Симапозвала я подругу.
Но девушка не ответила. Она, показав знак пальцами моим одноклассникам, быстро вышла за пределы класса, бурно с ними о чём- то разговаривая.
Спасибо за поддержку. сказала я, сгорая от безумной злобы.
Я молча кивнула в сторону последнего выходившего из класса Сашки, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Но я отвернулась. Мне не хотелось, чтобы кто- то видел моего дикого отчаяния, запрятанного в слезах. Я была до ужаса сердита на Симу, на девушку, которая была моей опорой, вечной поддержкой и счастьем. Хотелось, чтобы этот кошмарный день наконец- то закончился. К тому же, свои ошибки нужно признавать. Не стоило общаться с Никой и полностью игнорировать Симу. Нику, конечно, я любила безусловной любовью, но терять подругу детства мне тоже не хотелось. В любом случае, нужно было выбрать одну девушку- и я выбрала Николь. Нужно пройти через эту боль, чтобы принять это, чтобы понять, как мне дорога Ника, и что никого нет её дороже. Это больно, но стоило бы раз и навсегда расстаться с этими мыслями. Навсегда. И больше никогда не думать об этом.
Не оборачиваясь, я услышала, как все мои, оставшиеся в классе одноклассники, вышли из класса по направлению к столовой- сейчас был обед, но от этих ужасных ощущений мне не хотелось ни пить, ни есть. И вот, мы с Николь остались вдвоём. Мне пришлось повернуться. Атмосфера могла посоперничать с Антарктидой. Грустная и взволнованная Ника пожирала меня, стоящую с рюкзаком в руках, грубым и обиженным взглядом. На душе и так кошки скреблись, раздирая моё сердце в клочья, так ещё и моя возлюбленная, казалось, совершенно не поддерживает меня ни в чём.
Девушка села на стул, а затем, с тем же каменным лицом, жестом показала мне, чтобы я села напротив. Сейчас было ощущение, что вся надменность вмиг испарилась, и этот жест показался мне милым, даже любезным.
Волнение охладило мою спину. Дрожь пробила мои руки, которые в одну секунду стали холодными, как лёд. Я села рядом с Никой, чувствуя, как моё сердце готово выпрыгнуть из груди. Сколько бы оно продержалось бы в таком темпе?
Ника выдержала небольшую, но достаточно тягостную паузу, после чего, сложив руки на коленях, произнесла:
Я хочу пойти с тобой.
Ещё лучше. На моей душе стало бы гораздо спокойнее, если б я пошла одна. Но ограничивать Николь в чём- то, значило ничего не сделать. Ника бы всё равно придумала хитростный план, поэтому я, не складывая дело в долгий ящик, произнесла:
Только осторожно.
На лице Ники появилась еле заметная улыбка. Я знала, что она на меня всё ещё в обиде, поэтому, не желая маячить у Николь перед глазами, я пошла к своему месту. Никто меня не останавливал, да и того мне не хотелось совсем. Перед глазами рисовались круги, и я словно теряла сознание, и лишь сев за парту, я почувствовала некоторое облегчение, после чего напряжение вновь достигло своего пика. Закусив губу, я пошарила в рюкзаке в поиске того, что могло облегчить мои страдания- таблетки снотворного- и чудо, я нашла эту драгоценную таблетку. Для того, чтобы заснуть на час, я сделала баррикаду от учителя и, выпив снотворного, провалилась в сон.
***
Когда уроки закончились, я поспешила к Николь. Девушка сидела на своём стуле и глядела в одну точку невидящим взглядом. С каждой секундой, которая приближала меня к трём часам дня- во столько начиналась встреча в кабинете директора, моё сердце колотилось всё сильнее и сильнее, а здравый рассудок покидал меня. Но я не могла полностью отдать свой разум страху. Сейчас я шла к той, кто должен был быть рядом со мной во время всего этого опасного приключения, и я не могла подвести Нику. Вздохнув и попытавшись расслабиться, я потрогала возлюбленную за плечо.
А? Что?
Ника, ты помнишь, куда мы идём?!
Не имею ни малейшего понятия.
Позволь мне напомнить, что
А! Кабинет директора химичка перебив меня, произнесла Николь. Помню. Ещё двадцать пять минут. Может быть, посидим тут?!
Нам нужно подготовиться.
Какой- то план нужен? Я помню, какой план был у нас, когда мы шли в кабинет нашей учительницы по химии и теперь это необратимые последствия. Я иду с тобой только ради тебя, понимаешь? Твоя смерть я не переживу этого.
Я не умру. Наверное.
Ради того, чтобы слово «наверное» исчезло из твоего словарного запаса, я и иду к кабинету директора!
