Себе дороже, кривилась она, глядя на заискивающие или завистливые взгляды окружающих.
Праздник катился проторенными путями и было скучно и однообразно: тосты, поздравления, танцы. А вместе с ними фуршетные столы с деликатесами, винами и вежливыми официантами. Оркестр играл медленный фокстрот и по танцполу полу двигались пары в затемненном зале. Виктор пригласил одну из жен своих замов, высокую блондинку в почти прозрачном платье.
Где же я видела ее? смотрела на них Лина, смакуя дорогое вино, Что-то очень знакомое.
Тут ее отвлек один из приглашенных, и она прошла с ним в круг танцующих. Эту процедуру она терпела, как говорится, ради приличияне любила ощущать на себе чужие руки, да и вообще никакие, особенно после жадных объятий мужа. Еле выдержав жаркий шепот с комплементами, она покивала в ответ на благодарность партнера и вытерла незаметно руку, которую тот облобызал. Оглядев зал, не нашла Виктора и ушла в туалет, дабы вымыть руку с пьяным поцелуем и потом проверить смену закусок в кухне. Лина уже привыкла к таким заботам и всегда советовалась с главным кухонным мастером, как он просил себя называть, вместо «главный повар», при проведении подобных мероприятий. Тот платил ей уважением и почтительностью на ее чуткость и заботу и о персонале.
Пройдя коридором, остановилась у служебного туалета. Вставив ключ, повернула и та со щелчком открылась. В предбаннике она остановилась и посмотрела в зеркало, открыв при этом воду. Вымыла руки и вновь разглядела себя. Поправила прическу и тут услышала какое-то мычание. Она прислушалась. Потом были вздохи и стоны. Толкнув двери в помещение с кабинками, застыла на месте. Опять та же картина: муж со спущенными штанами, прижавшись в экстазе в чьей-то заднице и из под его ног выглядывают женские, на высоких модных каблуках.
Картина«не ждали», хмыкнула она и тут же захлопнула двери.
Успокоившись, прошла в кухню и нашла мастера. Проговорив свои замечания, вернулась в зал. Там уже было достаточно оживленно, можно сказать весело: полный свет, откровенные позы выпивающих, громкий смех и даже женские и мужские вскрики. Все говорило о том, что праздник, наконец-то, превращался в обычную пьяную оргию, как и всегда, где много едят, пьют и расслабляются по полной. Подозвав распорядителя, Лина указала тому на привлечение охраны в помощь уже бесчувственным гостям и внимательному осмотру служебных помещений. Тот был не удивлен такому распоряжению хозяйки, ибо для него было обычным явлением действия и поступки хозяина. Вскоре появился и он сам, придерживая под локоть слегка потрепанную партнершу, в которой Лина признала жену его зама. Она не удивилась и даже не расстроилась, она знала, что этот мужнина питает слабость к экстремальному соитию, этим он получал удовлетворение и компенсацию на ее холодность и равнодушие. Приблизившись, она внимательно окинула его взглядом и поправила белый платок на шее, подчеркнув всем, что их внимание друг к другу взаимно несмотря ни на что.
Никто и никогда не должен даже подумать, что мы не счастливая семейная пара, Гала, вспоминала она всякий раз, когда видела или предполагала, что-то подобное.
Прошло достаточное количество лет, и она привыкла, привыкла притворяться, делать вид нормальных отношений, изображая счастливую семейную идиллию. И только дома, в спальне, они позволяли себе высказывать друг другу претензии в том или ином случае. Но даже они уже перестали быть острыми и равнодушие поселилось в их отношениях. И только сегодняшний эпизод вывел Лину из себя.
Да сколько же можно трахать все, что шевелится? кричала она, на обнаженного мужа, который пришел к ней за супружеским долгом, и тебе все было мало?
Что ты этим хочешь сказать, дорогая? кривился тот пьяной ухмылкой, По-моему, мы договорились, что ты должна мне родить и до сих пор пустая, повысил он голос, и я буду требовать твоего обязательства постоянно. И не смей мне отказывать! уже кричал он и бросился на жену.
Повалив ту на постель, принялся срывать с нее ночной пеньюар вместе с сорочкой. Ей было страшно от его выходки. Она даже сначала растерялась, но потом начала сопротивляться.
Оставьпустине смей, кричала она, царапая, кусаясь и отталкивая от себя побледневшего мужа.
