Встречная улыбка у Онки не выходила: расклеивалась, не успевая сложиться.
И тебе не хворать, ответила она на приветствие, красивая кофточка, вернула комплимент.
Саймон не растерялся и шаловливо помахал перед Онкиным носом широким почти невесомым рукавом с длинным разрезом.
Натуральный лен с шелковой нитью, кружево ручной работы, декор речным жемчугом пояснил он так, как будто совершенно серьезно болтал «о шмотках» с кем-нибудь из своих товарищей, мне и самому нравится.
Рада за тебя, процедила Онки. Она поспешила отвернуться, потому что не могла ни простить себе желания смотреть на Саймона, ни побороть его.
Как дела вообще? Саймон решился на простой человеческий вопрос, какие обычные люди задают друг другу, встречаясь после долгой разлуки, Как муж, дети? В предвыборном буклете было написано, что у тебя есть семья
Твоя дама не заскучает? вопрос про Гарри из уст Саймона как-то особенно ковырнул незажившую рану.
Она не так ревнива, как некоторые, и, поверь, достаточно умна, чтобы получить удовольствие от нескольких минут наедине с собой.
Онки кинула беглый взгляд в сторону столика, за которым сидела Гала Овдайн. Министрисса действительно даже не посмотрела, куда ушел Саймон. Она сосредоточенно вычитывала что-то на панели тонкого, как лист, планшета, время от времени приплясывая по ней пальцами.
Ах, да, я совершенно забыла, что она может менять таких как ты каждый вечер
Зачем ты так? в голосе Саймона проскользнула искренне печальная нотка, я хотел, чтобы, встретившись вновь, мы как бы познакомились заново; я надеялся, что мы найдем в себе силы оставить старое, время лечит; спустя годы мы оба стали мудрее, нас связывает общее детство, мы могли бы стать друзьями Судьба, столкнув нас снова, даёт нам второй шанс.
Мне хватило первого, спасибо, Онки сделала полшага вперед, продемонстрировав своё намерение идти. Ей не хотелось разговаривать с Саймоном. Она не могла смириться с тем, что этот мужчина по-прежнему волнует её чувства.
Миндалевидные зеленые глаза, гладкая ухоженная кожа, стройные плечи и нежная длинная шея его красота внушала ей нераздельно и отвращение, и желание. Было тому причиной всегдашнее ханжеское презрение Онки к кокотам, или воскресла в её душе юношеская обида? Да, она считала, что только честный труд достоин уважения. И да, она не могла забыть измены. Потому бывала излишне строга к своему несчастному Гарри. Потому постоянно подозревала его, доводя до слёз.
Она торопилась сбежать, сказать поменьше слов, отвернуться она боялась, что не сумеет скрыть от Саймона свою проявившуюся вновь слабость к нему. Он же профессионал. Канатоходец по натянутым женским нервам. Чтец по едва заметным движениям лицевых мышц. Это его талант, его хлеб, его судьба
В том, что Саймон был именно слабостью, Онки не сомневалась. Она не испытывала к красавцу кокоту ни уважения, ни человеческой симпатии, но её к нему влекло, и отрицать сей факт было всё равно что утверждать, будто снег черный. Разумеется, она могла бы попытаться подобно Гале Овдайн и прочим подарками, ресторанами, модными курортами завлечь Саймона и выторговать у него всё, что только можно взять у мужчины, любые ночные капризы и проказы Но подобная мысль вызывала у Онки рвотные позывы.
В ее системе ценностей лечь в постель с человеком, в котором не ценишь личность, было всё равно что удовлетворить свои потребности с догом или самцом гориллы. Лишь поэтому она хотела сейчас оскорбить его, уязвить побольнее чтобы навсегда отрезать себе путь к отступлению. Чтобы Саймон тоже возненавидел её, и не было бы ни малейшей возможности, что однажды они проснутся вместе где-нибудь на тропическом острове, и она будет, наконец, после всех бурь, сходя с ума от ненасытной радости долгожданного обретения, целовать его, спящего, в волосы
Пока у Онки был Гарри, она не опасалась никаких искушений. Но теперь Гарри ушёл
Гала очень порядочный и деликатный человек, Саймон решил не оставлять без внимания реплику, относившуюся к его покровительнице, наши отношения гораздо глубже, чем ты хочешь думать, ей небезразличны мои стремления, мои мечты Гала хочет, чтобы я стал актером, мне уже предлагали, для начала, правда, эпизодические роли в сериалах, но со временем
Сериалов никогда не смотрела, теперь и подавно не буду. Хорошего вечера. С нажимом простилась Онки.
