У меня нет соседей снизу, просвещает меня Дальский и я чувствую прикосновение к плечу, скользящим движением спускающееся до запястья. Он берёт меня за руку. Они не живут в России.
Тогда зачем им эта квартира?
Ты уверена, что хочешь поговорить именно об этом? с тихим смешком он увлекает меня к кухонному острову, освобождённому от цветов.
Всё остальное напрочь исчезло из сознания, признаюсь я под его смех.
Это тебе. Дальский протягивает мне обычный конверт без опознавательных знаков.
Знаешь, я начинаю тебя боятся, честно заявляю я и, спрятав руки за спину, делаю шаг назад.
Почти в вазу, но на этот раз обходится.
Чего? он демонстративно осматривает конверт со всех сторон. Сложенного листа бумаги? Брось, Оль, это же не украшения, и даже не ключи.
Уверена, что всё гораздо хуже, качая головой я продолжаю пятиться, периодически посматривая назад.
С каких пор ты стала трусихой?
С тех пор, как ты ушёл в отпуск. Напрягает, знаешь ли.
Дальский продолжает надвигаться на меня медленно, но неотвратимо, а я не могу определиться с тем, что чувствую. И по всему выходит, что трусихой я так и не становлюсь, зато испытанные в лифте эмоции возвращаются, умноженные на три.
Неудивительно, ведь такому Дальскому я отдалась бы и на рабочем столе. Как хорошо, что о таких его способностях я узнала гораздо позже увольнения!
Оля.
М-м? уперевшись спиной в стену, я инстинктивно хватаюсь за ручку и открываю дверь, едва не проваливаясь спиной вперёд.
Но Дальский как всегда вовремя. Подхватывает, не позволяя упасть и делает шаг вместе со мной. Смятый конверт плавно опускается на пол, как памятник моей неустойчивости. Неустойчивости во всех смыслах.
Нет, отзываюсь я, глядя в его глаза.
Попалась, отказывает он даже в шансе на спасение.
Потому что мыв его спальне и здесь царят его законы. Его, но я первая тянусь к пуговицам его рубашки. Слишком долго, и Дальский рывком снимает её через голову. Одна ночь! Столько я не чувствовала его рук на своём теле, а ощущение, словно я год на голодном сексуальном пайке.
Где-то теряется мой топ, но я уже не помню, что он на мне был. Ещё три шага назад и Дальский роняет меня на кровать. И может, я бы притормозила, если бы, как в романах, ощутила прохладную гладкость простыней. Но какие, к чёрту, простыни! Кому они нужны, когда кожа горит нестерпимым зудом, вылечить который может только он.
Мой личный айсберг.
И Дальский оправдывает звание, губами, руками и языком избавляя меня от желания тереться об него всем телом. Разжигая внутри то, от чего нет спасения.
Только мгновением позже всё исчезает и я не сдерживаю разочарованный стон.
Куда? выдыхаю, приподнимаясь на локтях.
Не собираясь отвечать, он возвращается к конверту, чтобы вместе с ним устроится на постели, подогнув под себя одну ногу.
Открой.
Ты серьёзно?!
Вполне, Дальский таинственно улыбается и я понимаю, что внутри что-то, что вряд ли мне понравится.
Но конверт всё-таки оказывается в моих руках.
Сейчас меня интересует кое-что поинтереснее.
Конверт снова летит на пол, а я Я сажусь на него как естьв белье и босоножках, отказываясь портить такую ночь спорными сюрпризами.
Оль, у тебя профдеформация, констатирует он и широкие ладони поглаживающим движением спускаются от шеи вниз.
Исключительно на твой счёт, честно признаюсь я со стоном, выгибаясь.
Это уже даже не смешно, в голос Дальского возвращаются хриплые нотки.
Согласна. Я толкаю его на постель, впервые почти адекватно оглядывая всё это великолепие.
Всё, как я люблю. Сильная шея, широкие плечи, твёрдый живот, который напрягается, стоит мне легко провести по нему ногтями. Никаких страшных бодибилдерских кубиков, лишь намёк на них и я шалею, чувствую, как взгляд затягивает пеленой лёгкого «не в себе».
И всё это время под моими руками Дальский не шевелится и, кажется, почти не дышит, лишь пальцы на моих бёдрах сжимаются всё сильнее.
Наигралась? всё ещё насмешливо спрашивает он, хотя я вижу как напряжена каждая его мыщца, и выдыхаю:
Нет.
Вот и я нет.
Рывок. Не отрывая от меня взгляда, очень медленно, он по очереди стаскивает с меня босоножки. И передышка заканчивается, а вместе с ней и моё терпение. В памяти остаются лишь ногти, оставляющие царапины на его спине, стоны и то, что даже на самом пике удовольствия я так и не назвала его по имени.
Глава 20
До вечера? Дальский удерживает меня за руку, не давая выскочить из машины.
Хорошо, отзываюсь я, но и это не всё.
Долгий поцелуй заставляет подзабыть о том, куда я, собственно, собиралась. И я бы, может, была не противвечеромно не тогда, когда из-за одного такого поцелуя одиночное умывание уже превратилось в совместный душ. Буквально час назад.
Наконец, я выхожу из машины и делаю вид, что это не я целовалась на парковке с постоянным гостем «Рейвы». Уже подходя к дверям, я чувствую внимательный взгляд и оборачиваюсь, сталкиваясь глазами с Крамелем. Кивнуть? Поздороваться? А смысл, если мы ещё десять раз столкнёмся на этаже.
Вау! Как назло Зара тоже приходит сегодня пораньше. До того, как я успеваю переодеться в джинсы. Оль, да ты бомба!
Ага, атомная, вздыхаю я. О том, чтобы заехать домой и переодеться не было и речи, иначе вставать пришлось бы часа в четыре. Притом, что как раз в четыре мы только начали засыпать. У тебя с собой карандаш для бровей и тушь?
Да ладно тебе! отмахивается Зара, но достаёт требуемое и проходит за свой стол. Так ты выглядишь лет на пять моложе.
И настолько же глупее, фыркаю я, практически мгновенно возвращая себе ресницы и брови, и отдаю ей оружие массового поражения.
Вчера что-то было, а я снова не в курсе? как бы между прочим спрашивает Зара, включая компьютер.
Я же не спрашиваю куда ты мчишься в обед и после работы, насмешничаю я, плохо представляя как описать вчерашний вечер.
Потому что ты итак это знаешь.
Мы быстро переодеваемся, вот только, собираясь вытащить из сумки телефон, я натыкаюсь на знакомый конверт. Белый и прилично помятый.
Оль, ты чего? удивляется Зара моему ступору и выглядывает из-за плеча.
Сюрприз. Я всё-таки беру конверт, задумчиво крутя его в руках. Вчерашний.
И что там? поторапливает меня она.
Понятия не имею. Хотя, подозреваю, что очередной аргумент в пользу серьёзного разговора. Очень серьёзного.
Хочешь, я открою? Конверт выскальзывает из моих рук и Зара с любопытством вертит его во все стороны. Кольца там точно нет.
С чего бы ему там быть? нервный смешок вырывается против воли.
Мне только колец не хватает! Но в остальном она правадаже мне уже любопытно, что Дальский придумал на этот раз. Да и смысл тянуть, если вот конверт, лежит на моём столе и даже не кусается.
Оль, смеётся Зара, на тебя посмотреть, так там должно быть, как минимум, уведомление о конфискации имущества.
Бросив на неё быстрый взгляд, я достаю сложенный вдвое лист, из которого на пол планирует что-то яркое и блестящее. Пока Зара поднимает нечто, я читаю единственную, выведенную знакомым резким почерком, фразу.
«Компенсация за пять лет сверхурочной работы».
Знаешь, я ему уже сочувствую, веселится она и протягивает мне подарочный сертификат.
С нарисованными пальмами, пляжем, прочерком в строке «Номинал» и «В любую точку мира» в строке назначения. Оборотная сторона сертификата девственно чиста, если не считать эмблемы известного в городе туроператора. Отпуск, значит?..
Ты бы хоть выражение лица поменяла, хмыкает Зара, глядя на меня. А то люди зайдутиспугаются ещё. Подумают, что в архиве кровожадные маньяки работают Они вон всё ещё после твоих отказов отходят.
А у меня нет слов, даже нецензурных. И это говорит о многом, но убивать взглядом всё равно пока некого и я выдыхаю, прикрыв глаза. Ладно, если не в обед, то вечером мы точно увидимся и у меня будет время высказаться.
Но Дальский оказывается умнее моих представлений о самом себе уже потому, что игнорирует телефонные звонки и не появляется, чтобы забрать меня с работы. В то время как я оказываюсь глупее и влюблённее, чем ожидала. Только в таком состоянии к десяти часам мне могло прийти в голову, что с ним что-то случилось.
