Прошу, церемонно поводит отец семейства рукой, приглашая на террасу. Там нас ждёт огромный столпомпезное нововведение, косящее под старину. Не хватает только прислуги в ливреях, которая бы торжественно вносила по очереди разнообразные блюда. Я даже боюсь шутить на эту тему, чтобы не вложить в голову батюшки новую блажь.
В последнее время он одержим идеей объединения семьи и создания родового гнезда, где онглавный орёл. К слову, орёлэто его гордое звание. Потому как «кукушка» для мужчины категорически неприемлемо. Так он в сердцах иногда называет нашу с Ильёй мать, свою первую жену, с которой он прожил ровно столько, чтобы родить двух сыновей.
Жаловаться не стоит: он всегда присутствовал в нашей жизни. Собственной персонойминимально, деньгамирегулярно. Проявлял заботу и никогда не отказывался от исполнения отцовского долга. Беседу там душевную провести, пистон вставить, если мы бедокурили, в школу сходить, в кабинет директора наведаться.
Ужинаем мы тихо. Сашка ковыряется в еде, не поднимая глаз. Двигает по тарелке вилкой несчастный салат. Сидит на диете, видимо. Боится поправиться. Так и хочется съязвить, чтобы старалась лучше. А то ей уже двадцать девять. Неровен час встретит молодую и красивую, изящную и гибкуюи давай, прощай. Новая круговерть, ещё один младенец.
Наверное, я чересчур увлёкся. Ловлю её сверлящий взгляд. Слышу, как предупреждающе покашливает отец. Пусть не тревожится. У меня нет настроения цеплять ни его, ни мать семейства.
Кому на всё наплевать, так это Ваньке. Крутится за столом, как юла. Ни секунды не может усидеть на месте.
Дим, а Дим, дёргает он меня за рукав, а ты в школе хорошо учился?
Какие-то вопросики у него провокационные. И мордочка хитрая. Карие глаза так и блестят из-под тёмно-рыжих ресниц.
Лучше всех, говорю уверенно и бодро, ловлю иронически приподнятую бровь отца и очередной напряжённый взгляд от Сашки. Хочешь, у мамы спроси. Она подтвердит.
Санька идёт пятнами, открывает рот, но ничего не произносит. Видать салат поперёк горла встал. Застрял, не даёт словам прорваться.
В шестнадцать отец забрал меня к себе, когда маме вдруг срочно приспичило выйти замуж и родить ребёнка. Одиннадцатый класс в элитном лицее с углублённым изучением иностранных языков. Новые учителя, чужие одноклассники. Враждебно-снобское сообщество, которое я ненавидел всей душой.
И только весёлая жизнерадостная Сашка, с её вечными подколками, шутками, язвительностью помогла выкарабкаться. Подтягивала, заставляла, натаскивала, не давала спуску. Гоняла, как сержантсолдата на плацу. Поддевала, порой глумилась, но, наверное, именно этого мне и не хваталонормальной здоровой злости.
Где сейчас та ярко-рыжая девочка, что светилась, как погожий осенний день? Где та огненная стерва, похожая на разноцветный сентябрь?
Как идут дела с агентством? задаёт родитель нейтральный вопрос, но я внутренне напрягаюсь. Он обещал не влезать, но даже за внешней невозмутимостью я вижу, как ему хочется подмять дело под себя и решить всё по-своемужёстко и радикально.
Хорошо идут, не беспокойся. Нет ничего, с чем бы я не справился. А если мне нужен будет твой совет, я его спрошу.
Чёрта с два. И он это прекрасно знает.
Скорректируй, пожалуйста, своё расписание, командует отец. Это не просьбаприказ. Мне нужно, чтобы ты поприсутствовал на нескольких деловых встречах. Дополнительный опыт не будет лишним. График мой секретарь сбросил на твой мейл.
Да, конечно, легко соглашаюсь, лишь бы не слышать этот жёсткий приказной тон. В висках снова стучат молотками невидимые гномы. Я хочу разделаться с этим официальным ужином, запланированным визитом и отправиться домой.
И не забудь: в субботу у Вани день рождения.
Забудешь тут.
Ты доел? снова тянет меня за рукав местное рыжее божество. Пошли я тебе что-то покажу!
Глаза у Ваньки сияют азартным предвкушением. Небось очередной прибамбас выпросил к компьютеру. Или новую игру установил. И я покорно плетусь вслед за мелким тираном. Вот уж кто не знает слова «нет». Добивается своего всегда и во всём.
