Странное оцепенение охватило ее тело, проникло внутрь и изменило мир вокруг нее. Девочка будто перенеслась в другое место и время, почувствовала себя стоящей на далеком холме и созерцающей этого человека. Ей показалось, что она подошла к нему и подала руку, всецело ему доверившись.
«Язон», прошептала Ика нежно. Да, она определенно знала, что их судьбы когда-то переплетутся.
«Язон», повторила она, и видение исчезло.
Пытаясь запомнить его черты до мелочей, она заметила как он нахмурился. Боль поразила ееболь Язона.
Желая предложить ему помощь, Ика устремилась к нему, чтобы навсегда остаться с ним, но толпа заслоняла ей путь. Вдруг чья-то холодная, толстая рука ухватила ее за талию.
Она гневно обернулась. Никто не смеет так просто хватать дочь Посейдона и остаться при этом безнаказанным. Собрав всю силу, Ика стукнула кулаком в толстую челюсть. Ее противник покачнулся.
Потом она заметила рядом Шабара, который подавал руку человеку, пытавшемуся схватить ее.
Это Вандовин, сказал Шабар с незнакомой интонацией в голосе. Ты пойдешь с ним, Икадория.
Шабар никогда не называл ее полным именем, если не хотел сказать нечто важное, и хотя произнес это довольно мягко, это был не совет, а приказ. Ика с удивлением посмотрела на человека, которого звали Вандовин.
У него были редкие волосы, желтоватая кожа и такие же зубы; он был наименее подходящим человеком, которого ей хотелось бы сопровождать. Закутанный, как житель Севера, в шкуру, он напоминал толстомордого быка. Мужчина держал плетеный кнут работорговца, и Ика недоумевала, зачем Шабар хочет, чтобы она пошла с ним. Старик вроде бы не собирался покупать рабаего корабль и так был переполнен.
Вандовин опять подошел к ней, но на этот раз Шабар остановил его.
Помни мое условие, сказал он, взяв торговца за руку. Ика не должна пойти ни в дом любви, ни к минойцам.
Но Минос хорошо платит за детей-танцоров, запротестовал Вандовин, отстраняясь от старика. Посмотри на нее, она же рождена для арены.
Продавай ее как домашнюю прислугу или вовсе не продавай.
Продавать? наблюдая за их горячим спором, Ика испугалась. Шабар, что это значит?
Схватив ее, Вандовин зло ухмыльнулся.
Ты надоела старику, я бы так сказал.
Девочка изумленно уставилась на Шабара. Несмотря на его недоброжелательность, она не могла поверить, что он может так безжалостно продать ее незнакомцу.
Нет, скажи, что это неправда.
Корабль с девятью мужиками не для тебя, сухо сказал старик, пытаясь не встречаться с нею взглядом. Женщинам не место в море.
Т-ты продаешь меня? Этому паршивому кабану?
Вандовин густо покраснел от гнева.
Ну, подожди грязная девчонка, я тебя научу вежливости.
Шабар поднял руку, требуя тишины, но Ика была слишком расстроена, чтобы слушать его.
Я делала все, чтобы ты гордился мною. Ятвой лучший ребенок.
Он хмыкнул.
Ты скоро станешь женщиной
Никогда я не буду женщиной! вырвалось у нее. Слышишь, никогда!
Подыщи для нее хорошее семейство, сказал Шабар, тяжело вздохнув, и отвернулся.
Потрясенная, Ика не заметила печали на его лице. Не заметила она и старого воина, издалека наблюдавшего за этой сценой.
Это был Дамос, и ему было трудно не вмешаться. Было что-то гордое в наклоне этой детской головки, и это напомнило ему о Язоне. Проданный в рабство в юном возрасте, его мальчик так же пытался защитить себя, когда Дамос его нашел. Изголодавшийся и избитый до полусмерти, Язон, тем не менее, гордо смотрел на мир. Так же как и этот ребенок.
Дамос не мог оставить мальчика в таких бесцеремонных руках. Он уже подсчитывал оставшиеся деньги, когда услышал, как старик назвал его девчонкой.
Дамос замешкался. Это резко меняет дело. Он не может взять девочку в военный лагерь. И не имеет значения, что она худа и не более привлекательна, чем крысы, досаждавшие им по ночам. Для Язона тот факт, что ребенок женского пола находится в военном лагере, был сам по себе преступным, а Дамос был верен ему.
Сожалея, что оставляет бедного ребенка на произвол судьбы, Дамос сложил монеты обратно в мешок.
