Тихое поскрипывание новых пластиковых коробочек вызвало у коллег Ники любопытство.
Ооо, протянул Володя Симаков из отдела маркетинга тем басовитым тоном, которым обычно на семейных застольях радуются новому блюду.
И сразу посыпались вопросы:
Что-то сладенькое?
Купила или сама пекла?
А что за повод?
Ты замуж собралась?
Так все-таки беременна? последнюю реплику выдала, естественно, Люба.
Ника пробралась назад, чтобы пристроить выпечку на свободное сиденье, и, наконец, сама уселась рядом и поправила растрепавшуюся челку.
В общем, прервала она любопытных. Пекла сама. Повода нет. И я, Люба, не беременна. От слова «совсем». И замуж меня никто не зовет. Просто мне для курсов надо Веселовский обещал провести дегустацию и написать отзыв.
Какие курсы? выгнула бровь Оксана.
Ну, хобби у меня такое, Ника глянула в темный экран телефона, как в зеркало. Только я вас умоляю, не трогайте, пока шеф не попробует. Ну, очень прошу!
Ууу, кто это у нас решил действовать через желудок? вкрадчиво спросила Татьяна, сорокалетняя бухгалтерша.
Точно-точно, поддакнула главная сплетница Катенька. Курсы какие-то Можешь по ушам не ездить.
Вот, блин, только я решил, что ты там самая нормальная, курьер Вася разочарованно хмыкнул, его щеки привычно засветились пунцовыми пятнами. А ты туда же
И все тихой сапой, прищурилась Оксана, заправив за ухо прядь ядовито рыжих волос. Сидит, прикидывается мышкой, а сама подбирается, подбирается
Думайте, что хотите, максимально равнодушно произнесла Ника.
Да ладно, что вы на нее набросились? вступилась Люба. Шефа она до чертиков боится, и потом, она же не дура, чтобы питать какие-то иллюзии!
Ника натянуто улыбнулась: сейчас ее раскатают из лучших побуждений, как из брандспойта.
И потом, ну кто пойдет соблазнять шефа в такой толстовке? Все знают, какие у него вкусы, любезно продолжала секретарша.
Кстати, да, согласилась программистка Соня и перекатила жвачку на другую сторону рта. Чувак может себе позволить питаться в лучших ресторанах и завести личного шеф-повара. Пирожныепоследнее, что ему надо от бабы.
На меньшее Ника могла и не рассчитывать. Если женским коллективом управляет во всех отношениях соблазнительный и недосягаемый мужчина, каждую, кто подойдет к нему меньше, чем на метр, загрызут. И неважно, что ни одной из них не светит. Зато начало тимбилдинга прошло успешно: сплетня моментально сплотила сослуживцев.
Об остальном позаботились профессиональные коучи. Услышав этот заимствованный термин впервые, Ника поняла: так стали называть массовиков-затейников, чтобы им было не стыдно рассказывать о своей работе. Не тамада, а бизнес-тренер, не пионервожатый, а тимбилдер.
Эти подозрительно бодрые парень и девушка с безумным взглядом тех, кому запрещено не улыбаться, разделили работников на две команды. Где-то в окрестном лесу они спрятали клад, и добраться до него можно было только тернистым путем унизительных испытаний. Пролезть через паутинку, встать на групповые лыжи, продвигаться задом на корточках или бежать в парной связке нога об ногу. И все это в печальном апрельском лесу, в котором если снег уже и растаял, то холодная почва его еще не впитала и теперь многообещающе чавкала под ногами. И ладно бы просто слоняться между замшелыми деревьями, отыскивая тайные знаки, но ведь лезть через паутинку солидным людям вроде Аллы Михайловны или Анатолия Семеновича из финансового было крайне затруднительно.
Ника обреченно слушала боевой инструктаж. Что бы она сегодня ни надела: эти дорогие джинсы, вечернее платье с вырезами, обтягивающее, как форма греко-римского борца, или просто клетчатые пижамные штаны, уже через полчаса она будет представлять из себя жалкое зрелище. Никакие сладости после этого не реабилитируют ее в глазах Веселовского.
