И гроза грянула. Она настигла нас внезапно, как по колдовству мы не успели подготовиться.
Признаюсь тебе, положа руку на сердце: до сих я порою просыпаюсь в ледяном поту среди ночи вспоминая те жуткие минуты.
Ты можешь представить себе ад, старина? Вот представь это он и был, он самый. Я его пережил. Адэто не черти с вилами и не пламя. Адэто море, вышедшее из-под контроля и жаждущее убить тебя
Море словно ожило оно обратилось в некое морское чудище, в кракена, и этот кракен вознамерился утащить свою добычу, то бишь нас, на самое дно. Люди, мои верные люди, гибли у меня на глазах спасения не было. Вот она, смерть, думал я. Думал почти без страха скорее, с удивлением. Как-то иначе представлял я свою кончину. Не во время шторма.
Наш корабль разбило о рифы мы с Яндрой каким-то чудом зацепились за корягу или бревно или лодочку Мы и еще несколько человек, среди них, если не ошибаюсь, и Гаюс.
Что было дальше, помню смутно. Крики, мольбы о помощи, смерть я до боли впился в свою соломинку и все кричал что-то Яндре, кажется, пытался ее подбодрить помню ее взглядне испуганный (молодец, девчонка!), а злой ее глаза пылали и словно винили меня во всем. Я в те минуты не понял, что Яндра и в самом деле винила меня. Мое святотатство, как она считала.
Я понимал, что спасения нет. Лодчонка, в которую мы с Яндрой вцепились, неминуемо разбилась бы о скалыя, бывалый морской волк, это прекрасно сознавал поэтому, охваченный отчаянием, я дал обет. Я поклялся, что, если Господь спасет нас, я стану служить Ему так преданно, как сумею.
И представляешь, Он согласился на мою сделку! Он нас спас. Ну, а как иначе объяснить это чудо?! Погибла почти вся моя команда, утонуло 500 наших пленников (мы собирались продать их в рабство) выжили только я, Яндра и несколько моих приятелей все, кто дал обет. Нам, именно нам, подарили второй шанс. Странное совпадение, согласись!
Правда, я не сразу понял, что жив я почти захлебнулся и, кажется, ненадолго лишился чувств пришел в себя уже на берегу, хрипя и кашляя. Вспоминаю, как полз к телу Яндры, ожидая обнаружить ее мертвой но она была жива. Слаба, едва дышала, ноживая.
Спасибо, Господипрошептал , понемногу осознавая, что жив, жив, жив! Спасибо
Мысль, что мне придется стать монахом, конечно, не грела однако нарушать свой обет я не собирался. В конце концов, история со святилищем кое-чему меня научила есть вещи, которыми не шутят.
Впрочем, мой путь к духовному сану оказался не так прост и начался он с того
как я снова оказался за решеткой
Наверное, все сложилось бы совсем иначе, найти я силы в те первые часы переместиться в какое-нибудь укрытие. Однако сражение с кракеном далось мне нелегко и, убедившись, что я жив, и Яндра тоже жива, я позволил себе непозволительную при таких обстоятельствах роскошьнемного расслабиться. Правда, немного не получилось: я закрыл глаза и сразу провалился в сонглубокий, лихорадочный, мертвый. В этом сне я по-прежнему тонул, и умирал, и тщетно старался выплыть на поверхность, зацепиться за корягу, спастись
До меня доносился шум волн потом к этому приятному, в целом, фону приплелся новый звуковой аккорд, куда более резкий, диссонирующий. Постепенно я понял, что это голоса но расслышать, что именно они говорили, я все равно не мог.
Он, оннаконец, различил я чье-то возбужденное восклицание. Это он!
Даже сквозь сумрачную полудрему я понял, что речь обо мне. Кто все эти невидимые мне люди, чего они хотят от меня, я не знал, но интонации их голосов доверия не внушали. Я изо всех сил напрягся и ценой немыслимых усилий вырвался из ирреальности в реальность.
Я размежил веки, и в глаза мне брызнул жидкий холодный свет. Все расплывалось, контуры предметов потеряли четкость я видел над собой какие-то светлые пятна, предположительно, лица, но разглядеть деталей не мог. Наконец, я сфокусировал зрение и обнаружил, что надо мной склонились подозрительного вида люди, и все они смотрели на меня со страхом и решительностью. И если страх был мне понятен и в определенной мере приятен, то эта угрюмая сосредоточенная готовность действовать вызывала тревогу.
