Бегите!
Из- за приступа у меня не получилось сказать это слово нормальным голосом. Если бы не хрипота, то можно было бы счесть за мышиный писк.
Голос не волновал меня. Я думала, что этим смогла бы остеречь от своей участи и других ребят, но я ошибалась, как никогда. Николь Ника, моя девочка. В мыслях моих было, что её я увижу в своей жизни самой последней, и это пугало меня. Моя чудачка не бежала, летела ко мне с криками и слезами. Я бы успокоила её, если б не страх и жуткий приступ удушья, смешанный с кашлем. Николь же не обращала внимания на то, что я выгляжу, мягко говоря, неважно, и ко мне лучше не подходить. Она спасла меня. Моя возлюбленная вывела меня из кабинета, и сразу же мне стало легче. Жадно глотая ртом воздух, я тихо заплакала, а Ника села рядом со мной и прижала меня к себе.
Почему ты не побежала?! спросила девушка, и на её глазах также появились слёзы. Почему ждала?
Я я не могла молвила я, всхлипывая.
ОЛЕСЯ!
Ко мне подбежал Сашка и крепко обнял меня. Мне всё ещё было плохо, и я еле сдерживала рвотные позывы, но одновременно, где- то глубоко в душе затаился лучик радости. Я была счастлива, что вновь рядом с друзьями, а главное- с Николь.
ОЛЕСЯ, Я СЕЙЧАС ВЫЗОВУ СКОРУЮ! ОНИ ПРИЕДУТ И ЗАБЕРУТ ТЕБЯ БОЖЕ, КАК ЖЕ Я РАД, ЧТО ТЫ ВЫЖИЛА! шептал мне Сашка чуть ли не на ухо.
Саш произнесла я. Ты же никому не расскажешь, верно ведь?!
Никому.
Даже химичке?!
Тем более нет. А теперь успокойся и подумай о хорошем, пока я буду вызывать сюда врачей.
Ладно и я вновь села рядом с Никой.
Сашка набрал номер скорой и зашептал в трубку адрес нашей школы, то и дело срываясь на всхлипы. Мне, также, как и ему, было жутко. Но я видела то, чего не видел никто. И я не пыталась себя успокоить, нет, скорее наоборот, ибо я, не отрывая взгляда, смотрела на то, как на полу в кабинете валяются лоскутки кожи. Моей кожи. Она шелушилась, и я не знала тогда, почему. Как только я поняла, что в кабинете остались кусочки именно МОЕЙ кожи, моё сердце вновь бешено забилось. Тело будто бы пробили электрошокером, и я вновь затряслась. У меня началась самая настоящая паническая атака. Дышать вновь стало до безумия трудно, а колени мои затряслись, и я не могла контролировать это. К моему горлу подкатил ком, и я закашлялась. Не знаю, было ли то таким же приступом, как и всё остальное, но этот кашель раздирал моё горло. Оно неистово болело, но я не могла остановиться. Если бы я могла закричать, я бы орала, как будто бы меня режут вживую, да и то, казалось мне, было бы менее болезненным, чем то, что я испытывала в момент всех этих мыслей. Мне было больно. Это не мог остановить никто, и я просто ждала приезда врачей, надеясь на то, что доживу до их приезда. Хотя я больше хотела остановить свои мучения другим образом, ибо сомневалась, что врачи хоть чем- то могли бы мне помочь, ведь я знала, что на то, что растекалось по всему кабинету химички, ещё нет противоядия.
Между тем я чувствовала, как мне пытается помочь Ника. О, моя бедная девочка! Я так себя ненавидела тогда за то, что взяла её с собой. Если бы она не видела моих мучений, как же ей было бы хорошо! Но одно лишь было в том, что Ни пошла со мной, хорошее: я думала о Николь, и это держало меня на этой земле. Я боялась умирать, зная, что это расстроит мою чудачку, я знала, что она заплачет я бы не хотела, чтобы это произошло. Я любила её и знала, что буду любить. Мне была приятна забота Николь, но я бы отдала всё, чтобы Ника заботилась обо мне не с текущими по её щекам слезами, огромными и такими болезненными для меня. Она как- то помогла мне остановить кашель, конечно, не без усилий, но помогла, и теперь мы ждали скорую молча. Эта тишина пугала меня, и лишь изредка её нарушали звуки падающих на пол слёз Николь. Я же не плакала. Слёзы застыли в моих глазах. Я не хотела расстраивать Нику, потому что не хотела, чтобы она заплакала ещё сильнее поэтому я терпела всю боль, не издавая ни звука и пытаясь не показывать то, что мне больно.
