Вам неловко от этого?
Да, пролепетала Лиза, опуская смущено взор, и подходя к своей койке. Она села на нее, чуть поморщившись от боли.
Не нужно из этого делать трагедию, начал увещевательно Павел, расстегивая жесткий глухой ворот доломана, и снимая портупею. Он, то и дело, косился взором в сторону девушки, следя за мимикой ее лица. Я сам не раз был ранен и мне тоже оказывали помощь. В этом нет ничего постыдного. К тому же, если долго не менять повязку рана может загноиться, вы же понимаете?
Лиза все это прекрасно понимала. Но, почему-то, как раз, от помощи Павла ей становилось не по себе. Она подумала, что еще ни разу не чувствовала себя в таком унизительном положении. Лиза поняла, что не сможет спокойно относиться к этой ситуации.
Он поставил перед ней котелок с супом и, как-то странно улыбнувшись, приказал:
Кушайте, Елизавета Андреевна, у меня мало времени. Через час я должен вновь ехать в разведку со своими людьми.
Лиза взяла ложку и попыталась есть, но еда застревала у нее в горле из-за мысли о предстоящей ей процедуре; Только одно то, что Корнилов увидит ее полуобнаженную, вызывало у нее неимоверный стыд.
Павел быстро съел свой суп, и, увидев, что девушка еще не закончила, решил пока привести себя в порядок. Взор Лизы проследил, как Корнилов, перемещаясь по палатке, начал разыскивать свою запасную одежду и оружие. Лизе нравилось смотреть на него. Тайком она рассматривала его ладную широкоплечую фигуру, с длинными сильными ногами. Проворно одевшись в чистый доломан и повязав кушак он, наконец, повернулся к ней. Лиза уже поставила свой пустой котелок на стол.
Вы готовы, Елизавета Андреевна? спросил Павел и направился к сумке с корпией, бинтами и мазью. Он взял все необходимое и приблизился к девушке. Метнув на него испуганный взор, Лиза ощутила, как ее сердечко взволнованно забилось. Он подбадривающе улыбнулся девушке и по-свойски уселся на койку рядом с нею, положив перевязочный материал на свои колени. Я понимаю ваши опасения, начал Павел, расправляя бинты. Но у меня, знаете ли, есть в этом деле опыт, он вновь улыбнулся ей, пытаясь успокоить ее.
Но, под его взором Лиза опять начала краснеть. Строгое воспитание не позволяло ей воспринимать ситуацию, в которой она оказалась вполне нормальной. И в данный миг, наедине с мужчиной, который не был ее мужем и, сию минуту, собирался перевязывать ее, она испытывала чувства крайней неловкости и неимоверного стыда. А то, что этим мужчиной был Павел, увеличивало этот стыд в разы.
Вы смотрите на меня так, словно я собираюсь вас съесть, тихо сказал Корнилов, внимательно глядя в ее зеленые яркие глаза. Мне нужно, чтобы вы спустили платье, иначе я не смогу перебинтовать вас. Давайте я помогу.
Он, незамедлительно, протянул к ней свои руки. Проворно расстегнув маленькие многочисленные пуговки на ее платье до талии, он осторожно спустил платье с ее плеч, обнажая девушку до талии. Лиза, словно под пыткой, чуть отвернула лицо в сторону, стараясь не смотреть на молодого человека. Павел постарался сделать непроницаемое выражение лица, чтобы Лиза не поняла, что он смущен этой ситуацией не меньше нее.
Елизавета Андреевна, вы должны понять я всего лишь помогаю вам, произнес Павел обволакивающим баритоном и начал очень осторожно развязывать бинты, едва касаясь пальцами повязки. Он ближе наклонился над нею, чтобы ему было удобнее. Корнилова, тут же, обдало ее запахом: нежным, сладким и каким-то немыслимо чувственным. Не надобно смущаться такОн пытался придать своему голосу более безразличный тон. Но картина открытая его взору была нереально прелестной. Повязка закрывала лишь одну половину груди девушки, вторая была полностью обнажена. Ее распущенные волосы начали запутываться в его пальцах и мешать ему своим шелковистым потоком и, он сдержанно попросил. Елизавета Андреевна, вы могли бы поднять волосы?
Простите, пролепетала она, бросив на него мимолетный смущенный взор. Лиза здоровой рукой подняла волосы вверх, чтобы он мог снять повязку. Она вновь отвернула пылающее лицо в сторону.
Закройте глаза, предложил он ей мягко. Вам так будет легче.
