Я предложил сделку.
Джеффри усмехнулся.
Нет. К чёрту твою землю! Если ты действительно его хочешьчто ж, встань передо мной на колени и доставь удовольствие не хуже самой дорогой шлюхи. Я знаю, ты это умеешь, он снова оскалил зубы, ваша светлость.
Рандвальф знал, что Джеффри имеет много недостатков, но вот слов на ветер он не бросает. Значит, цена окончательная. Он посмотрел на Атлитот вроде бы очнулся, но его глаза блестели лихорадкой, о ней же говорили и яркие пятна румянца на щеках. На палачейэти следили за происходящим с явным интересом, пряча похотливые усмешки в уголках губ. Вернул взгляд на маркграфа.
Ты понимаешь, что это значит?
Не сомневайся, Джеффри улыбался, но глаза следили за лицом Вальфа настороженно. Мне всегда нравилось играть с опасностью. Это возбуждает.
Я хочу, чтобы его сейчас же отвязали и проводили в мою комнату.
Кларенс истерично хихикнул.
Нет. Только после оплаты. А покаон останется здесь.
Если ты нарушишь сделку
Не беспокойся. Видишь? Он вполне жив. За каких-нибудь полчаса с ним ничего не случится, а я вряд ли продержусь дольшеу тебя слишком сладкий ротик, расстёгивая штаны, он направился обратно к креслу, толкнул его ногой, располагая так, чтобы было видно и невольным зрителям. Ну, ваша светлость, извольте занять своё место.
Значит, и палачи останутся здесь. Что ж, пусть. Вальф никогда не страдал скромностью, и наверняка эти люди видели немало. Если он мог вставать на колени перед простолюдинами по велению страсти, то почему бы не сделать это ради спасения человека? Что до юношивозможно, он тоже видел подобное. Может, даже принимал участие. А если нетв конце концов, это ради него, так что потерпит. В сознании мелькнула мысль, насколько происходящее унизительно но Вальф тут же отмахнулся от неё. Главноесделка, а о мести он подумает потом. Глаза герцога прищурились. Да, позже он подумает об этом самым тщательным образом.
Он опустился на колени перед креслом, на котором вальяжно раскинулся Джеффри: песочные бриджи уже валялись на полу, чулки лениво сползали по гладким икрам, а сейчас маркграф неторопливо расшнуровывал рубашку. Несмотря на ситуацию, Вальф с искренним удовольствием пробежался пальцами по рельефу его живота, по выступающим тазовым косточкам, легонько провёл ногтями по бёдрам. Кларенс следил за фигурой и не зря при дворе имел славу Аполлона.
Возбуждающий напиток, словно почувствовав нужду в себе, мгновенно растёкся теплом по телу Рандвальфа, и тот был ему благодаренникакая помощь не будет лишней, когда тебя против воли обязывают удовлетворить капризного аристократа.
С чего начать? Торопиться в подобном деледурной тон, так что Вальф продолжил поглаживания, постепенно нажимая сильнее и подбираясь ближе к члену, однако не касаясь самых чувствительных областей.
Пристальная настороженность во взгляде Джеффри быстро уступила место жадному ожиданию удовольствия. Кусая губы, он следил, как Рандвальф, глядя ему в глаза, провёл языком по уздечке и слизнул прозрачную каплю смазкичтобы снова отодвинуться и вернуться к разминающим движениям.
Однако и затягивать нельзя. Настоящий аристократ должен всё делать идеальнои причинять боль в сражении, и дарить наслаждение в постели. Крепко сжав приятно-твёрдую плоть, Вальф несколько раз провёл по стволу, с удовольствием наблюдая, как на головке вновь выступила влага. Ухмыльнулся Джефу, обвёл головку языком, погладил сначала легонько, затем чувствительнееи погрузил в рот, полный тягучей слюны. Вздох удовольствия отдался пульсирующем жаром в его собственном паху. Так хотелось забыться, поддаться мысли что происходящеелишь пьяный сон, сбросить тесную одежду, растянуть Джеффри на полу, подозвать ближе этих потных полуголых самцов
Но нет, он не мог позволить себе потерять голову. Он делает это не ради удовольствия. Неторопливо скользя ртом по члену Джеффри, погружая его почти до предела, Рандвальф покосился на зрителей. Атли, заметив его взгляд, вздрогнул и отвёл глаза. Ну, зато он чувствует себя достаточно хорошо, а значит, Вальф не зря тут старается. Палач повыше оперся плечом на раму, сложил руки на груди и безотрывно следил за происходящим, то и дело облизывая приоткрытые губы. Палач пониже сидел на полу по-турецки, а его рука под кожаным передником двигалась вполне определённым образом. Хм, кажется, все довольны Герцог всё-таки был честолюбивдаже в этом.
