За прошедшие годы он осунулся. Исхудал. Седины на голове стало больше, чем в последнюю встречу. Мягкая и добрая улыбка появилась на его губах, стоило мне подойти. Так хотелось с ним обняться. Спрятаться у него в груди и плакать, пока не отпустит.
«У меня на руках дочь!» напомнила я себе. Папа словно прочитал мои мысли и посмотрел на внучку, а затем, покачав головой, расправил надо мной второй зонт.
Пошли давай. Мама уже заждалась вас.
В это слабо верилось. Я знала, как она сильно любила Алину, пусть и по какой-то неведомой мне причине. Честно говоря, я практически росла без её любви. Всегда была на втором месте. И никогда не понимала, почему. Да и не пыталась. Меня очень любил отец, и этого мне было вполне достаточно. Но теперь хотелось верить, что всё изменилось. И мама не вышла навстречу лишь потому, что папа запретил ей выходить в такую погоду.
Квартира родителей встретила нас приятным ароматом съестного. Лия проснулась и, завозившись у меня на руках, начала с любопытством осматриваться. Опустив дочь на маленький пуфик в прихожей, я принялась раздевать её, а после и сама сняла верхнюю одежду. Все это время отец находился рядом и молча нас ждал.
Стоило мне отпустить малышку, как она приступила к изучению дома. А мне наконец удалось обняться с папой. Шагнув к нему, я попала в его раскрытые и такие родные объятия. Втянула носом знакомый запах табака и дешёвого одеколона. И улыбнулась.
«Так и не бросил своей дурной привычки», поняла про себя.
А кто это у нас тут такая красивая?
К нам из кухни вышла мама. И она тоже заметно исхудала. Волосы постригла, да и их цвет изменила. Наверное, так хотела закрасить пробивающуюся седину.
Дорогая, смотри, кто к нам пожаловал, проговорил отец.
Краем глаза я заметила, как он украдкой смахнул слёзы, отчего на душе у меня стало совсем уж паршиво. Перед родителями было невероятно стыдно.
Казалось, мои ноги приросли к полу, когда мама обернулась к нам. Её глаза быстро пробежали по мне, а улыбка стала шире и заметно грустнее. Она подняла Лию на руки и расцеловала её в обе щеки. Дочь не капризничала и не плакала, словно чувствуя, что перед нею родные люди, и доверчиво тянулась к ним.
Шатающейся походкой я подошла к матери. Глаза застилали непрошенные слёзы. Но я обещала себе не плакать, а потому улыбнулась и утонула в её объятиях. Они пахли уютом, любовью и всем хорошим, что у меня ассоциировалось с семьёй.
Наконец-то я была дома. На душе враз стало спокойно. Ни единой мысли в голове.
Ну и где ты пропадала, когда у нас в семье горе? тихо начала мама и следующую секунду задрожала от беззвучных рыданий.
Поглаживая её по спине, я и сама с трудом сдерживалась.
Извини, что опоздала, прошептала в ответ, ощущая горечь.
Слёзы всё же не удалось сдержать. Эмоции захлёстывали меня штормовыми волнами.
Папа почувствовал наш настрой. Он быстро увёл Лию в соседнюю комнату, и мы в гостиной остались одни. Мама никак не могла успокоиться. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мы отошли друг от друга.
Идёмте все обедать. Я приготовила твоё любимое блюдо. Ты же любишь манты, да?
Промокнув рукавом слёзы, мама попробовала улыбнуться.
«Нет, я не люблю манты. Я их терпеть не могу. Но ты не помнишь, верно? Ты помнишь то, что любила Алина. А я люблю гречку и макароны», подумала я, а на деле только кивнула. Чувство вины грызло меня так, что мне было не до детских обид.
Дорогой, идите сюда!
Я пошла на кухню, решив помочь родителям накрыть на стол. Там всё оказалось обставлено во вполне современном стиле, что даже удивило меня. Мама беззаботно щебетала, рассказывая о жизни, но тему смерти Алины или её самой мы не трогали.
И это было немного странным.
Знаете, бывает такое щекочущее ощущение, когда ты, спустя долгое время разлуки с родными, впервые с ними встречаешься? Чувствуется некоторая неловкость, словно вы совсем немного чужие люди. Все мнутся, пытаются обойти опасные темы и не затрагивать давно забытое прошлое. Но потом оказывается, что там было больно только тебе. Твоя жизнь в какой-то момент прекратилась, но не для остальных. И со мной происходило нечто такое.
