Нет. сурово отрезала я. Ты уже знал, что это Йесон, когда последний раз звонил мне, да?
Да.
Зачем он это сделал?
Думаю, тебе лучше спросить об этом у него. Я не спрашивал, и имею на этот счет лишь свои предположения.
А если бы я попросила всё-таки его убить, ты бы это сделал? Донун, кажется, догадался с кем я говорю и нахмурился, стянув пальцы на моих боках. От легкой щекотки я пошевелилась в его руках, мимикой призывая подождать ещё немного.
Нет. честно признался Химчан. Я опустила плечи, понимая, что не имею и малейшей власти над бывшим поклонником. Мне отказывают даже замочить кого-то за большие деньги! Он понял, что отказ нуждается в уточнениях. Мои предположения подсказывают мне, что цели его были благородными. А эту бренную землю, всё-таки, хотелось бы избавлять от кого-то менее стоящего.
Вы все вокруг меня в вечном сговоре! пожаловалась я, надувшись. Злость сейчас имела конкретную жертву в образе Йесона и хотела до неё добраться, чтобы выговориться.
Ты пару лет назад спросила меня, в кого бы я не мог выстрелить, вдруг произнес Химчан. Я думала, что он сейчас запишет в этот список и Йесона, но он повернул беседу в другую степь. Я могу задать встречный вопрос наподобие: кого бы ты не заподозрила в заговоре против себя?
Подняв взгляд в лицо Донуну, я улыбнулась. Да уж, смекалки этого молодого человека по жизни хватало только на то, чтобы затаскивать телок в постель. Ну и немного на финансовые операции. Для интриг и заговоров он слишком прямолинеен. Красная Маска ещё тогда не кинул ему единственному из моего окружения маску в ящик стола. Это получилось символично. Лицедейство и притворство не совсем козырь Донуна, когда он не клянчит секс, конечно. Он и теперь смотрел на меня всю, постепенно поедая глазами и чаще следя за тем, как шевелятся в разговоре мои губы, будто подгадывая момент для того, чтобы снова ими завладеть. Я попрощалась с Химчаном, а вместе с тем, похоже, и со всей этой чехардой, кражей, выкупом и страшным преступлением, оказавшимся жестокой игрой и розыгрышем друга семьи. Если когда-нибудь заимеете возможность завести знакомого Ким Йесона, пожалуйста, не пользуйтесь ей. Берегите здоровье, своё и близких.
Уста вновь слились и, простояв под солнцем, падающим через окно без стекла, на голом грубом досочном полу заброшенного жилища, мы с Донуном, наконец-то, расцепились.
Ну что, надо бы в гостиницу выбираться, выдохнул муж, перебирая пальцами мои волосы, которые распустил из строгого пучка для удобства захватывать меня за них на затылке. Кажется, мы отпущены, свободны и оставлены с двадцатью миллионами долларов наличными. Я правильно услышал сумму?
Да я испугалась и подозрительно взглянула на него. А больше ты ничего не слышал?
Почти всё, вы громко говорили а что? неужели, если бы он услышал о моей беременности, то продолжал бы хранить такую безмятежность? Я смотрела на него выжидающе, и он дошел сам до того, что я хочу услышать. У самой двери вы зашептались о чем-то интересном. Этого я не слышал.
Слава Богу выдохнула я, но глаза Донуна наполнились тучами.
О чем же шла речь? И вообще, ты что, правда была готова ему отдаться? опомнившись от стресса и пережив первое облегчение после заключения, супруг стал припоминать всё, что творилось.
Ради спасения твоей жизнида! развела я руками.
Ты ненормальная! он сильно сжал моё запястье. Я тебе не позволяю этого делать, ясно? Никогда не вздумай переступать через себя ради меня. Пусть лучше меня застрелят, чем ты с кем-то другим спать будешь!
Эй, парниша, полегче, улыбнулась я вихрю его ревности, закружившемуся, подобно лампе-вентилятору над нами, единственному движимому предмету здесь помимо нас. Не надо так категорично мне указывать. Тем более твоя жизнь мне дороже всего на свете. встретились мы взглядами, и я сжала губы от волнения.
Донун прижал меня к себе, положив ладони на мои лопатки. Я вновь выпустила несколько слез, удостоверяясь, что он цел и невредим, и все трудное позади. Как же сладко ощущать его рядом! Как же я соскучилась по нему!
Всё, пошли отсюда. чмокнув меня в висок, подошел к чемодану он.