В меру ускорившись, а затем вновь медлительно лаская языком, Вальф вдруг понял, что устал. То ли прошло действие возбуждающего напитка, то ли остатки его симпатии к Кларенсу, но факт был несомненнымчелюсть затекла, уголки рта болезненно щипало, мышцы шеи ныли, а горло саднило. Про пальцыласкающие мошонку и ритмично погружающиеся в тесный жар теламожно было и не говорить, наверняка они будут болеть даже завтра. Мысленно выругавшись, герцог прикинул, сколько прошло времени. Может, уже хватит? Формально свою часть сделки он выполнил, а если скотина Кларенс заявит, что удовольствие было недостаточным, это его дело.
Рандвальф, конечно, постарался для приличия напрячь остатки сил, чтобы выйти с честью даже из этой ситуации, но, когда маркграф наконец-то застонал и схватил его за затылок, насаживая глубже на истекающий горьковатой спермой член, он выдохнул с явным облегчением.
Сплюнул на пол, вытер рот кружевным платком, поднялсяв колене предательски хрустнуло, поправил одеждуслава богу, навязчивая эрекция наконец-то покинула его. И посмотрел сверху вниз на раскинувшегося в кресле, закрывшего глаза Джеффри.
Твоя часть сделки.
Не открывая глаз, тот щёлкнул пальцами в направлении палачей.
Мужчины, хоть и дышали тяжело, уже вновь превратились в послушных рабовони сноровисто отвязали Атли от рамы, высокий подхватил его под руку и потащил к выходу. Рандвальф, не глядя на Кларенса, направился за ними.
4
Положи его на кровать.
Видя, что палач остановился, нерешительно поглядывая на огромное ложе с золототканным покрывалом, Рандвальф зарычал:
Я должен повторить?! И позови докторанемедленно, или, клянусь богом, я сравняю это место с землёй!
Впрочем, он в любом случае это сделает, однако не сейчасесть более важные дела. Вальф присел на кровать, к стонущему от боли Атли, и погрузился в свои мысли. Он бывал в сражениях и не боялся вида крови, но в груди всё равно было тяжелословно клубок извивающихся змей. Что это за чувства? Может быть, стыд из-за унижения? Так и не оставившее его чувство собственной беспомощности? Страх? Да, он определённо боялся, но чегои сам не мог понять
Когда Рандвальф уже начал нервно барабанить пальцами по покрывалу, в дверьнаконец-то! решительно влетел сухощавый мужчина средних лет: редкие, но тщательно причёсанные волосы, строгий чёрный сюртук, да и остальной костюм напоминал одеяние пастора. Он поклонился герцогу и тут же устремил всё внимание на пациента.
Вальф ждал. Доктор производил впечатление серьёзного и сдержанного человека, который знает своё дело. Быстро осмотрев раны, он позвал рабыню и дал ей указания касательно лекарств.
Герцог покосился на фиолетово-красную вспухшую спину Атли.
Я планировал уехать сегодня
Доктор вскинул на него взгляд, и его тонкие губы сжались ещё больше.
В этом случае я не могу гарантировать, что пациент останется в живых. До вашего поместья слишком далеко.
Рандвальф посмотрел ему в глаза.
Вы знаете, кто я?
Мужчина сдержанно кивнул.
Молва идёт впереди вас, ваша светлость.
Тогда, полагаю, вы верно поймёте мои слова. Я не хочу оставаться в этом доме, но не могу уехать без юноши. Вы кажетесь достойным человеком. Могу ли я просить вас об услуге?
Какой именно?
Сопроводите нас до ближайшей гостиницы и навещайте пациента, пока он не окрепнет настолько, чтобы выдержать поездку.
Мужчина покусал губы и наконец кивнул.
Это я могу сделать. Думаю, вам стоит рассчитывать не менее чем на три дня. Я буду приезжать ежедневно. Могу рекомендовать хорошую сиделку.
Буду признателен.
Доктор снова кивнул, задержал взгляд на Атли и вышел из комнаты тем же стремительным шагом.
***
Вальф мог бы уехать домой, оставив Атли в гостинице, однако решил воспользоваться этим коротким перерывом, чтобы отдохнуть после дома маркграфа. Произошедшее ощутимо выбило его из колеи.