Шумно отодвинув с дороги плетеное кресло, она направилась к выходу из зала.
Ты странная, Онки Сакайо, голос Саймона настиг её, будто хлестнул по спине, наша дружба могла бы принести тебе немало пользы.
Онки уже дошла до лестницы. Помедлив секунду на верхней ступеньке, она делано рассмеялась:
Что? Словечко доброе за меня замолвишь и жезлом своим волшебным это словечко окучишь, чтоб лучше прижилось? Нет уж, уволь.
Звук шагов по деревянным ступенькам.
У тебя всё хорошо? спросила Гала, когда Саймон вернулся к столику.
Вполне, ему потребовалось усилие, чтобы вернуть лицу выражение доброжелательной открытости.
Из неё был бы неплохой губернатор.
Гала Овдайн обладала прекрасной памятью; змеиный клубок завистниц хоть и шипел о том, что она принимает какие-то таблетки для улучшения работы мозга, но всерьез никто в это не верил.
Надеюсь, не растеряет она свой запал. Сумеет пробиться повыше, не замызгав благородных порывов. Надо, чтобы хоть кто-нибудь распорол уже этот мешок с требухой
Саймон без труда перевел сам себе фразу министриссы с робкого, басенного, песенного, на родной. Непрошенная, а оттого особенно ценная, похвала в адрес Онки из уст его покровительницы, вызвала у него небывалые возмущение и досаду. Конечно, нельзя не признавать её заслуг, но Она сама Онки же невыносимая. Гадкая. Аж зубы сводит
Саймон достал из аккуратной плетеной коробочки зубочистку и сломал её.
Гала попросила счёт.
Онки дошла до вершины мостика и остановилась, борясь с нелогичным порывом посмотреть назад. Носком туфли она спихнула в воду притаившийся между дощечками небольшой камушек.
Дождь перестал, и в трещине между облаками щурилась поздняя красная заря. Почти не нарушая спокойствия воды точно скользящая по льду шайба в пруду плыла утка.
3
Грейпфрутовый свет раннего утра заставил сразу зажмурить с трудом приоткрытые глаза. Вибрирующий на беззвучном режиме телефон медленно подползал к самому краю тумбочки.
Единственный выходной! Пролетающий быстро, как скоростной поезд мимо провинциальной платформы.
Онки Сакайо нехотя приподнялась и ответила на вызов. Она ожидала услышать кого угодно, но только не этот голос, звук которого сразу отозвался в её душе эхом грустной вины. Звонил Гарри. Он напомнил о приближающемся дне рождения двойняшек и прозрачно намекнул, что помимо алиментов в этом месяце неплохо было бы прислать ему дополнительно некоторое количество средств на покупку подарков.
Ой, извини, неповоротливым медлительным спросонья голосом пробормотала Онки, я совсем заработалась, конечно, я отправлю вам перевод.
Чтобы не забыть, Онки тут же добыла из тумбочки лист бумаги и написала:
ДЕНЬГИ НА ДЕТЕЙ
У неё в голове обычно вращалось столько насущных дел, что просьбе бывшего мужа ничего не стоило затеряться в этом потоке.
Как-нибудь в выходной приедешь, может, на ночь, предложила Онки в конце разговора, который в итоге свелся к скупому обсуждению здоровья детей, погоды и Онкиному сетованию на занятость.
Она не ожидала, что Гарри обидится.
За кого ты меня принимаешь? Наши отношения закончились, значит, ничего такого между нами уже не может быть! И вообще Раньше надо было думать.
Как хочешь, скисла Онки. Она уже успела представить себе, как уютно можно с утра уткнуться в теплое небритое тело мужа, как сладко можно дремать, чувствуя щекой редкие длинные волоски на его груди.
Гарри всё ещё любил её. И она, наверное, сдержалась бы, если бы знала, как мучает его этими случайными словами, спровоцированными естественной физической тягой к мужскому телу Но Онки и в браке не имела привычки прислушиваться к чувствам супруга. Что тут говорить?