Я попытался что-нибудь сказать, но мой голос сипел и не слушался.
Вы пират! с каким-то бешеным блеском в испещренных красными прожилками глазах заявил один из незнакомцев, тот, чей вид показался мне наиболее угрожающим.
Я откашлялся и прохрипел что-то нечленораздельное, задуманное прозвучать успокаивающе. Не удалось: звук моего сипяще-свитящего голоса лишь еще больше растревожил этих людей. Они придвинулись ко мне плотнее, словно боялись, что я нападу на них или сбегуэх, если бы я только мог!
Мы слышали о тебе! зло проговорил все тот же человек, видимо, их предводитель. Ты Бальтазар Косса, пират, за твою голову обещано золото!
Я постарался оценить свои шансы. Десятеро против одного в другое время я бы рискнул, в конце концов, они едва ли могли похвастаться сноровкой в вопросах драк и схваток, которой, без сомнения, я обладал с лихвой, однако в тот момент я был по-прежнему слишком слаб.
Вы ошибаетесь, наконец, сказал я, на сей разболее отчетливо. Я не пират я матрос, попал в шторм
Они не поверили мне. В их глазах плескался страх и жажда наживы. Они меня боялись, но жадность была сильнее увы, я понимал это чувство слишком хорошо и знал, что ему трудно противиться.
Они и не стали противиться.
Эгей, хватай его, ребята! скомандовал их предводитель, и меня тотчас подхватили чужие руки, вцепились крепконе вырваться, не пошевелиться!
Я пытался сопротивляться, но мои потуги были тщетны.
Так я оказался в подвалах дворца Папы Римского Урбана VI.
Об этом господине я слышал немало. Каких только слухов не ходило о Его Святейшестве! Возможно, часть их лжива, но просто так люди не придумывают эдаких страшилок. Значит, имелся повод что заставляет задуматься. Ну, согласись, не о каждом говорят, будто он любит наблюдать за пытками и требует, чтобы к его врагам применялись особо изощренные методы казни даже обо мне подобных ужасов не рассказывают!
Поэтому я не ждал ничего хорошего от встречи с представителями Папы. Впрочем, смерти я никогда особенно не боялся и сейчас больше переживал о Яндре. Спаслась она или тоже попала в плен, подобно мне? А может, ее пощадили? В конце концов, вряд ли кто-либо узнает в этой истерзанной ночным приключением женщине, на которую, к тому же, наложили свой отпечаток нелегкие странствия последних лет, обворожительную юную аристократку, некогда приговоренную Инквизицией к сожжению значит, оставался шанс, что Яндра на свободе. Слабое утешение, когда сидишь в холодном подземелье и готовишься встретиться с поклонником пыток, но выбирать не приходилось, и я вглядывался в этот жалкий лучик надежды, чтобы приободриться и не пасть духом. Ибо давно убедился, что отчаяние ведет к провалу.
Подвал, в который меня поместили, был темным, сырым и промозглым. Я, и без того обессиленный жутким штормом, изрядно продрог; любой другой человек на моем месте наверняка заболел бы, однако я не мог позволить себе подобную роскошь. Мне нужны были все мои силы, чтобы противостоять Папе, и я держался. Организм у меня крепкий.
Спустя сутки или около того я имел сомнительное счастье лицезреть самого Урбана VI. Не знаю, что заставило столь влиятельную личность снизойти до встречи со мной, простым узником, однако это желание спасло мне жизнь. И не просто спаслокардинально поменяло ее направление!
Папа оказался старым, даже дряхлым, но глаза его взирали на мир цепко и въедливо одного этого взгляда было порою достаточно, чтобы подписать кому-то смертный приговор. Поэтому я не стал недооценивать мнимую немощность Святейшего, я сразу насторожился и приготовился к непростой морально-этической схватке.
Мне не позволили сесть, и я возвышался над Папой, который с удобством устроился в роскошном кресле, расселся в нем, как на троне. Ему приходилось смотреть на меня снизу вверх, но это вовсе не создавало ощущения моего превосходства. Кто был главным, сомнений не вызывало. Я был достаточно умен, а потому не питал глупых иллюзий.
