Запускаю тонкие пальцы в его волосы и глажу, цепляя ногтями кожу головы. Утробный низкий рык посылает вибрации по всему моему телу. Глажу шею, плечи, грудь, твёрдый мускулистый живот, и наш первый поцелуй внезапно прекращается.
Богдан с силой сжимает мои запястья, отрывая от себя мои руки. Нависает над моим лицом, глядя в глаза. Тёмный взгляд мужчины не обещает ничего хорошего.
Чего ты добиваешься, Ася? цедит Тихонов сквозь сжатые зубы. Какую игру затеяла? Ты, очевидно, не понимаешь, что я могу сделать с тобой, если продолжишь в том же духе. Я же просто нагну над подоконником и трахну, особо не заботясь ни о комфорте, ни о твоей готовности Этого ты хочешь? Ну, отвечай!
Нет, кричу громко, вы просто омерзительный, грубый, неотёсанный мужлан, который не способен проявить никаких эмоций!
Богдан издаёт неясный смешок и замирает. Сощуривает взгляд.
Не пойму, ты настолько отчаянно смелая? Или отчаянно глупая? В который раз повторяю: не смей дерзить!
Видимо, вы и сам, Богдан Давыдович, отчаянно глупы, раз всерьёз рассчитываете, что я безропотно пойду замуж за первого встречного! Да ещё и отчаянно трусоваты, ведь я протянула руку помощи, рассчитывая спасти нас обоих!
Закрой свой прелестный ротик, кукла. Иначе, ей-Богу, я найду ему более достойное применение.
Я только и слышу угрозы-угрозы-угрозы. Вы можете хотя бы попробовать не быть таким грубияном? я принимаю очередную попытку освободить руки из его захвата. Я ни разу в жизни не видела своих родителей, они, вероятно, вообще не планировали моего рождения, но вот она я. Я выросла, и вы так просто хотите забрать мою жизнь, чтобы отомстить моему отцу, чтобы я отдавала вам его долги?! Что я, лично я, вам сделала? Вы даже не потрудились ни разу просто поговорить со мной, узнать, что я за человек. Зачем я вам? Чем вашей жизни помешала? Тоже своим появлением? Это причина вашей грубости? Да что вы молчите? Жаль, что мне не подсыпали чуть больше яду, потому что я не хочу провести всю свою жизнь рядом с вами, сидя в вашем доме, как в золотой клетке!
Закрой свой рот! Тихонов грубо встряхивает меня. Тебе лучше остановиться и помолчать.
Так вы меня заставьте! Как там в вашем мире поступают типа крутые мужики? Суют кулак в челюсть непослушной девице?
В чёрных агатах проносятся вспышки злости. Мужчина в бешенстве моими стараниями. Думаю, сейчас он точно ударит. Особенно, когда Богдан отпускает мои руки.
Отпускает лишь для того, чтобы стиснуть пальцами мою талию и оторвать меня от пола.
Как же ты меня достала, маленькая непокорная язва! говорит мне в лицо. Высечь бы тебя, отходить бы по заднице, чтобы вся дурь из головы выветрилась!
Коротко замахнувшись правой рукой, он приводит свои слова в действие. Лупит единожды, так, что болезненный жар вспыхивает, заставляя меня вскрикнуть от его удара по мягким тканям.
Однако, вскрик не повисает в воздухе. Мужчина ловит его своим ртом, накрывая мои губы. Крупная ладонь поглаживает округлость ягодицы, лаская и успокаивая место удара, пока его язык вовсю хозяйничает у меня во рту.
Боже мой! Как же потрясающе он целуется! Даже учитывая эту небрежную грубость, мне нравится. Очень нравится. Более чем. Потому что по всему телу пробегает волна возбуждения, каждая клетка наполнена истомой, и мне кажется, я парю
Кхм, прошу прощения, раздаётся голос врача, и Богдан отрывается от процесса, ставя меня на пол.
Я смущённо прячу взгляд от них обоих, бросаюсь к собранным вещам и перебираю их.
Пока врач отдаёт Богдану выписку, я взбиваю пальцами волосы и смотрю на себя в зеркальце. Глаза горят, щёки пунцовые, губы, распухшие от его грубых ласк. И снова перерываю сумку.
Что-то потеряла, Ася? спрашивает Тихонов.
Поднимаю на него взгляд.
Кажется, вы забыли положить мне платок. говорю еле слышно, и он морщится.
Сжимает губы, которые теперь очень привлекают меня, но вдруг расслабленно отвечает:
К чёрту платок, Ася.
Вы сказали, что я не должна выходить на люди без платка, деланно удивляюсь я, и он смеётся.
