Симптоматику смажем, почти ласково сказал мужик. В больнице посмотрят и решат, что с вами делать. Да вы не волнуйтесь, тут минут пятнадцать ехать, там быстренько на столи все пройдет.
Врачи взялись за носилки, подняли. Жилистые руки женщины оказались на удивление сильными. Нике было неудобно, что ее тащут, как мешок с картошкой, и до ворот еще далеко. Она хоть и худела, но перышком не была.
Может, я сама? робко подала она голос.
Но никто не удостоил эту реплику ответом.
Валера был в головах, Ника видела его подбородок с тонкой белесой ниточкой шрама и пушистые волосы, лезущие из-под ворота, как сирень из-за забора. Теплый он, наверное.
Двери лифта разъехались, и медики сумели по диагонали вместиться со своей ношей. Вот, нашлись и плюсы, что все случилось здесь: в московский лифт они бы втроем и стоймя не вошли. Пришлось бы трястись по лестнице.
Надо позвонить, чтобы готовили операционную, вздохнула тетка.
Разберутся, бычья шея Валеры начала краснеть от напряжения, словно ему было тяжелее, чем коллеге.
Они вышли в холл, где уже толпились любопытные.
Вот, держи, Оксана суетливо пихнула Нике сумочку. Ты в порядке?
Будет через пару часов, отрезала докторша. Отойдите, не загораживайте проход.
Может, я помогу нести? вмешался курьер Вася.
Донесем, Валера багровел все сильнее, но сохранял достоинство.
Ника искала глазами Веселовского. Наверное, уже сидит в машине, собирается ехать следом. Такой надежный, и несмотря на свой статус, совершенно земной, родной, добрый Где же? Пусть режут, потрошат ее, только бы знать, что он рядом. С ним не страшно
Оксана, хрипло позвала Ника. А ты не знаешь?..
И осеклась. Нельзя, чтобы они знали. Чтобы все поняли. И так будут мусолить: как это Карташова пробралась в номер шефа? На что это она, интересно, рассчитывала? И неважно, будут ли потом отношения. Если он одобрит инвестицию, все решат, что это услуга за услугу. А Ника была не из услужливых.
Что? сослуживица подняла брови, жалостливо поджала нижнюю губу.
Как будто в последний путь провожает!
Ты не знаешь, мои пирожные народу понравились?
Дурочка, Оксана мотнула головой, и ее длинные сережки, блеснув, закачались. Конечно, все вкусно! Замечательно! Все уплетаютза уши не оттащишь. Не о том ты думаешь, выздоравливай, все тебе расскажем.
Ника слабо улыбнулась и отвернулась, скрывая слезы. Горячая капля сползла по виску. Все зря. Она пекла зря. Небось, народу уже захорошело, и ее шедевры улетают, как банальная закусь. Шашлык, лаваш, сулугуни, классический венский торт Ника всхлипнула.
Так больно? почти сочувственно спросил Валера.
Угу, и снова всхлип.
Медики спустили ее по широким парадным ступеням, и Ника прищурилась от яркого дневного света. Небо заволокло облаками, но смотреть было больно. Вот, значит, каким было небо над Аустерлицем Зато теперь она услышала птиц. Полдня в лесу, и только теперь услышала. И пахло так хорошо, свежо Положили бы ее тут, укрыли, она поспала бы чутка, и все прошло.
Ну, Вероника, держись! раздался самый чудный на свете баритон.
Она вытянула шею, приподняла голову: Веселовский. Вот же он! А почему в стаканчике коньяк? И где ключи от машины
А разве она сглотнула, почувствовав гадостный привкус.
Возьми себя в руки, немедленно! Не смей развозить нюни!
И обязательно отдохни недельку, нам на работе ты нужна совершенно здоровой! и он ободряюще кивнул.
Выздоравливайте, Вероника! бодрая девица-тренер выглянула из-за его плеча.
Ника вскипела от негодования. Ах, ты Какого лешего ты жрешь мой капкейк! Выплюнь! Коза Я до тебя доберусь Ника стиснула кулаки.