В один из дней, прогуливаясь по заросшим тропинкам вокруг гостиницы, он наткнулся на старую беседку: когда-то белую, а ныне потемневшую от времени, с покосившейся стеной. Она была столь разительно похожа на беседку в его собственном садутолько более ветхая и покрытая виноградом вместо шиповника, что Рандвальф улыбнулся словно старому знакомому.
Ту, другую, беседку построил его дед. В детстве Вальф часто убегал в сад и прятался там. Иногда играл. Иногда плакал. Иногда строил планы мести. Мечтал, как вырастет большим и тогда уж не позволит никому собой помыкать.
В прошлом веке подобный вычурный стиль был в моде, но к нынешнему моменту многие молодые аристократы избавились от «этой рухляди» в своих имениях. Рандвальфнет. О дедушке у него остались хорошие воспоминанияесли сравнивать с другими членами семьи, и ему хотелось сохранить обаятельный, хоть и чуть наивный по нынешним меркам дух прошлого, поэтому он потратил огромную сумму, чтобы перевезти беседку из родового имения в своё новое поместье.
Взглянув на часы, герцог спохватился: он чуть не пропустил визит доктора.
Вернувшись в гостиницу, в просторном деревянном холле Вальф сразу заметил мужчину, стремительно направляющегося к выходу. Повезло, что успел.
Добрый день. Как он?
Доктор вежливо поклонился.
Лечение приносит свои плоды. Если всё продолжится в том же духе, полагаю, завтра можно будет ехать.
Рад это слышать. Вы уже обратились к моему камердинеру за оплатой?
Не беспокойтесь.
Могу ли я просить вас сопровождать нас и в этом пути? Вы можете гостить в моём поместье сколько захотите.
Сожалею, но нет. Я должен заботиться о сыне.
Погружение в воспоминания детства странно повлияло на Рандвальфаон, неожиданно для себя, переспросил:
У вас есть сын?
Доктор спокойно кивнул.
Ему сейчас четырнадцатьсложный возраст, и он нуждается во мне.
Он болен?
Нет, что вы. Просто нуждается в поддержке отца. Его мать умерла, так что мы с ним вдвоём. Полагаю, вам известно, насколько это тяжело.
ДаРандвальф неловко улыбнулся. Да, конечно. Это трагедия для ребёнка. Приношу свои соболезнования.
Благодарю. Что ж, я приеду завтра утром. Если это всё, то позвольте откланяться.
После ухода доктора Вальф так и остался стоять в холле. Окинул взглядом тёмные массивные столылюдей было совсем немного, но обедать не хотелось. Равно как и возвращаться в свою комнату. Тем более не хотелось видеть Атлитеперь, когда открылась разница в их положении, да ещё после сцены в подвале Нет, им больше не о чем разговаривать. Подумав, герцог вышел на улицу и направился обратно к беседке.
Настроение стало меланхоличным. От слов доктора о сыне болезненно щемило в груди. Он кажется хорошим человеком и наверняка относится к своему сыну с вниманием и заботойу Вальфа такого отца никогда не было. Впрочем, как и нежной матери, и на самом деле герцог не понимал, что такого трагичного в смерти родителей. Когда с его собственными произошёл несчастный случай, он испытал лишь облегчение.
К печали добавились злость и давящая сердце обида. Почему ему так не повезло? А впрочем, бывает и хуже. Например, старший Кларенс убил женуили свёл её в могилу каким-то менее очевидным способом, сути это не меняета затем уехал, бросив сына. Возможно, поэтому Джефу так нравится мучить Атлиобвинить его в произошедшем, отомстить? А может, это просто часть его извращённой натуры, кто знает.
Добравшись до беседки, герцог нырнул под арку и, отряхнув скамью, присел.
В любом случае, рассуждения о том, что «бывает и хуже», не помогли Вальфу успокоиться, а воспоминание о Кларенсе навело его на другие, не менее раздражающие мысли. О девушке. О свисте розог, о криках, о пустоте в её глазах.
Он не помнил, как её звали. И не хотел вспоминать. Её отца, кучера, звали Прометейочередная глупая фантазия хозяев, придумывающих рабам вычурные имена. Рандвальфа это раздражало. В этой истории его раздражала каждая деталь.
Ему было двенадцать лет, это он знал точно. Новые рабы появились через несколько дней после его дня рождения.
Девушка была старшененамного, но достаточно для того, чтобы её тело уже притягивало взгляд. Её определили в дом. Вальфу нравилось наблюдать, как она сосредоточенно занимается своими обязанностями, угловатость подростка то и дело прорывалась мягкостью молодой девушки, вся она казалась хрупкой, словно фарфоровая ваза, а её волосы пахли горькой ромашкой.