Итак, вот вы какой, печально известный господин Косса! своим неприятно скрипучим голосом изрек Папа, щурясь на меня маленькими слезящимися глазками.
Я пожал плечами:
Да, это я широко известный в узких кругах.
Мой тон, да и сами слова, отдавал дерзостью, но я инстинктивно чувствовал, что в данном случае нахальствонаиболее выигрышная тактика.
Урбан издал сухой смешок:
Не таких уж узких, молодой человек признаюсь, давно хотел познакомиться с вами.
Я немного удивился.
Именно со мной? Мало ли пиратов в наших морях
Как вы правы, юноша! вздохнул Папа. Я был еще молод, но на юношу уже не тянулхотя, конечно, в сравнении с моим собеседником производил впечатление практически подростка.
А чем я вызвал подобное любопытство Вашего Святейшества? спросил я с некоторой опаской, присматриваясь к старику. Нет, я не в силах был угадать, о чем он думает!
Он склонил голову, тоже, в свою очередь, изучая меня. Пожевал морщинистыми губами, нахмурился должно быть, пришел к не самым благоприятным для меня выводам.
Каким чудом вы оказались на том берегу, молодой человек? проигнорировав мой вопрос, Урбан VI задал свой. Да еще и без сознания, насколько мне доложили? Без этого, боюсь, мы не смогли вас поймать.
Я желчно усмехнулся.
Да, святой отец, это правда. Будь я в полной силе, мне удалось бы скрыться от ваших людей
То не мои люди! резко сказал, словно отрубил, Папа. Просто окрестные жители.
А я полагал, все люди, принадлежащие Святой Католической Церкви, подчинены вам как и их жизни, заметил я не без яда.
По тонким губам старика проскользнула недобрая улыбка.
Неплохо сказано! признал он. Что ж, это так. Но вы уклонились от ответа на мой вопрос, господин Косса.
Как и вына мой, Вашей Святейшество, живо напомнил я. Я не боялся его разозлить, я уже понимал, что он почему-то заинтересован в моей персоне, и пока это такя могу не опасаться за собственную жизнь. Поэтому я смело продолжил: Почему я вызываю ваше любопытство?
Я отвечу, скупо пообещал Урбан VI, супя седые брови. Когда придет время мы к этому вернемся. Пока же расскажите о том, что привело вас сюда в конечном счете.
Ну, я и рассказал, упомянув, среди прочего, и о данном обете причем глаза Папы, когда он услышал о моей клятве Богу, вспыхнули странным огоньком.
Неисповедимы пути Господни, сын мой, обронил он после того, как я замолчал и выжидательно воззрился на него. Вы дали страшный обет и не можете его нарушить и Господь милостиво посылает вас ко мнечтобы вы выполнили свое Ему обещание.
Я свел брови, лихорадочно соображая. Я пока не понимал, к чему клонит святой отец.
Я готов его выполнить, Ваше Святейшество! наконец, осторожно сказал я. У меня и в мыслях не было нарушить данное слово у нас, пиратов, тоже есть честь.
Урбан VI усмехнулся, как будто разбавленный. Должно быть, мои слова прозвучали высокопарно и оттого нелепо.
Боюсь, юноша, мы, пираты теперь не о вас. Это стезя для вас в прошлом.
Я нервно сглотнул. Меня охватило крайне неприятное предчувствие.
Я понимаю, пробормотал я не вполне искренне.
Глаза Папы сверкнули, и этот блеск не был добрым.
Это хорошо, что понимаете. Вы вообще производите впечатление достаточно сообразительного молодого человека
Я молчал, смиренно ожидая продолжения. Я решил не гадать, к чему ведет Его Святейшество рано или поздно сам скажет дойдет до сути.
Сейчас трудный период для нашей Святой Церкви. Полагаю, Вы знаете об этом.
Еще бы! Авиньонское пленение, два Папы3 трудности были очевидны. Вот только я все еще не понимал, как лично я могу тут помочь
У меня много врагов, господин Косса, вкрадчиво продолжал святой отец, буравя меня своим острым, как клинок, взглядом. Печально много!
Вот оно! Кажется, я начал догадываться
Понимаю, Вашей Святейшествотщательно подбирая каждое слово, заговорил я. Быть может, я могу быть вам полезен? Могу помочь?
Повисло тяжелое молчание. Я ждал ответ, а Папа все присматривался ко мне, мысленно взвешивая все за и против. Потом последовал вердикт:
Вполне возможно, молодой человек вполне возможно.