Прошло минуты две, и от пережитого шока я уже было заснула, как вдруг услышала звук сирены. Подъехала, очевидно, машина Скорой Помощи. Николь положила руку мне на плечо, и мы вместе пошли к машине. Я то и дело кашляла, но вместе с болью я получала приятные ощущения. Мне хотелось быть с Николь, но если я умру в машине, то было бы невозможно и эти мысли убивали меня. Но вскоре, когда меня погрузили в скорую, я не умерла. Моё сердце не остановилось, но я зарыдала навзрыд от боли, грусти, отчаяния и шока. И с этими слезами я посмотрела на Николь, которая кивала мне в знак прощания. А когда мы уже отъехали от школы, и я потеряла Нику из виду, я потеряла сознание.
***
Открыв глаза, я увидела белые стены и потолок, после чего поняла, что я в больнице. Моя мама склонилась надо мной. Она плакала, и это внушило мне то, что произошло что- то нечто ужасное. От этого сердце моё неприятно ёкнуло. Почти на все сто процентов я была уверена в том, что дело было вовсе не в волдырях и не в том, что я проникла в кабинет учителя, а в чём- то другом, ужасном и, возможно, неприятным для меня. У меня не было сил говорить, но я вопросительно посмотрела на маму, от чего та вздрогнула и произнесла:
Живая! Доктора сюда! Доктора!
В комнату вбежал мужчина в белом халате. Очевидно, он и был доктором. Вид у него был опечаленный, примерно такой же, как и у моей мамы. И вскоре он рассказал мне и маме то, что повергло меня в шок:
У Вашей дочери онкология. обратился он к моей матери. Точнее, откуда- то она заразилась не передающимся другим людям вирусом. Он похож на онкологию, но с ним приходят и другие проблемы: частые рвотные позывы, кашель и кровохаркание. Я не знаю, откуда у неё ЭТО, поэтому мы не можем взять её в нашу больницу. Простите. Ей осталось не больше месяца. Простите так вот, в карточке я просто запишу «онкология». До свидания.
Моя мама кивнула доктору, и кинула мне куртку в руки. Через секунду мы уже ехали на машине домой. И если до этого я не расслаблялась и вела себя сдержанно, то теперь я полностью раскрепостилась. Все чувства как будто перемешались, превратившись в один комок, который застрял в груди. Я не могла принять такую реальность. Через месяц я бы лежала, зарытая в землю, и я отказывалась в это верить. Но разум говорил мне, что я должна достойно принять свою смерть, и сделать за этот месяц то, чего не делала никогда. Но даже несмотря на то, что я пыталась стать более оптимистичной, слёзы всё равно потекли по моим щекам, обжигая их. Крик раздирал моё горло, словно царапая его острыми, как лезвие, когтями. Но я не могла ни закричать, ни сказать что- либо. По моему телу просто пробежали мурашки, а руки пробила дрожь. Боль острой иглой вонзилась прямо в моё сердце. Это было так трудно- осознать то, что через недолгое время жизнь утечёт, как вода. Но единственное, что я тогда понимала- нельзя долго грустить. Нужно радоваться и не расстраиваться, пока ещё на это есть время.
Глава 6 Признание Нике. Негодование мамы
Я проснулась от того, что мама теребила меня за рукав ночной рубашки, в которой я спала. Сонная, вся в слезах, я с огромными усилиями приподняла голову. Женщина испуганно продолжала тормошить меня, и весь сон как рукой сняло. Теперь мне стало по- настоящему жутко, и поэтому я спросила:
Что такое, мам?
Доченька, посмотри на подушку
Я посмотрела туда, куда сказала мне моя мама. На подушке лежала прядь волос. Моих волос. Странно было для меня самой, что я совершенно ничего не боялась. Скорее напротив, я хотела провести свой последний месяц с радостью и счастьем, и поэтому, решая не обращать внимания на то, что уже невозможно изменить, я обняла маму и сказала ей, чтобы она не волновалась, после чего пошла собираться в школу. Глядя на своё пропитанное болью лицо, я надела на себя брюки, и, попрощавшись с мамой, пошла в учебное заведение.
С Никой мы столкнулись в классе. Я позвала её к себе, а точнее, поманила к себе рукой. Девушка пришла ко мне очень быстро, и меня вновь пронзило едкое чувство тревоги и волнения. Но я, вздохнув, всё же решила признаться Николь, ибо держать в себе всё это было уже не возможно.
Чудачка, у меня онкология. молвила я, после чего в моих глазах заблистали слёзы.
Всхлипы Ники прервали тишину мгновения, которое тянулось словно целую вечность. Я прижала к себе девушку, после чего сказала:
Этот месяц ты от меня ещё устанешь.