На следующий день ситуация только обостряется, потому что никакого ответа на мои звонки по-прежнему нет. К счастью, приходится отвлечься, потому что Крамеля отправляет нас с Зарой на Большакова, где внезапно обнаруживается целый кабинет, под завязку набитый документами непонятного значения.
Мы убиваем два дня, чтобы убедиться, что из стоящего там только два личных дела, в отдалённом филиале оказавшихся каким-то мистическим образом, и ещё два дела, срок хранения которых нам так и не удаётся определить.
Уже вечером, лёжа на своём диване вверх ногами, я нервно дёргаю ступнёй, доведённая до ручки непривычным молчанием Дальского. На протяжении пяти лет я видела его практически ежедневно. Последние пару недель не только видела, но и щупала, и привыкла, что он всегда где-то рядом.
Возможно, мысли о том, что я ему банально наскучила, спасли бы ситуацию. Жаль только, что для них мне не хватало идиотизма и возраста. Было бы проще, будь я лет на семь моложе и на столько же наивнее, и не понимай, что скукане совсем то чувство, которое испытывает ко мне Дальский.
Решив дать ему время до обеда, я выхожу из дома, с трудом сдерживаясь от звонка Крамелю. Исключительно с целью поинтересоваться куда делся его суперумный братец.
Но это больше не требуется, потому что он находится сам.
Скажи, что это галлюцинации, а не очередной твой сюрприз! цежу я сквозь зубы, разом забыв о беспокойстве за его бесценную персону. Скальп с которой я сейчас и сниму, чтобы окупить потраченные нервные клетки.
Ты слишком напряжена, Оль. Может, в отпуск?
По-твоему, это нормально? Я подхожу к стене только чтобы не видеть Дальского и с трудом сдерживаюсь, чтобы не пнуть ни в чем не повинные баллоны. Установленные и подключенные. Просто скажи, что тебя не интересует ничьё мнение, кроме собственного и разойдёмся, как в море корабли.
Как видишь, интересует. Он подходит и хочет обнять, но я выворачиваюсь. Плевать на мурашки, плевать на заходящийся в истерии пульс. Что плохого в желании тебе помочь?
Помочь?! Из груди вырывается нервный смешок. Теперь это так называется?
Оль, что не так? Дальский больше не делает попыток меня коснуться, но и отходить не собирается.
Всё не так.
Ничего не изменилось. Да, Дальский оказался способен на гораздо большее, чем смотреть на мир через призму собственного равнодушия, но остальное Безграничная самоуверенность в собственных силах и непробиваемое «я умнее всех» раздражало меня ещё тогда, но сейчас перешло все границы.
Какой смысл объяснять, если в следующий раз он сделает всё то же самое? Раздражённо выдохнув, я нарочито спокойным шагом иду к столу, но Сумка с силой ударяется о сиденье и я срываюсь.
Ты считаешь, что можешь всё. Выдёргивать своих сотрудников с выходных и отпусков. Требовать от них невозможного. Считаешь, что можешь распоряжаться всеми и всем! И, наверное, надо бы остановиться, но куда там. Почему бы не вернуть удобного и послушного секретаря, а то к новому привыкать придётся! Тем более, что старого можно просто купить. Деньгами, отпуском, должностью, ещё чем-нибудь
Для чего я распинаюсь? В его ответном взгляде нет ни согласия, ни, хотя бы, желания понять.
Почему бы не помочь брату, если это так выгодно! И убить сразу не двухдесяток зайцев. Как же, ведь это всё, я обвожу рукой архив, только на пользу. Крамелю, мне, Сухорукову, но, главное, тебе. Ведь вот ты, непревзойдённый Александр Дальский, добивающийся всего, чего только душа пожелает! Всегда. Даже если для этого придётся стать немножко человеком.
Сюрприз не удался, усмехается он, скрещивает руки на груди.
Сюрпризэто неожиданный визит, конфеты, цветы или девчачий медведь с меня ростом. То, что делаешь тыне сюрприз. Я приближаюсь, не отрывая взгляда от льдистых глаз. Ты перестроил архивхорошо. Решил отправить меня в отпускпрекрасно. И я бы даже промолчала наверное, но этоуже перебор.
Ты утрируешь, кривится Дальский. Удивительно, как вообще стоит и слушает вместо того, чтобы развернуться и уйти.
