Я защищу вас.
И как же вы это сделаете? Шарль не мог скрыть изумление и еще крепче сжал ее руку. Суставы ее пальцев вдруг оказались прижатыми к его обнаженной коже, проглядывавшей поверх рубашки и между расстегнутыми пуговицами. Вытакая миниатюрная, хрупкая женщина!
Я могу защитить вас, сделав так, чтобы никто о вас не узнал.
Глаза Шарля потемнели. Улыбка сбежала с его лица.
Амелия знает. Лукас знает. Джек знает.
Только Амелия знает, кто вы, а она никогда не предаст меня.
«Никогда», возразил он, опасное понятие.
Даже если сюда нагрянут с визитом какие-нибудь соседи, они ни за что не догадаются, что вынаверху, в этой комнате, настаивала Джулианна.
Я верю вам, сдался Шарль.
Вот и хорошо! пылко вскричала она, и их взгляды встретились.
Шарль медленно поднес ее руку к губам. Джулианна застыла на месте. Не отрывая от нее глаз, француз прижался губами к тыльной стороне ладони. На сей раз поцелуй был совершенно иным. Это прикосновение не было легким, невинным или кратким. Его губы скользнули по ложбинке между большим и указательным пальцами. А потом глаза Шарля закрылись, и его губы стали настойчивее. Он целовал ее руку снова и снова
Все это время, пока Шарль осыпал поцелуями ее ладонь, сердце Джулианны разрывалось на части. Губы Шарля вновь запорхали над ее кожей, с большим пылом, и все тело Джулианны напряглосьтеперь и ее собственные глаза закрылись. Его рот стал упрямым и неистовым, словно Шарль наслаждался вкусом ее кожи, словно впереди их ждало нечто большее Губы Джулианны, которые она так старательно сжимала, невольно приоткрылись. И она услышала слетевший с них еле слышный стон. Шарль разделил ее пальцы и вдохнул аромат нежной плоти. А потом Джулианна ощутила прикосновение его языка.
В доме есть оружие?
Ее глаза резко распахнулись, встретившись с взором его пылких и все же строгих зеленых глаз.
Джулианна?
Она задрожала. Нахлынувшее страстное желание почти лишило ее способности дышать, говорить.
Да. Джулианна облизнула губы и втянула ртом воздух. Все ее тело трепетало, пульсировало от острой потребности быть с этим мужчиной.
Где?
В библиотеке есть оружейный шкаф.
Шарль продолжал пристально смотреть на нее. А потом приподнял ее ладонь, поцеловал и выпустил из рук. Внезапно он резко поднялся.
И Джулианна подумала о том, что, если Шарль когда-нибудь поцелует ее по-настоящему, со всей страстью, которая так и бушует между ними, она может потерять все свое благоразумие.
Шарль взглянул на нее:
Вы знаете, как пользоваться пистолетом? Или мушкетом?
Джулианна подумала о том, что пора бы найти в себе хоть каплю самообладания.
Разумеется, знаю. Для женщины я хорошо стреляю, ответила она и, помедлив, заметила:Вы явно не чувствуете себя в безопасности.
Он окинул взглядом лицо Джулианны, потом серьезно посмотрел ей в глаза:
Да, я действительно не чувствую себя здесь в безопасности.
Джулианна медленно поднялась из-за стола. Шарль наблюдал за ней, и она сильно сомневалась в том, что сможет сейчас произнести хоть слово. Так что она просто повернулась и вышла из комнаты. Джулианна направилась вниз, чувствуя, как все тело горит томительным огнем страсти. Может быть, ей следовало поцеловать Шарля? Почему-то она была уверена в том, что он позволил бы ей это.
Оказавшись в библиотеке, Джулианна остановилась, поймав себя на том, что смотрит сквозь стеклянные дверцы оружейного шкафа. Внутри, на полках, стояли три пистолета и три мушкета. Шкаф не был заперт. Его никогда не запирали. Когда таможенники внезапно появлялись в бухте, оружие требовалось немедленно. Джулианна вытащила пистолет и закрыла стеклянную дверцу. Потом, взяв со стола порох и кремень, отправилась обратно, наверх.
Шарль стоял у окна, напряженно глядя на дверь и явно ожидая ее возвращения. Его глаза округлились, когда он увидел Джулианну с пистолетом и приспособлениями для стрельбы.
