Как из всего невозможного она умудряется выбрать самое нереальное?!
Что за вздор?! Попроси что-нибудь нормальное!
Это нормальное желание в нормальных отношениях!
Чушь!
Вот видишь! Все твои слова так и останутся просто словами. Как всегда. Красивые или нет, они никогда не отражают твоих истинных чувств. Просто признайся, Богдан, скажи мне это уже, чёрт возьми! Скажи, что тебе плевать на меня, что я тебе не нужна, что тебя интересует просто секс! Потому что любой нормальный мужчина, которому нужна женщина, рассматривает перспективу рождения совместных детей, а не вступает за её спиной в тайный сговор со своим знакомым врачом и не планирует перевязать ей трубы!
Её губы дрожат. Ася стоит и смотрит в ожидании ответов, которые я не могу ей дать. Кому нужна такая правда?! Мне тошно, что она вынуждена пройти через этот кошмар. И мне хотелось бы, чтобы было иначе, но эта история не про нас.
2002 год.
Косой дождь лупит прямо в лицо. Я вымок уже насквозь, но не могу найти в себе сил подняться на ноги и убраться подальше отсюда.
Ребёнок, что истошно визжал, вызывая единственное желание заткнуть ему чем-нибудь рот, да поскорее, вдруг резко замолкает. Словно предчувствует беду.
И в этот самый момент мою спину, лежащие на мокрой траве тела, груду покорёженного металлолома, ещё полчаса назад значившегося одной из лучших иномарок города, самого затихшего младенца, поляну, косые капли дождя, весь этот мир освещает свет нескольких пар фар.
Тачки тормозят в считанных сантиметрах, но я не могу подняться с колен. Так и сижу в грязевой лужице, чувствуя раздирающую внутренности боль и невыносимую пустоту в душе.
Что тут у нас, Тагоев? слышится за спиной голос Хасана.
Если бы я мог удивляться, я бы поразился до глубины души. Лично приехал. Надо же!
Вся семья погибла?
Хотел бы я, чтобы так и было. Потому что я не знаю, как сдержать слово и не стать свидетелем очередной кошмарной расправы. Даже несмотря на то, что я привык ненавидеть это дитя, я больше не желаю его смерти. Перегорел. Да и желал ли на самом деле? Ненавидел ли? Я хотел, чтобы этого ребёнка не существовало, а это не одно и тоже.
Хасан становится рядом со мной и смотрит вниз. Сегодня он правит этим кровавым оркестром. А назавтра в газетах напишут: по трагичной случайности. Что придумает этот конченый ублюдок? Возможно, если бы я до сих пор был способен чувствовать, мне было бы даже самую малость любопытно послушать их варианты. В моей собственной голове сгенерировалась уже целая куча идей, как избавиться от младенца.
Взгляд невольно скользит до сцепленных на крохотном тельце, мертвенно-бледных, застывших навеки в этом скрюченном состоянии пальцев его матери. А мысли возвращаются снова и снова к нашему последнему разговору, и я смотрю на сам предмет обсуждений.
Маленькая девочка сверлит меня карим взглядом и сосредоточенно дёргает ручками и ножками. Словно если бы могла, попросту бы встала и ушла. Она морщится и издаёт вопль недовольства.
Да кому бы понравилось лежать под дождём без возможности шевельнуться? Вот и ей не нравится. Человек же.
Хасан опускается на корточки рядом со мной и вырывает тельце девочки из рук умершей матери. Я не думаю по этому поводу. Если начну сейчас, то потеряю суть происходящего. Не пойму, как и когда мне нужно будет вмешаться в ход истории, чтобы изменить её.
Не в отношении целого мира, но в отношении одного конкретного младенца.
Что ты сейчас чувствуешь, Тагоев? Мечтал ведь прихлопнуть выродка своей бывшей подружки, а? Испытываешь облегчение сейчас, когда у тебя появилась эта возможность? Когда можно безнаказанно уничтожить мерзкий плод связи своей любимой женщины с ушлым гондоном Дубравиным?
Хасан хохочет, от чего ребёнок в его руках начинает беспокоиться. Я не хочу быть здесь. Мечтаю провалиться сквозь землю, в самое чистилище, где мне самое место. Убивать людей по принципу причастности к семейному бизнесу, такому же кровавому и нелегальному, это прямо венец моего существования на этой земле. Но то, что здесь происходит, от начала тормозного пути машины Дубравиных до бездушного убийства их новорождённого ребёнка, и есть та самая пресловутая расправа с целью получения части бизнеса обратно в руки первоначальных владельцев.
Свернуть ей шею, и дело с концом, широко улыбается Хасан.
