Почему? всё-таки произношу, чувствуя движение пальца по губам.
Мужчина лишь прикрывает глаза на мгновение. Очерчивает злосчастным пальцем контур моих губ.
Тебя пытались отравить, Ася. Больше этого не повторится. И только я хочу задать следующий вопрос, он шумно выдыхает:Пожалуйста, Ася. Сначала тебя осмотрит врач, потомв случае, если будет позволено, ты поешь, и только потом мы немного поговорим.
Мужчина гладит мою щёку и отступает в сторону. В это время в палату входит врач. Он внимательно осматривает мои глаза, кожные покровы, язык, ощупывает лимфоузлы.
Всё в порядке, док? спрашивает Тихонов.
Да, благодаря тому, что мы спешно ввели пациентку в состояние медикаментозной комы и сделали полную очистку организма, сейчас состояние значительно лучше. отчитывается перед ним врач. Эти две недели
Две недели?! испуганно переспрашиваю, резко вскакивая на койке, и смотрю прямо на Богдана.
Он морщится. Мне кажется, он сильно изменился за прошедшее время. Так, сходу, и не скажешь, в чём именно заключаются эти перемены, но теперь он выглядит чуточку иначе. Тихонов быстро подходит ко мне, наклоняясь, заключает в свои стальные объятия и говорит:
Тише, Ася, не устаивай истерику.
Я хочу возразить. Разве можно не знать, что ты близок к истерике? Но стоит только почувствовать его крепкие, надёжные руки, я сразу вспоминаю тот вечер, который случился для меня только вчера. Вспоминаю, как задыхалась, пока странная пена бурлила и выплёскивалась из меня, и начинаю рыдать.
Мужской подбородок упирается в мою макушку. Сквозь сжатые зубы он выговаривает что-то врачу. Я не разбираю слов. Прямо у меня под ухом отбивает оглушающе-громкую дробь его сердце.
«Бух-бух-бух», отсчитывает секунды, и я затихаю.
Всхлипываю жалобно, высвобождаю руки, зажатые между нами, и нерешительно обвиваю ими мужское тело. Почему-то я знаю, что могу ему доверять. На самом деле он не хочет причинить мне вред. Тот вред, который настоящий. Не он меня пытался убить, но я уверена, что он сделает всё возможное, чтобы защитить меня. Глупо ли? Возможно. Мне просто больше не на кого положиться, а он Вот он, рядом. Этот странный, пугающий меня мужчина с тёмными глазами и горячими руками.
Я уже успокоилась и готова отстраниться, но вдруг происходит нечто очень странное. Тихонов громко вздыхает, а потом целует мою макушку.
Затихла? спрашивает своим фирменным тоном с лёгкой хрипотцой, и я киваю. Вот и умница. Нужно поесть.
Он отстраняется, не глядя на меня, берёт больничный поднос и устраивается рядом.
Либо ты сама всё съешь, либо мне придётся накормить тебя, предупреждает Тихонов.
Я смотрю на молочную кашу, на воздушную творожную запеканку с изюмом, на какао с пенкой и понимаю, что просто не могу пересилить себя, и качаю головой, упрямо поджимая губы.
Мужчина недовольно цокает, подхватывает ложку, набирая кашу, и отправляет себе в рот. Съедает три ложки, четвёртуюподносит к моим губам.
Видишь? Я жив-здоров, Ася. Я буду лично контролировать всё, что попадает на твою тарелку. Обещаю.
Богдан кормит меня, а когда я неловко дёргаюсь и пачкаю кончик носа, он, посмеиваясь, стирает кашу большим пальцем. Обхватывает ладонью моё лицо и мягко треплет.
Я рад, что ты поправилась, Ася.
Смотрит мне в глаза. Приближается к моему лицу, шумно втягивая носом воздух. Мой запах? О Боже! Между нами остаются считанные сантиметры. Я чувствую его жар, дыхание по коже.
Мужчина упирается лбом в мой. Смотрит пытливо. Его ладонь скользящим движением ложится на заднюю сторону шеи, удерживая или поддерживая. Что он собирается сделать? Неужели поцелует?
Вижу в его взгляде борьбу, мелькающее разочарование. И рука с моей шеи исчезает.
Богдан чуть смещает свою голову. Ведёт носом по коже от скулы вниз, к самой горловине больничной сорочки. И целует мою ключицу.
Всё происходит настолько неожиданно, что я вздрагиваю и ахаю. Громко и несдержанно.
Нежное касание грубых губ совершенно не вяжется с образом Тихонова.
