-Хм,-он наполнил чашу из высокого графина темно-вишневой жидкостью.-а моя жена считается хорошим актером Вашего театра?
-Не пытайтесь опошлить ее.-ответила я с нескрываемым недовольством.-она женщина, что покорилась миру ради Вас, а Вы просто предпочли вытереть ноги о добродетель ее, да и чем черт не шутит, да и королевы-матери. Если бы-сжала руки в кулаки я.-если бы не решение Екатерины Медичи женить Вас, бедного гасконца на единственной дочери, то чтобы Вы вообще сейчас имели?
-Вопрос из той же серии вопросов, как что было бы с Вами, милая, если бы Генрих III не испытывал к Вам столь сильной симпатии, как и его мать? Что было бы с Вами? Разве стала бы такая девушка, как Вы, фрейлиной королевы? Сколько лет она жила под вашу дудку?-улыбнулся Генрих.-наше с Вами положения равны, и к Вашему «увы», чаша весов не склонится в Вашу сторону, какие бы аргументы и доводы Вы сейчас не приводили.
-Есть один, что заставит их склонится.-я облизнулась.-я верная фрейлина своей королевы, а Вы просто возомнили себе жеребцом, что желает каждую хозную кобылу.
-Виктория, Виктория, Виктория-произнес Генрих IV своим спокойным, чуть с хрипотцой голосом.-должен признаться, что если бы не Ваша столь преданная позиция служить моей жене, то я решил бы, что Вы претендуете на мое место.-он улыбнулся.
-Прошу прощения?-я скривилась в недоумении.-в каком смысле «претендую на Ваше место»?
-С первых минут, с первых, моя дорогая, минут,-его ладонь коснулась моего плеча.-именно Вы отстаивали грязную честь королевы Маргариты. Именно Вы всегда появлялись словно призрак из-за спины Екатерины Медичи, чтобы вцепиться в горло тому, кто нелестно отозвался о малышке Марго. Из всего нашего высшего общества, из всего нашего славного общества,-его ладонь скользнула ниже по спине ближе к пояснице.-именно Вы готовы были плюнуть в лицо светским дамочкам, что называли королеву «шлюхой», и даже королева-мать была для Вас не авторитет.
-В этом моем поведение нет ничего необычного.-я облизнулась, и увернулась от полного объятья этого мерзкого мужчины.-по правде говоря, Вы должны были отстаивать честь своей жены, а не я.
-Но только карты всегда были на Вашей стороне, а играть с той у кого на руках все козыриглупое решение, правда?-Генрих вплотную прижался к моему телу пытаясь склонить меня над столом, но я резко пихнула его назад.-а с Вашей стороны,-он вытер слюну, что так по хищному выступила у уголков его рта.-Вам двадцать четыре года. Зрелая девушка, что еще не знала на вкус мужчины, что так яро утверждает о своей невинности и еще ни разу не была застукана в мужских объятиях, но-он склонился над моим ухом.-но зато так преданно, словно верная собака, всегда следует за своей хозяйкой королевой, и готова вцепиться в глотку, и рвать ее до смертного хрипа тому, кто посмел осуждающе посмотреть на Марго. Разве это не объясняет Вашу позицию-Генрих вынул из-за пазухи свернутые листы моей поэмы, а после бросил в камин заставив меня наблюдать, как огонь сжирает бумагу.
-Я не стану оправдываться перед Вами, король Наваррский.-спокойно ответила я.-это ниже моего достоинства, как и ниже Вашего достоинства шоркаться в закромах моего творчества, что было написано явно не в Вашу честь.
-Французский. Король Французский, пташка.-Генрих облизнулся.-Вы можете вернуть мое благосклонное расположение к Вам, и цена нашего примирения будет самой минимальной.
-Мне не нужна Ваша благосклонность, для этого есть священники, и в расположении тоже я не испытываю недостатка, ибо на то есть оставленный эскадрон Медичи.
-Да что с Вами не так?-он резко сжал мою кисть.-я обещаю Вам все-одним движением мужичина прижал меня к своему телу.-деньги, расположение в обществе, любой каприз, но только станьте моей любимой фавориткой. Вы же знаете, что я закрывал все это время глаза на Ваши выходки, только потому что желаю видеть именно Ваше тело в своей постели. Ну же-стонет король пытаясь выпрямить мои ладони, чтобы они коснулись его тела, но я резко вырываюсь за что и получаю хлесткую пощечину.