Позади меня слышатся звук опускающегося вниз окна и раздражающий меня голос, скрипучий и наигранный:
Пап, да утопи ты его в луже, как котёнка. Было бы ради чего под дождём мокнуть.
Скройся, Гузель, глухо предупреждаю я, и Хасан смотрит предостерегающе.
Но мне плевать на его угрозы. За ним косяк. Это он подсунул Тагоевым бракованный товар. И она не должна иметь права голоса.
Папочка просто не оставил мне выбора, крошка, серьёзно говорит Хасан младенцу. Это хреново, да, Богдан? Если бы Дубравин не полез к адвокату с правом переписать свой кусок на прямого наследника, ничего бы этого и не было. А теперь мы же не станем рисковать, да, Богдан?
Я родился в мире, где грязный семейный бизнес переходит по наследству. От мужчины к мужчине. От отца сыну. Или внуку, за неимением сына.
Я отказался от доли отца, едва получил право голоса. Тогда мой старик начал воспитывать под себя сына Рашиды и взял в долю её мужа. Пока они все не погибли, я держался в стороне от этого. Хотел держаться.
Во избежание кровавой бойни за исполнением порядка следят специальные сторонние люди. Они сидят на жирном проценте с оборота совместного проекта и не лезут в ведение дел. Их не интересует вопрос разделения между тремя семьями, как мы решаем проблемы поставок и сбыта наркотиков и оружия с ближнего зарубежья, как и где мы это добываем. Их интересует только, чтобы процент бесперебойно капал на их счета. Любые дрязги между нами, организаторами этой преступной деятельности, больно ударяют по карману каждой стороны и жёстко караются этими смотрителями. «Адвокатами», как их называет Хасанов.
Кто эти люди, где их нашёл ещё мой дед, мне неведомо. Но я знаю, что всегда есть тот, кто следит за течением дел и соблюдением всех условий и договорённостей.
Сейчас часть общего семейного дела, принадлежащую Сергею Дубравину, возглавил его родственник. И Самойлову, который служит прихвостнем самого Хасана, крайне невыгодно иметь в перспективе законного наследника. И они готовы избавиться от будущей матери этого наследника прямо сейчас.
Хочешь отомстить за себя, приятель? неожиданно Хасан протягивает мне ребёнка. Ты же ненавидишь эту мелкую проблему, да? Наверняка не одну ночь мечтал просто избавиться от девчонки?
Ага, лёгким кивком подтверждаю я и наконец встаю на ноги.
Вырываю затихшее дитя из цепких пальцев Хасана. Стараюсь не смотреть ей в лицо, когда говорю:
Ты же всё понимаешь, Хасан. Знаешь, как меня бесит, что стерва не дождалась меня, что легла под ублюдка, а самое главное, что скрывала правду. Строила из себя счастливую и благородную жену. Нос воротила. я усмехаюсь. Мечтал смешать с грязью ублюдка, что забрал единственное так горячо желаемое мною, что присвоил себе мою женщину, нашпиговал грязным семенем, вынудил родить это недоразумение. Ты знаешь, какой я, Хасан. Извини, убить младенца для меня слишком просто. Меня не удовлетворит эта маленькая месть. Я хочу превратить её жизнь в ад. Чтобы она всю жизнь жалела, что появилась на свет.
Оцениваю реакцию Хасана. Тот удовлетворённо кивает, побуждая меня продолжать.
Я хочу, чтобы она осталась жить.
И ты гарантируешь, что сам лично присмотришь за ней? усмехается он.
Конечно. У тебя нет поводов не доверять мне. Я приставлю людей, и они позаботятся, чтобы её жизнь была далека от сказочной.
Нет, Тагоев. В этот раз ты можешь сделать только лично. Ты же желаешь мести? Вот и мсти. Сам.
Я не догоняю, чего он имеет в виду, и Габбас продолжает:
Ты просишь меня позволить тебе рискнуть нехилой частью семейного бизнеса, который по праву должен принадлежать нам с тобой в равнозначных долях, но, благодаря сначала твоему деду, а потом и отцу, образовался третий кусок, который только сейчас наконец вернулся в семью, и ты ради своей мести просишь меня рискнуть этим куском снова. Пока всё верно? он добродушно улыбается, не сводя взгляда с младенчика. Если что-то пойдёт не так, если ты остынешь, забудешь про свою месть, с кого мне шкуру спускать? С тебя? С девки этой? Гробить уже её ребёнка? Это последствия, которых я могу избежать прямо сейчас, Тагоев. Я не хочу иметь за спиной бомбу замедленного действия. Мне не нужны сюрпризы. Либо избавься от девочки, либо дай мне слово, что позаботишься лично о гарантиях.
Никаких наследников не будет, коротко отрезаю я.