Он ходить нормально не умеетбежит вприпрыжку, вываливая на ходу все свои новости. Ябедничает и жалуется.
Антонина Алексеевнадура! И задачки её нудные! А ещё она говорит, что у меня шило в заднице!
Ну, брат, никто не обещал, что будет легко, невозмутимо прерываю его поток, но Ваньке неймётся:
А хуже всех Барби! Измучила совсем! вздыхает он тяжело и так закатывает глаза, что даже чурбан поймёт: ребёнка затиранили по всем фронтам. Как начинает нудеть: буквы пиши ровно, резинкой в тетради не три. И вообще сказала, что я па-та-ло-гически неграмотный. Эт как, а?
Это клиника, не меняю я выражение лица, но Ваньку таким не проймёшь. Ржёт заливисто.
Я тебе скажу. Только ты никому, ага? приходится нагибаться, чтобы услышать самый страшный секрет пятиклассника Драконова. Я ей спецом, назло ошибки делаю.
Отчитать юного кишкомотателя я не успеваю: он уже в своей комнате, крутится, взахлёб рассказывает, как правильно мочить монстров. Таки новая игра. Я почти ему не нужен. Разве что как свободные уши. Но отказать брату в такой малостиподобно оскорблению. Поэтому я усаживаюсь рядом и слушаю, как он довольно вопит и комментирует. Его азарт постепенно и меня увлекает. Может, поэтому я не слышу, как открывается дверь, а на пороге появляется Сашка.
Меньший Драконов даже ухом не повёл. Там такой трах-бабах, что ему недосуг отвлекаться. А я дерзко смотрю на ноги своей мачехи, оценивая их длину и форму.
Может, поговорим? ловит она мой взгляд. И такой металл в её голосе, что я невольно поднимаюсь ей навстречу. Ну, значит, поговорим, раз ей приспичило. Наверное, давно пора.
Глава 16
Драконов
Три года, как я вернулся домой. За эти три года мы не сказали друг другу больше нескольких фраз за один день. Вежливые, ничего не значащие реверансы или подкалывания с моей стороны. Знакомые незнакомцы.
Я бываю в отцовском доме крайне редко и никогда не остаюсь надолго. И ни разу ещё не ночевал здесь, хотя приглашения получал неоднократно. Сашка права: нужно плюнуть на всё, поговорить и наладить хоть какое-то хрупкое равновесие.
Но она начинает не с того, о чём я думал. Не с прошлого.
Скажи, Драконов, я красивая?
Я опешил. Она сидит на широком подоконнике, всё на той же террасе. На меня не смотрит. Вглядывается в темень, где прячется цветущий сад. Рыжие пышные волосы ручейками стекают на плечи. И вся она такая грациозная. Поза не деланная, но застывшая. Но я к такой Сашке уже привык. Она постоянно как под напряжением в 220 Вольт.
Что за дурацкие вопросы, Королькова? невольно называю её девичьей фамилией. Она таки не утратила свою манеру быть непредсказуемо резкой, как игристое вино. Тёрпкое и пьянящее.
Сашка поворачивает голову и смотрит мне в глаза. Может быть, впервые прямо и открыто за последние три года. Без отстранённой замкнутости, когда неизвестно, какого зверя она прячет у себя за пазухой.
Ты же всё знаешь. Скажи, у него есть любовница?
Я даже поперхнулся. Закашлялся. «Он», я так понимаю, это мой родитель. Её муж.
С чего ты взяла, что я знаю? приподнимаю брови и закладываю руки в карманы.
Нельзя ответить честно на простой вопрос? Обязательно нужно юлить? неожиданно щетинится она, как ёж, и я наконец-то вижу её настоящую. Оказывается, никуда не делась. Сидит, как искры с неё не летят.
Слушай, Королькова, разбирайся-ка ты сама со своими семейными проблемами и тайнами. Не надо втягивать меня в ваши высокие отношения, бурчу и морщусь: в висках снова закопошились противные буравчики. И на будущее: я не влезаю в отцовские дела. Не интересуюсь его личной жизнью, не слежу, не вынюхиваю, где он и с кем, чем занимается в свободное время. Я вообще был бы счастлив, если б вы все держались от меня подальше.
Она судорожно вздыхает. В глазах блестят непролитые слёзы. От неё веет беззащитностью. Какой-то потерянностью. Но хер я её буду жалеть.
Что ты нюни распустила, Александра, мать драконов? Расслабилась, да? Жирком заросла? я намеренно поддеваю её: у Сашки отличная фигура. Она шикарно выглядит в свои почти тридцать. Ну, сиди, ной дальше. А папулька тем временем в школу смотается. Глядишь, ещё какую-нибудь малолетку присмотрит, увлечётся. А дальше ты знаешь: трах-тибидох, конфетти веером, мозги фонтаном. Не успеешь оглянуться, как у него ещё один сын родится. Не от тебя.
Она вскакивает молниеносно. Фурия. Сумасшедшая кошка, что кидается с диким намерением расцарапать мне рожу. Я успеваю схватить её за запястья.
Пусти! бьётся она, как отбойный молоток, и ухитряется надавать мне пинков по ногам. Ненавижу! шипит, не оставляя попыток вырваться. Но я уже не семнадцатилетний пацан. Встряхиваю её, как котёнка.
Вот такой ты мне нравишься больше, говорю холодно, обездвиживая её полностью, сжимая в кольце рук так, что выбиваю дух. А то сидишь тут, окукливаешься. Скоро папан тебе под стать мраморные статуи закажет. Будете конкурировать в застывшей холодности. Красивые, но бездушные.
Сашка таки плачет. Утыкается лицом мне в плечо. Обмякает. Осторожно глажу её по волосам.
Ты не сердишься? произносит глухо, не отрывая лица от моей рубашки, что впитала её слёзы. И я понимаю: сейчас она спрашивает о прошлом.
Сердился, признаюсь. Давно. Тогда. Но всё прошло, слышишь?
А простил? поднимает она лицо и вглядывается мне в глаза. У неё мокрые ресницы. У Сашки уникальная особенность: она хорошеет от слёз. Становится мягче, черты лица словно разглаживаются и сияют. Я, наверное, должна была объясниться с тобой. Ещё тогда. Струсила.
Ш-ш-ш, прикладываю палец к её губам. Мне уже давно не важно, почему ты поступила так. И, наверное, не хочу знать твоих мотивов сейчас. Ты сделала выбор. Тебе с ним жить. И как ты будешь жить, зависит только от тебя.
Я пытаюсь, вздыхает Сашка тяжело, подавляя утихающие всхлипы. Глаза её сияют звёздами. Рыжая очаровательная бестия. Как хорошо, что моё сердце давно остыло. Но именно сейчас, когда я держу её в объятиях, понимаю: меня действительно отпустило. Никаких чувств, кроме дружеского участия и микроскопической дозы жалости.
Просто стань собой, Королькова, и жизнь наладится, советую, щёлкая её легонько по носу. А то пыжишься, позы разные принимаешь. С хера ли? У тебя есть всё: деньги, дом, сын, муж. Так верти этим всем в своё удовольствие. Живи на полную катушку, как ты умеешь.
Она заливисто смеётся. На щеках у неёрумянец. И я вдруг понимаю, от кого у Драконова-младшего вкусный смех. Он её сын. Такой же непоседливый, заводной, не умеющий сидеть на одном месте и минуты. Такой же рыжий и непредсказуемый. По крайней мере, Сашка была такой раньше. И я абсолютно не желаю знать, что приключилось с ней за те долгие двенадцать лет и почему она трансформировалась в непонятное чужое мне нечто. В этот миг я окончательно понимаю: призраки прошлого отпустили меня навсегда.
Хочешь сказать, иногда можно терять тормоза? демонстрирует она очаровательные лукавые ямочки. Я всё время пытаюсь соответствовать, вздыхает и отводит глаза. С ним непросто, ты же знаешь. Он как фокусник с бездонным ящиком. Никогда не угадать, что он достанет оттуда.
О, да. Фокусник-факир. Иллюзионист хренов. Орёл. И у меня нет никакого желания выслушивать о тайных движениях непростой души Драконова-старшего. Как-то я мало похож на семейного психолога. Я терплю всё это только потому, что Сашкаэто Сашка. Девчонка, которая однажды помогла мне освоиться в чужом мире. Сейчас, наверное, мой черёд отдать долг. Закрыть незавершённый гештальт.
Ты спрашивала меня, прерываю я её излияния, И я отвечу: ты очень красивая, Сань. Неординарная. Штучный экземпляр. Просто не растряси это по мелочам и даром, договорились?