Извини, у меня в дверь звонят, наверное, курьер из службы доставки тортов, поспешил Гарри закончить разговор.
Онки не знала, правду он говорит или решил солгать, но это было и не важно. Положив мобильник на тумбочку, она накрылась одеялом с головой и попыталась снова уснуть.
Однако, её блаженное таяние в мягкой как сливки и надежной как океанский лайнер воскресной постели продлилось недолго. Проклятый гаджет снова завибрировал, пришёл в движение на тумбочке, но утихомирился быстро: пришло сообщение.
«Потом открою» подумала Онки, намереваясь полежать еще. Но беззаботное настроение улетучилось. Мирно подремывать, зная, что на расстоянии протянутой руки лежит телефон с непрочитанным сообщением, возможно, важным такое не в характере Онки Сакайо.
Она открыла послание. От Холли Штутцер. Исследовательница просила Онки связаться с нею в удобное время.
«Всеблагая помилуй, я ведь совсем забыла про неё!»
На Онки тут же накатила горячая волна раскаяния.
«Нечего обещать, коль башка как ведро без дна.»
Впрочем, обрадовать Холли было пока нечем. Даже депутатскими стараниями Онки не удалось никуда существенно продвинуть проект термоядерной электростанции на орбите.
«Наберу её после завтрака»
Онки так и виделось в воображении, как масштабный проект, распечатанный на трех сотнях листов, со схемами, описаниями и пояснениями, лежит на чиновничьих столах, как его отодвигают в сторону, чтобы положить что-нибудь поважнее, используют как груз (большая стопка, удобно) или, того хуже ставят на него кофе
Уж кто-кто, а она об этом знала немало.
«Зря ты так, наша дружба могла бы оказаться полезной» прозвучал у неё в голове негромкий, мягкий, так приятно рокочущий и шелестящий удивительный! голос Саймона Сайгона.
«Подумать только, а ведь он прав!»
Онки встала, прошла голышом на кухню и налила себе воды.
«Нет уж. Я скорее язык собственный на завтрак съем, чем о таком просить стану.»
Она сделала несколько жадных глотков подряд. Несколько капель упали на голую торчащую пирамидками грудь.
Да и как может звучать подобная просьба? «Ты ей там, как-нибудь, улучив подходящий момент, в койке на ушко шепни, чтобы»
Смешно. Просто смешно.
Гораздо больше ей нравился Риткин вариант. Она поражалась своей подруге: в Риткиных устах самые трудновыполнимые прожекты представлялись сущими пустяками взяла, сделала и ручки отряхнула после разговора с Шустовой в голове всегда прояснилось, откуда-то появлялся оптимизм каравай судьбы переставал казаться таким уж черствым, и появлялась надежда откусить от него собственными зубами.
Онки так и видела мысленным взором Риту, развалившуюся в плетеном кресле с чашкой чая. Слегка дирижируя своим мыслям свободной рукой, Шустова запросто решала проблему в масштабах всей цивилизации:
Если государство не даёт денег, проси у людей. Убеди крупный бизнес, что эта ваша летающая станция крутая инвестиция. Любая нормальная владелица компании считает своим долгом вложить капиталы со смыслом. Бизнес самая созидательная среда. Это люди, которые много работают и хотят, чтобы работали и их деньги.
Онки Сакайо села на постель с надкушенным тостом в зубах и на коленях раскрыла ноутбук. Воскресенье будет похоронено, уже понятно, но разве Риткина идея системы финансирования проекта пайщиками не достойна того, чтобы начать её воплощение немедленно?!
Глава 8
1
Послышался тихий шорох. Кузьма вскинулся и сел на постели. От стены отделилась длинная черная тень. Стройная.
Кузьма яростно всматривался в темноту.
Тень, внезапно обретшая объем, сделала несколько изящных медленных шагов вперед. Остановилась. Постояла.
Кузьма понял, что тень женская. Точнее фигура. Женщина в его спальне. Он же хотел этого
Но предчувствие, как ни странно, не было сладостным. Ещё один шаг. Она вошла в полосу света, что падал из-за двери и которого почему-то Кузьма не замечал секунду назад. Или свет зажегся только что.
В тусклом золотистом облаке стояла Селия. Она была в туфлях на тонких высоких шпильках и без одежды.