И если бы я знала, что доживу до того момента, когда королем Франции объявят мальчишку беднягу из бедной Наварры, известный простым людям вроде меня, как беарнец, то я поспорила бы на тысячу дублонов в местной таверне, что французские люди предпочтут пасть Испании, чем смирится с таким правителем, и как мы видим, я проиграла бы дьяволу душу, потроха, а деревенскому Версалю свою селезенку на закуску к хмельным напиткам. С момента восхождения Генриха на Французский престол прошло уже больше недели, и он не стесняясь приводит в свои покои по три, а то и четыре фаворитки. Страшно подумать, это при живой жене, этакий Вы мерзавец. Королеве Марго была выделена спальня в конце коридора между прислугой и мной. Отчего я начала ненавидеть его всей своей душой за то, что он так позволяет себя вести. С каждым днем, моя королева Марго потухает. В ней становится меньше розового румянца, меньше задора, коим она была наделена в те дни, когда мы только с ней познакомились. И я хотела бы помочь ей, но я бессильна, как религиозный священник перед вульгарной женщиной, а тем временем в стране возникает настоящая катастрофа. Люди готовы резать глотки гугенотам за их веру, а католики, совершенно позабыв о своем Боге ведут войну с такими же, как и они, а попутно высмеивают нового короля.
Генрих IV не собирался даже смотреть в сторону оставшейся кучки своих религиозных собратьев, когда в эту ситуацию вмешалась я. Эти люди, Боже, они опустили руки, и готовы смирится со смертью, чем позволить себе дать отпор наглым католикам. Это, черт возьми, неправильно. Застав в одной из таверн небольшую группу гугенотов, я встала на стул, и привлекла их внимание к себе. Моя речь была наполнена тем негодованием, которое я испытываю уже, который день.
-Вы все, вы так и будете позволять католикам вырезать вас один за другим? Или же дадите отпор?-мой голос становился от волнения выше.-вы должны бороться с врагом, как обычные крестьяне в дикие бунты свергали власть. Вы должны быть сильными, и если король не поведет вас в эту судьбоносную битву, то это сделаю я. Я помогу вам показать этим католическим выскочкам, что они во Франции не одни, и что французская земля с этой минуты принадлежит вам!
-Но что можем сделать мы? Вы, милая, видели чем предпочитает заниматься король?-с легким хныканьем произнес юноша из толпы.-мы не нужны королю.
-Почему же не нужны?-засмеялся второй мужчина.-как пушечное мясо для испанцев мы будем кстати, а вот Вы, малышка бунтарка, можете заполучить неплохое расположение «короля-дурака».
-Это почему же?-с откровенной брезгливостью спросила я.
-Да потому что королю нравится, когда вместо ствола у человека между ног дупло.-засмеялся молодой юноша, что секунду назад готов был разрыдаться.
-Оставьте эту участь шлюхам, господа, и я сейчас не про летучий эскадрон, что остался без хозяйки.-облизнув пересохшие губы ответила я.
-Хах, фрейлина королевы-шлюхи будет доказывать нам обратно?-поникшие мужчины рассмеялись.-убирайся, девочка, обратно под королевское крыло.
-Я уйду, а вы оставайтесь ждать своей свиной участи. Еще парочка дней, и католики вырежут вас всех, как грязных свиней!-ухмыльнувшись я ушла.
Слухи о моей неверности королю донесла молва крайне быстро. Я вернулась в замок Генриха IV, где двое крепких стражников резко сжали мои руки, и отвели в покои короля, где он не стесняясь раздевал очередную фаворитку новой ночи. Увидев, как мужчины склонили меня опустив на колени, он оставил свою спутницу ночи, и склонившись ко мне, его крепкая ладонь грубо схватила мои волосы, и не сдерживая похотливых эмоций, он пытался меня поцеловать, но все было без толку.
-Я долго думал, что же мне с Вами, малютка, сделать,-Генрих грубо сжал ладонью мои скулы.-надругаться над Вашей честью было бы низко с моей стороны, да и к тому же, то, что Вас ждет будет гораздо хуже, и Вам придется стать моей, ибо никто другой никогда в жизни не посмотрит в Вашу сторону.-он засмеялся.-забавно, воин попал в мышеловку, словно глупая крыска. Да, милая, это было неожиданно.
-Крыса здесь одна, и не пытайтесь меня запугать своим громкими речами. Оставьте это для монашек.-улыбнулась я, но через секунду зажмурилась от страха, как только он обнажил свой меч.