Хотя, и в этом она ни секунды не сомневалась, Марк в финале останется безупречным. Никто и никогда не видел его в мятом костюме или с пятном на галстуке. То ли перед офисом его натирали полиролью, то ли в него уже была встроена грязеотталкивающая функция.
Это немного пугало Нику, потому что сама она идеальной не была. Сможет ли она когда-нибудь расслабиться в его присутствии? Пошутить над ним, ущипнуть за пресловутый зад дискобола? Как вести себя с его семьей? Как, в конце концов, ходить в туалет в его квартире?
Она покосилась на шефа: так и есть. Вызов природе: светлые замшевые кроссовки, футболка-поло, легкая кофта повязана на плечи. Не хватает только клюшки для гольфа. А темная небритость выглядит опрятнее, чем гладкие щеки курьера Васи.
Мы не будем облегчать вам задачу, сообщила девушка-тренер. В пары встанут совсем разные люди. По комплекции, росту, возрасту Вы должны научиться понимать друг друга, чувствовать. Вот вы, Любовь, подойдите к Анатолию. Владимир А, нет, простите, Василийк Алле, Марк Ну, пусть будет вот эта девушка. Повернитесь, я не вижу вашего имени Вероника. Отлично. Оксане мы подберем
Дальше Ника уже не слушала. Повернула голову и робко посмотрела на шефа, он подошел к ней и ободряюще улыбнулся. Она все ждала, что он разозлится, пошлет этих затейников туда, куда не проникает дневной свет. А он невозмутимо поставил свою ногу рядом с ее, чтобы парню было проще их связать.
Но это же То есть я не залепетала Ника.
Все в порядке. Если не сопротивляться, они быстрее отстанут, тихо ответил Веселовский.
И вы не против? Я имею в виду, вы ведь можете отказаться? прошептала она, когда чертов тренер затянул узел на ее лодыжке.
Могу. Но лучший способ заставить участвовать всехучаствовать самому. Тогда им будет неудобно сачковать.
Его крепкие мышцы жгли ее через два слоя ткани. Все навалилось сразу: запах одеколона, близость тел. Даже веревка вдруг стала искушением, и это ей, девушке самых что ни на есть пуританских взглядов. Поэтому Нике приходилось постоянно сжимать руку, впиваясь ногтями в ладонь, чтобы не терять связь с логикой и окружающим миром.
Марк Андреич, вы собираетесь победить? поинтересовалась она, уже прикидывая, чем ей придется пожертвовать.
Брось! И давай не будем выкать. Мы в одной связке, вне стен офисасойдет.
Конечно, как скажете.
То есть можно уже начинать.
Ну да, точно. Конечно. Как она сделала над собой усилие. Как скажешь.
Победа нам не нужна, мягко произнес он, и ей показалось, что она ощущает вибрацию его голоса кожей. Отнесись к этому, как к лесной прогулке. Давай, приготовься, начнем со связанных ног.
Стартовый пистолет выстрелил, и Ника послушно двинулась было вперед, но ширина его шага заставила ее пошатнуться.
Тише, тише, не торопись, проговорил он, будто успокаивая норовистую лошадку. Обхвати меня за талию, держись Моя вина, будем шагать потихоньку.
Словно наблюдая за собой со стороны, Ника робко протянула руку и сделала, как он предложил. Боже! Какое твердое, но вместе с тем гибкое у него тело! Теперь понятно, за что дамы забальзаковского возраста платят стриптизерам. Под ее пальцами все бугрилось, перекатывалось И хоть она всегда считала главным мужским достоинством ум, теперь ей было плевать на бизнес-чутье Марка и прочие его заслуги перед обществом.