Это совсем не та реакция, которую я ожидаю от своего будущего мужа, но его звонкий смех разносится по всей палате. Лицо Богдана преображается, делая из него вполне обычного человека. Даже чуточку симпатичного.
Этот смех не похож на ту насмешку, что была ранее. Просто искренний заливистый хохот. А отсмеявшись, он заявляет:
Ася, последнее предупреждение. Я говорюты подчиняешься. Если я сказал носить платок, то носишь, если говорю не носить, то не носишь. Без комментариев, обсуждений и глупых споров. Усекла?
Один вопрос, киваю ему и застёгиваю сумку. Это касается всего или есть исключения?
Это касается всего, отсекает он.
Жаль, показушно вздыхаю и надуваю губы. Готова поспорить, что на несколько минут сегодня вы поменяли своё мнение относительно поцелуев.
Не проверяй мою выдержку на прочность, кукла, равнодушно парирует мужчина. Тебе не понравится ответка, если доведёшь до греха.
Как знать, пожимаю плечами и встаю. Прохожу близко к нему, намеренно касаясь его тела. Может, мне понравится, Богдан. Я уверена, ты можешь сделать так, чтобы мне понравилось. Другого опыта у меня всё равно не будет, а проживать жизнь замужней девственницейтак себе перспективка.
Я не дожидаюсь ответа и задаю стрекача. Конечно, я надеюсь, что он не причинит мне настоящую боль, в том плане, что не станет бить меня на самом деле. Не лупить ладонью по упругим ягодицам, а избивать, как некоторые мужчины бьют своих женщин. Я не хочу думать, что со мной станется, если я всё-таки ошибаюсь.
11. Богдан
Веду дистанционные переговоры с представителем зарубежного поставщика запчастей для элитных автомобилей. На мониторе ноутбука открыт скайп, а сам я прохаживаюсь по кабинету, бросая частые взгляды сквозь жалюзи.
По моей маленькой ведьме, как правило, можно сверять часы. Подъем в семь. Пробежка по территории. Короткая гимнастическая разминка на центральной лужайке. Напротив окон моей спальни. В чрезвычайно коротких шортах или обтягивающих упругий зад лосинах и откровенном спортивном топе, больше напоминающем лифчик.
Дальшедуш, марафет, и в восемь тридцать она сидит справа от меня при полном параде, расточает улыбки, нервируя остальных женщин, и единственная за столом ест то, что было приготовлено ею самой, из продуктов, которые она покупает самостоятельно несколько раз в неделю на рынке, куда возит её водитель, и хранит, рассовывая по комнате, в которую теперь запрещено входить обслуге. Запрещено входить всем, кроме меня. Только потому, что мне нет дела до её запретов.
Чем Ася занимается после завтрака мне неведомо, но ровно в десять утра она открывает окно своей спальни, выбирается на прогретую крышу пристройки с бассейном и ложится загорать.
Почему она делает это на крышебольшой вопрос. Учитывая, что в саду имеется приличный бассейн с горкой и имитацией каменистого пляжа, а в доменебольшой крытый, с подогревом и сауной, для меня остаётся загадкой, почему всю неделю она загорает на чёртовой крыше, на которую выходят все три окна моего долбанного кабинета. Зачем она это делает, мне как раз-таки яснее ясного.
Стерва решила меня извести, почуяв триумф от своей мимолётной и случайной победы в больнице. Я сплоховал. Дал слабину. Позволил себе вкусить искушающий и манящий дерзостью диковинный фрукт. Да и кто бы устоял, когда чёртов шоколад, жалобно взирающий в самое пекло души, разъедал мозг, когда сахарные губки, сладкие, мягкие и податливые, молили о поцелуях?..
Но почему она это делаетбольшой и сложный вопрос. Она должна меня ненавидеть, проклинать, злиться а она, наоборот, пытается всеми силами завладеть моим вниманием. И ей это удаётся. Все мысли только о ней. Чёртова девка проникла под кожу, всосалась в кровь, разразив настоящую войну внутри меня. И даже Кристина с Элеонорой не могут больше ослабить этого напряжения.
На часах уже десять двадцать, а Ася до сих пор не явилась, и я думаю, что, если она заболела?
Благодарю, Хольгер, невежливо обрываю рассуждения собеседника. Вышлите мне новый прайс на почту, я ознакомлюсь и дам ответ в ближайшее время.
Я тороплюсь попрощаться и закругляю разговор. Иду по дому, разыскивая Асю. Сначала заглядываю в её комнату и проверяю личную ванную. Окна закрыты, значит, на крышу не выходила. Потом прохожусь по первому этажу: большая гостиная, библиотека, столовая, кухня.