Моя оппозиция оказалась не по вкусу Генриху IV, и тогда он решил несколько охладить мой пылающий огнем своенравный пыл. Пока двое его подручных держали меня за руки, он срезал мои длинные волосы, оставляя длину до ушей, чем, как он считал, он сможет опорочить меня. Глупый король. Конечно, я думала, что это максимальное коварство гасконца, но я ошиблась. Блефует он лучше, чем играет честно.
Вечером, когда придворные дамы обступили короля своим вниманием и выдающимися формами, все те же подручные вывели меня в центр зала, где двое из постоянных фавориток Генриха IV брезгливо расступились, чтобы пропустить меня вперед.
Они хотели сорвать мои одежды с той жестокостью и надменность, что могла сломить любую малютку Франции, но только не меня. Я сама сняла с себя платья, и бросила в ноги королю. Он ухмыльнулся и приказал принести ему горсть спелой вишни, что спустя секунду он уже бросал под ноги мне. Медленно под вздохи придворных кавалеров, я опустилась на колени и раскрытой ладонью собрала несколько сочащихся ягод. Вишневый сок стекал от запястья к локтю, и я ловила острым языком сладко-кислые капли. Напряжение между желание прогнуть меня под себя у Генриха, и не дать себя поработить у меня, нарастало с каждой секундой сильнее. Ягод становилось больше. Сок растекался по всему полу, и вдруг моя ладонь поехала вперед, заставив тело окунуться в эту вишневую лужу, обмочив напряженную грудь, живот и немного бедер. Дамы, что были ближе к королю Генриху IV скрывали приторно-ядовитые улыбки за раскрытыми веерами, а те, что когда-то служили летучему эскадрону Екатерины Медичи презирающим взглядом наблюдали, как король позволяет себе все эти недопустимые фривольности.
-Хватит!-закричал знакомый женский голос.-что вы здесь все устроили? Гадость. Мерзкий разврат, что так нравится пытливым юношам и легкомысленным девицам. Вам всем, кто бросал ягоды этой девушке, должно быть стыдно, что вы стадо.
-У-у-у,-Генрих IV отошел от своих женщин, чтобы ближе подойти к нам.-Шарлотта Де Сов собственной персоной. Небось прямиком из постели нового кавалера.
-В моей жизни все крутиться не вокруг постели, король.-она помогла мне приподняться с липкого пола и набросил на плечи халат, крепко сжала мою ладонь.
-Правильно.-Генрих отпил глоток вина из кубка.-это же Вы, моя милая, так умело вертится в кровати, что сотрясает стены во время Вашей, повторюсь, Вашей стыдливой агонии.
-Фривольными словечками Вам не заставить краснеть мои щеки, король.-брезгливо ответила Де Сов прижимая меня к себе.-наслаждайтесь падалью, стервятники, покуда вы еще здесь нужны.
Шарлотта вывела меня из зала в коридор, где после мы прошли до моих покоев. Вокруг никого не было, и только лунные лучи, что попадали тенью в замок, заставляли мое нутро свирепствовать. Драгоценное время было потрачено на то, чтобы я просто привела себя в порядок. Все это время Де Сов находилась рядом, и я не сразу обратила внимание на ее округлившийся из-за ребенка живот. Она находилась в положении, и я ни на секунду не сомневалась, что отцом ее дитя был герцог Де Гиз. Пока я переливала теплую воду из руки в руку, девушка нежно расчесывала остатки волос на моей голове, а после сравняла ножницами всю длину.
-Он мерзавец, но я восхищена Вами.-прошептала Шарлотта.-если честно, то я с первой минуты, с первой секунды, с первого взгляда была восхищена Вами, Виктория. Столько силы, экспрессии, столько огня.
-Надеюсь, моего огня хватит на то, чтобы сжечь новоиспеченного короля со всеми его потрохами, чтобы после скормить воронью.-ответила уверенно я наблюдаю, как постепенно прозрачная вода становится вишневой.-он ответит мне за все.
-Не рубите с плеча, дорогая.-Шарлотта схватилась за живот.-эти толчки сводят меня с ума. Неспокойный ребенок.-улыбнулась девушка.
В один из вечеров, когда Генрих Наваррский покинул замок, и внутри него воцарилась тишина, я решила, что должна быть рядом с Марго, а не с теми, кто жаждет того, чтобы вырезать одну из частей всего народа. Аккуратно толкнув двери спальни Марго, я ужаснулась.