Успокойтесь, девушка, успокойтесь, насмешливо произнес Валера, когда они отошли к машине. Никто вашего жениха не уведет. Подлатаем в лучшем виде.
А, мне все равно, она напряглась от новой волны боли.
Водитель вылез, открыл дверцы, ее загрузили. Везите, куда хотите. На все плевать. В детстве она до жути боялась скорых. Стоило ей закашлять, мама тут же лезла с горчишниками и корнем солодки. Таким мерзким, словно его даже от земли не чистили, кода собирали. А попробуй сказать, что ты лучше как-нибудь вареньем обойдешься!
Все, выдыхала мама и делала трагическую паузу. Я вызываю неотложку.
И это звучало как самое последнее, страшное оружие. И Ника всегда старалась обойтись чем угодно, соглашалась на любые зверства народной медицины, только бы не зловещая машина с мигалками. До сих пор бело-красная тушка во дворе вызывала невнятное чувство тревоги и желание бежать, как будто ее могли захватить заодно. Страшнее только ритуальные услуги.
Мама. Звонить ей? Подскочит давление, прихватит сердце. И будут они валяться в соседних отделениях. Алинка? Бестолковая. Положиться на нее нельзя, да и маме тут же донесет в красках. Отчиму? Не то. Ника не могла сосредоточиться и уж тем более разговаривать. Может, лучше потом позвонить?..
Водитель несся со всеми спецэффектами. Сирена истошно завывала, мерцали проблесковые маячки. Машина вихляла из ряда в ряд, резко тормозила на светофорах. У Ники в ее положении не было возможности смотреть вперед, чтобы заранее готовиться к маневрам, поэтому ее зверски трясло. От каждого толчка живот вспыхивал и разгорался болью, она старалась не ныть, только впивалась в ручку и грызла нижнюю губу. Кожа лопалась, но это хотя бы отвлекало от живота.
Они свернули, да так, что будь это зимой, их непременно занесло бы в канаву. Скорая подпрыгнула на лежачем полицейском. Черт, какая-то табуретка на колесах! Из глаз брызнули слезы.
В какую больницу мы едем? спросила Ника у докторши.
В районную Пушкинскую, тетка взглянула на нее удивленно, будто не ожидала, что девушка еще в состоянии говорить.
А адрес какой? машину снова тряхнуло, и Ника с трудом сдержала стон.
Вам зачем? В навигатор забить, что ли? пробасил водитель и довольно хохотнул. Подъезжаем. Готовьтесь.
В лучших традициях городского транспорта скорая тормознула, едва не выпустив больную через лобовое. Ника приготовилась к суете. Докторов она побаивалась, но не телевизионных. Студенческие годы провела с любовью к американскому сериалу. Ковбойская небритость, белейшая улыбка, скульптурные торсы под халатами И страсти, страсти, страсти.
Произойди с ней все где-нибудь там, по ту сторону экрана, ее бы сейчас везли на каталке, бежали рядом: «Девушка, белая, двадцать семь лет, состояние критическое» И оглушительный писк мониторов. Ан нет, все вышло прозаично.
Валера, шевели копытами, процедила тетка. Да нет, вот здесь возьми. И где их носит?
Место дали, обещали взять, Валера дернул каталку, колесики с легким скрежетом разложились.
Опять самим В конец обнаглели.
И ее снова повезли. Высокие тщедушные сосны с березами, унылая желтая постройка. Ника тянула шею, пытаясь прочитать табличку, но замутненный взгляд выделил только «проф». Профессура? Профессионализм? Профориентация? А в Пушкино одна больница? Ее вообще кто-нибудь здесь найдет?
Втянули по крутой горке к приемному, здание угрожающе нависло над ней, и Нике стало по-настоящему жутко. Господи, где она?!
Принимайте, с облегчением выдохнула докторша кому-то.
Валера загораживал обзор.
Что у нас?
Острый живот, звонили же.
Давайте ее пока в колбасу[1],хриплый, прокуренный голос непонятного пола. Оформлю.