Не умничай.
Я просто боюсь. Мне безумно страшно, я серьёзно ужас словно сковывает моё тело я перестаю дышать
По щеке Николь покатилась слеза. От этого моё сердце словно сжалось в комок и ушло в пятки. Но то, что я волнуюсь или начинаю паниковать из- за страха Ники я, понятное дело, не показывала Николь. Вместо этого я просто вытерла слезу с её щеки и тихо, почти неслышно, произнесла:
Ты со мной. Я не дам тебе испугаться.
Ладно, идём уже. Время на исходе. сказала Ника и поднялась со стула.
Я лишь молча кивнула. Мне ничего не оставалось, кроме как, крепко сжав руку Николь, пойти в сторону кабинета директора. Ника дрожащим голосом рассказывала мне про то, как же ей до одури страшно, но я её не слушала- ведь страх мой достигал пика, и, казалось, через секунду я попросту взорвусь. И, пребывая в этих ощущениях и эмоциях, я даже не заметила, как мы уже шли по узковатому коридору. Шумели ребята, разговаривали и флиртовали друг с другом старшеклассники- а я всего этого лишилась в один миг. Казалось, даже Ника меня больше не воспринимает как возлюбленную- и воспринимала ли вообще?! Как же странно то, что на моих глазах вновь слёзы, но не от страха, а от чего-то иного, неизвестного, возможно печального- но одно было точно: эти неизвестные чувства делали мне больно. Адски больно.
Ты плачешь? спросила у меня Ника.
Нет, я в порядке.
Молча мы прошли через два этажа к кабинету директора. Оттуда уже слышался взбудораженный голос химички и, казалось, послышится от нашей стороны едва заметный шорох- и случится то, чего бы ни я, ни Николь, точно не хотели бы.
От этих мыслей я крепко сжала в руках перочинный нож, дабы обороняться, если то будет необходимо- хотя я искренне надеялась, что мне не придётся этого делать. Подойдя к кабинету директора, я жестом позвала к себе Николь, разгуливавшую по коридору и напевающую какую-то песню. Она, очевидно, забыла одно важное правило- не издавать ни единого звука. Но я была уверена, что сейчас нас никто не услышал, и я решила не раздувать из этого скандал. Вместо этого я, нежно взяв Николь за руку, подошла к кабинету и прислонилась к двери, дабы весь разговор было лучше слышно. Ника повторила мои движения, вот мы вместе уже стояли , прислонившись ухом к двери, но пока что там, за ней, была мёртвая тишина. В этой тишине раздавались лишь стуки наших сердец, и мне с каждой секундой становилось всё страшнее. И больнее. Видеть, как моя Ника переживает и волнуется, было невыносимо.
Наконец я услышала какое-то копошение в кабинете. Я словно ожила, и мои уши стали улавливать каждый звук из комнаты. Волнения я уже почти не чувствовала, ибо все моё внимание было приковано к дрожащей Нике, а уши- к звукам из кабинета.
Долгое время в кабинете слышалось лишь шуршание и всхлипы. Я, глядя в щёлку, видела, что плачет химичка. Спустя недолгое время мои уши обдало холодом от ледяного, бесчувственного голоса директора:
Ну не плачь, Алина, они не прогадают.
Нет, Сюзанна, они всё знают у них ребята, заражённые онкологией. Точнее, одна девушка. всхлипывая, сказала учительница химии.
Сюзан? Нашего директора же звали по- другому!
Они не думают, от чего у этой девушки вирус СОКД-16. произнесла директор.
Теперь мне было известно истинное название того, чем я заболела. И теперь я точно знала, что заболела явно не онкологией. Даже то, что мне это сказал врач, не смогло меня в этом точно убедить, чем слова директора, пробравшие меня до костей.
Ты могла оставить эту банку в другом месте! Тогда бы эта девчонка не заболела! повышая тон, продолжала говорить директор школы, в то время как химичка сжалась в комок и, трясясь от страха и волнения, тихо плакала.
Извините она же всё равно умрётпроизнесла учительница химии.
Не оправдывай своего гадкого поведения. Делать всё на «авось» твоя стратегия. От СОКД-16 должно быть лекарство! Мы это обсуждали!
Оно как бы есть, но в то же самое время его нет
То есть?!
Оно появится на свет не скоро.
Директор школы вздохнула и глянула на химичку. Последняя попятилась было назад, но Сюзанна крепко сжала её горло, и Алина начала задыхаться. От неожиданности я вздрогнула и едва не закричала при виде всего происходящего.