Так началась новая глава моей жизни и началась она с того
как я служил Урбану VI
Жизнь, друг мой, налаживалась.
Прежде всего, я вышел на свободу и получил крышу над головой (как и прочие удобства) а когда полностью освоился в своей новой ипостаси, сообразил, что приобрел очень неплохой источник средств к шикарному существованию, при умелом обращениипрактически бездонный! В общем, жаловаться не приходилось.
Про Яндру я не забыл, первым же делом выяснил ее судьбу. Обнаружил, что моя подруга по-прежнему на воле и тоже пытается узнать, что со мной приключилось. Взаимное облегчение было столь огромным (признаться, мысленно мы друг друга уже похоронили), что наша встреча получилась весьма бурной. Я с таким жаром распахнул свои объятия, а она с таким пылом в них ринулась, что совместно проведенные годы как будто стерлись из памяти; казалось, наша история только-только начинается и страсть еще не начала угасать.
Я думала, тебя убили! шептала Яндра в перерывах между жадными поцелуями.
Не так просто меня убитьфыркал я в ответ.
Мы провели безумную ночь и почти не разговаривали, для слов места не осталось первые вопросы прозвучали только под утро, когда рассеянный новорожденный свет проник в мою спальню сквозь тонкие занавеси и разбудил нас, только недавно задремавших в объятиях друг друга.
Что это за дом? сонно пробормотала Яндра, не открывая глаз и поудобнее устраивая свою светловолосую головку на моем плече.
Папа Урбан VI милостиво вручил мне его во временное пользованиепояснил я туманно.
Она настолько удивилась, что не поленилась приподняться на локте и заглянуть мне в лицо. Я почувствовал ее настойчивый взгляд даже сквозь смеженные веки.
Это за какие такие услуги?!
За будущие, крошкаусмехнулся я, открывая глаза. За будущие! Я назначен главным дознавателем Его Святейшества должность почетная.
Страшная, возразила Яндра, и я не стал с ней спорить. Ибо, по сути, она была права! Ведь я стал, если не припудривать фразы, просто-напросто палачом Папы.
Как вскоре выяснилось, моей первостепенной задачей было ликвидировать его, Святейшества, врагов которыми чаще всего оказывались высокопоставленные духовные лица, преимущественнокардиналы. А прежде чем убить (то бишь, казнить), мне порою приходилось применять к сим несчастным допросы с пристрастием то есть допрашивал я лично, а мерами пристрастия только руководил.
Не знаю, догадывалась ли Яндра обо всем, что мне приходилось делать на службе у Его Святейшества наверное, да. Она была умной, моя девочка, главное же, никогда не пыталась учить меня жизни или осуждать. И я очень ценил ее за расчетливую трезвость, за честность перед самой собой и отсутствие глупого сентиментального жеманства. Яндра принимала жизнь во всей ее неприглядности и не старалась ничего (и никого, включая меня!) приукрашать. Пожалуй, я любил ее именно за это за то, что она принимала меня таким, каков я есть, со всеми моими пагубными пристрастиями и привычками.
Итак, настали славные денечки. В чем-то лучше, чем в самые удачливые периоды моего пиратства еще бы, ведь теперь я был под защитой самого святого человека на планете (по утверждению католиков, по крайней мере). Мне вкуснее елось, слаще спалось порою я скучал по приключениям, но не настолько, чтобы рисковать своим сытым благополучием во имя опасности.
Времечко было непростым. Начать с того, что Пап оказалось аж две штуки! У нас, в Риме, Урбан VI, а Авиньоне французы избрали Клемента VII. Каждый Папа, понятное дело, считал себя истинным, а второго причислял к Антихристам они регулярно слали друг другу красочные проклятияне шучу, так и было! В письменной форме я иногда помогал Урбану составлять эти возмущенные, полные ненависти и угроз, письма
Знаешь, что сам Папа говорил об этом времени? Сейчас процитирую Жестокий и губительный недуг переживает церковь, потому что ее собственные сыны разрывают ей грудь змеиными зубами эта запись обнаружилась в его дневниках.
В общем, как видишь, ситуация сложная, и помощь такого человека, как я, была очень кстати! Я и помогал и заслужил лучшую наградукардинальскую шапочку.