Нет, у меня всё было не столь плачевно, как можно подумать. Моя оборвавшаяся однажды жизнь началась, когда я впервые обняла свою кроху. И развелась с Романом. Тогда я чувствовала небывалое облегчение. Но вот для мамы жизнь после смерти Алины точно закончилась. Я понимала, что она по-особенному любила её. Гораздо больше, чем меня. И мне было трудно свыкнуться с мыслью, что даже после смерти сестры ничего не изменилось.
Смотря на родные лица родителей, которые за три года заметно осунулись и похудели, я не видела в глазах у матери интерес к жизни. Она и правда старалась, улыбалась и легкомысленно шутила, но параллельно словно была пуста изнутри. И я не обижалась на неё, вовсе нет, а отчаянно волновалась. Мне было тревожно из-за её состояния. И становилось всё стыднее за свой побег. Я знала, что поступила ужасно, когда оборвала все связи с семьёй.
Лия была ещё маленькой. Она ничего не понимала, поэтому охотно льнула к моим родителям, хотя я ей их так и не представила. У неё не было других бабушки и дедушки, ведь Роман рос сиротой. Кажется, его воспитывала тётка по материнской линии, но к тому времени, как мы с ним познакомились, он уже был совершенно один в этом мире.
Я, приехавшая из столицы и страдающая от предательства со стороны людей, на которых даже в страшном сне не могла так подумать, встретила его. Может, именно общее одиночество и объединило нас? Мы хотели дополнить друг друга, за счёт брака доказать что-то самим себе. И оставалось только гадать, почему нам не удалось сохранить семью. Сил на эти отношения было затрачено действительно очень много. В особенности поначалу
А где папа нашей внучки? вдруг поинтересовалась мама, вскидывая голову.
Лия сидела на коленях деда, и тот поглаживал её по голове, пока она уплетала шоколадку. Он никак не вмешивался в наш разговор, но внимательно его слушал.
Мы с ним развелись, пояснила я, испытывая невольный стыд.
Мне было известно, что мать по-другому смотрела на брак.
Надеюсь, причины были вескими, раз ты решила сделать свою дочь наполовину сиротой, резковато ответила она, едва заметно хмурясь.
Её слова били наотмашь. Лучше бы накричала или промолчала, чем говорила нечто такое. От услышанного у меня на сердце остался неприятный осадок.
Я застукала его с другой в нашей квартире, шёпотом ответила ей.
Честно говоря, мне не нравилось рассказывать об этом. Так же, как и оправдываться.
Лия не была сиротой, у неё присутствовали оба родителя. Правда, они больше не жили вместе и не любили друг друга, но старались баловать свою дочь и делать для неё всё возможное. Именно она являлась тем звеном, что неотрывно связывало нас с Романом.
Мама то ли поняла, что ляпнула глупость, то ли не захотела больше обо мне говорить, поэтому быстро перевела тему. Между нами всё ещё оставалась неловкость, которая так никуда и не ушла вплоть до конца вечера. Я уже жалела, что рассказала о своём разводе. Наверно, нужно было солгать или просто утаить этот факт.
Дочка. В кухню, на которой я хозяйничала, вошёл папа.
Мама с Лией были в гостиной, рассматривая наш семейный фотоальбом. Я не слышала их, но знала наверняка, что она взахлёб рассказывала внучке о её тёте. О том, какая та была красавица, как её добивались все парни и том, насколько родители ею гордились.
Впрочем, во мне подобное былого возмущения уже не вызывало. Алина умерла, и её было больше не вернуть, а маму всё равно не удалось бы как-то изменить. Моя дочь была ещё слишком маленькой, чтобы разбираться в чужих взаимоотношениях, да и ей, как всем детям, фотографии казались просто цветными картинками, не несущего особого смысла.
Да? отозвалась я, вытирая руки полотенцем и перебрасывая то через плечо.
Подойдя ко мне, отец предложил присесть. Как только мы оказались друг напротив друга, я поняла, что он сдерживал себя в присутствии жены. Папа всегда так делал, когда не хотел устраивать скандалы. На самом деле, он являлся человеком спокойным и крайне уравновешенным. Заботливым и внимательным. Он был для меня не только отцом, но и другом, которого мне иногда не хватало. Я могла плакать у него на плече, жаловаться на жизнь и получать поддержку. Всегда первым делом прибегала к нему, когда мне было плохо или появлялись какие-то трудноразрешимые проблемы. Но теперь я выросла и больше так не поступала, когда меня обижали. Это было грустно, однако я научилась справляться без него.
Вздохнув, папа накрыл мои руки своими, виновато смотря на меня. Глядя ему в глаза, я понимала, настолько он состарился за прошедшие годы.
Не принимай близко к сердцу слова матери. Ты же её знаешь, она не со зла всё это. Просто ей очень досталось, в особенности после смерти Алины. И на тебя она обижена из-за того, что ты все связи с нами оборвала. На самом деле, Наташа очень любит тебя. Помни это.
Папа. Подавшись вперёд, я погладила его морщинистые и натруженные руки. Я не обижаюсь. Мама права, но и моя вина тоже есть. Знаю, я поступила плохо, когда исчезла. Уехала в другой город, не звонила. Не искала и не приезжала к вам. А должна была. Может, тогда и была бы в курсе того, что происходит в вашей жизни.
Всхлипнув, я часто заморгала, чтобы вновь не заплакать.
Былого не вернуть, но вот будущее в наших руках. Главное, что ты вернулась и теперь с нами. Надеюсь, опять не уйдёшь, ответил отец, заглядывая мне в глаза.
У меня же появилось стойкое ощущение, что он знал, почему я сбежала тогда.
Ты прав.
На некоторое время мы замолчали. Неизвестно, о чём думал папа, но вот я анализировала его слова. И делала для себя определённые выводы.
Если ты не слышала об Алине, то откуда узнала? наконец уточнил отец.
Я замялась, но ответила честно:
От Стаса. Мы с ним случайно встретились вчера.
Папа не выглядел удивлённым. Скорее, вёл себя так, словно просто хотел проверить свою догадку. Но он ведь не мог знать о моих чувствах к бывшему зятю. Или всё-таки мог?
Глава 10. Ася
Где-то к девяти вечера я засобиралась. Позвонила няне и предупредила, что мы с дочерью слегка запозднимся. Неизвестно, когда мы должны были приехать домой, а с неё вполне могло статься ждать нас почти до рассвета. Лия так вообще уже спала на ходу.
Родители расстроились, когда я им сообщила, что нам пора. Мать сникла, а отец, как и всегда, не стал возражать. Просто обнял меня и попросил, чтобы мы ещё приезжали к ним.
Я видела, что маме не хотелось отпускать внучку. И тоже не хотела уезжать, но и оставаться не могла. Некоторая скованность, смешанная с болью утраты, всё ещё ощущалась нами. Три года разлуки сделали своё дело, и между мной с родителями возникла стена из недопонимания и напряжения. И я, честно сказать, пока не знала, как от неё избавиться.
«Нам нужно время», закралось ко мне понимание, пока мы с дочерью собирались. Благо, дождь наконец перестал идти, а внизу нас уже ждало такси. Одевшись, я подняла почти спящую Лию на руки, мимоходом забросив на плечо сумку. Папа хотел помочь, но мне не хотелось его обременять, а потому он просто пошёл проводить нас. Мама осталась дома.
В молчании мы дошли до машины. Потом так же и попрощались. Я села в такси и назвала адрес нашего временного дома, а отец, не слушая мои возражения, сам расплатился с водителем. Затем повернулся к нам. Посмотрел на Лию и на меня.
Она очень на тебя похожа, негромко признал он и улыбнулся. Не исчезай так больше. Мы соскучились. Будем рады, если вы станете навещать нас, стариков.
Его улыбка стала более грустной. Таксист терпеливо ждал, не вмешиваясь в наш разговор. У меня душа болела после услышанных слов.
Обязательно, пап, сипло пообещала я. Вы тоже не забывайте нас навещать, ладно? Мы всегда обрадуемся. Лие вы очень понравились.
Отец кивнул и отошёл от машины. Она медленно тронулась с места. Я старалась не оборачиваться, ведь знала, что могла там увидеть. Сгорбившегося и опустившего плечи папу, из-за чего чувство вины вообще бы меня изъело. Мне же и так было плохо.
Домой мы добрались примерно в одиннадцать. Вопреки моему предупреждению, Ольга Николаевна всё равно не спала, дожидаясь нас. Отведя Лию в детскую, она раздела её и накрыла пуховым одеялом, лишь после этого отправившись к себе. Глянув на часы, я тоже решила лечь спать. На следующий день у меня было назначено собеседование. Приняла душ и, переодевшись в пижаму, забралась в кровать, оставив дверь в свою комнату открытой. Дочь могла проснуться ночью и, не найдя меня рядом, прийти ко мне. Иногда она так делала.