Его рука теплым грузом легла на ее плечи, он прижал ее к себе, и она каким-то чудом умудрялась переставлять ноги, не повиснув на нем безжизненной лианой. Если бы кто-нибудь сейчас посмел развязать их, она, забыв о гордости и стыде, легла бы на землю и вцепилась в штанину Марка, волочась следом, как приставший к подошве листочек.
Вот видишь, у нас неплохо выходит, пробился в ее вязкий от чувственности мозг голос Веселовского.
Он был бодр, лихорадка его не заразила. И ясно, почему: столько лет укреплял иммунитет со своими тигицами Теперь одна среднестатистическая домашняя кошка не вызовет у него даже желания погладить.
Я приготовила дегустацию, старательно артикулируя, произнесла она больше для себя, чем для него. Надеюсь, вышло неплохо.
Она избегала личных форм, потому что пока не могла обращаться к нему на «ты», несмотря на откровенно похабные желания, которые сейчас ее одолевали. Напротив, в этой пропасти между ними было что-то особо волнующее.
Прекрасно. Если честно, меня впечатлили твои сертификаты с курсов. Значит, решение было более, чем взвешенным.
Да. Я не стала бы беспокоить ва она осеклась, но успела исправиться. Важного человека из-за сиюминутной прихоти.
Я тебе верю. Ну вот, еще чуть-чуть, и первое испытание пройдено.
Что? Оторваться от него? Нет, пожалуйста! Еще чуть-чуть! Неужели тут совсем негде заблудиться? Пошел бы дождь, они бы прятались, бежали, нашли гостиницу, когда микроавтобус уже отчалил, и он пустил бы ее в свой номер, и там, нетерпеливо сдирая мокрую одежду Но нет, небо чистое, как в день победы.
Предпоследние, зато ни разу не упали, подытожил Веселовский, нагибаясь, чтобы развязать веревку.
Ника только сейчас обнаружила, что многие уже встают на групповые лыжи, и у Оксаны весь левый бок в земле. Надо же, магия Веселовского распространяется и на его партнеров, у самой Ники даже на кроссовках ни пятнышка. И Марк, разумеется, словно из магазина, удивительно, что из его штанов не торчит этикетка. Она случайно перевела взгляд на него и застыла: пока он корпел над веревкой, часть спины оголилась, из-под пояса показалась черная резинка с логотипом Карташова, приди в себя! Именно так люди и становятся маньяками.
Смотри, там еще два места, он выпрямился и расправил футболку. Ну что, встанем на лыжи?
Две доски со штрипками для нескольких пар ног. И никакой страховки, даже без лыжных палок! Как люди должны на них передвигаться? Хотя Если они с Марком встанут друг за другом, она будет прижата к
Это издевательство какое-то, бурчал Анатолий Семенович. Мы что, школьники?
Два высших образования! возмущалась Алла Михайловна. Ради этого? Нет, ребят, даже не пытайтесь.
Так и быть, можете переходить сразу к ходьбе гусиным шагом, девушка-тренер указала на следующую зону испытаний, огороженную оранжевыми флажками.
Давайте просто плюнем на эти лыжи, взмолилась Люба. Марк Андреич, ну пожалуйста! Я весь бок отбила! А если мы все поляжем? Грязно же! Как мне в этом потом домой ехать.
Вот именно! ноздри Анатолия Семеновича раздувались так широко, что и с нескольких метров был виден каждый волосок. Я отказываюсь. Если хотите, оформите этот день мне за свой счет.
Но так нельзя! садистка в форменной футболке даже спорила с улыбкой.
Программа тренинга была одобрена руководством, радостно кивнул ее напарник.
И что, меня теперь уволят после пятнадцати лет? За какие-то дурацкие игры? Анатолий Семенович содрал флажок и зверски его скомкал.
Ну что вы, вмешался Веселовский. Это просто развлечения для укрепления климата в коллективе. Никакого принуждалова. Если кто-то устал, может пройти к столу с закусками. Уверен, там и ребусы какие-нибудь найдутся, и мафия.