Что? подскочила Ника? В какую колбасу?
Да вы только не нервничайте, бросил голос. Сейчас я к вам подойду.
Колеса гулко загремели по плитке, запахло столовой и хлоркой, зеленоватые стены узкого коридора засасывали ее внутрь бетонным удавом. Гудели голоса, стонал какой-то мужик, старушка в халате плескала тряпкой в ведре. Валера с теткой переложили Нику на коричневую больничную каталку.
Подождите, а как же?.. Ника хватала ртом воздух, собираясь с мыслями.
Она ничего не понимала, и в то же время не могла точно сформулировать вопрос. Надо было сказать хоть что-то, задержать их, успокоиться. Какие-никакие знакомые лица
Удачи вам, девушка, добрый Валера хлопнул ее по коленке, и они с коллегой исчезли.
Ника осталась одна. Приподняться и присесть не получалось, каждое движение отдавало дикой болью. Где-то в глубине здания эхом разносилось какое-то лязганье то ли посуды, то ли хирургического инструмента. На потолке тихо дребезжала длинная тусклая лампа с несколькими дохлыми мошками внутри. Смертельно захотелось всплакнуть. Хорошенько, отчаянно, как в детстве, когда кто-то обидел. Такой плач скорее для мамы, чтобы скорее прибежала, обхватила мягкими руками, погладила по затылку. И снова по вискам побежали горячие капли.
Ника шмыгнула, стиснув телефон. Позвонить бы маме, но нельзя. Не в таком состоянии Отвернулась к стене: здоровенный плакат о пожарной безопасности. Хоть что-то. Она принялась читать. Выражение «запасный выход» показалось ей вдруг страшно забавным. Все же говорят «запасной», тогда зачем так писать?..
Ну, как вы тут у меня? прозвучал над ухом все тот же голос из приемной, и Ника, повернув голову, увидела одутловатое лицо с жидкими усиками.
Половая принадлежность все еще не угадывалась.
Живот болит, ответила Ника первое, что пришло на ум.
Ну, что поделать. Поэтому вас и привезли, изрекло лицо и, видимо, для утешения неестественно осклабилось. Поехали, сейчас уже и доктор придет.
А мне в скорой сказали, что надо срочно оперировать
0
Мало ли, что они там сказали, человек в белой форме обошел вокруг Ники, и она не без некоторых сомнений склонилась к женскому варианту. У них там свое, у нас здесь свое
И после этого неоспоримого и глубокого философского замечания, медсестра толкнула каталку.
Вы у нас тут не одна такая хорошая, рассказывала она по дороге. Привезли сейчас парня молодого. ДТП. Жалко, конечно. Весь в фарш, ногу придется собирать по кусочкам. Только вот закончили кровь оттирать, все нам тут забрызгал. Кто-то бы сказал не жилец, а у наших врачей руки золотые. Все наши там сейчас. А вы говорите, срочно оперировать. Подождете немного, и распахнула белую дверь смотровой.
Нике стало стыдно. Отвлекать своим аппендицитом от спасения жизни А если окажется, что не аппендицит совсем? А она их всех оторвала?
Где у нас острый живот? шаркнув белыми тапочками, к ним вошел врач.
У мамы на даче есть такие же тапочки
Вот, Виталий Семеныч, сестра услужливо подскочила.
Ну, здравствуйте, как вас величать? доктор нагнулся и заглянул Нике в глаза, словно тестируя ее на слабоумие.
Ве Вероника.
Очень приятно, он поправил хирургическую шапочку. Давайте, показывайте, что тут у вас, откинул простыню и быстрыми движениями фокусника помял живот. Ну-ну, все, уже не больно. Так Ну да. Давайте ее на УЗИ, Нина. И готовьте. Литовцев подойдет сейчас. И прокапайте как обычно. Давайте две
Что у меня? испуганно перебила Ника. Аппендицит?
Да вы и сами лучше меня знаете. Давайте, Ниночка, через часик возьмем, кивнул сестре и вышел.
