Судя по рассказам, такие сцены всегда кончаются расправой старого над малым. И будто бы вначале стая проявляет какое-то подобие сочувствия обреченному, но стоит только отцу повалить детеныша, как все волки накидываются на жертву. Слабый гибнет, сильный побеждает таков волчий закон. Недаром говорят про богачей, что они живут по волчьим законам. Да чего они ужасны, эти хищники!
Тогойкин повернул назад.
Как бы хорошо было насторожить здесь самострел с отточенной стрелой! Или поставить этакую округлую петлю из гибкой проволоки. А можно еще насыпать в пустую птичью кость яд, завернуть кость в сырое мясо и подкинуть этим гадам. Но лучше всего перестрелять их с самолета из карабина! Уж волков-то человек должен беспощадно истреблять.
Оказывается, как много хрена и щавеля растет в старицах и котловинах этой ложбины. Так и манят к себе красновато-желтые головки, острые, копьевидные белые макушки. Попробуй только прикоснуться к ним и сразу посыплются на снег семечки.
Тогойкин быстро поснимал с ног лыжи, разрыл снег и стал срывать листья дикого хрена, щавеля, полевой лук. Он собирал и складывал все в кучки. Минувшая осень была теплая и дождливая, но неожиданно выпал ранний обильный снег, потому-то все эти растения не успели завять и пожелтеть. Раскапывай снег и срывай себе у самого корня мерзлые листья, покрытые прозрачным лаком тонкого слоя льда.
Вскоре он разделся. Плотно набил своей добычей пиджак и свитер, разорвал носовой платок на узкие тесемки, завязал ими получившиеся узлы, связал рукава свитера с рукавами пиджака, перекинул кладь через плечо и, встав на лыжи, зашагал дальше.
Тогойкин взобрался на пригорок и пошел вдоль увала, поросшего редким лесом. Острые загнутые концы его лыж мелькали перед ним, как чуткие уши верхового коня. Вот он набрел на след лисы. Плутовка этой ночью пробежала здесь рысцой и направилась к большой низине ловить мышей. Интересно, какая это была лиса? Настоящие охотники безошибочно узнают породу по следу.
Когда-то во время школьных зимних каникул он ходил с отцом на охоту. Тогда он научился узнавать по следам, давно ли проходил зверь. А вот породу лисы узнать по следам он не может. Честно говоря, он с трудом отличает след лисы от собачьего. Лиса легко и четко ступает своими быстрыми ногами. Между ровненькими следами, словно нанизанными на нитку бусинками, она не оставляет на снегу, как другие звери, царапин от когтей. Он хорошо помнит, как отец ткнул в донышко следа лисы пальцем и как бы невзначай проронил: «Вчера ночью, огневка красная!..» И ведь правда, дней через десяток он добыл огненно-рыжую лису.
О каких породах лисиц говорили старые охотники? Самая ценная черная, как уголь, с тремя солнцами на груди. Если ее положить на снег, то сам снег приобретает синеватый оттенок. Черная лиса, у которой кончики ости играют светлыми искорками; сиводушка с серебристой остью; обыкновенная сиводушка; серебристо-черная сиводушка; простая красная, а кончик хвоста белый; самая дешевая рыжая, с голыми пазухами.
А внутри мастей или пород идет деление на сорта. Сейчас, пожалуй, еще тоньше и точнее разбираются в этих премудростях на заготовительных пунктах.
Пока Николай размышлял о лисицах, он чуть не пропустил следы глухарей. Выпятив важно грудки, они прошли тут шеренгой, все разом остановились и принялись раскапывать снег. Вот разбросаны остатки разрытых ими ягод. Крупная темно-красная брусника горных угодий выкатилась на снег и застыла тугими шариками. Тогойкин снял свою ношу, освободился от лыж и принялся собирать ягоды. Глухари никогда не раскапывают впустую, они точно знают, где притаилась самая крупная ягода. Если начнешь поиски рядышком с тем местом, где рылись глухари, никогда не ошибешься. Николай наполнил оба кармана морожеными ягодами. И еще напихал за пазуху оленьего мха.
Начало вечереть, и он заторопился домой.
Белки, горностаи, зайцы так и мелькали перед ним следы разного зверья. Был бы топор, можно было бы понаделать пасти!.. Тогойкин усмехнулся. Подумаешь, топор! Помечтал бы лучше о ружье, уважаемый Николай Иванович! Неплохо бы иметь еще и палатку с железной печуркой да провизии дней на десять! А еще бы лучше машину «газик». Если ты настоящий мужчина и коммунист, не мечтай, а действуй, чтобы спасти людей!