Сослуживцы с облегчением отошли от лыж.
Но лично я, Веселовский заставил всех обернуться. Собираюсь продолжить занятия. Активность на свежем воздухе еще никому не повредила. Наверняка, найдутся те, кто думает так же. Да, Карташова?
Ника мысленно распаковывала коробки с десертами и думала, чем угостить шефа в первую очередь, а он Она обвела взглядом коллег и сразу поняла, что потом придется поплатиться. Но подвести Веселовского было выше ее сил.
Конечно, Марк Андреич. Я с удовольствием она подбирала слова, чтобы описать эту содомитскую вакханалию, но в голову приходили только обидные эпитеты. Будет интересно посмотреть, что нам еще приготовили.
Оксана устало ссутулилась, Вася закатил глаза, Таня свирепо поджала губы. Ника понимала: они не хотели выглядеть самыми слабыми в глазах шефа. На тренеров всем было плевать, но мнением Веселовского все дорожили. Лыжи оставили позади, хотя это, пожалуй, единственное, на что была сейчас согласна Ника. При условии Марка за спиной.
А дальше был гусиный шаг. Худшее изобретение физкультурников. Ника приучила свое тело к спортивным нагрузкам, порой даже получала наслаждение после хорошей тренировки в зале. Уверенность в себе, приятное гудение в мышцах. Но советские школьные ископаемые вроде каната, козла и гусиного шага не вызывали ничего кроме омерзения и страха.
Пятиться назад на корточках? Это было почти невыполнимо. Ника обреченно опустилась, чувствуя, будто собралась оправиться на глазах у коллег. Ситуацию спасало лишь то, что остальные были в том же положении.
Ткань опасно натянулась и даже заскрипела, пояс впился в живот. Ника еле двигалась. В любом другом случае отставать было бы спасением: плестись в хвосте и верить, что скоро про тебя забудут. Лучший прием для забегов на длинные дистанции. Но при движении назад Ника была формально впереди, то есть у всех на виду. Ее позорно раскоряченный задна виду у всех. У Веселовского.
От нестерпимого стыда Ника зажмурилась. Живот снова заныл, и она сжалась, как могла, боясь, что причина в метеоризме. Господи, пощади! Эта картина будет у него в памяти вечно! Разве сможет он после этого доверить ей деньги компании? Кондитерская «По-черному» и не могла начаться с чего-то другого.
Умирая от позора, превозмогая боль, Ника пятилась назад. Пусть хотя бы знает, что она упорная. Шажочек, еще один, еще Когда тренер отворачивалась, Ника опиралась на руки. Еще немного Но тут пятка зацепилась за корень, и чтобы не плюхнуться в грязь, Ника отставила ногу. Слишком далеко. Слишком резко. Смачный треск возвестил о худшем, что могло с ней случиться. Нет, это был не метеоризм. Перед законами физики все равны. И предельная растяжимость ткани джинсов с разгромом пала перед габаритами ее пятой точки. Штаны разошлись по шву.
Ника ахнула, беспомощно дернулась, чтобы прикрыть срамоту, потеряла равновесие и, в последний раз взмахнув руками, опрокинулась навзничь. Все кругом стихло. Она закрыла глаза и если бы могла, закрыла еще и уши. Ей хотелось отгородиться от всего мира, исчезнуть, отмотать время назад, сделать вид, что сегодня ее здесь не было.
Она мучительно ждала смеха и издевок. О, случись это в школе Будь рядом Пашка Исаев Если правда, что человек может хохотать до смерти, за ним бы уже подъехали коронеры. Позор, Господи, какой позор! Попадитесь ей теперь эти чертовы коучи! Выследит каждого! От падения болела почему-то не спина, а живот.
Через закрытые веки она почувствовала, как что-то загораживает свет. Взглянула одним глазкомнад ней нависало обеспокоенное лицо Веселовского.
Ты в порядке? спросил он.