Ещё издалека слышу её голос. Переливы колокольчиков звонкого смеха девушки вызывают улыбку на моем лице. Полная хрень! Сколько можно, а?
Вы должны мне обязательно рассказать, что хозяин любит, а чегони в каком виде не ест, заявляет запыхавшимся голосом Ася. Что там, чёрт возьми, происходит? Мне бы не хотелось попасть впросак.
Да что сготовлю, то и ест хозяин, Асенька.
А бывшая жена хозяина для него не готовила, Дарина Данияровна?
Гузель Габбасовна-то? кухарка усмехается, и я тоже не могу сдержаться. Что вы, Асенька, этой цаце и в голову бы не пришло приготовить что-то своими руками.
Странно, пыхтит Ася, и я слышу возобновившиеся странные чавкающие звуки. Разве это не первое, что приходит в голову женщине, которая хочет порадовать своего мужчину?
Это нормально и естественно, когда есть чувства.
А между ними чувств не было? голос девчонки дрожит. Разве хозяин не любил свою жену?
Кухарка смеётся:
Нет, между ними был договорной брак. Хозяин всю свою жизнь любил только одну женщину
Я распахиваю дверь, врываясь в большое помещение кухни. Дарина понимающе скрывается в закутке, где хранится всяческая снедь.
Ася, что ты делаешь? в моём голосе звучит искреннее удивление.
Девушка в скромном домашнем платье, волосы убраны в косы и подвязаны косынкой, руки по локоть в тесте, на лице мука. Она без устали вымешивает тесто в глубокой миске.
Под моим взглядом она смущённо краснеет, но посылает несмелую улыбку.
Я готовлю обед, говорит мне. Для нас.
Тебе больше заняться нечем, кроме как готовить на всех? уточняю у Аси.
Она закусывает нижнюю губу. В тёплом шоколаде плещется разочарование.
Вы не поняли, Богдан Давыдович. Я готовлю обед для нас. Двоих. Я бы хотела сама готовить вам, если позволите. Я очень хорошо готовлю, бабушка научила.
Я бывал частым гостем на обедах и ужинах в доме старухи Агриппины. Прекрасно помню её кулинарный талант. Да и Маша готовила ничуть не хуже. И по большому счёту мне необходимо проявить твёрдость и запретить Асе кашеварить, но я не хочу. Это такая смешная мелочь, которую я вполне могу ей позволить.
Что плохого, если у Аси будет небольшое хобби? Я абсолютно всеяден. Какая разница, чьими руками приготовлен мой завтрак, обед или ужин? Я уверен, что Асе быстро наскучит это занятие. Даже лучше, что она отказывается от идеи во что бы то ни стало соблазнить меня и окунается в новое занятие, ведь, видит Бог, устоять попросту невозможно.
Особенно, когда я точно знаю, как сладка на вкус моя месть.
Хорошо, будет по-твоему, Ася. киваю ей и собираюсь покинуть кухню.
Спасибо, Богдан, летит мне в спину. Вам понравится.
Этого-то я и опасаюсь, но, конечно, не собираюсь признаваться в этом девчонке.
2000 год.
Почти два часа пути, и я стучу в ветхую дверь квартиры в старых Химках.
Маша распахивает дверь, и я внимательно осматриваю её с головы до ног.
Привет, Богдан, проходи. Ты как раз вовремя.
Мама?..
На смену в больницу уже ушла, быстро проговаривает она, втягивая меня в квартиру.
Дверь за спиной торопливо закрывается, и Маша виснет на моей шее, впиваясь в губы сладким поцелуем.
Соскучилась, Богдан шепчет она. Так соскучилась!
Мы же не виделись всего-то часов пятнадцать, усмехаюсь я.
Это целая вечность, Богдан!
Некоторое время мы целуемся на узкой кровати в её комнате. Я глажу руками её плечи, руки, спину, живот
Хочешь?!.. неуверенно спрашивает Маша.
Я хочу. Очень. Но никогда не поступлю так с ней. Сначала свадьба, потомвсё остальное.
Всё в порядке, Маш. Нам некуда торопиться.
Дрожащими пальцами девушка расстёгивает пуговицы на платье и оголяет грудь. Крепкая, красивая, с бледно-розовыми ореолами и малиновыми бусинками сосков.
Не обязательно идти до конца, но можно же зайти чуть дальше обычного? она соблазнительно облизывает губы, обхватывая мою кисть тонкими пальцами и направляя её к собственной груди.
Какое же это блаженство! Я не могу подобрать слов, чтобы как-то описать то, что испытываю, перекатывая между пальцами набухающие соски.