Их взгляды встретились. Все еще скованная невиданной силы вожделением, Джулианна пересекла комнату и вручила Шарлю пистолет. Потом с трудом выдавила из себя:
Сомневаюсь, что вам потребуется пустить его в ход.
Шарль заткнул пистолет за пояс своих бриджей. Джулианна протянула ему кремень и порох. Шарль надел через голову ремешок сумки с порохом, перекинув его через одно плечо, и положил кремень в карман. Потом медленно потянулся к Джулианне.
Она подошла к Шарлю и оказалась в кольце его рук.
Но он не поцеловал ее.
Надеюсь, не потребуется.
Дрожа всем телом, Джулианна скользнула руками по его сильному плечу.
Шарль серьезно, без улыбки, смотрел на Джулианну. Он провел по ее щеке кончиками пальцев, убрал ей за ухо выбившийся из прически завиток.
Благодарю вас.
Джулианна вымученно кивнулаи Шарль выпустил ее из объятий.
Глава 4
Он услышал Джулианну прежде, чем она появилась в дверном проеме. Доминик отодвинул в сторону карты, принесенные ранее Джулианной, уже досконально ознакомившись с самой южной частью Корнуолла. Взяв перо, он вернулся к письму, которое сочинял своей «семье» во Франции. В конце концов, именно так поступил бы Шарль Морис, и, если Джулианне когда-либо вздумается шпионить за ним, она сможет прочитать это ободряющее письмо, написанное его несуществующей семье. Доминик давным-давно обучился всем этим тщательным предосторожностям, позволявшим гарантировать, что никто и никогда не заподозрит его в использовании вымышленного имени.
Джулианна появилась на пороге комнаты, улыбаясь. Доминик медленно улыбнулся в ответ, глядя ей в глаза. Его немного мучило чувство вины. Он был многим обязан Джулианне, эта молодая женщина спасла ему жизнь. И теперь он понимал, что она вряд ли была бы так сильно очарована Домиником Педжетомтитулованным, влиятельным тори. Доминика почти потрясло осознание того, что вся его жизнь свелась к этой непрерывной игреобману, заговорам и контрзаговорам.
Доминик еще недостаточно хорошо узнал Джулианну, но уже понял, что она была искренне доброй, точно так же, как и умной, образованной, упрямой. Ну а кроме того, она отличалась исключительной красотой, но совершенно не осознавала этого.
Доминик откровенно любовался Джулианной, понимая, что она заметила это очевидное восхищение ею. При одном взгляде на спасительницу его охватывало неистовое возбуждение. Сейчас Доминик шел на поправку еще быстрее, чем прежде, и его тело начинало настоятельно напоминать о своих потребностях, нуждавшихся в немедленном утолении.
Он знал, что не должен обольщать Джулианну. Она была леди, женщина знатного происхождения, без опыта в амурных делах, да вдобавок влюбленная в вымышленного персонажане в него самого. Она и без того уже стала податливой глиной в его руках. Проблема заключалась в том, что Доминик совершенно не терзался соображениями морали. Он был абсолютно уверен в том, что период его пребывания в Лондоне, куда он направится из Корнуолла, будет кратким. Задачей этой командировки будет гарантировать, что англичане помогут армии Мишеля Жаклина, снова снабдив войска всем необходимым. Как только Доминик договорится об этом и убедится в том, что надлежащее количество войск, оружия и других жизненно необходимых ресурсов направлено в Вандею, его отправят назад, в долину Луары или Париж.
Все его тело мучительно напряглось при одном воспоминании о Франции. Доминик изо всех сил пытался не позволить воспоминаниям о боевых действиях и разъяренной толпе принять ясные очертания. Его и так безмерно измучили сны о смерти и собственном страхе и теперь выматывало то, что малейший жест, случайно брошенное слово могли снова вызвать все те ужасные воспоминания, заставить их нахлынуть с пугающей яркостью.
Я принесла чай, тихо сказала Джулианна. Я помешала?
Напротив, Доминик предвкушал возможность побыть с ней наедине. Джулианна оказалась интересной женщиной, и их беседы никогда не были приземленными, обыденными. И все же иногда у него возникало желание встряхнуть девушку, вложить хоть немного здравого смысла в ее простодушную голову.
Ей не стоило доверять ему!