Не знаю, кто из нас смущён происходящим больше, потому что, пока я сижу, пытаясь унять трепыхание в груди, он резко отстраняется, не глядя мне в лицо, вообще не смотря в мою сторону. Тяжело дышит, словно пробежал стометровку.
Ешь, Ася. бросает грубо, поднимаясь на ноги.
Я понимаю, что он сейчас уйдёт. Хватаю его за руку незнамо зачем.
Богдан
Ася, ешь! отрезает он. Мне нужно уйти.
Смотрит на меня пылающим взглядом. Чёрные агаты метают молнии. Я не понимаю, что происходит.
Пожалуйста, Богдан чёртов Давыдович!
Он нависает надо мной, сжимая челюсть, цедит:
Пожалуйстачто, Ася? Чтопожалуйста? Что?
Мне страшно, вырывается у меня, вы можете побыть со мной? Пожалуйста, Богдан
Мужской взгляд опускается на мои губы, и он тяжело вздыхает.
Я только переговорю с врачом и вернусь, Ася. Ешь.
К тому моменту, как хмурый Богдан возвращается в палату, я успеваю подчистить тарелки и даже запиваю больничный завтрак отвратным какао, который терпеть не могу ещё с детского сада.
Но недавний инцидент с мужскими губами на моих ключицах неожиданно пробуждает во мне аппетит. Уверена, всё дело в выбросе адреналина. Не иначе. Не может же быть, чтобы на меня так подействовал его приказ?
Мужчина влетает в палату и, игнорируя меня, усаживается на стул в дальнем углу, у окна. На его лице вновь угрюмое выражение лица.
Поела?
Да.
Хорошо. он сжимает переносицу двумя пальцами. Тогда я поехал.
Разве вы заставляю себя произнести, не побудете со мной ещё немного?
Ты цела и невредима, сыта, под присмотром, а у меня есть и свои дела. выпаливает он, поднимаясь. Медленно вышагивает в сторону двери. Я очень занятой человек, Ася. Я не могу просто сидеть возле тебя.
Пожалуйста, вы обещали, что побудете со мной, когда переговорите с врачом, всхлипываю неожиданно для самой себя, Пожалуйста, Богдан
Мне кажется, что это происходит снова. Воздух застревает посреди гортани, а завтрак поднимается вверх. От страха удушения мои глаза наполняются слезами. Я задыхаюсь. Не могу дышать. Сердце колотится от панического ужаса, отзываясь глухим стуком в ушах.
Взгляд мужчины обречённо сосредотачивается на моём лице, и он подходит. Берёт меня за плечи и резко встряхивает.
Это просто дурное воспоминание, Ася. говорит его голос за пеленой охватившего меня тумана. Сейчас я позову врача.
Я качаю головой, но он упрямо сжимает губы, безразлично глядя на мои слёзы.
Богдан, пожалуйста шепчу я. Я просто не могу одна, останьтесь со мной хотя бы ненадолго.
Он сомневается. Я вижу это по его недовольному взгляду. По напряжённому телу. По застывшему лицу. Он что-то решает для себя, а потом возвращается к стулу. Подхватывает его за спинку, с грохотом опускает рядом с койкой и садится.
Звенящая тишина палаты напрягает. Я сижу, обхватив свои колени, а Богдан всё так же не смотрит на меня. И когда я совсем было решаю о чём-нибудь заговорить, он переводит на меня тяжёлый взгляд.
8. Богдан
Как в тумане вылетел из палаты и впечатал кулак в стену возле двери. Кретин! Кому будет проще и лучше, если я не сдержу собственных слов?
Да что такого в этой чёртовой девке, помимо очевидного? Ненормально желать отодрать кроху только потому, что она так сильно похожа на мать! Только потому, что она невинна. Только потому, что её тело подобно сахарной вате. Разве недостаточно аргументов «против»?
На губах до сих пор чувствуется её вкус, и это сводит с ума. Нельзя касаться запретного. Нельзя целовать это хрупкое тело. Это вызывает отвратительное желание подмять под себя и покончить разом со всей дурью.
Плохой план. Просто зряшный. Неужели я действительно рассчитывал, что она, дочь своих родителей, будет похожа исключительно на своего отца? Что этим мне будет проще питать свою ненависть к этому плоду? Грёбанной ошибке, которой не должно было случиться?
2002 год.
Случайная встреча в толпе как насмешка от судьбы.
Яс бутылкой отвратительного пойла, бредущий куда глаза глядят. Онав кольце охраны своего мужа, всё так же обворожительна и прекрасна.