Топор ему подавай!..
Но думы думами, а какая-то досада точила и точила его Что-то он сделал или не сделал, в чем-то ошибся, словом, почему-то он недоволен собой. Почему? Потому что возвращается пустой? Но ведь не всегда охотника сопровождает удача. Нет, не то. Потому что завтра уходит от своих? Нет, он должен идти! Из-за волков? Э, нет! На то они и звери, хищники!
Но не пора ли сворачивать? Нет, рановато
Пройдя еще минут десять, Тогойкин наткнулся на ту самую лиственницу, возле которой они с Васей так долго мучились, пытаясь отколоть от нее плаху для лыж. Чутье в тайге особенно обостряется, подумать только, как точно он вышел!
Сквозь заснеженные деревья он увидел Катю Соловьеву, величественно уплывавшую домой, держа перед собой клубящийся паром бак. Он хотел крикнуть ей, чтоб оставила бак, но побоялся, что она вздрогнет и плеснет на себя кипяток. Вон и Семен Ильич с Васей, взявшись за руки, уныло плетутся за Катей.
Стоя вот так и наблюдая за ними, Тогойкин вдруг понял, что именно тревожило его все это время: вор ворон унес петлю, свитую из девичьих кос. Вот какая досада точила его! Не надо никому говорить об этом. И, когда друзья его скрылись в самолете, он тихо подошел к костру. Бедняги, как трудно им было натаскать столько дров! Один без ноги, другой без руки Он снял со спины ношу и подбросил в костер сучьев.
Когда Николай вошел, все уставились на него в ожидании не вытащит ли он из-за пазухи куропатку.
Сегодня не повезло, товарищи!.. Впрочем, вот. Он вытащил из кармана пальто полную горсть мерзлых ягод.
Люди даже не успели опечалиться неудачной охотой, потому что обрадовались, увидев бруснику. Подошли девушки, развернули голубую косынку в цветочках, куда он и высыпал все ягоды.
Почти килограмм! с восторгом сказала Даша.
Откуда? У меня же совсем маленькие карманы.
Калмыкову морс, Катя Соловьева оглядела всех усталыми красивыми глазами и почти умоляющим тоном добавила: Много, много, Коленька.
Из половины ягод сварим ему морс! решительным тоном заявила Даша, будто кто-то собирался ей возразить.
В этот вечер из трав, листьев и оленьего мха девушки сварили густую кашу для всех, а Калмыкову приготовили кружку морсу. Тогойкин с Васей натаскали из леса топлива.
Дров же много! уговаривал их Семен Ильич. Мы с Васей сами помаленьку Да и ты скоро вернешься
III
Собрались ужинать.
Эту пищу я Мой желудок Может быть, найдется для меня сухарик с маслом со стоном проговорил Фокин.
Дайте, скорее дайте товарищу капитану сухарик, тотчас подхватил Иванов, словно только и ждал просьбы Фокина. Ну, друзья, давайте ужинать! сказал он уже совсем другим тоном после того, как Фокин получил просимое. За ужином и посоветуемся о Коле. Семен Ильич, что вы по этому поводу думаете?
Я, что ли? переспросил тихо старик. Я думаю По-моему А на сколько дней он?
Пока не встретит человека!
Нет, товарищ Попов, лучше сразу обусловить количество дней, сказал Иванов.
То, что Тогойкин должен идти и что об этом надо посоветоваться, понимали все. Более того все только и думали о том, что он уйдет неведомо куда, а они тут останутся без него. Люди страдали от одной мысли об этом, а тут надо говорит обо всем вслух. Трудно. Очень трудно. Человек всегда старается оттянуть, отложить неприятный разговор. Почему именно сейчас? А нельзя ли сразу после ужина лечь спать, а утром
Нет, Иванов привык все начинать с самого трудного. Прежде всего надо покончить с разговором о сборах.
Что возьмешь, Коля?
Не знаю Ничего ведь нет
Лыжи!.. Вася Губин сразу понял несерьезность своего предложения и смущенно опустил глаза.
Попов недовольно откашлялся. Девушки переглянулись. Фокин презрительно отвернулся.
Верно! сказал Иванов, точно ему напомнили что-то очень важное, о чем он сам забыл. Это совершенно правильно. Лыжи нужны и сухари!