Выводя корабль в море, Шабар изучал тучи, темнеющие на горизонте. Ему не нравилось мрачное небо. Казалось, оно давит на него, усиливает и без того невыносимую тяжесть на сердце.
Ика посчитала бы это верным знаком того, что боги недовольны. А какой бог на Олимпе более могуч, чем Посейдон?
Шабар покачал головой. Он, как никто, знал, что притязания девочки на божественное происхождение пусты. Однако тяжелое предчувствие не покидало его.
Не уходи, слышал он голос с берега. Во имя моего отца, Посейдона, не смей, Шабар, оставлять меня здесь!
Видя, как Ика бежит вдоль берега, он печально удивился отсутствию работорговца. Вандовин, должно быть, тупой осел, если эта упрямая девчонка вынудила его от нее отказаться.
А вот за ней показался и хромающий Вандовин, его подбитая нога доказывала, что Ика отплатила за оскорбление. С невольным удовлетворением Шабар подумал, что это в обычае Икивсегда требовать око за око.
Наверное, потому ее гнев и пугал его теперь.
Вандовин перехватил веревкой худое детское тело, но не смог остановить девочку. С горящими глазами она волокла Вандовина за веревку вдоль канала, и проклятья извергались из ее уст:
Будь ты проклят, Шабар! Мой отец отомстит тебе и утащит тебя в глубины моря. Не забывай об этом! Боги умеют постоять за себя!
Старик передернул плечами. Что, если она унаследовала от матери дар предсказания и может видеть будущее и менять ход событий?
Шабар сжал весло, отказываясь верить такой ерунде. Он не был суеверным. Он не был также плохим человеком. Шабар всего лишь старый моряк с восемью здоровыми сыновьями, которых нужно еще кормить, и ему было не до забот о чуждом потомстве. Он сделал все, что было можно: добрых одиннадцать лет отдал девчонке; а у него теперь не было достаточно места и пищи для нее.
Он убедил Вандовина продать ее в хорошие руки, и, кроме того, ему нужно подумать о своем семействе. Все они неплохие парни, но грубые, как критские быки. Вскоре, когда природа преобразит тощее тело Ики и сквозь грязь и лохмотья станет видна ее красота, они передерутся между собой за ее благосклонность. Какая от них тогда будет польза? Ика должна была уйтиженщине не место в море.
Но насколько же обманутой она должна себя чувствовать! Ей сейчас ничего не объяснишь, но, возможно, он поскупился на слова сожаления.
В самом деле, зачем это нужно? Никогда бы он не убедил эту говорунью держать язык за зубами, сдерживать свой нрав. Ика, насколько он знал, шла к опасности, которую старалась предотвратить ее мать.
«Да сохранят ее боги», мысленно пожелал он, сам удивившись этой просьбе.
Дело сделано, теперь уже ничего не изменить, проворчал он про себя и повернулся отдать приказ сыновьям поднимать паруса.
С моря подул влажный, холодный ветер, словно сам Посейдон зашептал какие-то слова.
Боги умеют постоять за себя!
2
На второй день своего рабства Ика, устав долго находиться в веревках, изо всех сил попыталась освободиться от них. Кто она, по мнению Вандовина, бродячая собака, чтобы питаться отбросами? Как он смеет развлекаться, помахивая перед ней куском давно испортившейся баранины?
Хотя ее желудок сводило от голода, Ика не стала доставлять удовольствие грубияну, пытаясь схватить кусок мяса. Она подождет, потому что знает: жажда вскоре пересилит желание работорговца дразнить ее. И когда он придет, шатаясь, с праздника, она сможет сказать, что это крысы, обитающие в канале, съели порченое мясо, а вовсе не она.
Такого притворства требовала не только ее гордость, но и расчет: если Вандовин будет думать, что она слабая и голодная, то ослабит бдительность, и она найдет способ освободиться.
А она должна сделать это, ведь на острове ее ждет герой. Только бы развязать веревки, и она найдет Язона.
И действительно, внезапно потеряв интерес к развлечению, Вандовин вдруг направился в город, даже не обернувшись. Страстно желая испробовать каллистианское вино, варвар забыл о тряпке, которой он обычно затыкал ей рот.
Возможно, Вандовин знал, что криком ничего не добьешься в этом месте, где бедняки и нищие старались не совать нос в чужие дела. Да и солдаты, расположившиеся в дальнем конце острова, вряд ли ответят на ее крики. У них имеются более приятные способы провести время, когда разные девицы прохаживаются по лагерю.
