Ответишь за убийство! Идиот...
Тракторы остановились.
Уйди-и!заревел Шурыгин. И на шее у него вспухли толстые жилы.
Не смей трогать церковь! Не смей!
Шурыгин подбежал к учителю, схватил его в беремя и понес прочь от церкви. Щуплый учитель вырывался как мог, но руки у Шурыгина крепкие.
Давай!крикнул он трактористам.
Становитесь все под стену!кричал учитель всем.Становитесь!.. Они не посмеют! Я поеду в область, ему запретят!..
Давай, какого!..заорал Шурыгин трактористам. Трактористы усунулись в кабины, взялись за рычаги.
Становитесь под стену! Становитесь все!..
Но все не двигались с места. Всех парализовало неистовство Шурыгина. Все молчали. Ждали.
Тросы натянулись, заскрипели, затрещали, зазвенели... Хрустнуло одно бревно, трос, врезавшись в угол, запел балалаечной струной. Странно, что все это было хорошо слышноревели же три трактора, напрягая свои железные силы. Дрогнул верх церкви... Стена, противоположная той, на какую сваливали, вдруг разодралась по всей ширине... Страшная, черная в глубине, рваная щель на белой стене пошла раскрываться. Верх церкви с маковкой поклонился, поклонился и ухнул вниз. Земля вздрогнула, как от снаряда, все заволокло пылью.
Шурыгин отпустил учителя, и тот, ни слова не говоря, пошел прочь от церкви.
Два трактора еще продолжали скрести гусеницами землю. Средний по высоте трос прорезал угол и теперь без толку крошил кирпичи двух стен, все глубже врезаясь в них.
Шурыгин остановил тракторы. Начали по-новой заводить тросы.
Народ стал расходиться. Остались самые любопытные и ребятишки.
Через три часа все было кончено. От церкви остался только невысокий, с неровными краями остов. Церковь лежала бесформенной грудой, прахом. Тракторы уехали.
Потный, весь в пыли и известке, Шурыгин пошел звонить из магазина председателю колхоза.
Все, угорела!весело закричал в трубку.
Председатель, видно, не понял, кто угорел.
Да церква-то! Все, мол, угорела! Ага. Все в порядке. Учитель тут пошумел малость... Но! Учитель, а хуже старухи. Да нет, все в порядке. Гробанулась здорово! Покрошилось много, ага. Причем они так: по три, по четыре кирпичакусками. Не знаю, как их потом долбать... Попробовал ломикомкрепкая, зараза. Действительно, литье! Но! Будь здоров! Ничего.
Шурыгин положил трубку. Подошел к продавщице, которую не однажды подымал ночами с постеликто-нибудь приезжал из района рыбачить, засиживались после рыбалки у бригадира до вторых петухов.
Видела, как мы церкву уговорили?Шурыгин улыбался, довольный.
Дурацкое дело не хитрое,не скрывая злости, сказала продавщица.
Почему дурацкое?Шурыгин перестал улыбаться.
Мешала она тебе, стояла?
А чего ей зря стоять? Хоть кирпич добудем...
А то тебе, бедному негде кирпич достать! Идиот.
Халява!тоже обозлился Шурыгин.Не понимаешь, значит, помалкивай.
Разбуди меня еще раз посередь ночи, разбуди, я те разбужу! Халява... За халяву-то можно и по морде получить. Дам вот счас гирькой по кумполу, узнаешь халяву.
Шурыгин хотел еще как-нибудь обозвать дуру продавщицу, но подошли вездесущие бабы.
Дай бутылку.
Иди промочи горло-то,заговорили сзади.Пересохло!
Как жепыльно!
Руки чесались у дьявола...
Шурыгин пооглядывался строго на баб, но их много, не перекричать. Да и злость ихкакая-то необычная: всерьез ненавидят. Взял бутылку пошел из магазина. На пороге обернулся, сказал:
Я вам прижму хвосты-то!
И скорей ушел.
Шел, злился: «Ведь все равно же не молились, паразитки, а теперь хай устраивают. Стояланикому дела не было, а теперь хай подняли».
Проходя мимо бывшей церкви, Шурыгин остановился, долго смотрел на ребятишек, копавшихся в кирпичах. Смотрел и успокаивался. «Вырастут, будут помнить: при нас церкву свалили. Я вон помню, как Васька Духанин с нее крест своротил. А тутвся грохнулась. Конечно, запомнят. Будут своим детишкам рассказывать: дядя Коля Шурыгин зацепил тросами и...вспомнилась некстати продавщица, и Шурыгин подумал зло и непреклонно:И нечего ей стоять, глаза мозолить».
Дома Шурыгина встретили форменным бунтом: жена, не приготовив ужина, ушла к соседкам, хворая мать заругалась с печки:
Колька, идол ты окаянный, грех-то какой взял на душу!.. И молчал, ходил молчал, дьяволина... Хоть бы заикнулся разтебя бы, может, образумили добрые люди. Ох, горе ты мое горькое, теперь хоть глаз не кажи на люди. Проклянут ведь тебя, прокляну-ут! И знать не будешь, откуда напасти ждать: то ли дома окочурисся в одночасье, то ли где лесиной прижмет невзначай...
Чего эт меня проклинать-то возьмутся? От нечего делать?
Да грех-то какой!
Ваську Духанина проклялион крест своротил? Наоборот, большим человеком стал...
Тада время было другое. Кто тебя счас-то подталкивалрушить ее? Кто? Дьявол зудил руки... Погоди, тебя ишо сама власть взгреет за это. Он вот, учитель-то, пишет, сказывали, он вот напишет куда следоватузнаешь. Гляди-ко, тогда устояла, матушка, так он теперь нашелся. Идол ты лупоглазый.
Ладно, лежи хворай.
Глаз теперь не кажи на люди...
Хоть бы молиться ходили! А то стояланикто не замечал...
Почто это не замечали! Да, бывало, откуда ни идешь, а ее уж видишь. И как ни пристанешь, а увидишь еевроде уж дома. Она сил прибавляла...
Сил прибавляла... Ходят они теперь пешком-то! Атомный век, понимаешь, они хватились церкву жалеть. Клуба вон нету в деревнени один черт не охнет, а тутзагоревали. Переживут!
Ты-то переживи теперь! Со стыда теперь усохнешь...
Шурыгин, чтобы не слышать ее ворчанья, ушел в горницу, сел к столу, налил сразу полный стакан водки, выпил. Закурил. «К кирпичам, конечно, ни один дьявол не притронется,подумал.Ну и хрен с ними! Сгребу бульдозером в кучу и пусть крапивой зарастает».
Жена пришла поздно. Шурыгин уже допил бутылку, хотелось выпить еще, но идти и видеть злую продавщицу не хотелосьне мог. Попросил жену:
Сходи возьми бутылку.
Пошел к черту! Он теперь дружок тебе.
Сходи, прошу...
Тебя просили, ты послушал? Не проси теперь и других. Идиот.
Заткнись. Туда же...
Туда же! Туда же, куда все добрые люди! Неужели туда же, куда ты, харя необразованная! Просили, всем миром просилинет! Вылупил шары-то свои...
Замолчи! А то опояшу разок...
Опояшь! Тронь только, харя твоя бесстыжая!.. Только тронь!
«Нет, это, пожалуй, на всю ночь. С ума посходили все».
Шурыгин вышел во двор, завел мотоцикл... До района восемнадцать километров, там магазин, там председатель колхоза. Можно выпить, поговорить. Кстати, рассказать, какой ему тут скандал устроили... Хоть посмеяться.
На повороте из переулка свет фары выхватил из тьмы безобразную груду кирпича, пахнуло затхлым духом потревоженного подвала.
«Семнадцатый век,вспомнил Шурыгин.Вот он, твой семнадцатый век! Писать он, видите ли, будет. Пиши, пиши». Шурыгин наддал газку... И пропел громко, чтобы все знали, что у негоот всех этих проклятийпрекрасное настроение:
Что ты, что ты, что ты, что ты!
Я солдат девятой роты,
Тридцать первого полка...
Оп, тирдар-пупия!
Мотоцикл вырулил из деревни, воткнул в ночь сверкающее лезвие света и помчался по накатанной ровной дороге в сторону райцентра. Шурыгин уважал быструю езду.
СВОЯК СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ
К Андрею Кочуганову приехали гости: женина сестра с мужем. Сестру жены зовут Роза, мужа ееСергеем; Сергей Сергеевич, так он представился, смуглый, курносый, с круглыми, бутылочного цвета глазами.
Сестры всплакнули на радостях и поскорей ушли в горницу, и унесли туда чемоданы.
Ну, теперь полдня будут тряпки разглядывать,сказал Сергей Сергеевич снисходительно, но не без гордоститряпок было много. С таким видом вытаскивают, будучи в отпуске дома, молодые лейтенанты червонцы из кармана. Но тех извиняет молодость, этотсорокалетнийгордился со смаком.
Свояки закурили.
На сколь?спросил Андрей.
У нас отпуск большой, мы жельготники,и опять гордость, высокомерие. Живого места нет на человекевесь как лоскутное одеяло, и каждый лоскуткричит и хвалится.На особом положении.
На каком таком особом?
В смысле зарплаты и отпуска.
Что, очень большая зарплата?
Свояк Сергей Сергеевич посмеялся неведению Андрея.
У меня, например, выходит до четырехсот.
Свояк Андрей удивился:
Ого-го!
Сколько у вас тут профессор получает?
Где?
Ну, здесь, на Большой земле.
А я откуда знаю, сколько.
Самый высокооплачиваемый профессор получает пятьсот рублей. Максимум.
Ну. И что?
А я пять классов кончил, шестой коридор...свояк Сергей Сергеевич опять посмеялся.Вот так и живем.
Значит, хорошо. Это хорошо.
Не жалуемся. Тут отдохнуть-то хоть можно?
Андрей пожал плечами.
Так... а чего, поди? Отдохнуть, по-моему, везде можно.
Не скажи. Я говорил своей: поедем в Ялту! Нет, говорит, домой охота. Ну, поедем домой, если такой нетерпеж. Я, как правило, в Ялте отдыхаю. Не люблю в этих деревнях: в магазине ничего нет... Сейчас по дороге зашел в ваш магазин. «Дайте, говорю, шампанского». Она на менякак баран на новые ворота: «Какого шаньпанскыва?»«Ну, обыкновенного, говорю: сухого, полусухого, сладкого, полусладкого... Какое у вас есть?»«Никакого». Вина хорошего и то нет. Одна сивуха.
Андрей поднялся.
Пойду дровишек поколю. Банешку-то надо, наверно, протопить?
Банюэто хорошо. У вас по-черному?
По-черному.
Вот это хорошо! Некоторые удивляются: ты любишь по-черному? А я люблю. Хорошо, дымком пахнет. Воды только натаскай побольше.
Андрей вышел на двор.
Вскоре вышла жена Соня.
Ох и навезли!заговорила она восторженно и с каким-то святым благоговением.Мне два платка вот такихцветные, с тистями, платье атласное, две скатерки, тоже с тистями...
Ты вот чего... С тистями... Воду надо таскать,заметил Андрей.Свояк любит, чтоб воды было навалом.
Господи, да я для них!.. И ты, Андрей, уж постарайся. Да повеселей будь, а то ходишь, как этот... бурелом какой-то. Подумают, что мыне рады. А я без ума радешенька. Ох, шали!.. Во сне таких сроду не видывала. Живут же люди!
Мылись в бане уже затемнело.
Свояк Сергей Сергеич парился отменно, тазами лил на себя воду, стонал блаженно... Андрея поразило обилие наколок на его сухопаром теле.
Тянул!весело сообщил Сергей Сергеич, когда Андрей спросил о наколках.Четыре года... По молодости. Брат в сельпо работал, везли товар в лавку... Ху. Кха!.. Я в одном месте запрыгнул в машину, сбросил два тюка крепдешинапопались. Ну-ка, поддай ковшичек.
Андрей поддал. Сергей Сергеич опять неистово начал хлестаться, опять закряхтел, застонал...
Ну, и как?
А?
С крепдешином-то?
Я ж говорю: попались. Вломили: мне четыре, брату семь... Не посмотрели на его ордена. У него орденов двенадцать штук было. С медалями.
А брата-то за что?
Так он же научил-то! Меня на первом же допросе раскололи. Но он, правда, не досидел, пять лет толькопод амнистию попал. Ну-ка кинь еще! Сразу два!
Тебе ничего, плохо не будет?
Ерунда! Давай!
Каменка зло фыркнула, крутой, яростный пар клубом ударил в потолок, оттуда кинулся вниз... Андрей присел на корточки. Свояк мучился на полке, извивался, мелькало в полутьме его смуглое расписное тело. Наконец он свалился оттуда и выполз в предбанник отдышаться.
Андрей на минуту влез на полок, постегал маленько ноги, поясницуне любитель был париться. Тоже слез на пол.
Иди покурим,позвал Сергей Сергеич.
Закурили в прохладном предбаннике. Своякопять за свое:
Ну, а как, например, можно отдохнуть?
Ну, елки зеленые!изумился Андрей.Ну, лежи, плюй в потолок... Кино привозят. Рыбачь ходи... «Как отдохнуть...»
Рыбешка есть в реке?
Мало. Ребята вверх заплывают, там вроде получше.
А лодка есть?
Есть. Только без мотора.
Почему? Моторов нету?
Моторы-то естьвон, бери в магазине... Грошей нет.
А у меня «ИЖ», в субботу часика в четыре утра выеду, как дам по тракту сотенку в час!.. Зверь! Мы на озера ездим рыбачить.
Добываете?
Ну, чтобы зря не трепаться: по полмешка привожу. Розка не знает, куда девать. И жарит, и солит, и уха идет... Но в основном огород удобряем.
Во?!удивился Андрей.
Да. Я лук репчатый уважаю, у меня теплица есть, я тудатолченой рыбы... Знаешь, какой лук растет! Ни у кого в поселке такого лука нет. Вот такой вот!.. Аж сладкий, гад. А счас на очередь на «Волгу» стал. Советовали «фиат» подождать, но я думаю, они с этим «фиатом» еще лет пять провозятся, а я за это время «Волгу» получу. Кха. Нешто еще разок слазить? Пойду шваркнусь...
Потом мылись женщины.
А мужчины в это время сидели за бутылкой «Калгановой» и... поругались. Свояк начал опять хвастаться, как у него складно все получается в жизни... И вдруг стал упрекать Андрея в неумении жить.
И телевизора даже нету?
Нету.
Ну-у, слушай, ты уж совсем какой-то малахольный мужик. Неужели уж телевизор нельзя купить?
Андрей обиделся.
Не все же профессорское жалованье получают...
Но телевизор-то можно купить!
Да на кой он мне... нужен-то? И «фиат» тоже не нужен. Понял? А если ты мне всякие замечания будешь делать, то я иначе могу поговорить...
Как?
Так. Узнаешь.
Нет, как? Мм?
Перелобаню разок, и все.
Да?
А чего ты?.. Приехал, понимаешь, только и слышно: это нехорошо, то не нравится!.. Я тебя не звал сюда. А приехалзначит, помалкивай. И будь человеком.
Значит, ты предлагаешь так: даже если я увижу недостаток, все равно я должен говорить, что это хорошо? Да?
Я виноват, что в лавке нет шампанского? Для чего оно здесь, шампанское-то? У нас его сроду никто не пьет.
Я тебе не про шампанское, а про телевизор замечание сделал. Я могу и «Калгановой» выпить.
А у тебя, например, комбайн есть?
Какой комбайн?
Обыкновенный, которым жнут.
Зачем он мне?
Вот так же и мне телевизор не нужен, как тебе комбайн. Но я же не делаю тебе замечание, что у тебя комбайна нет...
Но телевизор-тоэто же первая необходимость! У тя же сын растет: вместо того, чтобы огороды шерстить по вечерам, он будет телевизор смотреть.
Андрей помолчал.
Вон у меня лук репчатый естьцелые вязанки висят... Хочешь?
Нет, ты все-таки малахольный. Не обижайся, конечно...
Андрей долго смотрел, не мигая, на свояка.
Еще раз обзовешь... вот видал?сразу между глаз закатаю.
Да?свояк оживился.А ты знаешь, что моя правая срабатывает еще до того, как я успею сообразить. Вот видишьнос?он нажал пальцем на свою кнопку.Сломан... Отчим сломал. Ты знаешь, как мы его с братом катали, когда подросли? Как хотели... Бывало, подойду, о так отрраз!..Сергей Сергеич хотел показать, куда он бил отчима, потянулся, но неожиданно сработала правая рука Андреясвояк слетел со стула и громко заматерился.
Я ж те показать хотел! От паразит-то, в душу тя, в печень, понимаешь!.. В рот пароход!свояк сидел на полу, тер лоб ладонью, а другой махал в воздухе, объяснял:Я ж те хотел показать, а ты думал...
Два молодых оглоедана старого человека,сказал Андрей. Ему стало совестно, что поторопился: он в самом деле решил, что свояк хочет его ударить, когда потянулся с кулаком.И не стыдно?
Ты же не знаешь, как он нас молотил! Ты же...
В это время в сенях стукнула дверьсвояк вскочил с пола и быстро-быстро заговорил:
Андрюха!.. В рот пароход! Молчи! Мысидим, пьем «калгановую»... Ничего не было! Понял? А то я горю, понял? Она мне, сука, устроит отдых... Лады? Мысидим, мирно пьем «калгановую»,свояк быстренько набулькал две рюмки, сел за стол.
Когда сестры вошли в избу, свояки чокались.
А-а,закричал Сергей Сергеич.С легким паром!
Ты, я смотрю, уже полегчал?миролюбиво заметила Роза.Ничего?
Все в порядке, все в порядке,поспешил Сергей Сергеич.Спроси свояка.
Все в порядке,подтвердил Андрей.
Чего нас-то не ждете,упрекнула Соня. Но такпроформы ради упрекнула: у женщин было преотличное настроение.
Скоро все четверо дружно пели за столом. Запевал свояк тонким, дрожащим голосом... И при этом закрывал глаза и мелко тряс головой.
Я знаю, меня ты не ждешь,
И писем моих не читаешь...