Ника заревела ещё сильнее. Каждая слезинка, текущая по её щеке, медленно убивала меня. Когда Николь плакала, внутри меня словно рушился весь мир. Я грустила не так, когда узнала, что мне осталось недолго, не грустила, когда чувствовала себя ужасно там, в кабинете учительницы химии, но сейчас мне вдруг стало так тяжело на душе от того, что Ника заплакала. Мне не стоило бы говорить ей такое я- плохая подруга и девушка. Как же моей Николь не повезло, что она мой первый опыт влюблённости, и, очевидно, последний. И в последние дни моей жизни мне бы не хотелось её огорчать Николь была для меня драгоценной вазой, и если бы я разбила её, то не пережила бы того. Я так любила эту девушку, страстно любила, и от этой страсти я чувствовала жар, после чего меня сразу бросало в холод. И я не хотела видеть её слёз, именно поэтому я, прижав к себе Нику, промолвила:
Чудачка, я правда я выздоровею. Врач сказал, что это возможно. пытаясь врать, сказала я. Правда честно
Не ври. Ника посмотрела на меня глазами, полными слёз. Ты тоже плачешь
Я просто так рада, что ты здесь, понимаешь.
Олеся
Губы Николь задрожали, и она прижала меня к себе. В тот момент рана на сердце словно расцвела, превратилась в прекрасный цветок, который давал мне жизни и радости. Счастье ударило в голову. Такой счастливой от объятий Ники я себя ещё никогда не чувствовала. Она прижималась ко мне своей футболкой из нежного хлопка, и нежнее в тот момент мне казались лишь объятия Николь. Она сжимала мои плечи, которыми прошедший день я неприятно ударилась, но у меня ничего не болело. Как же я была счастлива обнимать эту девушку. Мучительная, но прекрасная любовь охватывала меня. Секунда- и я бы поцеловала Нику, но пока что, к счастью, держалась.
Олесь ты правда выздоровеешь?! Не врёшь, нет?! спросила у меня Николь.
Девушка отодвинулась от меня, и я увидела её улыбку, хотя в глазах всё ещё читалась небольшая боль. Но в моей душе не было места никакой боли. Видя покрасневшую Николь, мне хотелось поверить только в самое наилучшее, и поэтому я, не контролируя свои слова, произнесла:
Конечно, выздоровею. сказала я своим сердцем, не разумом. По крайней мере, постараюсь. Ради тебя, чудачка!
Ради меня?! переспросила Ника. Правда?! Ты самая лучшая! Мне с тобой так хорошо, серьёзно и я надеюсь, что я не потеряю тебя.
Эти слова были для меня как бальзам на душу.
Спасибо, чудачка. молвила я.
И мне так приятно, когда ты называешь меня чудачкой и да, мне сразу это понравилось, Олеся! произнесла Ника.
Знаешь, мне так хорошо от того, что ты чудачка так мне говоришь! словно срываясь на крик удовлетворения, говорила я.
Пойдём?!
Куда?
На свои места. Учительница физики через минуту уже придёт! Быстрее!
Ладно
Я села на своё место и увидела, как Николь улыбается. Это были прекрасные моменты в моей жизни как же я была счастлива, когда увидела улыбку Ники! Эти чувства было не передать словами. Они просто были, и заставляли отрезанные крылья вырасти вновь. Было чувство, словно я вот- вот взлечу.
Но когда в класс вошла учительница, я упустила из взгляда Николь. Но я знала, что на перемене мы вновь встретимся, и вновь мы вместе будем разговаривать- а пока мне нужно было сосредоточиться на математике. Учительница этого предмета записывала на доске различные формулы, и я записывала их у себя в тетради, как вдруг кашель начал вдруг раздирать моё горло. Было ощущение, что моё сердце от этой боли пропустило один удар. И весь класс обратил на меня внимание, а я не могла остановиться. Сима пыталась как- то успокоить меня, да и Ника- тоже. Неприятно было видеть их волнение, но я просто не могла остановиться. Моё горло словно беспощадно разрывали на куски, будто бы это была какая- то ненужная тряпка и как бы я много воды не выпила бы, у меня всё равно не получалось остановить этот кашель. Теперь я точно выдавало то, что мне стало хуже но я ничего не могла с этим сделать. Мне было больно, и я пыталась устранить эту боль
Прошла половина урока, как вдруг меня наконец отпустило. Пометив у себя в голове, что приступ длится двадцать минут. Я думала, что все вновь будут заниматься своими делами, но Сашка вдруг крикнул:
ЭТО ПОСЛЕ ТОГО КАБИНЕТА, РЕБЯТА! ОЛЕСЯ, ВСЕ УЧИТЕЛЯ УЖЕ ОБ ЭТОМ ЗНАЮТ! ВДРУГ ОНИ ПОМОГУТ?! ОЛЕСЬ ПОСМОТРИ НА СВОЮ ТЕТРАДЬ.