ГОВОРИ, СВОЛОЧЬ, НЕ ТЯНИ! проревела директор, всё сильнее и сильнее сжимая горло химички, от чего последняя посинела, как будто бы была достаточно близка к смерти, хотя, возможно, так оно и было.
Недолго ещё продолжались мучения учительницы химии. Когда та поняла, что на волосок от смерти, она показала директору какой-то знак пальцами, от чего та отпустила её горло. Женщина сползла по стене на пол, после чего закашлялась, но постепенно ей становилось лучше. Всё это время директор просто стояла и смотрела на всё это, и в её глазах не было ни сожаления, ни чрезмерной злобы- полное бесчувствие. Наконец, когда химичка поднялась с пола, она медленно стала что- то тараторить про то, что не хотела обижать Сюзанну, и та, не перебивая её, дослушала женщину до конца, а когда Алина закончила, промолвила:
На что мне твои извинения? Мне они не нужны, нет. Мне нужна информация про вирус, который ты создала, Алина. А точнее, как от него избавиться. Иначе денег не получишь.
Он расцветёт через тринадцать дней, считая этот. Он боится темноты, но радуется свету. В двенадцать часов дня его мы сорвём, и вылечим её! произнесла химичка.
Кто это такой- «он»?
Он- растение, распускающееся раз в двести два года. В час дня он уже завянет. Это- редкость. Это растение- противоядие от моего вируса. Я нашла книгу об этом всём. Мне кажется, Сюзанна, что всё то, что я сказала, для Вас не секрет
Лютововый цветок на поляне Солнечная?
Да верно.
Он лечит лишь от простудных заболеваний. С этим ты промахнулась, моя дорогая. Либо я чего- то не понимаю. Объясни, если это так.
Понимаете, в моём вирусе есть элементы простудных заболеваний. Завтра у заболевшей уже поднимется температура. Поймите, я всё проработала.
Гм женщина на минуту задумалась, а затем продолжила: опишите мне всю болезнь, пожалуйста.
Пока что заболевшая девушка- Олеся Моукрайт, может не ощущать ничего особенного, но завтра её кожа станет мерзостно- зелёной, с огромными вкраплениями. Дальше кожа начнёт шелушиться, и лоскутки её будут отрываться. Но это будет безболезненно. На последнем этапе ох, лучше бы Вы не спросили меня она кожа а точнее, места, где оторвались те самые лоскутки кожи они будут кровоточить. В последний день девушка сойдёт с ума. В состоянии аффекта могут быть совершены серьёзные преступления, в том числе и самоубийство. Это уже будет не человек. Тварь. Все человеческие качества: любовь, привязанность, доброта, ненависть и страх будут полностью забыты заболевшей. Вместо этого будут только два желания: поесть и отомстить. Я не знала, что какие- то малолетние деградирующие ребята пойдут искать себе приключения! Простите
Ничего страшного. Мы найдём цветок и всё будет хорошо, правда. Я не дам тебе попасть в тюрьму. Для меня ты очень важна. Никто не узнает ни о чём.
Погодите
На секунду воцарилась тишина. Меня подставила в тот момент Ника. Казалось, моё сердце остановится прямо в этот момент Николь она упала на пол. Естественно, падение издало характерный ему звук. Этот звук ударил по моим ушам. Голова страшно пульсировала. Я волновалась за Нику и, одновременно, за себя тоже. Казалось, что пройдёт ещё одна секунда- и никто нам не поможет. И я сама знала, что нужно бежать. Но меня парализовал животный ужас, и я не могла никуда ни идти, ни, тем более, убегать. Ника, по всей видимости, ощущала то же, что и я. Она плакала, и слёзы её ударялись на пол. Девушка зажимала свой рот руками, пытаясь вести себя сдержанно, но это было уже более чем бесполезно. Но я, в отличии от Ники, не плакала, а, наоборот, пыталась вести себя адекватно, пока мой здравый рассудок ещё не покинул меня. Тяжело дыша, я пыталась успокоить Николь, одновременно втягивая носом желанный воздух и прислушиваясь к каждому звуку из кабинета. Не знаю, понимала ли я в своём подсознании, что всё обернётся так, как говорила Алина, или же в порыве иного страха- страха за Нику, совсем забыла о том, что моя болезнь смертельна- это не было особенно важно для меня в тот момент, ибо я думала лишь о том, чтобы побыстрее убежать.
Ника, Ника, не плачь промолвила я тихо, поднимая подругу с пола. Мы скоро уйдём, обещаю тебе.
Девушка поддалась мне и уже через секунду стояла на ногах. Тихо всхлипывая, Ника прижималась ко мне, а я чувствовала её тёплые слёзы, и моё сердце сжималось от того, что я понимала, как моя подруга волнуется- но мне нужно было сосредоточиться на другом.