Ты все видел убито прошептала она. На меня все смотрят?
Так, ребята! шеф поднялся. Зарядки на сегодня достаточно.
Но ведь у нас еще бревно и паутинка встряла было мерзкая затейница.
Я сказал: достаточно. Идите к столу, мы сами разберемся. Оксана, убери, пожалуйста, телефон.
Ушли? тихо осведомилась она через несколько мгновений.
Ага, Марк сидел рядом на корточках, и в его глазах не было насмешки.
За это Ника будет вечно ему благодарна.
Спасибо, она вздохнула. Можете тоже идти, мне надо встать.
Я тебе помогу.
Лучше не надо. Я сама, правда. Не добивайте.
Кончай выкать! С каждым может случиться.
Да это не то, что ты думаешь, окончательно смутилась она. Мои штаны
Я все видел. Разве что дочитать не успел. Видел только «пят». Там было про пятую точку? теперь уже он не мог не улыбнуться.
Ника в ужасе провела по лицу ладонью.
Там про пятницу нечленораздельно пробормотала она.
Что-что?
Там написано «пятница-развратница»!
Веселовский расхохотался.
Вставай, маленькая развратница. Мы что-нибудь придумаем.
Она поднялась. Возможно, слишком резко. Возможно, джинсы слишком долго передавливали ее пополам, как сосиску. Но в боку закололо до темноты в глазах.
Пойдем скорее, а то ты не успеешь все попробовать, Ника собралась с силами, отряхнулась и прикрыла руками дырку на штанах.
На, возьми, он протянул ей свою кофту, и она повязала этот тончайший мягкий кашемир поверх пропитанных лесной землей джинсов.
Все-таки, оннастоящий принц. Один ее кавалер как-то отказался присесть на парковую скамью, чтобы не испачкать новые белые брюки. А она страдала, разнашивая чудовищные босоножки.
Зайди ко мне в номер, предложил Марк.
Понятно, что это был всего лишь жест любезности, но с его баритоном каждое слово приобретало дразнящую двусмысленность.
Проходя мимо веранды, Ника заметила, что Таня уже выкладывает пирожные на стол. Ничего, главноепобыстрее привести себя в порядок, и тогда Марк, наконец, вкусит то, ради чего все затевалось, ее десерты. Черт, надо было все-таки доползти до УЗИ. Завтрапервым делом в больницу. Только бы сейчас проклятый бок хоть ненадолго стих
Что-то ты опять бледная, Марк внимательно изучал ее лицо, пока они поднимались в лифте в его номер. Это я на тебя так действую?
Тебе ли не знать, как ты действуешь на женщин! отшутилась она, выходя.
Но Марк не рассмеялся, а только молча повел ее к номеру. Отпер дверь, пропустил ее внутрь.
Вероника, мягко позвал он.
Можно просто Ника, она обернулась.
Несколько мгновений он смотрел на нее своими теплыми коньячного оттенка глазами. Потом взял за руку, тихонько подтянул к себе. Она прижалась, забыв о боле в животе, о страхах и даже о дегустации. Он гипнотизировал ее, как гаммельнский крысолов, не оставляя пути к отступлению.
Марк дотронулся до ее лица, наклонился к ней. От него пахло одеколоном, лесом и чем-то неуловимо мужским, и ее ноздри расширились, втягивая воздух.
Ты не против, если я тебя поцелую? низким хрипловатым голосом спросил он.
Формально это был вопрос, но прозвучало, как утверждение.
Да, беззвучно выдохнула она.
И он прижался к ней губами.
Глава 5
Сколько раз Ника представляла себе этот поцелуй? Не факт, что математики изобрели такое число. Иногда даже зажмуривалась, прижимала к губам собственную ладонь, словно это был Веселовский А иногда так внимательно следила за его артикуляцией, воображая поцелуи, что забывала слушать, что он говорит
И вот все случилось. Его пальцы легли на ее затылок, дыхание смешалось, и крошечные сантиметры, разделяющие их тела, эта тонкая воздушная прослойка действовала острее прикосновений, заставляла изнывать от невыносимого, почти болезненного нетерпения.