Этого недостаточно.
Чего тебе нужно, Хасан?! рычу максимально прямо, и девчонка начинает голосить.
Чтобы она замолкла, я распахиваю куртку и прижимаю её извивающееся тело к себе.
Мне не нужны сюрпризы, упрямо говорит он. Я хочу гарантий. Хочу знать, как ты планируешь сдержать слово. Будешь караулить по ночам, отстреливать женихов, за шкирку вытаскивать девку из койки? Что ты планируешь, Богдан? Учти, если облажаешься, я сначала заставлю тебя умыться в её крови, а потом оторву тебе башку. Поэтому внимательно подумай, настолько ли сильна твоя жажда отомстить.
Не беспокойся, Хасан. Я сделаю всё, что нужно.
Это не ответ.
Возможно, прижать к себе орущего младенца чуть сильнее, так, чтобы переломить хребет, не такая уж и плохая мысль. Чувствую, что Хасан уже одержим какой-то безумной идеей и вряд ли она придётся мне по вкусу.
Давай уже покончим с этим, говорю ему. Скажи, что требуется от меня. Что ты хочешь услышать?
Девчонка вырастет, и ты женишься на ней. Возьмёшь её девочкой. Сделаешь женой безо всяких фокусов. А там и свою месть исполнять будешь, и об отсутствии наследников позаботишься.
Что за..? Мерзость. Я с сомнением смотрю на эту рёву, что сучит ручками и ножками. Взять в жёны это?! Он спятил?
Ты сделаешь это, Богдан? Подумай хорошенько. Одна маленькая жизнь сейчас на одной чаше весов или жизни: её, твоя, твоей матери и сестры, на другой, в случае, если ты облажаешься и не сдержишь слово.
Тагоев, да засунь ты её в лужу! снова подаёт голос Гузель. Это ещё даже не человек!
Не человек она сама. После аварии и потери ребёнка моя бывшая жена съехала с катушек. Она тоже мстит Дубравину. По-своему. Мелочно. Дитя за дитя.
У крохотного же человека у моей груди сердечко бьётся часто и живо. Я чувствую это. Как и чувствую, что стою на перепутье. Чтобы сдержать данное обещание, я вынужден дать ещё одно.
Времени впереди много, глядишь, эта ночь забудется как кошмарный сюрреалистичный сон, и мне никогда не придётся претворять в жизнь это безумие.
Я даю тебе слово, Хасан. Ради своей мести я готов на это. Я женюсь на девчонке, едва ей исполнится восемнадцать и превращу её жизнь в кошмар. Уж поверь, у кровинушки моего ненавистного врага никогда не будет потомства.
Не сдержишь слово, я при тебе разделаю девку и достану из её матки угрозу и доказательство твоей неверности нашему делу, глухо говорит Габбас и устремляется к машине.
Я не провожаю его взглядом. Лишь слышу, как за спиной хлопает дверца, заводится мотор и машины покидают полянку. Мой взгляд прикован к младенцу на моих руках. К маленькой девочке, в судьбу которой мне пришлось вмешаться, чтобы сохранить эту хрупкую жизнь.
Как Маша Миронова сказала, что зовут её дочь? Ася? Я ослабляю хватку, и она кряхтит. Высвобождает ручки, зажатые между нами. Цепляется мертвой хваткой в края моей куртки. Зажатые в кулачки пальчики размером с пятачок, а сама она не больше куклы.
Ну и в историю попали мы с тобой, куколка, от безысходности говорю ей, потому что меня напрягает её внимательный взгляд. Будто младенец способен хоть что-то понять! Поехали к бабушке, Ася.
Я не смотрю на тело Маши. Эта страница прошлого отныне перевёрнута навсегда, а на новом листе бумаги пока нет ни строчки. Мне остаётся надеяться, что за восемнадцать лет жизнь круто изменится и мне не придётся осуществлять дрянной план, где моей женой станет этот ребёнок, которого я должен бы ненавидеть, но почему-то жалею.
Наши дни.
Ася разочарованно вздыхает. В очередной раз.
На это тоже ничего не ответишь?
Погорячился, с досадой выплёвываю я. Но это ровным счётом ничего не значит.
Это значит слишком много для меня. Нельзя просто сказать: «Я погорячился», и считать, что тебе всё сойдёт с рук. Кто ты такой, чтобы решать, рожать мне или нет когда-нибудь ребёнка? Кто тебе дал такое право?! Ты себя богом возомнил?
Я устало прикрываю глаза. Была бы моя жизнь проще, если бы всё закончилось сразу, ещё в ту ночь? Несомненно. Но теперь я не хочу гадать, как всё было бы просто, легко, постоянно и ненапряжно в моей жизни. Ведь тогда в ней не появилась бы она.