В полдень канал опустел. Слыша далекие, но полные воодушевления крики, Ика догадалась, что все наблюдают за состязаниями. Ей тоже хотелось оказаться там. Вино после игр польется рекой, и, значит, Вандовин задержится там надолго. Поглядев на мясо, такое старое и жесткое, что даже мухи не проявляли к нему никакого интереса, она решила воздержаться от пищи. Лучше попытаться освободиться.
Ее сдерживали две веревки, одна скручивала руки сзади, другой она была привязана к дереву. Сначала необходимо распутать руки.
Ика изо всех сил тянула и выкручивала запястья, но только до крови стерла их и шею. Проклиная и посылая Вандовина в преисподнюю, она извивалась, насколько это позволяла длина веревок, но освободиться от пут ей не удавалось. Наступал вечер, крики, доносящиеся с арены, затихли, а Ика до сих пор ничего не добилась.
Лежа на животе и тяжело дыша, девочка услыхала чьи-то шаги. Посмотрев вверх, она увидела десяток солдат, марширующих по направлению к лагерю. У нее перехватило дыхание.
Она перевела взгляд с мускулистых бедер на красно-черную солдатскую юбку и на сверкающую грудь. Онкого она называла Язоншел в пределах броска камня от нее.
Едва дыша, она следила за приближением героя. Язон шагал твердо и уверенно. Ике казалось, что он парит над землей.
Помоги мне, тихо просила она, пока он приближался к стоянке Вандовина. Пожалуйста, Язон, забери меня отсюда.
Он остановился, как если бы она сказала это громко; их взгляды встретились. В его глазах цвета моря появилось смятение, она опять почувствовала его боль.
Пожилой человек, шагавший рядом с ним, заговорил и отвлек его внимание, и, к ее огромному разочарованию, Язон направил отряд к дальнему концу канала. «Вернись, молила она в отчаянии. Ты должен спасти меня. Ты мой герой».
Продолжая смотреть на него, она невольно содрогнулась. Как мог он смотреть так проникновенно, а потом покинуть ее, слегка пожав плечами?! Слыша, как он смеется вместе с солдатами, Ика чувствовала себя совершенно одинокой.
Ты, бесполезная скотина!
Не такая уж и одинокая Возле нее стоял Вандовин и дышал перегаром. Это вдвойне усилило ее отчаяние от потери героя. О боги, как же она ненавидела Вандовина, ненавидела его усы со следами жирной пищи, ненавидела мешковатое грязное брюхо.
«Что, подумала она с опаской, привело его так рано?»
Ну что, мешок с костями. Он плюнул на землю возле ее согнутых ног. Сколько сделок ты расстроила своим поганым языком? Клянусь преисподней, никогда я не потрачу ни одной монеты за какую-то девку.
Ика пожалела, что поддалась испугу. Вандовин подл, как крысы, и достаточно малейшего замешательства, чтобы он разошелся. Ей нужно вести себя осмотрительнее и не попадаться ему под руку.
Что за дурость нашла на меня, когда я решил тебя купить? Для чего еще нужна девка, кроме как для публичного дома? Хотя с таким костлявым телом из тебя не получится даже приличной шлюхи. Я уж подумываю, не выдать ли тебя за мальчишку.
Чем это ты думаешь? пробормотала Ика, отстраняясь от его пинка. У тебя и мозгов-то нет.
Поглощенный своей речью, Вандовин не расслышал оскорбления.
Если бы Минос дал две монеты, этого было бы достаточно. Я бы и одну взял, лишь бы избавиться от тебя.
Вспомнив танцоров в царской свите и их важный вид, Ика подумала, что не так уж и плохо стать танцовщицей. По крайней мере, ее кто-нибудь будет уважать.
Ну хорошо, продай меня.
Какая смелая! Ты не знаешь, как трудно готовиться к бычьим танцам. Сколько лет пройдет, сколько несчастных случаев может случиться. Говорят, что многие входят в Кносский дворец, но немногие выходят.
Я не боюсь, похвасталась Ика. Мой отец, Посейдон, не позволит причинить мне вред.
Да, но критяне почитают Мать Землю. И Посейдон не должен вмешиваться в здешние дела.
Ика хотела крикнуть, что ее отец что-нибудь придумает, что Посейдона не проведет никакая богиня, но она каждый день обнаруживала, что так мало знает об окружающем мире. Если ей уже нельзя надеяться на Посейдона, то, может, не так уж хорошо быть танцовщицей.