Подскочила еще какая-то женщина, взяла кровь на анализ, и Нику покатили на УЗИ. В маленькой комнатке было темно. Только голубоватый свет монитора. Усатый мужчина молча плюхнул ей на живот холодный гель, все внутренности сжались в комок, по телу прокатилась дрожь. Потом последовал датчик, и Нику едва не выгнуло в мостик от боли.
Не шевелитесь, мне же надо посмотреть, проворчал мужчина, надавливая еще сильнее.
Она постаралась не шевелиться изо всех сил, от напряжения даже согнув пальцы ног. Еще секунда, и она будет кричать, никакой мочи нет терпеть Еще секунда Но он убрал датчик и бросил на живот пару бумажных салфеток. Как будто их хватило бы на всю эту скользкую жижу.
И что там? прерывисто спросила она, пока ее катили в коридор.
Аппендицит, похоже на перфоративный. Я все напишу для врача.
И снова коридор.
Давайте, будем вас раздевать, медсестра остановила каталку у какой-то двери. Потихонечку, потихонечку. Так, попочку поднимаем Эк тебя угораздило!
Ника совсем забыла про дырку на штанах. Она хотела объясниться, но поняла, что унизительнее все равно не будет. Голую, как свежий труп, ее вкатили в ледяную, отделанную глянцевым кафелем комнату. Сестра обтерла ее чем-то мокрым, накрыла простыней, отчего сходство с моргом только усилилось.
Обстановку разбавил анестезиолог Литовцев, забавный дядечка в круглых очках и яркой тюбетейке, появился минут через десять. Сверился с историей болезни, прослушал пульс.
Аллергия на лекарства есть? Чудесно. Вес? Год рождения? Кушали когда в последний раз? Рвота была? Отличненько. Вот здесь подпишите, и он протянул какие-то бланки.
Ставим зонд? будто бы даже с надеждой спросила сестра, пока Ника пыталась лежа вывести свою красивую подпись.
Поднимайте так. Верочка же у нас будет умничкой?
Вероника, попыталась поправить девушка, но шаги врача уже стихали в коридоре.
Телефончик давайте, медсестра протянула руку. Я вам потом в палату принесу. Не бойтесь, у нас ничего не пропадает. В случае чего кому звонить?
В случае чего? с трудом повторила Ника.
Ну, мало ли Да не волнуйтесь, обычные меры предосторожности.
Там номер мамы есть. Или Лене
А вы что, не предупредили никого? удивилась сестра. Ладно, звоните давайте.
Попадая мимо цифр, Ника с третьего раза сумела набрать подругу. Гудки, гудки, автоответчик. Ленка, черт тебя дери! Ответь! Еще раз. И еще Зараза
Ну все, я тут тоже ждать не могу, мужеподобная женщина забрала смартфон и выкатила пациентку за дверь.
Капельница Другая Обрывки чужого разговора про школьную ярмарку Какая-то ругань, лязг
Ну что, Верочка, готовы? появилось из воздуха лицо анестезиолога, и стены куда-то понеслись.
Глава 6
01 мая 05:49
#трудовыебудни
Зацените видео с пандой. Ржака.
Паше удалось прилечь, только когда начало светать. Задернул широкие жалюзи, растянулся на последней свободной тахте. По идее стоило бы расцеловать начальству августейшие ручки за новую мебель в ординаторской. Стильную и зачем-то оранжевую. Черт их знает, эти тенденции дизайна. Все вписалось тютелька в тютельку за исключением самого Паши. По длине эти скамьи-диванчики были рассчитаны на людей раза в полтора короче Исаева. Приходилось просовывать ноги под подлокотниками, и пятки сиротливо болтались в воздухе. Ни на бок лечь, ни раскинуться Спи, как Ленин. А поясница взывала о пощаде после десятка операций. И отчего он не пошел в анестезиологи, как однокурсник Илья. Сидел бы у изголовья пациента, рубился в телефон и поглядывал на мониторы. Маску пришпандорил, газ пустили готово дело. Знай себе развлекай время от времени беседой о тщетности всего сущего. Ну, интубировать иногда Фигня же. Зато спина целая. А ему, Пашке, с таким-то ростом гнуться над столом. Чертова гордыня. Чертовы байки про коньячные закрома хирургов.
Нет, бухло несут. В доме кастрюлю приткнуть негде. Только с чего-то вдруг пошло поветрие дарить вискарь. Элегантно. А несут не пойми какой, сто раз уже передаренный. Что им, поливаться, что ли?
Паша скрестил руки на груди, плед опять кто-то спер. Повертел немного головой, делая вмятину в подушке поудобнее. Вертеть-то все равно больше нечем. И закемарил. Снилась какая-то каменоломня. Хоть бы во сне девки Нет, валуны, пыль, щебенка
Пал Дмитрич! Пал Дмитрич! через грохот дробильни пробивался нежный голосок.
Разлепил веки: Танюшка. Виноватая такая Точно не к добру.
Сколько я спал? сонно пробормотал Паша, явственно ощутив собственный запах изо рта.
Надо бы почистить Сил никаких. Тик-так и хирургическая маска.
Уже почти восемь, Таня сочувственно подняла брови. Может, заглянете к нам в сестринскую, я кофейку налью?
Хорошая сестричка, добрая. Простая, как валенок, с черными налаченными волосами и стрелками на глазах. Одна радостьу них форма, а то рассекала бы в своих леопардовых лосинах Зато добрая. Жалеет, вон, хотя сама, небось, еще меньше спала.
Что у нас там? он сел, поскреб щетину и бросил за щеку мятную конфетку.
Звонили, везут политравму. ДТП на Каширке. Говорят, даже в новостях покажут.
Сраные майские Паша устало поморщился. А чего не в седьмую?
Черт их знает. Забиты под завязку, поди. Вчера, говорят, свадебный автобус перевернулся
Танюш, вы у меня золотце, Паша старательно улыбнулся, хотя догадывался, что его опухшая небритая рожа с налитыми кровью глазами выглядит устрашающе.
Но сестричка смущенно отвела взгляд. Эх, кокетка
Пал Дмитрич, там еще кое-что Из приемного звонили, сказали Сильверстова привезли.
Это который?
А который все на плановое удаление желчного собирался лечь.
Твою мать Я ему месяц назад говорил
Ну вот, привезли по экстренной. Он буянит, требует срочно на стол.
Трындец. Пусть ждет следующую смену.
Так он жаловаться собрался
Ну все, выброс андреналина живо помог Паше взбодриться. Хрена с два ему теперь лапароскопию, разделаю, как черепаху!
Конечно, не разделает. Распнут потом на утренней конференции. Но ведь этому барану было бы полезно! Слушать надо, что говорят.
Он подскочил, пихнул ноги в тапки и рванул из ординаторской.
Пал Дмитрич, подождите, следом семенила Танюша, едва поспевая за его широким шагом.
Ну, бросил он через плечо.
Вам какая-то женщина звонила. Раз десять. И на пост, и охраннику. Надежда Сергеевна. Плакала, говорила, что срочно.
Карташова, чтоб тебя! Что ты опять натворила? На УЗИ так и не приходила, иначе б ему сказали Дура, вот же дура жир Ладно, не жирная. Но до чего упертая
Скажи, чтоб дали мой мобильный. Отвечу, как смогу.
Паша спустился в приемку, толкнул дверь, шарахнув по стене. Не каждый бы так выбил ее ногой, как онрукой. На койке в жалобно постанывал Сильверстов.
Ну, наконец-то, с облегчением воскликнул он. А то мне эта дамочка заявляет, что меня пока не берут оперировать.
2
Пал Дмитрич, разберитесь с ним, взмолилась Света.
Исаев удивлялся ее терпению. Народ сегодня везли пачками. Аварии, пьяные драки, ножевые Почетное второе место после Нового года. В ожоговом, наверняка, тоже аншлаг: шашлыки не хуже фейерверков. Света ни разу не присела, а она здесь после сокращений одна корячится. И тут натеСильверстов, нянькайтесь.
Я вам когда сказал сдаться в стационар? угрожающе тихо начал Паша.
Так это Дела всякие. У тещи ремонт, у сына экзамены. Начальник не отпускал
И теперь мне все бросить и класть тебя на стол? уточнил Паша.
А разве Ну, острый же Положено же! Я со всеми документами, не имеете права отказать
Прекрасно, Сильверстов. Поехали. Лезь на каталку.
А штаны?
Лезь, говорю. Срочно же? Вперед.
Пал Дмитрич, может не надо? робко вмешалась Света.
Не первый год вместе работали, знала, когда он зверел окончательно. Но у Паши уже шумело в ушах. Он вытолкал Сильверстова в холл, в самую человеческую гущу.
Доктор, это безобразие! тут же кинулась к нему какая-то женщина. Мы здесь уже второй час! Кому здесь надо заплатить, чтобы моего мужа осмотрели?
Молодой человек, а одежду можно с собой или надо сдать? А драгоценности потом не пропадут? дребезжала бабулька.
Сядьте, сколько раз я говорила! бросилась наперерез Света. Никому ваш крестик не нужен!
Паша поспешил на улицу. Анестезиолог курил у подъезда.
Везет тебе, Исаев, уже сирену слышно, Фейгин метко отправил сигарету в урну. Меня эти идиоты за полчаса вызвонили.
Отрубился в ординаторской. А ты чего не в оперблоке?
Решил проветриться. Всю ночь возились с тем ампутированным. Два раза откачивали. Жена обрывает телефоны на посту и воет в трубку. Требует пустить.
Я на тебя, Илья, поражаюсь. Ты чего каждый раз к телефону подходишь?
Да ладно, что она мне. Хочется ей, пусть воет.
Нет уж, пусть лучше спина болит, чем нервотрепка в реанимации. Бедолага Фейгин, вечно на него всех помирашек[2] сваливают
Травмы подвезли мощные. Сильно похоже на внутреннее кровотечение, хотя и снаружи красота. Как будто мужика из мясобойни вытащили. И этилом разит. Зрелище фееричное. Паша поморщился. Нет, не от натюрморта. Бедренная кость торчит, придется звать травматолога, а сегодня Горелов, тот еще дуболом. Даже для Паши его шутки были черноваты.
Пациент бледный, липкий, загруженный, давление девяносто, тахикардия под сто двадцать Точно внутреннее кровотечение.
В реанимацию его? спросила сестра.
Нет, сразу на стол. Некогда.
Неотложники переложили парня на каталку, сестры потащили внутрь. Ну, Сильверстов, собирайся, из дверей крикнул Паша и махнул окровавленной перчаткой. А чувак здесь подождет, ты же острый у нас. Мы его детям так потом и скажем: извините, ребят, первым деломжелчный Сильверстова. С этим шутить нельзя.
Ну что вы, в самом деле, забубнил тот, в ужасе глядя на жертву аварии. Сказали бы, я не человек что ли
И зажал рот, борясь с тошнотой.
Света! крикнул Паша, направляясь к грузовому лифту. Утку Сильверстову! Глядишь, и без желудочного зонда
Зря вы так, сестра из реанимации осуждающе покачала головой. А как же этика
Идиотов учить надо.
Так, Макаренко, одернул его Фейгин. Не до тебя сейчас.
Вкатили в блок, сразу анализы, УЗИ. Так и есть, полный живот крови, повреждения печени.
Операция шла три часа. Разрывы подшили, клиента вытащили. Только выползая в коридор, Паша осознал, что ноги подкашиваются, а поясница онемела. Роба липла к телу.
Доктор, как Володя? к нему подскочила кудрявая полная женщина с заплаканными глазами и вцепилась в его запястье.
Он стабилен, мы сделали все, что могли. Хотя состояние остается тяжелым. Его перевели в реанимацию.
Но он поправится, да? столько надежды в этом вопросе, столько веры, что больше всего Паше хотелось похлопать ее по плечу и заверить, что с Володей все будет хорошо.
Но он не мог. Ни в коем случае не обнадеживать, пока не будет железной уверенности. А откуда ей взяться? Критические сутки после операции, да и потом Мало ли случаев. Он не знал, что будет с ним самим через полчаса, а тут Володя, которого собирали, как воду решетом. Такая специфика работы: обещать хорошего нельзя, предупреждать о плохомпожалуйста. Попробуй скажи, что Володя через пару недель начнет вставать. А пойдет что-нибудь не таки начнут валить осложнения на врачей, забыв о том, кто пьяным сел за руль.
3
Прогнозы делать рано, сдержанно сообщил Паша. Давайте переждем сутки, и посмотрим на его состояние. Операция была сложной.
Да-да, я понимаю, женщина деловито закивала и полезла в сумочку. Вот, возьмите, доктор, и стала пихать свернутую купюру.
Паша устало вздохнул. Реверансы с деньгамименьшее, чего он сейчас хотел. На что они рассчитывают? Что пациент сразу начнет поправляться? Что без денег хирург пойдет и вернет все, как было? Как ни крути, унизительная ситуация.
Не надо, он отстранился.
Пожалуйста!
Женщина, отойдите. Я ничего не возьму, и уворачиваясь от ее цепких рук, поспешил в ординаторскую.
Пал Дмитрич, вы домой? догнала его Таня.
Сейчас, перекушу, историю заполню, обойду вчерашних И да, домой. А вы?
Я побегу, надо на дачу собираться. Может, к нам в сестринскую заглянете? Я из дома лобио принесла Кстати, Сильверстова уже Черемисов забрал в операционную, если вам интересно.
Спасибо, Танюш, в другой раз попробую. А у Лукьяновой что?
Плохо все.
Потеряли?
Да нет, вроде. Там кома Вообще ничего не ясно. Тамара Сергеевна никакая, Юля говорит, ее лучше не трогать. Курить ушла.
И Паше было жаль Лукьянову. Резкая, злая на язык Из тех, у кого все мужикигрязные волосатые животные. И потому друзьями они не были. Но куда деваться с подлодки? И пациенты такие всегда тяжко, и хуже всегоначальство. Отчет по летальности и без того вышел прискорбным Сволочь все-таки этот Сильверстов, не мог лечь в апреле? Планово бы прооперировали, улучшили бы статистику. Но нет, ведь надо былоаккурат первого мая.
Прокуратура дрючит начальство, сыпет расследованиями, начальство дрючит врачей. Седьмой больнице еще меньше повезло, к ним вечно скорая свозит без пяти минут покойников. И каждый изгаляется, как может, дошло до того, что заставляют по каждому чиху направлять на плановую операцию. Логика безупречная: чем больше полипов они удалят, тем радужнее цифры. Пойти, что ли, сельским лекарем?
Зато пациенты порадовали. Умнов с прободной оклемался, полуночный мотоциклист стабилен, и даже бабулька с непроходом[3], которую вчера привезли в полубессознательном состоянии, потому что осел-терапевт не распознал диагноз и понавыписывал таблеток, успела с утра причесаться и при полном параде ожидала обхода.
Павел Дмитриевич, доброе утро, аккуратно выговорила она, кокетливо поджимая губы.
Якушева, порадуйте меня, расскажите о своем самочувствии.
Доктор, выволшебник.
Для прекрасной дамыбуду кем угодно.
Румянец на морщинистых щеках, скромно потупленные глазки Ему не жалко, а старушка взбодрилась. Проверил швы, для ее возрастаочень даже.
Не скучайте, красавица моя. И слушайтесь медсестер, и, весело подмигнув, под ее смущенное «Павел Дмитриевич!» направился к двери.
Вот что с ним не так? Навешать комплиментов семидесятилетней Якушевойпроще простого, а Веронику опять дразнил, как мальчишка. Понимал, что не стоит, а с языка сами собой слетали глупые подколки. Обидел только и разозлил. А если она из-за этого в больницу не приезжала? Надо будет узнать, что там.