Нескоро, через минут пятнадцать, я услышала звук открывающейся двери. Казалось, я перестала дышать. Воздух не проходил в лёгкие. Я сделала то, чего не хотела- оттолкнула Николь от себя и тихо, почти не шевеля губами, промолвила:
Беги.
Николь осталась стоять на месте. В мою голову ударило ощущение безысходности, и я, пытаясь не думать о том, как мне важно сейчас убежать и взять с собой Нику, готовила достойные аргументы, чтобы защитить если не меня, то, хотя бы, Николь.
В дверном проёме показалась голова директора. Химичка, словно не замечая нас, дрожа, вышла из кабинета. Быстро, словно вновь ожив, я быстро побежала к Николь. Девушка быстро взяла рюкзак, в то время как я, указывая на ближайший путь к выходу, бежала туда. Наконец и Ника догнала меня. Моё сердце бешено колотилось, ибо я слышала голос директора, звавший нас к ней. А я точно знала, что там, в кабинете, нет ничего хорошего.
И вот, когда я и Ника были в двух шагах от выхода, чья- та ледяная рука коснулась моей шеи, и мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять- Сюзанна догнала нас с Николь, и мы в западне.
На выход. Быстро.
Мы с Никой облегчённо выдохнули. Пока я пыталась отдышаться, Николь собирала рассыпанные вещи в рюкзак- я не могла ей помочь, ибо моё плечо сжали безумной хваткой, и оно адски ныло, и я не могла пошевелиться- и когда хватка директора ослабла, и я попыталась сделать то же, что и Николь, Сюзанна, на которую я смотрела в тот момент, вмиг остановила меня жестом и, привычным ледяным тоном, произнесла:
Нет, Олеся, ты останься.
Я застыла. Ника тоже замерла, в ужасе глядя на меня, уронив все свои вещи на пол. Но я осталась невозмутимой. Я пыталась стойко принять своё наказание, зная, что всё произошедшее- моя вина, и Ника тут совершенно не причём. Девушка канючила, пыталась выкрутиться, а я, поджав губы, лишь пыталась скрыть своё волнение.
Это я виновата, честно. проговорила моя чудачка. Это всё- моя вина меня нужно наказать, честно!
Сюзан бросила на Нику строгий взгляд. Тёмный, жёсткий, а главное- нечеловечески- ужасный, пробирающий меня от головы до конечностей.
«От этой женщины мне не по себе».
Быстро уходи отсюда. Иначе тебе явно не светит ничего хорошего, ясно?! Уходи как можно скорее, иначе ты усугубишь всю ситуацию.
Тон голоса Сюзанны слишком бесчувственный.
Я вдруг почувствовала, как мои колени стали ватными, и вот- вот готовы были подкоситься. Порыв Ники, безусловно, был благородным, но во всей этой ситуации была виновата я- а значит, кому нужно было разрешать всю эту мутную историю, так это мне, и Николь к этому не имела никакого отношения.
Я позвоню тебе, когда выйду отсюда. пробормотала я.
Я молча подала возлюбленной знак. Та, молча кивнув, удалилась. Я почувствовала, как слёзы подступают к глазам, но я отвернулась. Свои ошибки стоило бы признать. Лучше я сразу решу всю проблему, чем буду растягивать эти бесконечно длинные секунды. Пластырь лучше снимать одним движением.
Простите меня, если я сделала что- то не так. произнесла я.
Директриса ничего не ответила. Она лишь крепко взяла меня за руку и повела в кабинет. Едва мы зашли туда, в нос ударил тошнотворный запах. Мне было всё равно, что обо мне подумает эта женщина, учителя и ребята- я знала что нужно бежать. И понимала, что этот запах явно не являлся ещё одним проявлением моей болезни. Осознав всю серьёзность происходящего, я ринулась к двери- но не успела выбежать, ибо двери захлопнулись прямо перед моим носом. Чья- то ледяная рука повалила меня на плиточный пол, и я ударилась головой. В неё ударила жуткая боль, такая, что в моих глазах всё начало расплываться, и я закрыла глаза. Я почувствовала, как по моим щекам текут горячие слёзы, и я молилась- молилась, чтобы этот кошмар прекратился, ибо другого варианта я не видела. Молитв я знала немного, а сейчас, из-за животного ужаса и адской боли в голове, распространившейся по всему моему телу, не помнила ни одну. Сейчас я не молилась, а напрямую обращалась к Богу, надеясь, что вскоре я уйду из этого проклятого кабинета. Минуты казались вечностью, а тишина резала уши.