Глава 15
***
«И жизнь, и честь к твоим ногам»
*Виктория
В отражении высокого зеркала ее отражение. Потухшие, невероятной красоты глаза, что ранее были огоньками самого искреннего задора, природного кокетства смотрели на королеву через зеркальную гладь, и протянув изящную кисть к своему отражению, она прикусила нижнюю губу и я увидела, как предательская слеза скатилась по пышной, нежно-румяной щеке. Пройдя внутрь покоев, я вздохнула, но только королева не обратила на меня никакого внимания. Она была подавлена настолько, что все вокруг казалось ей совершенно безразличным. Я понимала, что Марго переживала предательство, смерть брата и матери, тягость и обиду за то, что любила егоегокороля Наваррского больше жизни, больше чем она любит то голубое небо над головой, больше чем сладкий шоколад, что тает в ладони, если слишком сильно сжать, больше чем смех, что издает счастливый ребенок, больше чем стон, что срывается с губ страстного любовника в момент постельной агонии.
Мой цветочный запах заставил ее обернуться. В грустной улыбке двинулись уголки ее пышных, дрожащих губ, и склонив голову на бок, она посмотрела мне в глаза так, что внутри меня начали скрестись тоскливо кошки. Подставив стул к дверной ручке, я подошла к королеве и в знак чести припала на колени, а после, обвив руками ее икры, не выдержала я. Словно маленькая девочка, что свезла коленки, я плакала, уткнувшись в ее бедра. Я плакала от того, что понимала только одноименно я виновница всех бед Марго. Что если бы тогда я не подошла к ней? К нейженщине, что привлекла мое внимание с первых минут своего появленияее звонкий голосок, медные, роскошные волосы, нежная кожа с неприлично-ветреным румянцем, и взгляд, что прожигал насквозь душуя помню это всеи закрывая глаза, я вижу этот вечер с самого начала
***
Вот он. Новоиспеченный король Генрих III проходит к своему законному трону сквозь восхищенную толпу знати, что ненароком позволяет себе столь низменные замечания, но вдыхая совершенно новый воздух власти ему все равно на этихкто позволяет себе такое поведение. Склонив голову подставляя ее рукам королевы Екатерины Медичи, он принимает в дар то, что по праву принадлежит этому молодому юноше. Золотая корона обвивает его голову, и закрыв на секунду глаза, он весь сжимается, а после резко поворачивается к своему двору. Осыпанный цветами, возгласами придворных и моим уважительным кивком, Генрих III целует руки матери, и спустившись с трех ступеней, что ведут к трону, он раздвигает ладонями толпы людей, чтобы подойти ко мне. Забавно, сам король направляется ко мне. Это польстило бы любой малютку Франции, любой знатной даме, и той, кто станет однажды его женщиной. Будь-то обычная крестьянская дочь, или же дочь министра, чей отец давно метит на пригретое местечко возле короля. Все это заставило бы робко краснеть любую глупенькую девочку.
Придворные пустились в пляс, как только пробили винную бочку. Бокалы наполнялись до самых верхов с такой же легкостью, как и опустошались спустя секунду. Светские дамы вертели своими юбками так задорно, что и не считали выпитых бокалов, стаптывая обувь в веселом танце. Партнеры менялись в течении танца три-четыре раза за пять минут задорной музыки, что так мастерски играл королевский квартет. Екатерина Медичи расположилась на диванах вместе со своей свитой, а король Наваррский, коего здесь так любят называть беарнцем, пустился плясать словно мальчишка с каждой доступной или же свободной девицей. Крепко сжав руку нового короля Франции, я вывела его на веранду прочь от веселого, хмельного, придворного люда. До нас еще долго доносилась музыка квартета, но только я была настроена серьезно. Мне нужно было многое разъяснить, о многом говорить, как и ему не терпелось обо всем мне рассказать. Почему-то, я чувствовала, что в момент своей коронации он думал обо мне. Это трудно объяснить, но, когда о тебе думают, то краснеют и горят не уши, а дрожит в смятении сердце.
Я села на каменный балкон, и Генрих III, что так робко ходил из стороны в сторону, все же остановился и облокотился о балкон обеими ладонями. Его тягостный взгляд, что так прекрасен в своей естественности, его неподдельная дрожь, его волнение, и этот страх в голосеон мне так близок. Коснувшись своими пальцами его руки, я озадачилась. Если ранее он крепко сжимал их своими, то сейчас так грубо, так по чужому дернул свою ладонь, что на секунду, на моих глазах появились слезы обиды. Почему?