Он поцеловал ее. Мягко, терпко, дразняще. Мастерски. Чуть куснул нижнюю губу, втянул в рот, легонько обвел кончиком языка ее зубы Щекотал, сводил с ума. И ей захотелось воскликнуть «Маэстро!» если бы она могла сейчас говорить. Только не думать о том, откуда весь этот опыт.
Он двигался плавно. Крадущийся хищник, незримо приближающий агонию жертвы. И будто прочитав ее мысли, сделал бросок: прижался, вдавил ее в себя, каждым движением языка намекая на продолжение. И Ника ответила, вложила все скудные познания, лучшее, что она могла вынести из отношений с чересчур быстрым Костей и изобилующим слюной Виталиком. И реакция Марка показала, что все было не зря. Красный диплом, никаких сомнений.
Он запустил руку под футболку, прошелся ладонью по животу, опустил вниз, между кожей и тугим поясом. И вместо удовольствия живот взорвался феерической болью. Она глухо вскрикнула в его губы, и с ужасом поняла, что желудок судорожно толкает содержимое вверх. Внутренности сжались, она отшатнулась, бросилась, спотыкаясь, в ванную, едва успела закрыть задвижку, уже ощущая мерзкий кисловатый привкус, и рухнула на колени над унитазом. Ее рвало. Громко, унизительно, нещадно. Конечно, отравления случались и раньше, но теперь будто каждый раз кто-то с размаху бил ее ногами в живот. Горло саднило, на глазах выступили слезы, но она никак не могла остановить порывы. Дышала глубоко, старалась найти положение, в котором боль хоть немного бы отступила.
Только бы не упасть в обморок. Не сейчас А если он зайдет? Выбьет дверь? Мамочки, как же больно Ника расстегнула джинсы. Лихорадочно спустила воду, попшикала «Морской свежестью», проверила нижнее белье. Мало ли, что могло произойти, пока ее выворачивало, нельзя, чтобы Веселовский это видел.
Встать Ника не могла. Попыталась, но кишки толкнули обратно на пол. Проклятый Исаев, не мог сразу отвести в больницу! И терапевтдура. Тоже мне, ничего страшного! Щадящая диета! Ника со свистом втянула воздух сквозь зубы. Прижала руку к больному местутак оказалось легче. Словно внутренности хотели выпасть наружу, и только рука удерживала их на месте.
Ты в порядке? Я зайду! крики Марка доносились издалека.
Боже, Марк Если до этого у нее были надежды на фату, уютный загородный дом и двоих ребятишек с лабрадором, то теперь они рухнули безвозвратно. Буквально смылись. Он поцеловал ее Он собирался попробовать ее пирожные Он собирался все попробовать А она? Проблевалась. Вот, что она сделала. Теперь ее поцелуи будут ассоциироваться у него с этими горлораздирающими звуками и зеленоватой потной рожей. Интересно, хоть одна из его пантер позволяла себе такое? Наверняка, ни разу. Дуры дурами, а медосмотры, видимо, проходят регулярно. У тех же пластических хирургов, как минимум. Как же больно, мамочки
Марк жалобно простонала она. Кажется, надо вызвать скорую.
Сейчас! Черт, телефон разряжен за дверью что-то грохнуло.
Ника аккуратно, чтобы лишним движением не вызвать новую волну боли, вытащила из заднего кармана смартфон. Удивительно, как он выжил после ее падения. А дальше что? Ноль три теперь, говорят, не работает. Что там было? Сто тринадцать? Сто двенадцать? Сто три? Ноль ноль три? Ника отчаянно стиснула зубы, чувствуя, как по щеке стекает крупная капля. Сатанисты эти инноваторы, самые настоящие сатанисты! Что здесь надо потереть, чтобы вызвать врача?
Едут! крикнул Марк и постучал. Ты в сознании? Можешь говорить? Стоять? Ты теряешь ребенка?
Да они издеваются! Ника всхлипнула. Худеешь из последних сил, живешь, как печальная гусеница, на одной зелени, а он опять про беременность! Что с ней не так? Она похожа на человека, который не знает о презервативах? Или у нее что-то где-то распухло?
Ника! волновался Веселовский.
Сейчас, прокряхтела она, с трудом перенося вес на колени и подползая к двери.
Как только задвижка поддалась, она снова опустилась в позу молящегося. Холодный кафель приятно остужал лоб. Марк ворвался и тронул ее плечо.
Я не беременна выжала она. И это не из-за тебя
Еще бы! Мы даже не успели А, не беременна, выдохнул он.
Я имею в виду Наш поцелуй Нике было все сложнее и сложнее облекать мысли в слова.
И думать было почти невозможно, в голове вертелось только «Пусть это прекратится!»
Попробуем добраться до кровати? предложил Веселовский. Может, если ты ляжешь, тебе будет легче?
Вряд ли Не могу разогнуться.
Болит в боку? Аппендицит, наверное.
Вот! Пожалуйста! Умный мужчина. А Исаев мял, мял, а в результате ничего не нашел и отправил на УЗИ. Народ во дворе говорил, что Пашку в десятом классе чуть на второй год не оставили. Мама ходила, плакалась директору. Наверное, в меде он так же учился. Хорошо, что теперь есть ультразвук, все за тебя найдут, крестик на брюхе нарисуют, твое дело нехитроезнай, режь. А в ножички он всегда лучше всех играл
Милая, он провел по ее волосам, заправил за ухо выбившуюся прядь. Все будет хорошо, я рядом.
Баритон обволакивал, баюкал, успокаивал, как транквилизатор. Ей стало уютно, захотелось положить голову ему на колени, и вот так уснуть. «Милая» Ну скажи это еще раз, скажи.
Иди ко мне, он перекинул ее обмякшую руку себе за шею, обхватил и поднял.
Ее! Поднял! Не крякнул, не закряхтел, не покраснел, и вены на шее не вздулись. Просто поднял, как будто уже делал это не раз. Отнес на кровать. В сознании Ники за маревом боли мелькали картинки: белое платье, первая брачная ночь, его идеальных пропорций голова на соседней подушке Только на соседней, не рядом, она бы умерла, если бы кто-то лег сверху.
Он бережно положил ее на стеганое покрывало, она перекатилась на бок, уткнулась носом в один из сотни одинаковых ромбиков, и чтобы не думать о животе, врачах и скорой, принялась сосредоточенно считать малюсенькие ровные стежки.
Пойду вниз, встречу врача, Веселовский пошел к двери.
Ей так хотелось крикнуть: «Останься, не бросай меня!», но она понимала, что так будет лучше.
Все происходило одновременно и с ней, и словно с кем-то другим. Мужик в синей пижаме, и тетка в такой же. С противной родинкой на лбу, такой здоровенной, как горошина под кожей. Ника понимала, что так таращиться невежливо, но от боли соображала совсем туго, и никак не могла отвести взгляд. Как назло, именно тетка села ее осматривать. Розовая помада скрутилась длинными пленочками по всей нижней губе, и когда тетка говорила, Ника видела эту границу между накрашенной частью и похожим на моллюска нутром.
Врачи что-то спрашивали, пахло от них необъяснимо холодно. Ника что-то отвечала машинально, сама себя не слушая. Перебей ее кто-нибудь на полуслове, она забыла бы сразу все. Только поднимала глазакоричневая горошина, опускалапленочка на губе. И больше ничего вокруг.
Руку.
Что? осоловело переспросила Ника.
Понятно, тетка цокнула языком, подняла Никину руку и пихнула ей под мышку гладкую ледяную стекляшку.