Подожди, на улице слишком жарко. я сняла с себя пиджак, под которым была легкая блузка, но всё равно невыносимо сковывающая тело. Как ты думаешь, если я сниму брюки и пойду с голой задницей, меня арестуют?
В первую очередь с голой задницей тебя никуда не выпущу я. он снял и свой пиджак. По вечному стечению обстоятельств, мы были одеты в одном цвете, оба в белом. Сняв рубашку, он протянул её мне. Надень, и тогда снимай.
Я скинула свой костюм и бросила его на пол, не собираясь тащить с собой. Донун впился глазами в моё обнаженное тело, но не подходил. Я гадала, не скоро ли по мне ещё станет заметно, что девочка в положении? Пока моя фигура вроде бы была на месте. Рубашка мужа оказалась по длине как раз подобна короткому платью. Мне вздохнулось легче.
Перекинув пиджак через плечо, с обнаженным торсом, катя в другой руке чемодан, набитый до отказа деньгами, Донун вышел в переулок первым, сощурившись от солнца, явившись, как герой голливудского детектива. За ним, как после ночи любви, в одной мужской рубашке вышла я. Наследники миллионного состояния, ничего не скажешь. Достав из сумочки солнечные очки, я водрузила их себе на нос. Живых душ по-прежнему вокруг почти не было. Только запах рыбы, нагретой от жары проточной воды, сырого дерева, да звуки проезжающих где-то неподалеку велосипедов и смеющихся детей.
И куда идти? муж пнул косточку от манго белоснежным носком туфли. Та отскочила в канаву для стока дождевой воды. Ряд разных, но с первого взгляда таких однотипных домов, безмолвствовал, покоясь под темно-бордовыми и зеленовато-коричневыми крышами. Мимо шли мужчины-китайцы.
Мы приехали оттуда. указала я налево, но всё равно обратилась к прохожим, поинтересовавшись, где можно поймать такси. Номеров телефона местных служб у нас с Донуном не было. Местные стали мне невнятно словами, и доступно жестами объяснять, как дойти до оживленной проезжей дороги. К счастью, слово «такси» было ясно кому угодно и где угодно. Идём туда.
Улочки плутали, переходя снизу вверх, идя вдоль водоемов и уходя от них. По сторонам то появлялись лавочники, то вновь исчезало оживление. Но мне даже больше нравилось оставаться вдвоем на целой улице, по которой мы лениво плелись, фактически не задумываясь, в каком направлении движемся и как скоро нам куда-то нужно. Мы вышли на мощеный камнем проулок, особенно тихий, наполовину освещенный, а другой половиной уже ушедший в вечернюю тень. Оба мы понимали, что вечно идти за руку и наслаждаться обретением друг друга мы не можем. Пора было и поговорить о том, что тяготило, но, черт, как не хотелось этого начинать.
И вообще, решился Донун. Я буду тебе указывать. Я же твой муж.
Ты же знаешь не договорила я, и желая завершить всё, расставив точки над i и не желая баламутить воду, присмиревшую с таким удовольствием. Сказать, что «я ведь собиралась перестать быть твоей женой»? Или забыть обо всех ссорах, словно их и не было?
Ты всё ещё думаешь о разводе? опередил он меня, серьёзно посмотрев и сжав крепко мои пальцы в своих. Глядя на его любимые глаза, черты, обнаженный восхитительный пресс, честно говоря, я мало о чем думала. И в последнюю очередь о разводе. Послушай, Сора
Отпустив чемодан, на который повесил пиджак, он обнял меня посередине улицы, погладив по щеке и зацеловав каждый сантиметр моего лица.
Зайка, любимая моя, лучшая моя девочка на свете, закрыв глаза, я буквально втиснулась в него, так тесно прижавшись. Пожалуйста, скажи, что ты хочешь, и я сделаю. Только останься. Прости меня за резкие слова, прости за то, что не дождался тебя, не заимев груза прошлого, в котором начередил ерунды. Не бросай меня, Сора.
Сама того не ожидая, я в очередной раз расплакалась, словно уменьшившись в его руках. Не бросать его? Да разве я смогу хоть день ещё прожить без него? Разве для меня не самое страшное оказалось быть без него, в чем я убедилась за эти сутки? Я постаралась улыбнуться, отстранившись от него, пока он вытирал мои слезы кончиками пальцев.
Ладно, не брошу, с наигранным пафосом задрала нос я, как щедрый меценат. Донун ответил мне улыбкой, зарывшись в моих локонах. Да и, куда мне, в моем состоянии
Теперь отстранился он, беспокойно на меня воззрившись.