Маша кусает губы, издавая тихие стоны удовольствия. Я опускаюсь ниже и касаюсь губами её сосков. Поочерёдно вбираю в рот и раскатываю на языке. Маша сжимает бёдра и умоляюще смотрит на меня.
Кладу руку ей на колено, медленно веду вверх, под подол её платья. Маша чуть раздвигает ноги. Я накрываю ладонью влажные трусики, проводя пальцем вдоль горячих складок, и девушка дрожит. Глажу её через бельё, чувствуя, что сейчас взорвусь. Просто лопну. Член горит от возбуждения.
А когда Маша трясётся и безостановочно стонет, раскачиваясь напротив моей руки, притягивая мою голову ближе к своей груди, я и сам не сдерживаюсь. Пускаю семя прямо в свои трусы.
Мои пальцы слегка липкие от её возбуждения. По дороге в ванную я осторожно нюхаю свою руку. В голове шумит.
Думаю, я могла бы попробовать отсосать тебе, Богдан, кричит Маша, и я ухмыляюсь.
Как-нибудь в другой раз.
Быстро привожу себя в порядок и нахожу Машу в кухне. Она раскладывает по тарелкам нечто аппетитное. Подхожу сзади и обнимаю девушку.
Я приготовила обед для нас. смеётся Маша. Не суди строго.
Мне понравится, заверяю девушку и целую её макушку. Тем более, что это
Закрытая картофельная запеканка.
Звучит аппетитно. усмехаюсь я и сажусь за стол.
А главное, это только для нас двоих. тихо добавляет Маша.
После нашего первого поцелуя в пещере ужасов я всё больше старался урвать минуты наедине с Машей. Без Серёги, блуждающего за мной тенью. Только она и я. Да и Маша Миронова однажды призналась, что Сергей пугает её.
Иногда так глянет, поёжившись, сказала мне. Аж холодом обдаёт. Нехороший он человек, Богдан. Вот увидишь, ещё принесёт кому-то горя с лихвой.
Я, конечно, не придавал значения её словам. Серёгу я знал с самого детства, когда мы оба ещё под стол пешком ходили. Мы разделили на двоих и приключения в детском саду, и школьные годы. Даже с Машей мы познакомились вместе. На экскурсии в десятом классе.
Маша мне понравилась сразу. Скромная и тихая девочка. Длинная коса до пояса, самая простая одежда, никаких широких джинсов и коротких до неприличия топов, полное отсутствие боевого раскраса, которым украшали себя наши одноклассницы. Правда, и училась Миронова в обычной школе в старых Химках, тогда как мы с Дубравиным посещали один из лучших лицеев столицы.
Я пропал, как только взглянул в её глаза. Огромные, светло-коричневые, печальные. Несколько групп школьников шли по музею, вышли в длинный коридор, залитый солнечным светом, и её глаза засияли искрами, словно усыпанный алмазной крошкой песок.
Я дёрнул Серёгу за рукав и сказал:
Видишь, девчонка стоит? кивнул на Машу. Это моя будущая жена.
Она же совсем обычная, фыркнул Дубравин.
Да иди ты! рассмеялся я и направился прямо к прекрасной незнакомке.
Это потом она стала Машей Мироновой, нашей подругой, моей девушкой, моей возлюбленной, моей невестой. И я с нетерпением ждал окончания срочной службы, чтобы вернуться домой и скорее сделать Машу своей женой.
Наши дни.
Хочется как-то скрыться от этого безумия. За последние три недели я больше вспоминал своё прошлое, чем за прошедшие восемнадцать лет. И мне не становится легче.
Напротив, прошлое оседает во мне тяжёлыми комьями, и я увязаю в нём. В Асе ли дело, в её схожести с матерью, я точно не уверен. Но если я не найду способа совладать с разрушающими меня воспоминаниями, быть беде.
Прослонявшись в напряжённом ожидании по кабинету, спустя час я не выдерживаю и спускаюсь в гараж. Есть у меня дельце для отвлечения. Купленный на выставке весной прошлого года кабриолет Мерседес 1959 года. Больше полувека автомобилю, но сохранён практически в идеальном состоянии. Нужно только мотор перебрать.
Долго я искал необходимые детали для замены, слишком тяжёлая работёнка выдалась. И теперь, когда весь комплект запчастей собран, я могу откинуть в сторону ненужные мысли и заняться тем, что действительно люблю.
И ведь мог бы сбагрить тачку в любой из своих сервисов, но нет! Как чувствовал, что мне потребуется это отвлечение. И откладывал ремонт до сегодняшнего дня.