Холодно, как холодно, укройте меня. Мамочка, хочу под одеяло.
Откройте рот. Да не так, язык покажите. Тошнит? Стул жидкий? Когда в последний раз опорожняли кишечник?
А?
По большому, говорю, когда ходили? тетка приблизила к Нике свое лицо, и родинка-горошина стала совсем огромной.
Не скажу.
Они в своем уме? Пусть Марк думает, что она никогда не ходит в туалет. Марк Господи, дегустация! Ника резко поднялась на локтях.
Марк, пожалуйста. Они же все съедят! Ты должен попробовать! Я специально достала бельгийский горький Мой «Захер»
За что? переспросил мужик в синей пижаме.
Она бредит, раздраженно констатировала тетка. Лихорадка.
И вдруг начала потирать руки. Зачем? Что ее так радует? Кто здесь после этого бредит? Ника постаралась незаметно отползти от тетки по кровати, но та рывком задрала футболку.
Вот здесь больно? А тут? пальцы у нее были костлявые и острые, больно было абсолютно от каждого тычка.
Но перед Веселовским Ника старалась держаться, жалобно морщилась, еле слышно попискивала, но не кричала. Впервые в жизни она захотела, чтобы Пашка Исаев оказался рядом. Ай-яй-яй! Да у мамы на даче тяпка нежнее!
А вот здесь? снова поинтересовалась тетка и контрольным выстрелом воткнула пальцы Нике в нижнюю часть живота.
На этом самообладание покинуло девушку. Она взвыла, согнулась пополам и оттолкнула ненавистное пыточное орудие. А орудие невозмутимо вытащило градусник и изрекло:
Тридцать восемь и семь. Подозрение на аппендицит, не исключено начало перитонита. Валера, запроси место в Пушкино. И давай носилки.
Что? Куда? Ника испуганно переводила взгляд с одного врача на другого. А можно в Москву? В тринадцатой у меня друг
Де-вуш-ка, снисходительно разжевала тетка. Какая Москва? Какая тринадцатая? Срочно на операцию! Телефончик с собой? Паспорт?
Паспорт в сумочке, она в микроавтобусе И полис там. А что, очень срочно?
Тетка стиснула зубы, точь-в-точь как Пашка Исаев. Видимо, у врачей на Нику аллергия. Ишь, нежные какие Прямо спросить ничего нельзя.
Я спущусь, попрошу кого-то из девочек принести документы, вызвался Веселовский.
Марк! Марк! Ты только мои пирожные И там капкейки есть, специально для тебе, свежая малина Ника чуть не плакала, и не столько от боли, сколько от досады.
Куча усилийпрахом! Нет бы еще хоть часик потерпеть. Полчасика! Все бы отдала, чтобы увидеть его лицо, когда он попробует те итальянские печенья Две партии загубила, прежде чем получила абсолютный идеал И пирожное с манговой пропиткой Господи, даже думать теперь противно. Мутит, и вкус во рту, как будто лизнула кошачий лоток
Конечно-конечно, я все попробую, торопливо отозвался Веселовский и вылетел из номера.
Ничего он не попробует. Ни-че-го. Наверное, после ее излияний, не захочет и смотреть на выпечку
Тем временем Валера разложил на кровати брезентовые носилки. Холодная клеенка, которую в детском саду подкладывали под простыню, чтобы дети не замочили матрас. Мамочка, я хочу под одеяло Никого знакомого, никого родного Почему она не послушала Пашку? Почему, дура стоеросовая, не поехала к его узистке? Только эта тетка с горошиной и мужик с такими круглыми покатыми плечами, что, кажется, шеи нет вовсе Ника переползла на носилки, поежилась, скрестила руки, чтобы хоть как-то согреться. Ее начинало колотить, белые, обескровленные пальцы покрывались еле заметным мраморным рисунком.
Простите, а нельзя какое-нибудь обезболивающее? Ника не хотела клянчить, но голос вышел писклявым, глаза жгло от слез.