Это я-то утрирую?! Я подхожу почти вплотную к нему. Это не твоя компания, не твои сотрудники, но тебе же это не волнует. Так объясни мне, Саша, я издевательски выдыхаю имя ему в губы, зачем это всё? Чтобы помириться с братом? Чтобы оказать услугу Сухорукову? Или чтобы купить меня?
Тебя? криво улыбается Дальский.
Или мой профессионализм, я отхожу на два шага, чувствуя, как с громким «бдыщ» лопается внутри искристый шар, появление которого я умудрилась пропустить. О котором теперь так хорошо известно Сухорукову. Ведь я у тебя уже есть, с усмешкой качаю я головой, и мы прекрасно проверили это уже не раз.
То, что ты Я поднимаю руку, заставляя его замолчать.
Я больше не хочу твоей помощи. Никакой. Ничего не хочу, я с горечью качаю головой. Знаешь, был момент, когда я решила, что всё возможно. Что тыне тот человек, которым я считала тебя все эти годы, но я ошибалась.
Ты не права, заявляет Дальский и смотрит так, словно обнаружил во мне другого человека.
В том, что ты собираешься распоряжаться моей жизнью также, как «Олд-Арном»? Сомневаюсь. Что будет следующим, Александр Германович? Своё имя не нравится ему, кажется, даже больше, чем смысл разговора. Купишь мне машину? Подаришь квартиру? Поменяешь мои мысли на свои?
Я не собираюсь тебя менять! Дальский подходит ближе. Оля, ты на взводе, он касается моей щеки. Допустим, что я перегнул палку, но ты успокоишься и потом мы поговорим.
Нам не о чем говорить, качаю я головой, чувствую, как горечь обволакивает внутренности. Больше не о чем. Всего доброго, Александр Германович. Прошу вас впредь меня не беспокоить. Ваше внимание слишком бесценно для простого секретаря, боюсь, не расплачусь.
Оля
Оль, ты тут? Хлопок двери и жизнерадостный голос Зары. О! У нас опять изменения. Привет, Саша.
Александр Германович уходит, я перевожу взгляд на неё и Зара спотыкается, а нам нужно работать.
Работать, ха! Легко сказать, если, вместо адекватных мыслей, в голове бардак, и весь он крутится вокруг одного определённого человека. Перегнула? Ни черта подобного! Дальский уже не видит границ, а я не хочу в один прекрасный день проснуться и понять, что его помощь и забота загнали меня в золотую клетку.
И ради этого откажусь от чувства, которое могло стать чем-то большим, чем простое притяжение.
Оль, ты уже в себе или мне ещё подождать? Зара стоит, прислонившись плечом к стеллажу, и насмешливо улыбается.
Я всегда в себе, задумчиво отвечаю я, сверяя даты в описи и на обложке дела. А ты о чём? я поднимаю взгляд на неё.
А угадать? фыркает она, подходит и заглядывает мне через плечо. Много ещё?
Почти закончила, а ты? я ставлю последнюю отметку карандашом и разворачиваюсь к ней.
Всё проверила и расставила, улыбается Зара. Вы разругались с Сашей?
Сашей! с сарказмом хмыкаю я. Зар, объясни мне, откуда столько дружелюбия?
Он хороший человек, пожимает она плечами, в этом я могу ручаться. И, в отличие от Влада, действительно хочет наладить с ним отношения.
Если сравнивать с Крамелем, то он понятнее, это да. Понятно, что младший нервно курит в стороне, по сравнению с Дальским. Давай не будем об этом!
Оль, ты же понимаешь, что он о тебе заботится? Мы выходим из прохода и плечом к плечу идём к компьютерам.
А ты понимаешь, что эта забота станет удавкой? Причём, в его случае, скорее рано, чем поздно.
Как умеет, вздыхает Зара. Да и потом, разве стремление не считается?
Зара! Она делает ещё пару шагов, не сразу заметив мою остановку. Это моя жизнь. Это моя работа. Да даже проблемы с Крамелем были моими! Моими, не его! Поверь, Дальский умеет делать сюрпризы из тех, которые не вызывают желания послать его дальним лесом. Умеет и делает, но это я качаю головой и иду дальше.
То есть что-то было?.. прищуривается Зара, догоняя меня.
Да чего только не было, вздыхаю я. Но, Зар, это не компенсирует идиотского сертификата и вот этого всего, я обвожу архив неопределённым жестом.