У Кузьмы сперло дыхание, он отполз по постели немного назад.
Селия стояла в потоке света неподвижно, как бы давая ему возможность полюбоваться её безупречной кофейно-миндальной сильной зрелой женской наготой.
Потом она сделала шаг вперёд
Кузьма закричал.
За спиной у Селии с тихим бумажным шуршанием развернулись роскошные черно-серебристые кожистые крылья.
«Ааааааааа!» юноша завопил так пронзительно, что в горле стало больно.
Соскочив с постели он кинулся в дверь. Не помня себя, добежал до лестницы. Споткнулся на ступеньках и
«Аааааааа!»
Кузьма сидел в кровати и кричал.
Сон. Кошмарный сон. Но до того реалистичный, ощутимый физически, что юноша ещё не успел полностью отойти, по его спине почти приятно ползали прохладные мурашки облегчения.
За окном стояло яркое солнечное утро.
2
Селия уезжала на несколько дней и вернулась. Скорее всего, она приехала рано утром. Любила возвращаться с рассветом. Как-то она даже призналась Кузьме, что на ранней заре её охватывает какое-то совершенно особенное чувство радости жизни, невозможное ни в какое другое время.
Спустившись к завтраку, Кузьма увидел, что кроме хозяйки за сервированным столом сидит ещё один человек.
Ребенок. Стриженый мальчик лет одиннадцати-двенадцати с птичьей шейкой и круглыми любопытными глазами.
Это Лука, внимательно изучая лицо Кузьмы, сказала Селия, он будет жить с нами.
Впечатления от ночного кошмара были ещё так же свежи, как пахучая, глубокого бордового цвета клубника, которую подали на большом блюде. Губы у Селии тоже были бордовые. Она взяла ягоду и, держа ее за черенок, откусила белыми, как столовый фарфор, крупными зубами.
Есть Кузьме не хотелось совсем. Из вежливости он положил себе в тарелку несколько фруктовых ломтиков и пару раз отхлебнул свой кофе.
Лука, напротив, необыкновенно быстро освоился в непривычной обстановке. Он тянулся через стол, чтобы взять себе круассаны, мини-блинчики, ананасы, лимоны, салат, запихивал в рот внушительные куски, шумно жевал
«Да откуда она его такого взяла? На помойке что ли нашла?» возмущенно думал Кузьма, вспоминая, что сам за подобное поведение за столом, когда был помладше, получал от Селии нешуточные нагоняи. За Лукой же она наблюдала с веселой нежностью и умилением, будто за играющей зверушкой, и Кузьму это раздражало.
Закончив завтрак, Селия встала первая:
Сейчас я уеду, мальчики, у меня дела в городе, оставлю вас наедине, познакомитесь поближе, Кузьма, покажешь Луке замок и парк
«Вот засада Меня обяжут ещё и дружить с этим шпаненком» подумал Кузьма, с досады едва не скрипнув зубами.
Однако этикет требовал от юноши быть почтительным и кротким. Кузьма только кивнул в ответ.
Да, госпожа Селия шай! донеслось до него восторженное согласие Луки.
В теле этого головастого паренька ещё не начался тот волшебный процесс, что превращает ребенка в юношу голосок у Луки был детский, звонкий точно десертной ложечкой задели пустой хрустальный бокал.
Поднявшись из-за стола, Селия улыбнулась на прощание: легко, радостно Луке, и сдержано, нервно, Кузьме. На ней было длинное узкое платье из серебристой чешуйчатой ткани. Она отвернулась и пошла по плиткам садовой дорожки, тихо постукивая острыми шпильками босоножек будто хищная птица клевала камень.
Кузьма смотрел вслед ей, плавно покачивающей мощными, туго схваченными платьем бедрами. Он думал: действительно ли тело у Селии такое, как видел он минувшей ночью в кошмарном сне
3
Откуда ты?
Простой вопрос. Обычно после имени люди всегда стараются узнать что-то о родине собеседника, о его семье. Без корней и репей не растет.
Лука, прежде приветливый, отреагировал на естественный в общем-то вопрос странно: он заволновался. Кузьме показалось даже, что испугался немного. Или застыдился. Во всяком случае, в глазах у него промелькнуло выражение типичной детской растерянности, какое бывает у школьника, скрывающего двойку, когда родители спрашивают, как прошел день.