Простите, а меня скоро выпишут? окликнула его женщина с недовольно искривленными тонкими губами.
Паша вздохнул, мысленно соскребая остатки терпения.
А вы у меня кто?
Воронкова.
У меня нет вашей истории, Воронкова. Сейчас будет обход
Но ведь я читала, после грыжи должны выписывать на пятые сутки, а у меня как раз пятые.
У меня нет вашей истории при себе. Дольше положенного вас никто держать не будет, и Паша вышел так быстро, как только позволяли уставшие ноги.
Бутерброд в холодильнике, йогурт и домой. Черт! Истории еще. Рискнуть и попробовать заполнить с компа? Вроде перед праздниками приходил системник, что-то там шуровал, вдруг заработало? Пальцы не гнутся после операции.
Дополз до ординаторской. Уже новая смена подтянулась, все галдят, завтракают. Везет Черемисову, ему жена всегда с собой дает в лоточке. Запах из микроволновки! Котлетки, картошка жареная с луком Мама тоже раньше такое давала, а он, дурак, нос воротил. Кто б теперь сделал горяченького Самому возиться. Ладно, какие-то пельмени дома, вроде, еще валяются в морозилке слипшимся комком.
Достал из холодильника свой коронный бутер: белый хлеб по диагонали нарезанный, чтобы ломоть вышел длинным, колбаса молочная, огурчик и майонез. А что? Сытно зато. И йогурт персиковый.
4
Упал за стол.
Паш, я тебе не советую, Тамара Лукьянова кивнула в сторону монитора, звонко помешивая ложечкой дымящийся кофе. Вчера опять вис.
Да вот я сам сомневаюсь Паша тоскливо втянул носом крепкий аромат, никак, опять ей кто-то из пациентов элитный сорт подогнал. Попробую, рискну. Буду каждую секунду сохраняться.
Дело твое. Тебе налить, что ли? она раздраженно вздохнула. Сил нет на твою несчастную рожу смотреть.
Дай вам Бог здоровья, Тамара Сергеевна, улыбнулся Паша. И жениха богатого.
Не юродствуй, буркнула она, но кофейком поделилась.
Паша осоловелым взглядом уставился в экран компьютера. Любой обыватель, ненароком заглянувший в ординаторскую, с уважением цокнул бы языком и одобрительно закивал: «Не обижает, мол, медицину государство, вон, красота какая. Все по последнему слову техники».
В подобном блаженном заблуждении некогда пребывал и Паша. Если быть точным, минут сорок: от распаковки до полной установки красивых черных компов. Или машин для убийства врачей, как он понял уже после первого сеанса. Потому что начинка в них стояла зверская. Программное обеспечение, выпущенное в глубокой Чувашии, и внешне, и внутренне напоминало игру в сапера из девяностых. Потому что все серое и потому, что нажмешь не ту кнопочкувылетишь безвозвратно.
Паша нервно сглотнул, словно перед ним была не история болезни, а рулетка в казино, где все на красное. Да нет, ну был же системник. Должно получиться. Просто Лукьянова компьютером управляет не лучше, чем машиной, а машина ее с капотом в гармошку вторую неделю в сервисе.
Открыл новое окно, принялся печатать. Каждую, ну просто каждую, зараза, манипуляцию вбей по классификатору. Иначе страховики наедут. И где в этой придурочной коробке коды селезенки? Очередное обновление поставили, чтоб их всех разорвало и треснуло!
Пал Дмитрич! в ординаторскую заглянула Лиза. Вас к телефону.
А почему на пост?
Откуда же я знаю.
Сейчас, он отодвинулся от стола. Историю мою не трогать! Мне чуть-чуть осталось. Вот прямо не дышать в радиусе метра!
Вышел в коридор, облокотился на стойку.
Я вас слушаю.
Павлик, ну наконец-то! обрушился на него срывающийся женский голос. А я все звонила, звонила
Только один человек упрямо называл его Павликом, хотя более убогой формы для его имени сложно было придумать, тетя Надя.