Лиза мысленно поблагодарила его за удачную подсказку. Она закрыла глаза.
Как только Корнилов увидел, что девушка сомкнула веки, выражение его лица изменилось. Из холодно-безразличного, даже немного насмешливого, оно превратилось в мрачное. Своим темным взором он пожирал ее обнаженную грудь, уже полностью освободив ее от старой повязки. Ее девичья грудь, которая оказалась среднего размера, упругая, молочно-белая с нежной кожей и с темно-розовыми небольшими сосками, привела его в крайнее возбуждение. Пытаясь держать себя в руках и сосредоточиться лишь на своих действиях, Корнилов стиснул зубы, ощущая, что ему стало трудно дышать.
Он виделее рана затянулась. Он начал понемногу накладывать мазь, кончиками пальцев, стараясь не сделать ей больно. Его горящий взор не мог оторваться от ее прелестной совершенной формы девичьей груди и тонкой нежной шеи. Чуть позже он принялся накладывать новую повязку.
Ощущая, что ему вовсе не хочется заканчивать эту интимную процедуру, Корнилов вдруг осознал, что неистово желает поцеловать Лизу. Следующая мысль, которая пришла ему в голову была о том, что он хочет не только поцелуев, но и остального продолжения. Спустя миг, чувствуя, что крайнее вожделение завладело всем его телом, Павел понялнужно скорее оканчивать перевязку, пока девушка не заметила его напряжения. Он ускорил свои движения и уже спустя пару минут закончил перевязку.
Все, Елизавета Андреевна. Можете одеваться, с облегчением в голосе сказал Павел и, быстро подхватив испачканные бинты, встал с койки и, отойдя, кинул их в ведро. Лиза распахнула глаза и трясущимися руками принялась натягивать на себя платье. Корнилов стал быстро собираться и, через минуту, полностью одетый в гусарский мундир и водрузив привычным движением на голову кивер, подошел к ней и тихо спросил. Отвести вас в лес?
Нет, благодарю вас. Я успела сходить сама, незадолго до вашего прихода, ответила она, поднимая на него прелестный, все еще смущенный взор.
Упрямица, сказал он ласково, с нежными интонациями в голосе. И, тут же, добавил. Ложитесь в постель. Я, наверное, надолго. Буду только к ночи.
Спасибо вам, пролепетала она, снизу вверх смотря на его широкоплечую фигуру, затянутую в синий мундир. Павел замер над нею и, как-то странно пронзительно посмотрел на нее. Она видела его настойчивый взгляд, направленный на ее губы. Его взор прошелся по ее волосам, остановился на глазах и вновь вернулся к губам. Лиза инстинктивно поджала губки, ибо ощутила себя мухой, которую поймали и посадили в банку для более тщательного разглядывания. Отчего он стоит здесь и рассматривает меня, когда говорил, что у него мало времениподумала Лиза, опустив глаза, не в силах выдержать напряжение его поглощающего взора. Как же она хотела, так же, смело ответить молодому человеку взглядом, но не могла, чувствуя, что это будет неправильно так смотреть на него. В следующий миг Корнилов, молча, развернулся и стремительно покинул палатку, чем вызвал вздох облегчения у девушки, которая без сил упала на постель.
Павел вернулся из разведки к полуночи и вошел в палатку осторожно, ступая на носках, чтобы не разбудить Лизу. В полной темноте, стянув с себя мундир и оставшись в одних лосинах, он устало рухнул на походную койку и мгновенно закрыл глаза. Засыпая, он вспоминал прелестную картину обнаженной девственной плоти девушки, которая так заворожила его несколько часов назад.
Павел Александрович Корнилов был незаконнорожденным сыном генераланшефа, дворянина Александра Яковлевича Корнилова. Матерью же Павла являлась балерина Петербургского Большого театра, Арина Матвеевна Собакина. Прекрасная Арина, одна из танцовщиц балетной труппы, несколько лет подряд состояла в тайной любовной связи с генералом Александром Корниловым, который держал на Офицерской улице для нее небольшой дом с колоннами и садом. Когда же Арина оказалась тяжела, Александр Яковлевич остыл к ней и нашел для себя новую пассию, более молодую. Оставив дом и слуг на Офицерской улице в распоряжении Собакиной, генерал Корнилов более не жаждал иметь с ней ничего общего, назначив танцовщице довольно приличное содержание до конца жизни. Хотя Арина и пребывала в расстроенных чувствах несколько дней, получив в письме от генерала известие о разрыве отношений и, даже задумывала от горя свести счеты с жизнью, но все же, она не решилась на такой отчаянный поступок.
