился. У меня колотилось сердце.
А чего ты добивалась, Александра?
Если коротко, то вот чего: чтобы Касс захотел прожить со мной всю жизнь. Но в этом я ни за что не признаюсь. По крайней мере, пока не докажу Джону, что достойна его сына.
Отстань ты уже от парня, попросил Джон.
Я думала, вам с мамой будет приятно, если он приедет.
Он и так приедет, когда сдаст сессию. Джон натянуто улыбнулся. А вот если ты не прекратишь к нему приставать, может и передумать.
Чудовище во мне заорало во все горло, но я промолчала.
Я не пристаю. Я общаюсь.
Значит, поменьше с ним общайся.
Как скажешь, механическим голосом произнесла я.
Теперь о вечеринке. Я больше не хочу скандалов, поэтому, уж пожалуйста, постарайся вести себя как следует, договорились?
Я буду помогать маме. Разносить канапе.
Правда? А ты справишься?
Не волнуйся. Я ничего не уроню.
Главноеследи за своим поведением, он затушил сигарету о край пепельницы. Я всего лишь прошу тебя быть вежливой с моими друзьями и супервежливой с моим боссом.
Это еще почему? Надеешься, что тебя повысят?
Джон рассмеялся.
Думаешь, тебе удастся его убедить?
В Норвегии есть долина, обитатели которой по полгода не видят солнца, мерзнут и хмурятся. Но в один прекрасный день кто-то придумал укрепить на вершине горы гигантские зеркала, отражающие солнце, а на городской площади поставить лавочки, чтобы люди сидели, подставив лица свету. Живя в тени, о солнце боишься и мечтать, и когда оно наконец пригревает, не помнишь себя от счастья.
Буду паинькой, пообещала я. Клянусь. К концу вечера ты будешь мной гордиться.
Джон кивнул, и на миг, похоже, поверил, что это вообще возможно.
3
С Джоном я познакомилась в семь лет: мама позвала его в гости. Я нарядилась в платье с блестками, мама надела любимую юбку, отороченную кружевом, и новую розовую блузку, прозрачную, но мама сказала, мол, не страшно, у нее красивый лифчик. Она убрала квартиру, пропылесосила, побрызгала освежителем воздуха. Купила пиво, поставила в холодильник.
В ожидании Джона мы залезли на сайт архитектурной фирмы, в которой он работал. Нажали кнопку «О нас»: на экране показались фотографии всех сотрудников.
Вот он, указала мама. Правда, у него красивая улыбка?
Проектов домов, которые строил Джон, на сайте не оказалось, поскольку он был всего лишь наемным сотрудником, а не компаньоном, так что со странички проектов мы снова переключились на фото сотрудников. Потом мама посмотрела время на телефоне и подошла к окну.
При свете дня он, наверное, наш дом-то и не узнает, заметила мама. Обычно он приходит, когда уже темно.
Обычно? удивилась я.
Ты уже в это время спишь, отмахнулась мама.
И позвонила подруге Мерьем.
Может, он забыл? Или испугался? Или попал в аварию? Мама ушла на кухню, но я все равно ее слышала. Как думаешь, может, он просто цену себе набивает? Или это из-за Лекс? Он просил меня отправить ее на выходные к дедушке. Наверное, и правда стоило?