Доминик не спешил с ответом, внимательно рассматривая Джулианну. Он невольно спрашивал себя, что она почувствовала бы, если бы когда-нибудь узнала правду о Францииили о нем.
Иногда Доминика так и тянуло все ей рассказать. Подобное желание появлялось обычно в те мгновения, когда Джулианна несла весь этот возвышенный вздор о свободе и равенстве во Франциии для всех людей. Доминика моментально охватывал гнев, который он, впрочем, умело скрывал. Как же ему хотелось поведать ей, что цель не всегда оправдывает средства, что Франция превратилась в одно сплошное кровавое месиво, что ни в чем не повинные мужчины и женщины гибнут каждый день, что он ненавидит тиранию, охватившую страну, что это именно тирания, а никакая не свобода!
Случалось, Доминику хотелось крикнуть Джулианне, что онаристократ, а не какой-то там проклятый революционер, что его мать была французской виконтессой, что онграф Бедфордский!
Но было в ощущениях Доминика и нечто большее. Временами, когда Джулианна смотрела на него сияющими серыми глазами, он чувствовал острый укол совести, и это безмерно его удивляло. В такие моменты ему особенно хотелось крикнуть Джулианне, что онвовсе не герой. Не было ничего героического в том, чтобы управлять магазином гравюр в Париже и заискивать перед местными жандармами, чтобы они никогда не узнали о нем правду, или превозносить якобинцев и водить с ними дружбу, чтобы те действительно сочли его единомышленником.
Писать шифровки при мерцании свечи, а потом тайно доставлять их через сеть курьеров к побережью, чтобы переправить в Лондон, эту деятельность нельзя было назвать героической. Скорее ужасающей. Не было ничего героического и в том, чтобы притворяться французом или изображать офицера французской армии, как и в том, чтобы схватить мушкет и броситься в самое пекло битвы, борясь из последних сил, чтобы защитить предоставленные по праву рождения привилегии в сражении с соплеменниками. Все это было настоятельной потребностью, вопросом выживания.
Все это было сущим безумием.
Легко представить, какой потрясенной и испуганной была бы Джулианна, узнай она обо всем этом!
Но она никогда не услышала бы подобную чепуху из его уст. Доминик слишком сильно слился с маской вымышленного персонажа, чтобы ненароком выдать себя. Если бы кто-нибудь в Грейстоуне выяснил, что онангличанин, не говоря уже о том, что онПеджет, одно единственно верное, очевидное умозаключение не заставило бы себя ждать: этот раненыйбританский шпион. В конце концов, его перевезли из Франции, он говорит по-французски и выдает себя за француза. Прийти к верному выводу было бы проще простого.
В этом случае опасаться сестры и двоих братьев Джулианны, разумеется, не стоило быони были патриотами. Не беспокоила Доминика и их мать: из подслушанного случайного разговора стало понятно, что онадушевнобольная.
И все-таки было желательно, если бы обитатели Грейстоуна никогда не раскрыли тайну его личности. Лишь пять человек знали, что Доминик Педжет, граф Бедфордский, был британским агентом, работавшим под вымышленным именем во Франции. Этими людьми были: Уиндхэм, военный министр; Себастьян Уорлок, считавшийся куратором их шпионской сети; Эдмунд Берк, обладавший значительным весом в правительственных кругах; давний друг Доминика граф Сент-Джаст и, разумеется, Мишель Жаклин.
Этот круг посвященных не должен был расширитьсяникогда. Чем больше людей узнали бы правду, тем выше была бы вероятность того, что Доминика разоблачат.
Еще одна проблема, иного рода, была связана с Джулианной. Она не была рьяной патриоткой. Эти друзья из Парижа могли в самое ближайшее время завербовать ее для активной работы в собственных интересахименно так и работали якобинские клубы. Даже теперь он не мог ей полностью доверять. Собственно, он вообще ей не доверял, ведь однажды она могла бы выяснить, что онДоминик Педжет.
Рано или поздно он вернется во Францию и продолжит борьбу за свою землю и своих людей. Ребенком Доминик каждое лето проводил в замке своей матери. Теперь этот замок принадлежал ему. Мужчины и мальчики, совсем недавно погибшие близ Нанта, были его соседями, друзьями и родственниками. Доминик знал Мишеля Жаклина с детства. Жаклин уже потерял свое поместьеоно было дотла сожжено революционерами. Но они не могли сжечь его титулточно так же, как не могли уничтожить право, данное ему от рождения, или его патриотизм.