Наши взгляды пересекаются. Она вздрагивает всем телом. В её глазах я вижу столько эмоций! Должно быть, это всё то, чего её же стараниями я никогда больше не смогу испытать.
В голове проносятся яркие вспышки воспоминаний о каждой счастливой встрече. И наш первый поцелуй, незадолго до того, как мне пришла повестка.
***
Мы гуляли в парке Горького привычным составом: мы с Серёгой и Маша Миронова.
Ребят, а пойдёмте в пещеру ужасов? рассмеялась девушка.
Я любовался ею. Лучи солнца тонули в её светлых волосах, а в глазах вспыхивали золотистые искорки. Я, словно заворожённый, смотрел, как тонкие пальчики отщипывают кусочки от огромной сахарной ваты и исчезают у неё во рту. Губы, покрытые сахаром, нестерпимо хотелось заклеймить жаркими поцелуями, слизывая сладость языком.
Да ну, там такие глупые страшилки, бросил Сергей.
Пошли, кивнул я.
Под подколки моего лучшего друга мы устроились в маленьком вагончике и въехали в темноту туннеля. На очередном повороте из-за угла выскочил скелет, и Маша, завизжав, вжалась в моё тело.
Я нерешительно обнял её плечи, и она подняла на меня глаза. На нижней губе девушки таяла прилипшая вата, превращаясь в сладкий сироп.
Богдан, ты мне нравишься, прошептала она, и сама потянулась мне навстречу.
Наши губы встретились на полпути. Вагончик замер в полной темноте, но нам больше не было дела до окружающего мира. Я пил сироп с любимых губ, которые отвечали мне взаимностью.
***
В знакомых до каждого пятнышка глазах песочного цвета скапливаются слёзы, которые тут же сбегают по её лицу торопливыми дорожками, и Маша поднимает руку, стирая их ладонью.
На её пальце тоненькое золотое колечко. Заметив мой взгляд на нём, Маша быстро опускает руку вниз. Я прослеживаю это лёгкое движение, пока её ладонь тихо не опускается на огромный живот, и морщусь.
Это правда. Кровь ублюдка теперь в ней. Она вынашивает плод от него. Чистая и непорочная девушка, обещавшая меня ждать, моя невеста, ради которой я собирался поступиться принципами своей семьи, вынашивает такого же ублюдка, как его отец. Того, кто назывался моим лучшим другом. Того, кто воткнул мне в спину нож по самую рукоять. Того, кто отравил тело моей любимой девушки своим семенем.
Ненавижу, дрянь. говорю в никуда и жадно хлебаю из горлышка, чтобы вытравить из памяти её образ.
У меня нет ни единого сомнения, что от такой связи может родиться только нечто мерзкое и богопротивное. Ошибка.
Просто, мать твою, грёбанная ошибка!
Наши дни.
Тусклый свет больничного коридора возникает перед глазами, и я выныриваю из воспоминаний и иду к врачу.
Как она, док? Жить будет?
Наблюдается небольшая отёчность слизистых гортани и пищевода, но это наименьшее из всех зол, которые могли сопровождать такое отравление.
Как долго ещё ей потребуется госпитализация?
Минимум неделю.
Напишите, пожалуйста, список допустимых продуктов, витаминов, препаратов, необходимых для скорейшего восстановления. доктор скептически смотрит на меня. Самое лучшее из того, что существует. Я прекрасно знаю о финансировании даже очень хороших больниц, поэтому не говорите, что у вас имеется всё необходимое.
Богдан Давыдович, у нас действительно есть всё необходимое, уход и четырёхразовое питание согласно диете, он понимающе улыбается, но я напишу вам список, потому что сам отец. Прекрасно понимаю ваши переживания за дочь. Если у вас есть возможность дать ей лучшее лечение
Давление ударяет в голову. Дочь! Ну надо же! А ведь именно так малолетняя пигалица и смотрится рядом со мной.
Ася моя невеста. У неё же отчество Сергеевна.
Док бросает взгляд в медицинскую карту и смеётся:
Да, конечно. Простите, не обратил внимание. Не хотел никоим образом вас задеть.
Могу я попросить вас о содействии?
Да, конечно.
Кроме меня и бабушки, Агриппины Юрьевны Мироновой, Асе пока лучше ни с кем не встречаться. Следствие пока ведётся, поэтому
Безусловно, я вас понял.
Спасибо, пожимаю его руку, если нужно что-то для больницы или лично вам, обращайтесь в любое время, не откажу. Я не могу передать словами, как благодарен вам, что спасли её жизнь.