В смысле? по его озабоченности я ещё раз убедилась, что он ничего не услышал из моих слов, обращенных к тому Джиёну. Каком состоянии?
Собираясь с силами, я храбрилась. Ведь произнесенное обратно не заберешь. Не воробей, как говорится. Если Донун узнает о ребенке, то это насовсем. Насовсем, навсегда, навечно привяжемся мы друг к другу. Да, это именно то, что мне было нужно.
Я беременна, Донун. вымолвив это, я уставилась на него, желая видеть и запомнить его реакцию. Он стоял недвижимо. Мне показалось, что он не расслышал. Ты станешь папой, беспечный засранец.
Я папой? переспросил он, моргнув, наконец. Но как как? Давно?
Меньше месяца он упал в белых брюках на дорогу, встав на колени, и схватился за мои бедра, прижавшись губами к моему животу. Я ахнула от неожиданности. Его прикосновение было очень чувственным, до дрожи. Даже руки завибрировали. Я опустила их на его голову. Донун ткнулся носом чуть ниже пупка, сквозь рубашку, не отпуская меня и не давая отодвинуться. Ты что, плакать собрался?
Нет, сорванным голосом ответил он, и я услышала, что он еле сдерживается, чтобы не дать слабину. Я не плачу. Я рад, просто рад, очень рад
Сон Донун, ты станешь отцом, как и хотел. Где благодарности? засмеялась я, пытаясь как-то снизить торжественность этого момента. От величины немых эмоций мужа даже у меня в зобу дыхание сперло, и я украдкой вытерла манжетой его рубашки глаза. Я потрясла его за плечо. Вставай, нам ещё идти черт знает сколько.
Сора, я люблю тебя, без памяти люблю! закричал он, подскочив и подхватив меня на руки. Вскрикнув, я засмеялась ещё громче, успев поймать соскочившие солнечные очки. Мы жарко поцеловались, по-взрослому, не в том плане, что умело и развязно, а как-то очень осмыслено, серьёзно и глубоко, общаясь через поцелуй и говоря им, как огромна наша любовь. Да, своим языком Донун четко вывел «спасибо» и «ты сделала меня самым счастливым». Сора, моя маленькая будущая мама моя бесстрашная и отчаянная любимая какой благодарности будет достаточно? Я твой раб на веки!
Тогда неси меня в гостиницу, я устала. надула губы я, не слезая с его рук.
Эй, я раб, а не рикша! притворно рассердился Донун. К тому же чемодан
Ну, сделаем как в анекдоте. Я несу его, а ты меня.
Можем отдохнуть, а потом двинуться дальше. он поозирался в поисках какого-нибудь кафе. Это было тщетно. Мы же никуда не торопимся хоть до ночи возвращаться!
А как же открытие компании Йесона? мы одновременно поморщились и я выдала. Хотя ну его нафиг.
И я так думаю. смилостивившись, я задергалась и спрыгнула на землю.
Впрочем, кажется, если бы не он, мы бы не стояли здесь, не говорили о нас. коварно расплывшись, как чеширская кошка, я выхватила у Донуна чемодан. И я придумала, как избавиться от этой ноши.
Тут много ума не надовыкинуть или сжечь, пожал плечами муж. Я покрутила ему у виска.
Потратить, милый мой, потратить! взбодрившись, я зашагала впереди, вприпрыжку.
Осторожнее! Тебе можно прыгать?
Отстань, можно, разумеется. шлепая упорно сандалиями, шла я.
Отдай чемодан, он тяжелый!
Я с ним сюда добралась, нормальный он! Донун припустил, чтобы отобрать у меня багаж. Я перешла на бег.
Стой! Тебе бегать-то можно?! он быстро догнал меня и забрал макро-кошелек. Бумажник в лучших традициях семьи Сон. Сора, осторожней, прошу тебя!
Знаешь, что мне не просто можно, а нужно? я лишь произнесла эти слова, как он понял меня без завершения. Разгорающаяся страсть стала набирать обороты на несчастной окраине Сингапура, из которой мы медленно двигались к центру, пешком, глядя перед собой на оранжевеющее солнце, спешащее на запад. Когда мы доберемся до гостиницы, то я выбью на кровати искру, не меньше. Откуда-то донеслась латиноамериканская мелодия. Лучи окрашивали нас в рыжеватый цвет, а белую одежду в лимонный. Воздух становился прозрачнее и легче к сумеркам. Спускаясь с очередного холмистого подъема, мы радовались, как дети, что нас завезли неизвестно куда и бросили. До такой экскурсии никогда не додумались бы сами: единственным обзорным объектом была наша любовь, пылающая во взгляде окружающего нас города и отражающаяся в наших темных глазах, блестящих от высохших слез и разбуженного прежнего счастья.