Утром я проснулась очень рано. Мне приснилась Алина. Она обвиняла меня в том, что я любила её мужа. И вновь просила оставить их в покое. Открыв глаза, я поняла, что вспотела от переживаний, и больше не смогла сомкнуть глаз. Ещё немного повалявшись, поднялась с постели и заглянула к Лие, которая крепко спала. Подумав, искупалась и переоделась в футболку с шортами, забросив пижаму в корзину для белья. Потом нашла телефон, на который Рина прислала парочку сообщений ещё вчера. Устав после поездки к родителям, я накануне была просто не в состоянии проверить соцсети. Как оказалось, новая знакомая писала, что её отец уже обо всём договорился, и мне предстояло просто прийти в больницу к назначенному времени. Меня немного раздражало навязчивое поведение этой девчонки, но от помощи отказываться не хотелось. К тому же у меня и так было назначено собеседование в указанной ею больнице. Просто время слегка изменилось.
К восьми проснулась и Ольга Николаевна. Увидев меня в боевой готовности, она без слов поняла, что мне предстояло устраиваться на работу. Мы с ней в задумчивом молчании позавтракали, и я, когда выходила из дома, поцеловала ещё спящую Лию в лоб. На удачу.
Мне и в голову не приходило, что моё желание работать в больнице могло вскоре напрочь отпасть, потревоженное призраками прошлого.
Есения Тарасовна. У меня было назначено собеседование, сказала я девушке на ресепшене. Она посмотрела на меня, жуя жвачку, и равнодушно указала мне направление.
Пройдя вперёд по коридору, я приблизилась в двойным дверям, ведущим, скорее всего, в местный конференц-зал. Кроме меня, как оказалось, были ещё две кандидатки. Кажется, они только-только окончили университет. Ещё и выглядели так, словно не в больницу работать пришли, а дефилировать на модном показе. Решив их не осуждать, я просто села неподалёку от них. Вытащила телефон и открыла чат с бывшим мужем.
Роман настойчиво просил меня встретиться. Я читала его сообщения с равнодушием, однако отправить бывшего в чёрный список мне не позволяла совесть. И ещё Лия, которая была не только моей дочерью, но и Романа. Волей-неволей, но с ним так просто и быстро я не могла разорвать все отношения. Между нами стояла наша маленькая дочь.
Прошло несколько минут. Девицы о чём-то разговаривали между собой, а я успела позвонить Ольга Николаевне и узнать, как там Лия. Выяснилось, что она недавно проснулась, позавтракала и теперь играла в куклы. Посидев ещё немного в ожидании, я уже заскучала, пока к нам не подошла медсестра, пригласившая меня в конференц-зал.
Собеседование будет проводить главный врач. Он пока немного опаздывает, так что побудьте пока там, вежливо объяснила она.
А я удивилась. «С каких это пор главврач проводит собеседование с психологами?» задалась про себя вопросом. Две другие кандидатки переглянулись. Под их недоумевающими взглядами я поднялась и проскользнула за открытые медсестрой двери зала. Заняв ближайшее место, скрестила ноги и принялась ждать появления того, кто бессовестно отнимал моё время. Всё должно было давно начаться, но никого не было видно. Через десять минут ожиданий дверь позади вновь открылась. Я поднялась и развернулась к вошедшему.
ДобрСлова застряли в горле.
Здравствуй, Ася. В комнату вошёл Стас.
И, в отличие от меня, он не выглядел удивлённым.
«Отец Рина же договорился со своим знакомым!» вспомнила я и наконец поняла, кого конкретно имела в виду девушка. И разозлилась. На себя. На ситуацию. На него! «Вот почему он вмешивается в мою жизнь? Знал же, что это я приду к нему, и специально попросил ждать меня здесь? Хотел произвести впечатление?» подумалось мне.
Здравствуйте, Станислав Александрович, ответила я спустя где-то минуту.
Выдохнула. Смогла немного успокоиться. Брови мужчины изогнулись, и он досадливо поморщился, словно съел целый лимон.
Давай опустим формальности, Ася. Как-никак, но мы же родственники!
Кажется, мой бывший преподаватель имел в виду нечто другое. Вон, как на последнем слове его зубы скрипнули. Но мне было плевать.
Если я собираюсь работать здесь, то буду и дальше блюсти формальности, Станислав Александрович. Я не хочу, чтобы кто-то узнал о нашем родстве. К тому же нас с вами теперь ничего не связывает, кроме того, что вы были моим учителем в колледже.