Рандвальфа она заворожилаему казалось, что более прекрасного существа он ещё не видел. Конечно, он уже был в курсе, что положено делать с симпатичными рабынями, ноон не хотел. Просто следил за ней, любовался движениями, делал вид, что погружён в чтение, а сам наблюдал, как она протирает пыль. Если бы он умел рисоватьпопросил бы её позировать. Если бы был скульпторомзапечатлел её красоту в мраморе. Но он мог лишь смотреть и хранить её образ внутри себя.
Однажды, разыскивая предмет своей страсти, он забрёл в дальний коридор и чуть не споткнулся о неё, мывшую пол. Стоя на коленях, девушка подняла на него глазарастрепавшиеся прядки волос прилипли к влажной кожеи облизала губы, переводя дыхание. От этого зрелища чувства накрыли Вальфа с головойон тоже рухнул на колени, прямо на мокрый пол, схватил её руки, держащие грязную тряпку, и неловко прижался своими губами к её. В поцелуях опыта у него не былос рабынями подобное не принято, а отношений с девушками своего круга у него ещё не могло быть, но ему подумалось, что для начала вышло неплохо.
Однако девушка лишь дрожала и совершенно не отвечала на поцелуй. Вальфу показалось, что она просто ждёт, пока он оставит её в покое, и он оставил, разочарованный. Одежда промокла, чувствовал он себя совершенным глупцом, так что торопливо поднялся и убежал.
А поздно вечером девушка постучала в дверь его спальни.
Вот тогда он и узнал, что её волосы пахнут ромашкой, кожа очень нежная, а когда он через ткань платья прикоснулся к её животуона напряглась, а затем, мило смущаясь, сказала, что боится щекотки.
Она было начала расшнуровывать платье, но Вальф перехватил её руки и поцеловал их. Подождав, девушка испуганно пробормотала: «Я вам не нравлюсь?», а он продолжал прижимать её пальцы к губам и не знал, что ответить, как объяснить своё поведение. Ночью они спали вместев одежде, обнявшись под одеялом.
Рандвальф помнил цветы, которые рвал для неё в парке и на лугах, но не мог вспомнить её лицасловно в его памяти была дыра. Мог описать словами, как она выглядела и пахла, но не мог этого представить.
А потом пришёл день, когда всё закончилось. Герцог решил, что пора бы наследнику научиться определять соразмерное наказание для рабов. И он сидел, слушал её крики и ничего не мог поделать.
После этого он начал её избегатьне мог принять собственное ничтожество. Через какое-то время увидел, как она, растрёпанная, выходит из спальни его отца. Девушка посмотрела на него блестящими от слез глазамикакого цвета они были? светлые или тёмные? и торопливо ушла.
Владения Сорсет в те времена имели репутацию места, где самые крепкие рабы не живут дольше годагерцог любил порядок, так что регулярно закупал новых целыми партиями, посмеиваясь, он говорил торговцам, что «этот товар слишком изнежен». Частенько Рандвальф ловил задумчивые и полные ненависти взгляды, которыми провожали его отца.
Та девушка была слишком хрупкой, чтобы выдержать порядки имения Сорсет сколько-нибудь долго, хотя некоторое время герцог относился к ней мягче, чем к другим. Но однажды и она наскучила.
После этого, в один из слякотных зимних вечеров Вальф слонялся по пустынным хозяйственным постройкамздесь родители не стали бы его искать. Зайдя в конюшню, увидел там одного-единственного человекаконюха Прометея, который что-то делал с креплением кареты. Мужчина вскинул на него испуганные глаза, и Рандвальф всё понял. Он развернулся и ушёл. Бродил под дождём ещё несколько часов, продрог до костей. А через несколько дней стал герцогом Сорсет.
Вальф встрепенулся, стряхивая наваждение воспоминаний, и обнаружил себя в беседке. Картинка перед глазами дрожала, однако глупые слёзы удалось сдержатьв этом у него был большой опыт.
Герцог огляделся с неожиданным раздражением. Просто дряхлое, разрушающееся строение давно прошедших времён. Никому не нужный пережиток наивного прошлого. Как и его историяпошлая и банальная. Всё было так предсказуемо! И с какой стати он сидит здесь и пытается вспомнить цвет глаз давно умершей рабыни? Запах ромашек, надо же! Вальф презрительно фыркнул. Романтические бредни мальчишки, которым он был тогда, но сейчас он вырос, а лицо той девушки затерялось в его памяти за сотнями других лицтех, кто был после. Да и стоит ли его искать?