Не надо! воскликнул Тогойкин. Я совершенно здоров, и со мной ничего не случится! В тайге много ягод, листьев разных
Вася тем временем откуда-то достал скудный запас сухарей.
Ты ведь не на прогулку, прогудел Попов.
Ради всех нас. Если тебя постигнет неудача печально начал Семен Ильич.
Но Иванов, не желая, чтобы этот разговор углублялся, поспешно вставил:
Возьми!
Нет!
Тогда не пойдешь!
Тогойкин опешил. Такое ему не могло прийти в голову. Он с раздражением схватил горстку сухарей, сунул их в карман пальто и обиженно проворчал:
Большевики когда-то с осьмушкой хлеба победили интервенцию четырнадцати держав В разведку наши ребята тоже без сухарей идут А я в своей родной тайге
Неожиданно подскочила Даша, выдернула у него пальто, насыпала в карманы сухарей, достала иголку с ниткой, крепко зашила карманы и кинула пальто Николаю.
Большевики!.. Ты только один здесь большевик! презрительно сказала она.
Чувствуя всю бессмысленность сопротивления, Тогойкин мирно пробормотал:
Слишком много, Даша. Очень уж большие карманы.
Большие! Для ягод были малы, а для сухарей выросли! Что за человек? Как только Лиза такого терпит! Молчи лучше, слышишь, что тебе говорят?
Потише, Даша, что ты, прошептала Катя.
Даша отошла к Кате, но продолжала метать на Тогойкина негодующие взгляды.
Николай растерянно усмехнулся. Сказать что-нибудь он не решался, а засмеяться тем более.
После этой вспышки все немного успокоились и повели довольно бессвязный разговор, в результате которого было все-таки решено: Тогойкин два дня идет прямо на восток. Если он за это время не встретит человека и не наткнется на дорогу, то должен вернуться. Берет с собой целый перочинный нож, кружку, набитую маслом, кусок сахару и немного соли, ну, и сухари, что уже зашиты в карманах.
Как только закончился этот трудный разговор, все оживились. Кто-то попросил Катю почитать что-нибудь, но Иванов решительно сказал:
Надо спать!
Тогойкин лег с тайным намерением встать утром пораньше и незаметно уйти. Он боялся прощания.
У этого парня было одно хорошее свойство. Если ему предстояло рано встать, он засыпал Тотчас, как ложился. А ведь многие в таких случаях не могут заснуть от одного сознания, что не сумеют выспаться.
Николай Тогойкин прижался спиной к спине Васи Губина, закрыл лицо свитером, приятно пахнувшим травами и снегом, и крепко заснул.
Так прошел восьмой день.
I
Он пробудился, когда чуть забрезжил рассвет. Еще горели жирники. Неслышно, точно тени, передвигались девушки. Коловоротова и Губина уже не было. Тогойкин быстро вскочил, но оказалось, что он без валенок, а на ноги у него намотаны какие-то тряпки.
Доброе утро, Коля! приветствовал его Иванов.
Как спалось? прогудел Попов.
Доброе утро! Спалось хорошо! Тогойкин сидел, явно сконфуженный, и оглядывался по сторонам: «Видно, до того хорошо спалось, думал он, что даже не заметил, как с меня стянули валенки».
Коля, ты наденешь вот это, Катя протянула ему унты Коловоротова.
Тогойкин твердо решил наотрез отказаться от унтов и потребовать свои собственные валенки. Он упрямо глядел на Катю. А та держала в одной руке унты, в другой меховые чулки и тихо упрашивала:
Возьми, Коля, пожалуйста, возьми. Они такие мягкие и легкие такие.
Тогойкин кинул взгляд в сторону Даши и увидел, что та в полной боевой готовности. Если он вздумает отказаться от унтов, Даша такой шум поднимет, что не обрадуешься.
Мягкие уговоры Кати и готовность к нападению Даши, видно, доконали его, и он сердито схватил унты, продолжая считать все это сущим вздором. Ладно, он сейчас выйдет и строго скажет старику: «Дайте мне мои валенки и берите свои унты». Он, Николай Тогойкин, не такой человек, чтобы разувать безногого старика.
Когда он вышел, над ярко пылавшим пламенем костра поднимался пар от кипящего бака. Старик и Вася хлопотали тут же, над чем-то склонившись. По звездам, густо усыпавшим небо, похоже, не было и пяти часов утра. Погода обещала быть ясной.