Обновление
POV г-жа Ким.
Мой чуткий сон наконец-то дал сбой. Я настолько вымоталась, что вырубилась без задних ног, но не исключено, что на детский плач я бы подскочила, как резанная. Однако никаких подозрительных шумов не было, и я спала так долго, что мне казалось, проспала всё на свете.
Родная, просыпайся. убедительный поцелуй в плечо. Я приоткрыла тяжелые веки и мутным взором нашла завязывающего галстук Йесона.
Сколько времени?
Четыре часа дня. отвлекаясь от него, я заметила рядом с ним охапку роз в вазе, возле ещё одну, и ещё. Прослеживая цепочку этой оранжереи, я обнаружила, что вся спальня уставлена роскошными букетами различных роз, от белого до темно-бордового, исключая желтый. На цветочном языке они означали разлуку и не были внесены по этой причине в список приглашенных.
Боже какая красота! В честь чего это? вернула я взгляд к мужу.
В честь тебя. Разве нужен особый повод? умудрился же неслышно внести всё это, пока я дрыхла!
И не думай, я не поведусь на это и первой не сдамся ночью. улыбнулась я, потягиваясь одной рукой, а другой придерживая на голой груди одеяло.
Посмотрим, Йесон потянул с меня покрывало. Через два часа открытие и званный ужин, не забыла? Пора собираться, как бы мне ни хотелось остаться здесь насовсем.
Сопротивляясь, я вырвала одеяло в своё владение и, замотавшись в него, спустила ноги на пол. Обойдя кровать, я прошествовала в душ мимо супруга, приподнявшим одну бровь, пока следил, как я движусь в ванную. Я бы с удовольствием залезла в неё вдвоем, но Йесон видимо уже прошел все процедуры без меня. Тщательно вымывшись, я принялась укладывать феном длинные волосы, подготавливая их к высокой прическе. Думаю, именно с ней должна появиться жена финансового директора и мать троих детей. Когда я вышла, Йесон сидел на кресле возле кровати, застелив её и разложив на ней то самое красное платье, которое купил мне для сегодняшнего события. Длинное, до пяток, с открытой спиной, оно играло муаровыми переливами под непрямым солнечным светом из окна.
Оно восхитительное, подошла я к нему, потрогав ткань. Завернутая в белое полотенце, я отвлеклась на ящик с нижним бельём, куда уложила его по приезде, но, задумав коварство, оглянулась на мужа, захлопнув верхнее отделение тумбочки. Нет, ничего не буду пододевать. Натяну его на голое тело.
Глаза Йесона вспыхнули, впитывая информацию о том, что весь вечер я прохожу возле него, ничего не имея под платьем. Он свел пальцы домиком на уровне подбородка.
А ты умеешь выводить противника из строя. На этот выпад мне и ответить нечем. Разве что тебя хоть немного тронет моя непроходящая эрекция? стоило только упомянуть о ней, как низ живота напомнил о себе нагреванием. Тяжелея и потягивая, он был очень тронут, так сильно, что хотел бы быть тронутым при непосредственном контакте изнутри. Я попыталась взять себя в руки, скинув полотенце и взявшись за платье. Не думать об обнаженном Йесоне, не думать о постельных ласках, о его члене, который мог бы уже сейчас войти в меня.
Поможешь застегнуть? позвала его на помощь я, втиснувшись в прохладную красную оболочку. Он поднялся, нагнав меня у высокого зеркала во весь рост. Молния беззвучно пошла вверх, без резкого вжика. Йесон специально задерживал свои пальцы на моей коже. Потом он застегнул крючок над молнией. Спасибо.
«Спасибо» в кровать не положишь, ухмыльнулся он в отражении. Пожалуйста.
Да и на «пожалуйста» ноги не закинешь. съязвила я.
Стоит только захотеть, и «пожалуйста» превратится в два плеча, а остальные формулы вежливости в непристойные домогательства.
Я подумаю над вашим предложением, господин Ким, с рациональной точки зрения. развернулась я между его ладоней и положила свои на его грудь. Надо взвесить все плюсы и минусы.