Я вытерла губы рукавом кофты, и мне сразу стало всё ясно: кровь. Этот приступ был кровохарканием, и это напугало меня не на шутку. Но не то, что у меня был приступ, а то, что врач не соврал. Химичка всё- таки создала новый вирус, и я боялась боялась оставаться здесь. Но в этой школе была Ника, и я не могла оставить её. И я смирилась со своей участью, и, перевернув страницу, произнесла:
Саш, не помогут учителя. Врач говорил, что выздоровление возможно, но это не точно. Я уверена, что он не врал.
То есть скоро ты будешь такой же, как обычно?! Всё будет хорошо, правда? То есть правда?
Саша, не радуйся пока.
То есть ты правда мне не соврала?! вопросила Николь удивлённо.
Я же тебе сказала! улыбнувшись, сказала я. Правда, Ника, я серьёзно а ты думала, что я вру?! Неужели ты мне не доверяешь?! Я думала, что ты мне доверяешь. Знаешь, я хотела бы, чтобы мы друг другу доверяли
Я тебе доверяю. Мне нужно было просто ещё раз убедиться в правдивости твоих слов. девушка улыбнулась.
Ребята, у нас вообще-то урок, позвольте напомнить! молвила зло учительница математики, увидевшая и услышавшая наши переговоры. Я вам говорить не мешаю, а? А то я могу уйти, Ваше Высочество Олеся!
Тут Сашка, недавно мило беседовавший со мной, озлобленно опустил голову внутри вниз, а потом также внезапно поднял её и глянул на учительницу.
У нашей одноклассницы онкология. А Вы так себя ведётемолвил Саша.
Так пусть лечится!!! И не срывает мне урок! сказала учительница математики.
Эти слова будто бы посыпали соль на мою открытую рану. Сразу захотелось плакать от нахлынувшей злобы и обиды, но я воздержалась от того, чтобы зареветь навзрыд. Это значило бы, что учительница победила меня, а я тогда оказалась бы поверженной. Нет, даже от боли я не готова была пошатнуть свою гордость. Только не сегодня! Да, в моё сердце словно было воткнута дюжина ножей, но это не давало мне права просто так сдаться, хотя слёзы были к моим глазам слишком близко. Да, руки мои бешено дрожали, а голова болела и пульсировала от страшной обиды- но я продолжала записывать формулы, которые на доске писала наша учительница, хотя в голове был полный бардак и о том, чтобы думать о математике, не было и речи.
Когда прозвенел звонок, мне показалось, что я самый счастливый человек на всей этой планете. Теперь я вновь могла быть с Николь, общаться с ней и обнимать её, чем я решила и заняться. Да, я точно знала про то, что двадцать минут- это не вечность, но для меня эти минуты обещали быть прекрасными. И ради того, чтобы получить банальное «привет» со стороны Ники, я и шла к ней. Моё сердце разрывала тоска по Николь, которая накопилась за сорок минут без неё, и я не контролировала себя. Я шла, потому что мне нужно было идти я просто не могла жить без Ники. Без неё я умирала гораздо мучительнее, чем от болезни, которой я была заражена. И я думала, что Николь встретит меня радостно, и мы будем общаться только с ней, но нет.
Ника болтала с Сашей и Ариной. Они сидели в правой стороне от Николь, поэтому и она, и эти ребята, могли спокойно разговаривать. Все трое смеялись, и мне показалось, что тут я определённо «третья лишняя», и не иначе. Каждый раз, когда Ника пыталась флиртовать с Сашкой, моё сердце пронзала игла ревности, отчаяния и чувства ненужности, терзавшего меня. Я схожу с ума от Николь. Я дышу ей, живу ей, я готова сделать ради Ники всё что угодно, и я не смогу принять того, что Ника больше не может быть моей
Слёзы появились на моих глазах. Когда я узнала о смертельной болезни- я не плакала. Когда на меня наорала учительница- я тоже не зарыдала. Но теперь, видя то, как Ника флиртует с Сашей, я тихо плакала, идя к своему месту. И когда я села за парту, я накрыла лицо руками и теперь могла рыдать, сколько мне влезет. Крик раздирал моё горло, а на душе словно кошки скреблись. Горячие слёзы обжигали мои щёки, а всхлипы- горло, но от этих двух вещей мне становилось немного легче
Олеся что произошло?