«И, кроме того, подумала она, взглянув в сторону лагеря, тогда уже не встретить мне своего героя». Язон был предназначен ей судьбойона была в этом уверенаи нужно быть рядом с ним, когда и он осознает это.
Посмотри на себя, не скрывая презрения, Вандовин подошел и рыгнул ей прямо в лицо. Ты что, в самом деле считаешь себя родившейся от богов? Разве боги заботятся о тебе хоть сколько-нибудь?
Одуревшая от вони старого вина и испорченного мяса, Ика тем не менее пристально смотрела на него.
Его губы сжались в презрительную ухмылку.
Если так, о дитя богов, что же Посейдон не защитил тебя от человека, который продал тебя первому встречному?
Ика думала об этом всю ночь и знала как отвечать на этот вопрос.
У него были свои причины, уклончиво ответила она.
У Посейдона? Или у старика? ухмылка стала еще шире, обнажая его гнилые зубы. Не думаю, что Шабар жалел тебя. Знай он все заранее, не потерял бы он в море и корабль и жизнь.
На мгновение мир замер. Не было ни звука, ни движениятолько холодная пустота.
Этим утром его корабль прибило к берегу, продолжал Вандовин со злодейской ухмылкой, или, скорее, то, что от него осталось. Девять трупов выбросило на берег, последнимсамого старика.
Ика почувствовала тошноту. Вот почему Вандовин вернулся так быстро. Не мог дождаться сообщить ей эту новость.
Не слишком ли страшная расплата, спросил он.
Нет, не расплата, отмщение. Боги умеют постоять за себя!
Она подумала о том, как часто старик предупреждал ее держать язык за зубами. Конечно, он продал ее, его парни дразнили ее, но они не заслужили такой смерти. Несколько горячих, опрометчивых слови все. Нет ни Шабара, ни его здоровенных сыновей.
Вандовин заметил ее слезы и ткнул ее кнутом.
Что это? Дитя Посейдона плачет? Герой ревет, как грудной ребенок.
Первым ее побуждением было осыпать его проклятьями, как и Шабара, но теперь она знала, насколько опасны необдуманные слова. Начиная с этого дня, поклялась Ика, она будет тщательно обдумывать каждое слово.
Вандовин злобно хихикнул.
И где же бравый воин? Не думаю, что ты хоть один день продержишься в минойском лагере.
Ты не можешь продать меня им, ты обещал Шабару.
Старик умер. Значит, и обещание тоже умерло.
Глядя в его красные глазки, Ика ощутила глухую стену равнодушия и поняла, что никакая мольба не пройдет сквозь нее. После всех ее плевков и ругательств, после того, как она расстроила возможные сделки своим непутевым языком, Вандовин хотел поскорее избавиться от нее и, может быть, немного отомстить ей при этом.
Ты не можешь продать меня Миносу, продолжала она сопротивляться, к своему же удивлению.
Конечно же, нет, произнес позади нее чей-то жизнерадостный голос. Молодого раба покупаю я.
Обернувшись, Ика почувствовала, как все вновь встало на свои места, ведь сзади стоял Язон.
Дамос едва не споткнулсятак резко Язон остановился перед ним. Остановка удивила Дамоса, ведь они направлялись во дворец на поиски какой-нибудь танцовщицы. Его мальчик был просто помешан на этих прыгуньях: не было праздника, чтобы он не оказался в конце концов у одной из них в постели.
Итак, они остановились, да так резко, что Дамос, выпивший изрядно вина, едва не ткнулся в спину Язона. Он еще обретал равновесие, когда тот заговорил.
И пока он говорил, напряженные черты лица Ики смягчились; такое Язон часто наблюдал, когда улыбался женщинам.
Я знала, что ты придешь, тихо прошептала девочка, смотря на него влюбленными глазами.
«Еще одно сердце будет разбито», с сожалением подумал Дамос.
Назначайте цену, проворчал торговец, и Язон звякнул монетами в своей сумке.
Дамос не мог промолчать.
Разве ты ничего не видишь? Ты не можешь
Мне нужен раб, резко прервал его Язон, рассматривая при этом ребенка. А этот продается. Скажи, как тебя зовут?
Встретив его взгляд, девочка, казалось, искала что-то в его глазах.
Меня зовут Ика.
Ика? Странное имя для мальчика.
Торговец открыл было рот, но поймал ее свирепый взгляд.