Это наш долг, кивает он. Надеюсь, следствие найдёт всех виновных.
И я.
Коротко прощаюсь с доктором и выхожу из палаты. Сомневаюсь я, что следствие разберётся. Сомневаюсь, что найдёт. Когда искать некого, особо не разгуляешься.
Устремляясь мысленно к событиям двухнедельной давности, я иду назад, в палату к Асе.
Помню, как задал вопрос. Помню, как Луиза рассмеялась мне в лицо. На подкорках головного мозга выжжен её хлёсткий ответ: «Я хотела остановить и защитить тебя. Я же почувствовала, как изменился твой голос. А потом и увидела, как ты смотришь на неё. Скоро ты влюбишься и будешь снова разбит, потому что у кого-то выйдет гораздо удачнее»
Помню, как сильнее надавил на женское горло. Помню, как отчаянно она билась ногами и руками по воздуху, не достигая цели.
Я отпустил, и она рухнула к моим ногам.
Три минуты, Луиза, пнул дверь рядом с головой лживой шлюхи, которая жадно делала вдохи, захлёбываясь слезами. У тебя три минуты, чтобы покинуть мой дом. Беги из столицы, пока у тебя есть такая возможность. Найдуубью.
После того, как женщина покинула в спешке мой дом, я хорошенько перетряс всё в её комнате. Нашёл долбанный препарат, которым стерва пыталась убить Асю, и у меня начисто отказал разум. Я отдал короткое распоряжение специально нанятому для таких целей человеку, прекрасно зная, что круглая сумма послужит гарантом избавления от проблем. Луиза покинет город и пропадёт на бескрайних просторах России, и больше от неё проблем не возникнет.
Я ходил из комнаты в комнату, наплевав на их обитателей, шарил по полкам и предупреждал о последствиях непослушания. Эта участь не миновала ни одного обитателя, включая обслугу и мою малочисленную родню. Особенно их.
Как бы ни было прискорбно признавать сей факт, но без мощной поддержки от моих ополоумевших родственниц Луиза никогда бы не пошла на это. А значит, в самое ближайшее время мне нужно приструнить их, благо я знаю, на что надавить. А если не удастся Что ж, как я и обещал, лафа кончится.
Я мнусь у входа в палату. Знаю, что меня там ждёт, и малодушно подумываю просто уехать. Но с каким-то мазохистским упрямством меня тянет туда.
Губы покалывает. От грёбанных воспоминай о прикосновении к алебастровой коже со сладким привкусом чёртовой сахарной ваты настроение падает вмиг. Но рука, не подчиняясь моей воле, распахивает дверь.
В угрюмом расположении духа я даже не решаюсь глянуть на неё. На периферии зрения вижу ссутулившийся силуэт и понимаю, что просто-непросто не в силах сейчас находиться здесь. С источником моего безумия. С этой чёртовой шоколадной конфетой, которую хочется сожрать.
Пора признать. Я не выдержу ни секунды нахождения здесь. На сегодня мой лимит терпения иссяк.
Поела?
Да.
Хорошо. от искушающей близости давление бьёт сразу по двум точкамв голову и пах. Хочется стиснуть причиндалы в кулак и хоть чуточку облегчить себе жизнь. Это не дело. Тогда я поехал.
Разве вы дрожит писклявый голос, не побудете со мной ещё немного?
Что же ты творишь, кукла? Останусьбыть беде. Удушливая похоть наполняет тело, рисуя снова и снова близость пухлых губ, податливый алебастр, изгиб шеи, торчащие ключицы. Невыносимая пытка!
Ты цела и невредима, сыта, под присмотром, а у меня есть и свои дела. быстро выговариваю ей и поднимаюсь, с очевидным намерением уйти. Я очень занятой человек, Ася. Я не могу просто сидеть возле тебя.
Пожалуйста, вы обещали, что побудете со мной, когда переговорите с врачом, пигалица пускает в ход слёзы, Пожалуйста, Богдан
Я закрываю глаза. Слышать не могу звучание своего имени на её устах. Девчонка упрямо игнорирует мою просьбу официального обращения, и каждое это её «Богдан, Богдан, Богдан» отзывается спазмами между рёбер. Вероятно, у меня жар. Или я просто окончательно слетел с катушек.
Причина моего безумия, манящая и дурманящая, слишком притихшая, и я перевожу взгляд на неё. Твою мать через колено! Вроде бы это называется панической атакойто, что с ней сейчас происходит. Я иду к ней, встряхиваю плечи, чувствуя под пальцами гладкий шёлк её кожи.