В июне 1786 года Арина Собакина удачно разрешилась от бремени крепким мальчиком, сыном генерала, а на вторые сутки, корзина с младенцем и запиской, посыльным была доставлена во дворец Корниловых на Вознесенском проспекте. Жена генерала Корнилова, Наталья Николаевна, тогда еще благополучно здравствующая, закатила мужу грандиозный скандал, подтвердив досужие сплетни о беспутстве и изменах мужа. Александр Яковлевич, выслушав со стоическим спокойствием истерические вопли и бурные слезы, мнящей себя опозоренной супруги, заявил ей, что новорожденный мальчик останется в его доме, раз матеританцовщице малыш не нужен. Хоть и не официально, но уже тогда генерал признал своего сына и через две недели велел крестить его по православному обычаю, дав ему имя Павел.
Итак, Павелбайстрюк остался в детской великолепного особняка отца. К малышу была приставлена кормилица, а чуть позже и няня, как и полагалось в дворянских семьях. Родная мать Павла, танцовщица Собакина, умерла от холеры, когда мальчику было четыре года, так ни разу не испытав желания увидеть своего сына.
Помимо Павла, у Александра Яковлевича Корнилова было три старших сына от законной супруги и они также жили вместе с родителями в огромном дворце. В 1796 году умерла Наталья Николаевна и отставной генерал-аншеф зажил весьма вольготно и весело, совершенно не заботясь о правилах приличия принятых в тогдашнем русском обществе. Устроив просторные покои в одном из флигелей своего дворца, обставленные роскошно и в восточном колорите, он требовал ежемесячно привозить из подвластных ему деревень молоденьких крепостных девушек. Пройдя осмотр у генерала, самые красивые и покладистые девицы оставались жить в восточном крыле дворца. Еще с молодости, генерал слыл большим сладострастником и любителем женщин, имея огромные деньги и власть, чтобы услаждать себя своими прихотями, нисколько не заботясь о репутации и мнением высшего общества. Александр Яковлевич чувствовал себя восточным владыкою, имея в своем "гареме" до двадцати, время от времени, сменяемых "наложниц".
Павел с детства видел великолепную, роскошную, яркую жизнь, которая окружала его во дворце отца, но всегда ему давали понять, что он всего лишь незаконнорожденный сын, хотя он и ел за одним столом с отцом и старшими братьями. Няня его была простой, средних лет дворовой бабой и ничего, кроме заботы и ласки, брошенному всеми ребенку, дать не могла. Когда мальчик подрос, отец пожелал, чтобы его воспитанием занимались гувернеры, которые были и у его законных детей: Александра, Захара и Ивана. Оттого, Павел получил блестящее по тем временам образование.
Генерал Корнилов вовсе не радел к своему младшему побочному сыну и, скорее принужден был выполнять свой отцовский долг по отношению к нему и оттого заботился о мальчике, не более того. Старшие братья игнорировали Павла с раннего детства, считая его не ровней себе, и бывало даже задирали маленького Павлушу. Но, еще с детства имея своевольный, бойцовый характер, Павел не давал себя в обиду и порой оказывался в драке против всех троих братьев, но все равно не давался, получая часто синяки и тумаки от старших. Его твердый характер и внутренняя сила, все же смогли через какое-то время восхитить его самого старшего брата Александра, который был старше Павла на восемь лет. Именно Александр, который был главным наследником всего имущества отца, когда Павлу едва исполнилось двенадцать лет встал на защиту юноши и потребовал от двух своих младших братьев, чтобы они относились к Павлу с уважением. Именно после этого, конфликтов с братьями у Павла более не было.
Когда Павел подрос, его отец, Александр Яковлевич заявил ему, что, возможно, он и завещает молодому человеку небольшое содержание для достойной жизни, но должностей и почестей Павел должен будет добиться сам. Я не собираюсь покупать вам должность при дворе или чин в армии, как моим законным детямзаявил Павлу уже пожилой генерал Корнилов. Надо заметить, что в то время должности при дворе или чины в армии просто покупались, а выслуга лет в армии начинала исчисляться с рождения ребенка. И к своему совершеннолетию юноши из богатых дворянских семей, часто уже имели чины капитанов или подполковников. Тем самым, Александр Яковлевич опять указал Павлу на его место незаконнорожденного сына. Но, молодой человек совсем не огорчился, ведь он обладал всеми качествами необходимыми для того, чтобы добиться больших высот в военной карьере. Физическая крепость, умение прекрасно держаться в седле, выносливость, сила духа и желание проявить себя составляли сущность Павла. А такие умения, как знание языков, литературы, математики, истории, владение стихосложением, которые он изучал наравне со старшими братьями, очень пригодились Павлу в будущем.