Он все больше зверел и уже бил ее по лицу. Схватив за запястья, рванул вверх и, раздвинув коленом бедра, с силой ворвался в ее лоно. Он толкался с таким остервенением, что Лина стонала от боли и, пытаясь его сбросить, выворачиваясь из-под него. Но силы были неравны. Он с рыком насиловал ее довольно долго и оставил только после своего освобождения. Упав в сторону, он похлопал жену по оголенному животу и с силой крутил ее сосок. Она вскрикнула от боли и подскочила на колени. С размаху ударила его кулаком в лицо, и тот сразу ответил ей своим ударом. Она упала на пол и закричала от страха. Подскочив к ней, он приподнял ее за остатки разорванного халата и приблизил к себе ее окровавленное лицо.
Ты не смеешь меня бить, курва, прохрипел он, зло заглядывая ей в глаза.
Схватив за волосы, он ударил ее снова и снова. Лина охнула и затихла, прикрыв глаза. Она захрипела, ее тело обмякло и отяжелело. Она была в обмороке. Тряхнув ее пару раз, Виктор удивленно смотрел на безвольно лежащую жену и не мог понять, что с ней. Залившее кровью лицо и побледневшие щеки, закатанные ко лбу глаза, вызвали в нем смятение и за ним панический страх. Он затормошил ее и, поняв, что напрасно, закричал. Вскоре в комнату ворвались охранники и Светка. Увидев страшную картину, она молча сползла по стене.
Убили! вскрикнула она и лишилась сознания.
Один охранник набирал номер на телефоне, другой помогал хозяину перенести тело жены на кровать. Подал тому халат и налил воды для еле пришедшей в себя Светки. Она вскочила и бросилась к хозяйке.
Она мертва? спросила, всхлипывая, у охранника.
Нет, покачал тот головой, жива, но без сознания. Помоги привести ее в порядок. Надо промокнуть кровь и переодеть.
Светка кивала и осторожно смывала кровь с ее бледного лица и вдвоем с охранником они сняли с безвольного тела остатки одежды и надели новую сорочку. В это время вошли врач и санитары «скорой». Бегло осмотрев Лину, он приказал выносить ее в машину.
Как она, доктор? спрашивал трясущийся муж со стаканом спиртного в руке.
Она плоха. Будем наблюдать в клинике, и сейчас ничего не могу сказать, спокойно ответил он, а вот вам необходимо самому показаться врачу. Психологу. Советую, как врач.
Увидев кивок мужчины, скривился и вышел вслед за санитарами. Погрузив Лину в машину, скорая сорвалась с места, включив сирену.
Светка, утирая слезы и всхлипывая, убиралась в комнате, а Виктор сидел в кресле с отсутствующим взглядом и пил стакан за стаканом. Она с опаской поглядывала на него и молчала. Собрав в мешок остатки одежды, окровавленные салфетки и простыни, она вышла, тихо прикрыв за собой двери.
Там, за красивыми массивными дверями в комнате с роскошной и дорогой мебелью, сидел пьяный мужчина и плакал. Он понимал, что теперь будут ужасными последствия и их отношения станут и вовсе безнадежными.
Лина провалялась в клинике три недели. У нее было сотрясение мозга, сломан нос, разбито лицо и рассечена бровь. Кроме всего, гематомы по телу и воспаление в паху от насилия. Лечение проводилось самое лучшее, и она поправлялась. Правда, психическое состояние давало сбои, и ее определили к психотерапевту, как изнасилованную. Так предписывалось лечение таких пациентов. Подавать на своего мужа заявление, она не стала, несмотря на появление в ее палате полицейского, сказала, что не видит в том резона и что это семейные разборки. Полицейский равнодушно завершил свой опрос, и Лина подписала все нужные бумаги. За это время Виктор несколько раз просился с ней поговорить, но сначала ему не советовали врачи, а потом отказывала сама Лина. Видеть его после всего она не хотела, да и боялась. По истечении времени, интенсивного лечения и бесед с психоаналитиком, она выписалась домой. Ее встречала Светка и шофер. Молча, кивая прислуге, она зашла в спальню и приказала горничной Лизавете собрать все ее вещи и перенести в гостевую комнату в самом дальнем углу этажа. Выбрав небольшое помещение, с видом в сад, она спустилась в столовую и, заказав кофе, присела за стойку бара. Налив в бокал вина, пригубила и задумалась. Ей как-то надо было сообщить мужу о своем решении подать на развод, и она сломала голову, как это сделать. Оставив супружескую спальню, тем самым показала, что не хочет больше видеть его рядом, тем более в постели, а вот окончательно разойтись и получить свободу, она сомневалась, что тот согласится. Она, конечно, знала, что зафиксирована в приемном покое клиники и там прописан ее диагноз, и этим можно будет воспользоваться при шантаже и склонении к разводу, но она также опасалась его реакции и неадекватного поведения при этом. Решившись, дождалась его прихода и попросила подняться к ней в комнату. Тот был удивлен ее переселением, но смолчал, а вот когда услышал ее решением развода, окрысился.