Доброе утро, брат! Мы с Семеном Ильичом
Здравствуйте! кивнул головой Тогойкин, приглядываясь к старику, сидящему в его валенках.
Встал, Коля?
Встал, довольно неприветливо буркнул Тогойкин.
Распустив веревку, на которой они таскали дрова, старик сучил новую длинную бечевку.
Очень уж хорош лен, Коля, на наше счастье.
Да, наверно. Чтобы не вступать в разговор, Тогойкин отошел в сторонку и стал умываться снегом. Сразу заявить: «Снимите валенки!» получится слишком грубо. Они ему велики, вон как загнулись кверху носки! Вот и будут болтаться на нем и натрут больную ногу.
К Николаю подошел Вася и, набирая здоровой рукой снег, стал тоже умываться.
Что он делает? Тогойкин указал глазами на старика.
Для тебя, шепотом ответил Вася. Чтобы ты мог везти за собой запасную лыжу.
Зачем?
На всякий случай, говорит. Вчера бился целый день, все искал фанеру для второй.
Бак отнесите, будет вам шептаться!
«Все искал фанеру» Тогойкина охватило волнение. А эти унты действительно, оказывается, очень мягкие и очень легкие. Вот почему в детстве нетрудно было ходить в школу за пять-шесть верст Старый ни за что не возьмет их обратно. Рассердиться может, даже обидеться. Что же делать?
Тем временем Семен Ильич привязал бечевку к носку лыжи.
Коля, смотри. Вот так перекинешь ее через плечо. А насчет унтов ты даже не заикайся!..
II
В таких случаях человек много думает и мало говорит. Разговор не клеился, тоскливо тянулось чаепитие. Все держались так, будто ничего не произошло. О чем-нибудь заговаривая, каждый старался обойти стороной главную тему, занимавшую всех, уход Тогойкина и их житье без него.
Вася вначале просто молчал, а потом стал не в меру словоохотлив, стараясь развеселить людей шутками, но получалось у него все как-то неудачно и некстати.
Ты, Коля, на обратном пути приведи на веревочке одного сохатого! Будем на нем возить дрова для костра. Вася оглядел всех вопросительным взглядом: как, мол, сострил?
А медведя не надо?
Если даст слово не кусаться! захохотал Вася, но, видя, что никто даже не улыбнулся, тотчас осекся.
Нет, явно разговор не получался.
Девушки! неожиданно загудел Александр Попов, словно вспомнил что-то весьма важное. Все обернулись к нему. Вы не забыли сварить морс?
Сейчас сварим, смущенно пробормотала Даша, отводя глаза.
До чего не вязалось с ней это смущенное бормотание!
Опять наступило молчание.
Без тебя мы с Семеном Ильичом займемся строительством. Вернешься и увидишь дом с амбаром, детский сад, каток.
Вася поднял руку над больным коленом старика, но Катя с необычайной ловкостью перехватила его руку и, как мать, унимающая подростка сына, зашептала:
Не надо, Вася, ты лучше помолчи.
Ладно. Говори сама
Слово серебро, а молчание золото, Васенька.
А не слишком ли много у нас золота, Дашенька?
Товарищ Тогойкин! начал Иванов, откашливаясь. Все затихли в ожидании того, что он скажет. Разговор о твоем походе и о подготовке к нему можно считать оконченным.
Я ухожу! Словно обрадовавшись, Николай вскочил на ноги.
Совсем не надо было это затевать, вдруг убежденно сказал Фокин, будто нашел простой и надежный выход из создавшегося положения.
Все настороженно притихли.
А что, по-вашему, Эдуард Леонтьевич, надо делать? спросил Иванов.
Ответа не последовало.
Ну, сядем, друзья, проговорил Коловоротов, хотя все, кроме Тогойкина, и без того сидели или лежали. Сядь и ты, Коля! Ну, а теперь встанем!..
Кто мог, поднялся.
Тогойкин подошел к Иванову, тот притянул его к себе, обнял за шею и поцеловал.
Удачного пути тебе, Коля.
Спасибо, Иван Васильевич! Он хватал чьи-то руки, торопливо пожимал их и, чтоб не выдать своего волнения, громко сказал: До свидания, товарищи! И, сразу отвернувшись, выскочил наружу.
Николай уже стоял на лыжах, перекинул веревку через плечо от запасной лыжи и закрепил ее, когда к нему подскочил Вася. Друзья обнялись.