Во времена царствования Александра I, благословенного, как окрестили его в народе, дворянин мог поступить на военную, штатскую или придворную службу. Надобно оговорить, что еще в прошлом веке Екатерина II своей жалованной грамотой освободила дворян от обязательной службы. Оттого, молодые дворяне могли не поступать на службу, а жить в своем родовом поместье и заниматься своими вотчинами. Но, редко кто этим пользовался. Ибо в приличном обществе считалось, что дворянин, как представитель лучшей части общества, должен отдать свои знания, жизнь, энергию на службу Отечеству и государю. В те времена это было нормой, негласным правилом и дворянин, не искавший службы, вызывал в высшем обществе лишь презрение и кривые толки. Самой почетной, уважаемой из всех трех видов службы, считалась военная служба. В те времена, престиж офицера, защитника Отечества, был непомерно высок и являлся неким эталоном мужественности и достоинства. Многие дворяне выбирали именно эту. Правда часто, через некоторое время, дворяне с военной службы переходили на штатскую службу или уходили в отставку. Тем не менее, каждый дворянин считал делом чести отдать свой долг государству, хотя бы даже на некоторое время.
Павел не стал исключением. Еще с детства бредивший армией, в свои пятнадцать лет юноша выпросил у отца позволения отпустить его на обучение в шляхетский кадетский корпус. Его отец не стал этому противиться, ибо всегда недолюбливал младшего сына. Узаконив и официально признав Павла, как своего сына и, тем самым, присвоив ему дворянский титул, Александр Яковлевич выполнил желание младшего сына и отправил его на учебу.
В двадцатилетнем возрасте Павел закончил Второй кадетский корпус и в 1806 году был выпущен в армию в чине корнета и направлен в Гродненский гусарский полк. Боевое крещение молодой Корнилов, со своим полком прошел в 1807 году в сражении при Прейстиш-Элау. И проявил себя, как храбрый и отчаянный офицер. После этой военной кампании за героизм и мужество получил повышение по службе и чин штабс- ротмистра. Позже, в военную кампанию в Финляндии в 1808-1809 годах, Павел отличился в отчаянном рейде по льду через Ботнический залив, где у шведских берегов вместе с тремя эскадронами гродненцев, он и его товарищи разгромили шведский полк егерей, глубоко вклинились в тыл врага. За данную опасную и трудную экспедицию-бой, император Александр Павлович все нижние чины щедро наградил деньгами, а высшиеорденами. Именно тогда, Корнилову был пожалован чин ротмистра и орден Св. Анны четвертой степени.
В последующие несколько лет, до начала войны с Наполеоном, Павел часто посещал Петербург. Александр Яковлевич, наслышанный о военных подвигах и успехах сына, был весьма горд за своего отпрыска и часто прилюдно хвалил его. В 1811 году, на двадцатипятилетие Павла, на именины, генерал Корнилов подарил ему небольшой особняк в центре Петербурга, две тысячи душ крепостных и восемьсот тысяч рублей деньгами. Из простого байстрюка Павел превратился в завидного жениха, хорошую партию для девиц из благородных семейств столицы. Однако, женитьба не интересовала Павла, ибо он еще не нашел ту женщину, которая смогла бы покорить его сердце. Да и вообще, свобода ему была более по душе. Старший Брат Корнилова, Александр Александрович довольно хорошо относился к младшему брату и часто приглашал его на приемы и балы, которые устраивал в своем дворце в Петербурге.
Было раннее прохладное утро, рассвет едва занимался. Частые капли сильного дождя барабанили по ткани палатки. Прошло уже два дня после того страшного нападения французов на лагерь. Лиза проснулась от тупой боли в плече. Рана сильно болела. Застонав, она повернулась на другой бок. Но, боль стала еще сильнее. Снова застонав, она поняла, что не сможет больше заснуть. Она невольно открыла глаза и, тут же, вздрогнула. Над нею, возвышалась широкоплечая фигура Павла. Он был в одних лосинах, босой и стоял у ее походной койки и мрачно смотрел на нее. И давно он стоит? Отчего его глаза так странно блестятподумала Лиза. Увидев, что девушка проснулась, Корнилов участливо спросил: