Войдя в дом и захлопнув за собой дверь, Ламерти развернул девушку лицом к себе и, до боли сжав хрупкие плечи, долго молча смотрел на нее. Наконец, он отпустил ее и, слегка подтолкнув к лестнице, сказал:
Ступайте!
Эмильенна же, потрясенная всем произошедшим, не в силах была сделать ни шагу и стояла перед ним, как прекрасное изваяние.
Уходите же, говорю вам! Быстро! Иначе я не смогу больше сдерживать себя! в голосе его была подлинная мука, вызванная борьбой двух равносильных желаний.
Эмили будто очнулась и бросилась вверх по лестнице, не смея оглянуться.
И заприте дверь! крикнул Арман ей вслед. Если вам очень повезет, это поможет.
Глава десятая.
Напуганная предупреждениями Ламерти, Эмильенна всю ночь не сомкнула глаз, лишь когда рассвело, она забылась тяжелым сном. Раздавшийся через несколько часов стук в дверь принес ей раздражение оттого, что очень хотелось спать, но и облегчение, поскольку вырвал ее из объятий сменяющих друг друга кошмаров. У двери стоял неизменный Люсьен и привычно звал ее спуститься к завтраку.
Спустившись, Эмили обнаружила крайне неприятный сюрпризхозяин был дома и сидел за столом. Подняв на нее глаза, он спокойным тоном пожелал доброго утра и продолжил трапезу. Ничто не напоминало о вчерашней буре, которую Эмили пробудила в душе этого человека. Вознеся благодарственную молитву, девушка опустилась на стул, стараясь быть как можно незаметней. Это было излишне, потому что Арман, казалось, не обращал на нее ни малейшего внимания. Закончив завтрак, Ламерти собрался было выйти из столовой, но уже у дверей передумал и, вернувшись обратно, встал у окна. Не поворачивая головы, он заговорил.
Я сказал вам вчера, что никогда бы не женился на вас. Это не совсем так. Возможно, встреть я вас в более спокойное время, вы могли бы получить от меня предложение руки и сердца.
Эмильенне очень хотелось возразить, что в спокойное время, окруженная достойнейшими претендентами, она никогда бы не ответила на такое предложение согласием. Но она не стала этого говорить. Убедившись, сколь ужасны могут быть последствия неосторожных слов, когда имеешь дело с Арманом де Ламерти, девушка предпочла ответить иначе.
В спокойные времена я была слишком молода для предложений руки и сердца. Когда все началось, мне было тринадцать лет.
Пусть так. Я рассуждаю не о том, что есть, а том, что могло бы быть. Не нуждаясь ни в семье, ни в любви, тем не менее, я бы, конечно, женился. И вы обладаете некоторыми достоинствами, необходимыми для мадам де Ламерти.
Для такой высокой чести надо обладать поистине незаурядными качествами, девушка говорила спокойным тоном, оттого трудно было уловить иронию, а, следовательно, и придраться к ее словам.
Напротив, Арман не заметил или сделал вид, что не заметил сарказма. Ничего необыкновенного. Всего лишь красота, молодость, знатность и богатство.
Но революция и титул мой, и богатство превратила в пустой звук.
Это не важно. Зато я стал в несколько раз богаче, чем раньше, а потому могу позволить себе жениться хоть на церковной нищенке. Что же до титулов и званий, то, сколько их не отменяй, мы оба знаем, что я остаюсь де Ламерти, а выде Ноалье. Упразднив титулы, нельзя отменить знатность рождения.
И это говорите вы? Тот, кто голосовал за все эти законы?
Я не единственный аристократ, среди голосовавших, и не единственный, кто по-прежнему не желает чувствовать себя ровней всякому сброду.
Но это вы объявили, что все равны!
Оставим в стороне революцию и ее издержки. Вернемся к вам. Сказав, что вы обладаете некоторыми приятными качествами, я также добавлю, что в вас есть нечто, чего категорически не должно быть в женщине, которую я могу выбрать своей женой. Вы слишком умны, горды, своевольны. А свою жену я всегда видел милой, наивной, покорной, набожной дурочкой.
Набожность-то ей к чему? Кажется, это качество вам вовсе не присуще.
Так же как и все прочие перечисленные. Но я говорил не о себе, а о своей предполагаемой избраннице. Набожность нужна ей, чтобы со смирением и довольством переносить свою долю и не отравлять мне жизнь жалобами и укорами. Задача женыпринести мужу состояние и вести домашние дела, дабы мужчина не отрывался на такие пустяки. И мне нужна была супруга, которая бы не стала от меня желать ничего, кроме моего имени.
Понимаю, Эмильенна кивнула. Однако, посмею заметить, что ваш идеал почти недостижим. Даже самая кроткая и покорная женщина будет ждать от мужа любви и уважения.
Вот для того-то ей и нужна набожность, чтобы со смирением перенести отсутствие этой самой любви, уважения и вообще интереса к своей персоне.
Помилуй Господь несчастную, на которую падет ваш выбор! Эмили осеклась, поняв, что опять говорит лишнее, но Арман, вопреки ее ожиданиям, не разгневался.
Вполне вероятно, что ваши молитвы будут услышаны, ибо теперь, когда я настолько богат, что могу жениться на ком угодно, по здравом размышлении я склоняюсь к мысли, что это вовсе не обязательно. Зачем? Состояние мое таково, что мне сложно будет его потратить, проживи я хоть сто лет, преимущества рождения больше ничего не значат. Так для чего обременять свою жизнь супружеством? Мне вполне хватит грамотного управляющего для ведения домашних дел и любовниц для исполнения предназначения женского пола.
Думаю, вы правы. Так действительно будет лучше.
Весь этот разговор затеял я исключительно с целью окончательно разуверить вас в моем намерении взять вас в жены. Это единственное, чего вы можете от меня не опасаться.
Благодарю вас, Эмильенна с преувеличенным смирением присела в реверансе.
Однако это не значит, что я откажусь от прочих притязаний в отношении вас, жестко произнес Ламерти.
На все воля Божия! со вздохом ответила девушка.
Сегодня я иду на собрание якобинского клуба, исчерпав тему брака, Арман перевел разговор в другое русло. Хотели бы вы сопровождать меня?
Не уверена. Не думаю, что мне интересны разговоры и проекты людей, которых я презираю и ненавижу.
Как знаете. Конечно, проще заочно осуждать, не зная истинных доводов противника, толкающих его на те или иные поступки. Ведь когда знаешь и понимаешь, судить человека гораздо труднее, на самом деле Ламерти нисколько не занимало оправдание якобинских идей в глазах Эмильенны. Он лишь хотел похвастаться перед товарищами красивой любовницей. Однако, как он и ожидал, замечание его попало в цель.
Что ж, возможно вы правы. Я пойду с вами, хотя бы ради простого любопытства. Кроме того, это ведь даст мне новую возможность выйти из дома.
Мы поедем в экипаже
Как вам будет угодно, на этом разговор закончился и молодые люди разошлись.
Эмильенна благодарила Бога за милосердие, за то, что Арман вернулся к прежнему своему стилю общения с ней. Робкие ростки начинающейся дружбы и доверия были выдернуты с корнем после вчерашнего, но, возможно, это и к лучшему. Что может принести дружба такого человека? Как она вообще возможна? Нет уж, лучше пусть все остается как есть. Хотя надежды на это не так уж много.
Вечером, в открытом экипаже они отправились на собрание клуба. Оно проходило в реквизированном особняке одного из бывших аристократов. В просторном помещении, раньше вероятно служившем бальным залом, было тесно, шумно и душно. В разномастной волнующейся толпе были и изысканные щеголи, продолжавшие подобно Ламерти, подчеркивать свой статус даже после того, как он был объявлен ничтожным; были и простолюдины, кичащиеся тем, что революция вознесла их на вершину жизни из клоак, где они прозябали; присутствовали также люди, происхождение и состояние которых было сложно определить. Эмильенна разглядывала лица: в глазах одних пылал священный фанатичный огонь, другие тщетно пытались изобразить, что хоть отчасти понимают, о чем идет речь, третьи, к которым можно было причислить и ее спутника, сидели со скучающими, равнодушными лицами. Даже когда Ламерти вмешался в обсуждение, лицо его продолжало оставаться бесстрастным, хотя слова он подбирал с большим умением и удерживал внимание аудитории, насколько это вообще было возможно в таком хаосе.
Эмили, однако, не слушала и не слышала, о чем он говорит. Вряд ли она способна была думать о чем-то, кроме того, что в разгаре своей речи Арман отошел далеко от нее и совсем ее не замечает. Вот оншанс на спасение, путь, предлагаемый Господом! Вряд ли будет еще такая возможность. Девушка лихорадочно начала протискиваться к выходу. На ее счастье, она была не единственной женщиной в клубе, и даже не единственной, чья внешность и наряд могли привлечь внимание. Кроме того, они с Ламерти зашли недавно и стояли недалеко от входа, а потому немногие еще успели разглядеть красавицу настолько, чтобы проявить к ней и ее действиям интерес.
Не теряя ни секунды, Эмильенна выбиралась из гудящей толпы. Ей удалось быстро покинуть зал, оказавшись в пустом холле, она бросилась бежать и через минуту уже вдыхала свежий влажный ночной воздух. Куда бежать? Неважно, лишь бы подальше. Хоть в темные переулки, хоть в трущобы, лишь бы быть снова свободной. Как она распорядится своей свободой, девушка пока не знала, у нее не было ни единой лишней секунды на размышление. Раз Господь указал ей путь к спасению, значит поможет пройти по нему. Быстро оглядевшись, Эмили решила направиться туда, где меньше света. Но убежала она недалеко, мужская рука крепко и больно схватила ее за локоть. Даже не оборачиваясь, Эмильенна знала, что это Арман.
Не так быстро, моя ласточка! Неужто я так скучно говорил, что вам не захотелось меня дослушать? насмешливые слова и даже спокойный тон не могли обмануть пленницу. Ламерти был в бешенстве. Или скажете, что захотели подышать свежим воздухом?
Ответить девушке он не дал. Резко, со всего размаха, Арман ударил ее по лицу.
Неблагодарная тварь! Я вожусь с ней, вытаскиваю из тюрьмы ее презренных родственников, щажу, непонятно ради чего, ее целомудрие И что получаю в ответ? Ты хотела свободы от меня? Ты ее получишь! Сейчас ты станешь абсолютно свободна! Ламерти потащил девушку на ту темную улочку, куда она сама собиралась бежать, подальше от света фонарей. Прислонив ее спиной к стене дома, он одной рукой сжал ей запястья, а другую сомкнул на шее девушки. Арман ждал ужаса в ее глазах, мечтал насладиться ее страхом, но взгляд Эмильенны выражал лишь ненависть и презрение. Она поняла, что сейчас умрет, окончит земной путь тревог и мучений, и возблагодарила за это Создателя. Взгляд ее стал отрешенным, выражение лица спокойным и возвышенным. Такой поворот событий не устраивал Ламерти.
Ах, так? Вы сами хотите умереть? В таком случае я не стану оказывать вам эту услугу, он разжал пальцы, стиснутые на ее горле. Разочарование мгновенно исказило лицо Эмили.
Я поступлю иначе к обоюдной нашей радости. Вижу, что общество мое вам неприятно, а посему не стану его больше навязывать. Да и вы больше не интересуете меня, даже ваши соблазнительные прелести не стоят моего внимания. Думаю, что наше знакомство закончится тем же, чем и началось.
Вы отправите меня обратно в тюрьму? Эмильенна впервые подала голос.
О, нет! Зачем же? Я отдам тебя Николя Парсену. Помнишь такого милого господина?
Парсена Эмили помнила. Услышав о нем, она мгновенно лишилась чувств и упала бы, не подхвати ее Арман у самой земли. Не ожидая от девушки такой реакции, он не знал, как ему теперь поступить. Так он и стоял в растерянности, с Эмильенной на руках, когда из-за угла показался упомянутый Николя Парсен.
Глава одиннадцатая.
Надо сказать, что несмотря на охватившее его бешенство, а может быть, именно благодаря ему, Арман еще не принял окончательного решения насчет беглянки. Он не собирался ни убивать ее, ни отдавать Парсену, хотел лишь запугать и заставить унижаться. А потому неожиданное явление самого Парсена отнюдь не входило в его планы. Тот же, в свою очередь, напротив, весьма желал этой встречи. Размашистым своим шагом, демонстрируя наглую усмешку на грубом лице, Парсен подошел к Ламерти.
Доброй ночи, гражданин Ламерти. Давненько не виделись, в тоне Парсена не было и тени почтительности. Что с нашей пташкой? Заснула или вы ее прикончили? Было бы жаль.
Потеряла сознание, завидев вас. Должно быть, вы ей не понравились.
Да ну? А вы? Вы-то ей приглянулись, как я погляжу? Парсен говорил в привычной своей фамильярной манере, что безмерно раздражало Ламерти. Плебей же видел производимый эффект и наслаждался им.
Парсен, что вам нужно? голос Армана звучал презрительно и устало, будто он отгонял назойливое насекомое.
Она! Парсен уставился на девушку таким красноречивым взглядом, что даже Ламерти не отличавшемуся скромностью, стало не по себе.
Не надо смотреть на нее, как людоед. Это все-таки моя собственность. Не забыли?
Не забыл. Но решил, что вы передумали. Наигрались ведь, небось, уже? Отдайте мне куколку! Я даже буду не в обиде, что не получил ее первым. Отдайте и будем снова друзьями.
Ну это вряд ли, Арман не в силах был скрыть свое презрение.
Во время этой беседы, которую сложно назвать дружественной, Эмильенна пришла в себя. Однако девушка вовсе не спешила обнаруживать это обстоятельство. Сначала она почувствовала, что ее держат на руках, затем, к бесконечному своему ужасу, услышала голос Парсена. Вывод, к которому пришла несчастная, обдумав ситуацию, насколько это возможно в ее положении, был крайне неутешителенЛамерти договаривается с Парсеном о передаче живой собственности из одних рук в другие. При подобном умозаключении, ее тем более поразил грозный окрик Армана, обращенный к Парсену.
Уберите от нее свои грязные лапы или я убью вас!
Убьете? Вот это да! Из-за девчонки?! Да, бросьте! Негоже друзьям ссориться из-за бабенки, Парсен перешел на более миролюбивый тон, очевидно понимая, что угрозы Ламертине пустой звук.
Я могу понять, что разговаривать вы учились в трущобах, но избавьте меня от изысканности ваших выражений, тем более по поводу этой девушки, смесь бешенства с ледяным презрением в голосе Армана поразила Эмильенну. Она боялась поверить своим ушам. Он не только не отдает ее, но даже запрещает непочтительно о ней отзываться.
А она вас, видно, крепко зацепила. Что хороша? вновь сладострастный взгляд впился в бездыханное тело Эмили.
А вы, видно, решилитаки сегодня познакомиться с моей шпагой, раз не оставляете эту тему, по голосу чувствовалось, что Ламерти жаждет довести разговор до дуэли.
А что я говорю-то? Вы у меня ее в тюрьме отняли, сейчас не отдаете, хоть и было уже довольно времени наиграться, да еще и заколоть, как цыпленка грозите. Видно, совсем голову потеряли из-за этой женщины. Хотите драться со мной? Я не прочь. Только мне эти ваши дворянские шпаги не по нутру. Бросайте девчонку и шпагу и будем драться, как мужчиныголыми руками! Кто победит, тому и девчонка. Идет? Парсен раззадорился и предложенная им ставка разожгла его азарт. Но де Ламерти не собирался опускаться до кулачной схватки с плебеем.
К вашему сожалению я не вырос на грязных улицах, где мужчины не знают другого оружия, кроме своих кулаков. И я не собираюсь отстаивать в бою свою собственность, только честь!
Еще скажитечесть дворянина! Все вы «бывшие» такие! Строите из себя друзей народа, а сами презираете нас, как мусор под ногами. Я-то давно это вижу! Надеетесь, это вам так сойдет? Или думаете, что насадите меня на шпагу, как на вертел, пользуясь тем, что я не обучен махать этой железкой? Парсен сочился злобой, которая была щедро приправлена страхом и давней ненавистью.
Меня утомил этот вздор! Ламерти перехватил тело девушки, так, чтобы удерживать его одной рукой, а другой потянулся к шпаге. Или вы деретесь или убирайтесь!
Я ухожу, но не забудьте о сегодняшней встрече и разговоре. А если память у вас короткая, то я вам напомню, жест Армана произвел на Парсена должное впечатление. Несмотря на ярость, самоубийцей он не был.
Это угроза? презрение, вложенное в вопрос явно показывало, сколь мало такие слова способны напугать Ламерти.
Это предупреждение. Бывайте! Не уроните девчонку. Ха-ха! Вам пора домойпресмыкаться перед женской юбкой, а мне пора на собраниевершить судьбы Франции. Каждому свое, и грубо хохоча собственной шутке, Парсен пошел к особняку, где собрание якобинского клуба было в самом разгаре.