Я был не прав, Ася. Погорячился, говорю же. Мне жаль, что ты это услышала.
Ты просто эгоист, Богдан. Ничего тебе не жаль. Твоё мнение обо мне мерзкое. Словно я для тебя кусок мяса!
Я прохожу мимо и иду по мосткам обратно в сторону территории рыбхоза.
Мне не хотелось бы вываливать на неё сейчас ту давнюю историю, рассказывать все мотивы и последствия, что неминуемо настигнут нас обоих, если я не сдержу слово.
Богдан, зовёт Ася, но я не реагирую.
Ей не остаётся ничего, как последовать за мной. Она догоняет меня и идёт рядом. Запинается об деревяшку, но я успеваю подхватить её.
Ася смотрит внимательно. Молочный шоколад тает и умоляет получить ответы, которых у меня пока ещё нет.
Пожалуйста, Богдан. Поговори со мной, тихо просит она, намертво цепляясь пальцами за края моей распахнутой куртки.
Я смотрю на крохотные, словно кукольные кулачки и хмурюсь. И ровно в этот момент я понимаю, что меня больше не устраивает такое положение вещей. Я не собираюсь подчиняться вековым традициям и держать слово перед мразями.
27. Богдан
За ужином Ася съедает всё до последней крошки, словно в один момент решила стать послушной, и я не знаю, что напрягает меня больше.
Она налегает на овощи, даже соглашается на крохотный кусочек мяса, запивает всё это чашкой чая с коржиком и встаёт мыть посуду.
Брось это, подхожу к ней со спины, и она напрягается. Ты хотела отдыхать, ступай, ложись. Я закончу сам.
Да неужели, Богдан Давыдович, в её голосе слышится усмешка, вы ещё и посуду мыть не чураетесь?
У меня много способностей.
Раньше ты их особо не проявлял. Может, сможешь меня удивить.
А ты этого хочешь? Я бы мог показать тебе парочку талантов. дразню её.
Споёшь? Станцуешь? Вот этому бы я поразилась до глубины души! Ася не остаётся в долгу. Хотя ты же танцевал со мной. На свадьбе. Вынуждена признать, талантами ты не блещешь.
Я усмехаюсь, вспоминая топтание на одном месте.
Тогда я просто был не в духе.
А сейчас? спрашивает Ася, разворачиваясь.
Сверлит меня шоколадным взглядом, и сердце запинается на мгновение, прежде чем снова пуститься вскачь.
Чтосейчас? переспрашиваю, скорее, из упрямства.
Сейчас ты в духе, Богдан?
Скорее, да, чем нет, отвечаю ей.
Тогда потанцуй со мной, предлагает девушка.
И сама включает музыку на своём телефоне. Устраивает его на столешнице. Приближается ко мне.
Я смотрю на это с лёгкой улыбкой. Что она замыслила и есть ли в её действиях какой-то подвох?
С тех самых пор, как я отмолчался на её глухую просьбу, и до этого самого мгновения Ася не была особо разговорчивой и не предпринимала новых попыток выведать правду, которая способна разбить её.
Ася закидывает руки на мои плечи, устраивает голову у моей груди и медленно двигается в танце. Ну как в танце? Она покачивается из стороны в сторону, прижимаясь ко мне.
Я обхватываю её тело своими ручищами, упираюсь подбородком в её макушку и расслабленно вдыхаю запах любимой женщины. Я хочу, чтобы она была в порядке. Рано или поздно. Думаю, поэтому я стою посреди кухни и раскачиваюсь в такт её движений.
Когда музыка затихает и обрывается, Ася поднимает на меня взгляд. Смотрит огромными глазами. Словно пытается прочесть, как книгу, всё, что держу на уме.
Медленно обводит языком контур губ, сводя меня с ума. Я не могу удержаться. С осторожностью приближаюсь к её лицу, показывая всем видом: будет так, как далеко она сама позволит мне зайти. Касаюсь её губ, накрывая их мучительно лёгким поцелуем, и не встречаю препятствия.
Жаркий отклик вышибает дух. Мы куда-то идём. Куда-то падаем. Запоздало краем глаза вижу обстановку спальни, а дальше всё происходит как во сне.
Асины руки блуждают по мне, избавляя от одежды. Мои руки едва ли не срывают одежду с неё. Нам не хватает кислорода, но мы не прекращаем целоваться. Она мой воздух. Жизнь моя.
Ася прикрывает глаза и переводит дыхание, стоит мне оторваться. Мои губы скользят по шее, выпирающим ключицам. Втягиваю в рот твердеющий сосок, перекатываю между пальцами другой, и девушка тихо стонет, кусая губы.