Я уже говорил тебе и вновь повторю, что ты не получишь его никогда. Забудь и выбрось из головы.
Я все равно подам, и ты обязан будешь соблюсти закон. Даже без твоего присутствия меня разведут через три месяца, особенно когда предоставлю справку о том, как ты меня изнасиловал и чуть не убил. И если ты возьмешь даже кучу адвокатов, это ничего не изменит. Мое решение окончательное. Ведь ты не хочешь меня убивать? А это может случиться в любое время и при любом обстоятельстве.
Что ты имеешь в виду? глухо пробормотал он, глядя на жену исподлобья.
Ты опять будешь принуждать меня к половому акту насилием, так как я больше не хочу тебя видеть в своей постели. Кроме того ты неадекватен и не можешь сдерживать себя, когда тебе отказывают в этом. Тебе надо лечиться, выдохнула она, Ты психопат.
Виктор молчал и потом рухнул перед ней на колени.
Прости меня, хватал он ее за руки, целовал край платья, полз за ней и бился об пол головой, Я, дурак, полный кретин, сволочь, но я так тебя люблю, что не могу себя остановить, когда ты сопротивляешься, когда отталкиваешь меня, когда холодна и равнодушна. Ну, чем я тебе не мил, скажи? Что во мне такого, что отвращает тебя? Что я должен сделать, чтобы ты смилостивилась и простила меня, Гала?
Перестань называть меня этим дурацким именем, закричала она, вырываясь из цепких рук мужа.
Ладно-ладно, встал на ноги Виктор, больше не буду. Лина. Так?
Она передернула плечами.
Лучше будет обращаться к друг другу по имени-отчеству. И так, Виктор Степанович, с этого момента мы чужие люди и будем жить, каждый своей жизнью пока не разведемся.
Ты хочешь отступных? Сколько? сморщился он, плеснув воды в стакан.
Мне нужна моя квартира, то есть бабушкина и все. Давай будем взрослыми людьми и решим по-хорошему, без шума. До развода я перееду туда и потом решу, куда ехать и где жить. Твоих денег и имущества мне не надо.
Откажешься от половины, что следует тебе по закону? ухмыльнулся он, выпивая воду.
Отказываюсь. Это все не мое и я не хочу быть тебе обязанной. Мне не нужны твои грязные деньги.
Ах, грязные деньги! вскричал он и швырнул стакан в стену.
Стекло полетело в разные стороны, и Лина едва не попала под его осколки. Бледный, с расширенными зрачками, тот смотрел в испуганное лицо девушки и улыбался.
Ты не желаешь мараться? А как же твои поездки, твои шмотки, салоны, путешествия? Тогда были они же, и ты их принимала. А сейчас отказываешься, считаешь их недостойными тебя, такую чистую, такую правильную. Голубая кровь, да?
Оставь, Виктор Степанович, ты меня неправильно понял. Прости, если обидела. Просто сорвалась и зря наговорила. Давай все решим спокойно и разойдемся достойно. Наши препирательства не доведут до добра. Мы с тобой не понимаем друг друга и можем опять наделать глупостей.
Виктор посмотрел на Лину внимательно, прищурив злые глаза, и молча вышел, хлопнув дверью. Она закрылась с таким стуком, словно прозвучал выстрел. Девушка вздрогнула и в изнеможении присела в кресло. Придвинув листы бумаги, она начала писать заявление на развод, списывая их с образца в своем ноутбуке.
На следующее утро она спустилась в столовую к завтраку. Там увидела сидящего Виктора, поздоровалась и села на свое место. Подали ее заказ, и она принялась за еду, искоса наблюдая за хмурым мужем. Тот молча поглощал пищу. Потом долго пил кофе, и о чем-то думал, глядя на спокойную жену. Она сидела, как на иголках.
Что у него в голове? ерзала она и все не решалась задать вопрос, но потом все же не выдержала, Что ты решил?
Я еще думаю, медленно, растягивая слоги, проговорил он.
Когда мне ждать ответ?
Как решу, безэмоционально ответил тот и встал, До вечера.
Она машинально кивнула и осталась сидеть на месте. Потом подошла к окну и выглянула во двор. Там, открывал хозяину дверцу машины его шофер и Виктор вдруг обернулся. Они встретились взглядом и Лина отшатнулась. В его глазах она увидела лед и свой приговор. Он был страшным. Кавалькада из двух бронированных машин выехала за ворота и девушка, опомнившись, бросилась в свою комнату. Там она сидела, вспоминая его взгляд, и холодок бежал по позвоночнику.
Надо бежать, судорожно метались ее мысли, только как? Он же не позволяет мне даже выходить одной из дома. Что-то надо придумать. И куда? Здесь найдет и запрет навсегда, ехать к подруге в Израиль, он знает ее адрес. Думай Лина, думай! терла она виски и ходила взад вперед по комнате.
Так ничего не придумав, она легла на кровать и закрыла глаза.
Это было отчаяние. Она чувствовала себя как муха, попавшая в бокал с вином. И даже если и выберешься, то пьяной не взлетишь.
Глава 13
Проспав час, она встала окрыленной. Она придумала. Ей надо бежать в Израиль, там по трудовой карте устраиваться на работу, и заодно подавать на гражданство, так как ее прабабка была еврейкой, и это учитывалось при получении «грин-карты». Документы, подтверждающие это родство, есть, и все остальное она справит обязательно, как только появится возможность самостоятельного выхода из дома. Лина понимала, что «хвост» муж все же приставит, но она попробует уйти и потом ей надо быть предельно осторожной. Томе, сообщать сразу не будет, уедет под девичьей фамилией. После, уже в другой стране, она постарается выехать в Канаду, уже гражданкой Израиля, сменив имя и фамилию на израильский лад. И тогда ее след потеряется навсегда. Делать это необходимо было срочно, так как заканчивался срок действия ее старого заграничного паспорта, оформленного еще перед первой поездкой в Израиль. Оформить трудовую карту она может и в стране пребывания. Она давалась на девяносто дней всем, кто желал работать в стране. Лина очень надеялась найти нормальную работу со знанием нескольких языков и разговорным ивритом.
Теперь надо бы только вырваться из-под надзора! Но как? думала она и приглядывалась к своему водителю, Попросить его или обождать?
Только сейчас, когда, как говорится «приперло», она видела перед собой мужчину средних лет, непритязательной внешности, спокойного и исполнительного.
Владимир Иванович, обратилась она к водителю, спустившись в гараж, Повозите меня по магазинам завтра, с утра?
Обязательно, Галина Сергеевна, удивился шофер, глядя в улыбающееся лицо хозяйки.
Заручившись его согласием, она кивнула и вышла в сад.
Был последний месяц лета. Август не баловал жителей столицы теплом. Шли затяжные дожди, и редкие солнечные дни уже стали праздниками для всех. Вот и сегодня было тепло и парило после ночного дождичка. В беседке, она застала Светку с дочкой, которой уже исполнилось четыре года. Девочка была очень похожа на Виктора и отличалась живостью характера. Присев на скамейку, она привлекла к себе малышку, которая увидев «тетю Лину» со всех ног бросилась в ее объятия. Погладив по светлым кудряшкам и поцеловав в щечку, она попросила Светку дать ей клятву верности, вплоть до могилы. Та удивилась, но подумав, дала обет молчания. И Лина поведала той о своих планах, без объявления куда едет и каковые ее дальнейшие действия. Светка слушала ее, раскрыв рот и не понимала, зачем той это надо.
Ее положение при доме изменилось за эти три года, когда она вновь вернулась к Орловым и вновь приняла к себе в постель хозяина. С Олегом она разошлась сразу после года жизни, так как тот понял, от кого его жена понесла, и решил начать свою жизнь заново, без прошлого и без Светки. Она не возражала. Перебравшись в дом Орловых, она вновь взяла в свои руки дом и стала полновластной хозяйкой. Прислугу поменяла, скорее, разбавила новыми, которых набрала сама с разрешения Лины. Той было все равно, лишь бы ее не трогали. Она ездила по миру, ложилась в клиники, принимала дорогое лечение, но беременности так и не было. А Светка уже сделала два аборта от Виктора, так как тот запрещал ей рожать.
Катились дни, месяцы, годы. Устоялась жизнь в их доме, все поняли свои места и держались за них: хозяевам лишь бы не трогали и давали им нужный комфорт, экономке лишь бы не лезли в ее хозяйство и личную жизнь, прислуге лишь бы платили и не лезли в их работу. Всех все устраивало и поэтому, когда Лина попросила Светку помочь ей, она была в шоке. Потом раскинув мозгами, поняла для себя выгоду.