Если бы Джулианна однажды узнала, кем на самом деле является Доминик, и выдала его тайну своим французским друзьям, он оказался бы в еще большей опасности. Внутри Франции действовали обширные шпионские сети. Люди, которых Доминик считал обычными простолюдинами, и люди, которых он знал как жандармов, могли получить его приметы и пуститься в охоту за ним. Ни один человек в Париже не мог доверять даже живущей по соседству добродушной матери семейства или пожилому торговцу книгами, державшему лавку на той же улице. Сосед шпионил за соседом, друг следил за другом. Агенты государства рыскали повсюду, ища предателей. Враги революции теперь были обезглавлены. В Париже это называлось Террором. В этом городе не осталось ничего, кроме созерцания жандармов, которые вели закованного в кандалы обвиняемого к гильотине под одобрительные возгласы уличной толпы. Не осталось ничего, кроме вида улицы, становящейся красной от крови. Нет, Доминик не выжил бы в случае разоблачения и ареста!
Но он вел себя чрезвычайно осторожно. Если все пойдет по плану, он оправится от раны и просто покинет этот дом. Доминик отправится в Лондон, чтобы спланировать пополнение запасов воюющих в Вандее военным министерством, но Джулианна должна быть уверена, что он вернулся во Францию и возобновил командование войсками французской армии.
Какая же злая ирония таилась в этой ситуации!
Да, Джулианна действительно мешала ему, подумал Доминик. Она мешала, потому что все это было игрой, а не настоящим флиртом. Он был не ее офицером французской армии, сгоравшим от желания пообщаться с ней за чашечкой чая, а британским агентом, которому требовалось добраться до Лондона, а потом вернуться во Францию. По оценке Доминика, пройдет еще неделя, прежде чем он был бы готов покинуть этот дом и отправиться в Лондон. Речь идет как минимум о двухдневной поездке в экипаже. Но через несколько дней или даже неделю Доминик сможет украсть лошадь или карету и поехать к Сент-Джасту. Даже если Гренвилла не окажется домаа весьма вероятно, что так и будет, штат его слуг со всех ног кинется выполнять каждый приказ Доминика, как только он объяснит, кем является.
Теперь было понятно, что время, проводимое в компании Джулианны, близится к завершению. Совсем скоро Доминику придется покинуть Грейстоун под предлогом возвращения во Францию. Его прикрытие не будет поставлено под угрозу, Джулианна запомнит его как героя, а ее братья станут считать его контрабандистом, которому они спасли жизнь.
Это было бы идеальное решение проблемы.
Вы как-то странно на меня смотрите, тихо заметила Джулианна.
Доминик улыбнулся ей.
Простите. На вас хочется смотреть, ответил он чистую правду и мягко добавил:Мне нравится смотреть на вас, Джулианна, очень нравится.
Она больше не краснела от каждого его слова, но Доминик знал, что его лесть явно пришлась ей по душе.
Вы можете быть просто невыносимым, Шарль! отозвалась Джулианна, посмотрев ему прямо в глаза. Мне тоже нравится смотреть на вас.
Джулианна уселась напротив него и начала разливать чай, дрожа всем телом. Доминик хотел ее, но она была так невинна И все-таки он не стал бы долго раздумывать над тем, чтобы взять ее девственность, если бы на самом деле был мужчиной, которым она так сильно увлеклась. Доминик был бы рад заполучить такую женщину в любовницы, общаться с ней, делить с ней постель. Он мог открыть для нее самые прекрасные вещи в жизни или показать ей достопримечательности Лондона. Но этому не суждено было сбытьсяникогда.
Вы такой задумчивый сегодня, сказала Джулианна, подавая ему чашку и блюдце. Вы думаете о своей семье?
Вы очень проницательны, солгал Доминик.
Вы, должно быть, скучаете по родным, добавила она, все так же пристально глядя на него. Вы хотя бы понимаете, что задали мне множество вопросов, тогда как я не спросила у вас вообще ничего?
В самом деле? Доминик притворился, что удивлен. Вы можете спрашивать меня обо всем, о чем пожелаете, Джулианна.