Она не робела. Она показывала мне свой нрав, и не собиралась извиваться словно прыткая змея в моих руках. Темно-рыжие вьющиеся в мелкую кудряшку волосы собраны в высокий, конский хвост и только редкие прядки выходят из общей копны. Ее темно-вишневое платье постепенно спадало вниз, и она, не робея, не краснея оголяла каждый участок своего изящного, хрупкого тела. Невысокого роста с весьма приличными размерами рыжеволосая девушка пыталась чувствовать себя хищницей в нашей с ней игре. Резким движением хрупкой кисти, она вынула шелковую ленту с волосы, заставив их рассыпаться бархатной вуалью по спине.Как только Бернадет стояла напротив меня совершенно нагая, я аккуратно подошла к ней ближе, и коснулась холодными пальцами напряженных сосков на ее небольшой груди. Губы дернулись в чуть не сорвавшемся стоне, но она смогла отделаться лишь легким, хоть и дрожащим выдохом.
«Плутовка. Инквизиция была бы довольна тобой, маленькая дрянь.»-подумала с улыбкой я.
-Как, я изменчив? Мненье ложно, моя привязанность крепка. Скажите лучше: разве можно
построить зданье из песка?-уверенно произнесла Бернадет.
-Вас холодность моя тревожит?-обойдя ее со спины продолжила я.- О, я всегда гореть готов.-моя кисть обвила ее хрупкую талию.
-Но ведь огонь пылать не может.-ее нежная кисть коснулась моих пальцев.-коль не подкладывают дров.
-Ну, что поделаю я с вами? Вы охлаждаете мой пыл
-Поджечь не может льдину пламя, а растопитьне хватит сил-продолжала проговаривать строчки стихотворения госпожа Лепаж.
-Сырое дерево способно дымить, а не огонь питать.-улыбнулась я, зная, что возьму эту женщину в новый эскадрон.
-И тело впрямь душе подобно, и госпоже слуга под стать.-облизнувшись, Лепаж ласково коснулась моей багровой от азарта щеки.
За этой игрой слов наблюдала графиня Диана, и во взгляде этой женщины я заметила настоящее удивление. Моя графиня МонсороВы были настоящей жемчужиной эскадрона, а сейчас? А сейчас пытаетесь помочь своему второму пристанищу остаться на плаву без королевы. Я могла бы стать, как Вы любите повторить, второй Екатериной Медичи, но только мы обе знаем, что я никогда не умела сражаться и проклинать, но если Вы так просите о поддержке, как я могу отказать? Мы решили собраться в подаренном мне королевой-матерью поместье, где и собрали всех женщин эскадрона. Сто не отягощённых нравом девиц стояли в коридоре, и ждали своей очереди. Ждали, когда мы с Дианой позовём их. Каждая прекрасная по своем, но большинство из них такие однотипные. Большинство желает задирать, как можно выше юбки, вываливать налитые груди и озорно подмигивать, а то и облизываться, но при этом никто из этого большинства не был большого ума, что заставляло меня после их ухода охать и ахать, вздыхать и стонать. Взяв десятиминутный перерыв, я устало легла грудью на стол и засопела.
-Виктория, милая, скоро все это закончится. Надеюсь, Вы там делаете пометки?-улыбнулась Диана протягивая мне стакан воды.-если нет, то ничего страшного, ибо их делаю я.
-К моему сожалению, Вы можете делать поблажки своим старым приятельницам.-ухмыльнулась я.-к чему лесть, графиня?
-К тому, что мне не свойственно лесть,-Диана крепко сжала своими ладонями мои плечи.-я завожу следующую кандидатку на наш с Вами «элитный любовных отряд святых дев».
-Ведите.-устало произнесла я с неохотой выпрямив спину.
-Ведите?-улыбаясь повторила графиня Монсоро.-Виктория, да в Вашем строгом голосе все задатки мировой судьи на процессе инквизиторского допроса.-она засмеялась.-веду, Ваша милость.
«Ребекка Кампо дочь французского дипломата из знатного рода Кампо.»-объявила графиня Монсоро, и в зал робко вошла молодая девушка. Девушкакак громко говорить про тебя «девушка», дитя ты грешного порока. Скрестив руки под грудью, я неспешно подошла к дрожащей малютке, что так смущенно озиралась по сторонам, а за спиной ее остались где-то в стенах коридора смешки женщин, что так фривольно раздвигали свои ноги в ожидании разврата. Закрывая двери в зал, я попросила графиню выйти и оставить нас с Ребеккой наедине. Я хотела помочь ей раскрыться, я хотела помочь ей довериться мне. Диана понимающе кивнула, и не стала заваливать меня лишними вопросами, что были свойственны наглым девицам вроде нее.
-Я-краснея произнесла девушка сжимая в руках шелковый платок.-я должна раздеться?-ее щеки покраснели алым цветом. Цветом хлесткой пощечины терпкой крапивы.
-Если Вы не хотите, то я не могу заставлять Вас.-ответила я облокотившись о стол.-как Вас зовут, моя Вы скромная?
-Мое имя-она посмотрела на меня своими темно-синими глазами, которые были наполнены сдерживающими слезами.-мое имя Реребекка. Ребекка Кампо.-чуть слышно ответила девушка.
Я смотрела на нее, и сердце обливалось кровью. Я видела в ней не Ребекку Кампо, а себя. Себяробкую, скромную девушку, что точно так же стояла посреди зала, чтобы быть оценённой по шкале королевского достоинства. Я вспомнила тот день, когда отец привел в меня замок Екатерины Медичи
***
-И это Ваша дочь, господин судья?-ухмыляясь спросила королева-мать подойдя ближе ко мне.-интересно, и что же, Вы хотите отдать мне свое дитя на службу обычной прислуги при столь властном отце?
-Это далеко не мое желание, и даже не моя прихоть, но только все это скажется на моем статусе весьма скверно, моя королева.-отец склонил в уважении голову.-поэтому, между вариантом топить нелепое дитя природы, и позволить ей искупить грехи матери, то я склонен думать, что понести материнский крест путем служения Вашей честимягкое наказание для дочери четвертованной женщины.
-Сколько лести, мой дорогой друг.-Екатерина Медичи нежно обвила мое лицо своими холодными руками.-дитя, это твой первый Рубикон.
-Королева Екатерина, я могу идти?-спросил своим спокойным голосом отец.
-Если только на гильотину.-тонкие женские губы исказила приторная улыбка.-ты заглянула в глаза смерти, но только ты не умрешь, милая. Ведь Викторияэто победа, а какой в ней смысл, если бы ей было суждено умереть
***
Нежное личико было настолько детским, что я все пыталась понять, как отец знатного рода Кампо мог позволить своей миловидной девочке оказаться в рядах проституток и грязных девиц? Она сама невинность. В этих синих, словно бушующее море не было той похоти и фривольного желания, что свойственно женщинам эскадрона. Низкорослая малютка Франции стояла посреди зала, и продолжала сжимать ладонями шелковую ткань. Я нежно обвила ее ладони своими руками, чтобы вынуть этот мятый платок из ее кистей. Она подалась, и я увидела выступающую из линий рук девочки капли крови. Ее мягкие светло-русые волосы, вьющиеся в крупные кольца непослушно, спадали на плечи, лицо, и только убрав за ухо один из таких локонов, я увидела, как предательски сорвалась ее первая слеза.
-Почему Вы плачете, милая?-спросила шепотом я, и только она продолжала сжиматься все сильнее.-чем я обидела Вас?
-Я не достойна попасть в новый эскадрон?-спросила шепотом Ребекка.-отец говорит, что это будет смешно.-и она сорвалась. Бросившись мне на шею, девочка разрыдалась, что было силы.-как я могу стать участницей летучего эскадрона при такой внешности? Екатерина Медичи не одобрила бы моего присутствия даже в своей свите.
-Что за глупости?-шептала я толи вопрос, толи утверждение продолжая успокаивающе поглаживать мягкие, женские волосы.-почему Вы так думаете?
-Вы видели меня без одежды?-чуть отстранившись спросила Ребекка.-как я могу стать ча-стью элитной, страстной свиты Вас, графини Монсоро, если выгляжу, как торговка, что подает в таверне эль?
Она начала медленно, тяжело раздеваться. Темно-зеленый бархат, что громоздко спадал к ее ногам, но так ярко оголял тело еще юной девушки. Округлые бедра с полными, тяжелыми ногами, полная, налитая молочная грудь, что стоит твердым камнем от своей молодости, от своей свежести. Тебя, дитя, еще не высосали. Аккуратный пупок, втянутый внутрь, и это ее лоно, скрытое под светло-русыми вьющимися волосками. Еще не тронутое грязным мужчиной невинное тело со своей природной, жемчужной белизной, со своим естественным румянцем. Она напоминала мне ту, что стоит под холодным, пронизывающем ветром брошенную дочь морозной стыни. Ей словно закрыты все пути, все пути спасения. Она прогнана вон. Горько. Просто горько видеть страдание этой оставленной судьбой души. Отступница, но только почему тепло твоих глаз мне такое родное, но не сейчасПодождав с секунду, Ребекка резко подняла с пола платье и прикрыла свое тело, словно боясь меня, моего осуждающего взгляда
-Можно мне-начала было Ребекка, но была перебита мной.
-Процитировать классика нашего с Вами времени? Думаю, что нужно.-улыбнулась скромно я.-любого, кто ближе к душе.
-Опять меняет фавориток... прошептала Ребекка скрывая своего взгляда от меня.-глаза на всех вновь закрываю
-Неверный под моей защитой-нежно коснулась я своей ладонью ее румяной щеки.-прощаю или забываю. Не важно, если мы партнёры
-Не выстоит один король.-продолжала шептать Ребекка.
-А фаворитки и миньоны-вздох.-они свою играют роль.
***
***
Как принято...
В толпе одна
***
Я хотела бы верить, что все происходящее лишь часть спектакля, что показывает в театре впервые драматург, но нет. Образ, что запал мне в душу был настолько силен, что на секунду мне показалось, что я начинаю бредить, ибо словно машинально искала в пустоте ее мягкие волосы, ее нежную кожу, что была родной для ладоней. Мне становилось тяжело дышать, как только я вспоминала запах ее цветочных духов. Что со мной происходит? Сердце ищет покоя
«Мой дорогой друг, мой друг сердечный, мой друг любимый и мой муж, пишу Вам в самых странных чувствах, что сковывают тело своими невидимыми цепями, и заставляют сердце биться в несвойственной ему манере. Без фальши, без вранья, без лести, но сегодня мне довелось увидеть сотню обнаженных женщин, и знаете, что? Они все одинаковые. Они все похожи друг на друга, и только десять выделившихся из них стали новой элитой летучего эскадрона. Можете себе представить, какая ярость обуяла остальных девяносто девиц фривольных нравов? Ах, Алистер, я так и вижу Вашу, мой любимый, улыбку. Да, графиня Монсоро решила вдохнуть новую жизнь в интриганок и настоящих жриц наемной любви. Увы, но у этих десяти проблема с языком тела, но это поправимо. Знаете, что я сделала самым первым делом, когда огласила результаты? Заявила о том, что талия в тридцать шесть сантиметров, что ввела Екатерина Медичи больше не считается идеалом. Нынче в моде у Версальских женщин ум, и умение заниматься любовью, а придаваться грешному разврату. Вы спросите, в чем различие? Так это нужно увидеть, чтобы понять разницу. Знаете, что еще сегодня произошло? Я встретила девочку. Она словно дочь, словно младшая сестра, что требует защиты, а я не знаюбоюсь снова совершить зло, как с Марго. Как мне быть, Алистер? Как поступить, чтобы не обжечься? »
Тут двери моих покоев начал сотрясать навязчивый, грубый стук.
-Виктория, прошу, на выход.-улыбаясь заявил Генрих протягивая мне мантию.-хочу поделиться сплетнями Версаля.
Глава 21
***
А послевкусиегорький дым...
***
Когда стены Версаля затихают, когда слышно только скромное шуршание юбок прислуги и шепот страстных слов любовников, то он прекрасен. Окутанный ночным туманном гнездо короля кажется сказочным. Словно в каждом закоулке можно отыскать нечто более волшебное, чем робкие поцелуи смущенных фаворитов и их женщин, что-то более сладкое, чем конфитюрная вишенка на пироге из лучшей муки, что так вкусно откусывает кусочек за кусочком пышная кухарка. Отголоски робкого стона, что издает одна из придворных гасконца еще несколько часов будет блуждать по каменным стенам заходя в комнаты к самым правильным, что так старательно скрывают животные инстинкты, и только под покровом ночи дают себе слабину.
Он не боится острых шипов роскошных, белых роз, что растут в саду его законной, хотя и нелюбимой супруги. По узким улочкам ступая, мы не замечаем времени вдыхая чистый воздух ночной, и на редкость тихой жизни. Вместо пьяных дебошей крестьян тишина самой тихой ночи в году, когда в памяти всплывают отголоски крика Варфоломеевской ночи, в которой всем было не до сна. Вдалеке звучит громкий звон церковных колоколов, и на секунду, я замираю. Замираю словно в страхе, словно я самый богобоязненный человек королевства. Не знаю почему, но всегда дрожу перед звоном колоколов, словно боюсь повторение той страшной ночи, словно боюсь, что случится что-то непоправимое. Словно боюсь, что Бог возгневается на нас, и мы никогда не сможем вымолить прощение стоя на коленях у ног святой Марии. На проповедях прячась за колонами, я в слезах слушаю проповеди священника, ибо понимание, как ты грешна приходят в моменты просветления, в моменты встречи взглядов с Богом, что смотрит на тебя с сожалением, с утешением прямо в душу, но он не осуждает
Генрих Наваррский сделал шаг вперед, и остановился у высокого кустарника с темно-вишневыми розами. Аккуратно касаясь острых шипов, он сжимает двумя пальцами один из цветков, и срывает, вдыхая запах одурманивающего бутона король протягивает розу мне, а я покорно принимаю этот жест расположения, что бывает между нами крайне редко. Он останавливается, и поднимая голову вверх, некоторое время смотрит на яркие звезды, снова на розы, и опять на ночное небо. Я смотрела на него и думала, что при всей его скотской натуре, Генрих неплохой человек. Во всяком случае, целенаправленного зла он никому не причиняет. Прикоснувшись к раскрытому бутону Генрих вздохнул.
-Вижу, что Вам трудно начать разговор со мной,-я вдохнула запах розы.-правильно ли я понимаю, что сердце Ваше болит от любви?
-Ох, Виктория,-он грустно улыбнулся.-ничего от Вас не скроешь.
-Было бы глупо так полагать, король мой.-аккуратно коснувшись его плеча, я нежно приобняла Генриха,-что же Вас так гложет?
-Вы же знаете,-он приобнял меня правой рукой.-Вы же знаете, что я с ума схожу от страсти к одной очень интересной девушке, что так часто одаривает меня своим недоступным присутствием. Она появляется в обществе этого глупца-он оскалился.
-Она любит этого, как Вы смеете выражаться, глупца.-я улыбнулся.
-Простите?-беарнец удивленно нахмурил брови.-Вы знаете о ком я говорю?
-Мальчишка Бельград, верно?-я игриво улыбнулась.-юноша, которому располагает наша с Вами знакомая госпожа Эстре.
-Виктория, это выводит меня из себя. Вы можете себе это представить? Малышка Габриэль уверенна, что любит этого щенка. Мальчишку. Что он может ей дать? Что этот полоумный может предложить такой женщине, как Габриэль?
-Ну, король мой, любовь невозможно купить, и боюсь, что единственное лекарство от такой сладкой любви, только предательство Вашего конкурента к своей любимой.-я вздохнула.-если они верная пара, то только смерть способна разлучить их.
-Прекратите сентиментальности, милая.-король засмеялся.-наша с Вами знакомая уже назвала условия нашей с ней постельной близости.
-И какие же условия?-я резко затормозила шаг.-что же предложила Габриэль?
Я боялась услышать какую-нибудь несуразную глупость, ибо по своей наивности Габриэль могла попросить короля ничего не значащую чепуху. И хотя я была сторонницей, чтобы вернуть мою королеву Марго на трон, и все мое нутро желало, чтобы королева заняла свое королевское, законное место, но только сердце нельзя было обмануть, и при одном взгляде на Генриха, я знала, что именно Габриэль могла бы помочь ему обрести счастье. Его послушный, в чем-то щенячий характер, и ее властные, но в тоже время нежные черты смогли бы помочь королю навести порядок в стране своего правления. Почему-то, я поймала себя на мысли, что именно Габриэль смогла бы родить королю прекрасных детей, о которых (хоть он и старается не признаваться), но тайно мечтал. Я так часто ловила его грустный, тоскливый взгляд на его свите, что становились постепенно отцами и прививали своим детям неподдельную любовь к королю и Версалю, что на секунду мне становилось жаль Генриха. Тут я дала себе слабину, и пустила слезу, но сумела быстро, незаметно ее смахнуть. Не к лицу женщине плакать при короле, только если она не его жена или дочь.
-Она просит наивысшие чины своим родственникам, просит сделать ее любовника приближенным ко мне, и военачальником королевской армии, и просит помочь ее матери обеспечив ей выплаты, чем я обеспечу ей безбедное существование.-король прошел вглубь сада, и остановившись у скамьи, медленно сел.-и знаете, что меня действительно удивляет? Она ничего не просила для себя. Понимаете, Виктория, все мои фаворитки до нее пытались вытянуть из казны, как можно больше золотых монет, серебряников, и драгоценностей, но только не Габриэль. Я рассказываю ей о том, что могу дать для нее, что могу сделать, но только ее глаза не блестят, как это обычно случается с женщинами. Виктория, я привел ее в комнату моей супруги Марго, и предложил взять из роскошных платьев любое, предложил взять любые украшения, но только она развела руками и сказала, что чужого ей не нужно.