Ответить она не успевает. Застывает, как птичка. В глазах у неёпаника.
Вы, надеюсь, закончили? слышу ровный голос отца. Разжимаю объятия, отпуская Саньку на волю. Оборачиваюсь. Драконов-старший стоит в дверях и меряет нас глазами. Спокойный и равнодушный, как всегда.
Да мы и не начинали, собственно, бормочу, пристально вглядываясь в лицо родителя. Вижу, как у него дёргается уголок губ. Видимо, он не так невозмутим, как хочет казаться.
Как долго он стоит здесь? И что успел услышать?
Глава 17
Ника
Следующим утром была пятница. Как бы затаскано это ни звучало, а последний рабочий день недели и кошку радует. В «Розовом Слоне» существовала традиция: каждую пятницу в обеденный перерыв мы устраивали посиделки.
Собирались в столовой, пили чай, трещали о работе, обсуждая текущие проекты, делились новостями, впечатлениями, сплетнями. В общем, всем нравилось, и отказываться от вольного общения никто не собирался.
Эта пятница исключением не стала. С одной маленькой оговоркой: инициатором этого безобразия была Крыска. Она, как боевой генерал, восседала во главе стола и всегда выступала ведущей скрипкой. Вечно что-то придумывала, укрепляя коллектив, ловко управляла разговорами.
Почти неделя, как мы осиротели. За это время Драконище не сделало ни единого шага, чтобы поближе познакомиться с коллективом. Не провёл ни одной планёрки. Да оно и понятно: ему это не нужно. Правда, об этом знали только я да, наверное. Ксения. Но бывшая Крыскина помощница хранила молчание, а я слово дала, так что никто не спешил осчастливить коллектив новостями о грядущих переменах.
Он приходил раньше всехоб этом судачили. Крыска подобной пунктуальностью и рвением не отличалась, хотя вряд ли кто бывшую мог назвать недисциплинированной особой. Он ковырялся в бумагах, что-то изучал, без конца запрашивал аналитику. Но кроме главбуха никого не приглашал.
Мне бы плевать на него с высокой колокольни, если б не его маниакальное желание вытурить меня после работы из офиса. И забыть бы, но наш беспокойный слоновник искал пути к сердцу злобного Дракона.
Мы тут посовещались и решили, заявила пиар-менеджер Илона, надо Дмитрия Ивановича пригласить на посиделки.
Приглашайте, когда это моё мнение спрашивали?
Ник, только дурочку не строй, а? раздражается она на мою непонятливость. Мы решили, что это должна сделать ты.
Я прям чуть на задницу не присела от счастья и неожиданности.
А почему, собственно, я? спрашиваю осторожненько, стараясь поменьше воздух колыхать. Вот только парламентёром мне сейчас выступить не хватало для полного комплекта. Он и так меня недолюбливает. А если я ещё припрусь к нему с подобным предложениемможет и за дверь выставить.
А кто? Сталлоне? презрительно фыркает Илонка и кивает в сторону Дрона. Тот в одной майке поигрывает татуированными по самые помидоры бицепсами.
Ксения, например, пытаюсь я повернуть идею с приглашением босса в нужное русло, но это всё равно что реку поворачивать вспять. Они обступают меня плотно, словно охотники, загоняющие дичь. Единый такой фронт вымогателей, которые любят добиваться своего.
Какая, на хрен, Ксения? цедит сквозь зубы Илона и подталкивает меня в сторону приёмной. Она сама-то на посиделки ходила только из-за Крыски. Ну же, Ника, кончай выделываться и не подведи коллектив. Ты у нас самая контактная, и тебе он точно не откажет. Найди правильные слова. Замани. Нужно ж, в конце концов, налаживать отношения, или как?
Я вдруг понимаю, что похожа сейчас упирающуюся кошку, которую пихают под зад, а она, намертво вцепившись когтями, сопротивляется изо всех сил. Злюсь. Смеюсь. Нервненько так. А потом вдруг становится безразлично. Ну, хочется имя схожу, не облезу. Он сейчас пошлёт меня, а я совру им, что Дракон очень занят. Дела там у него важные. И народ угомонится, и конфликта не будет.
В приёмную вхожу спокойно, как великий Юлий Цезарь.
У себя? киваю на дверь. Ксения сидит, выставив напоказ свою «двоечку», удачно раздутую тщательно подобранным бюстгальтером до «двоечки с половиной» . У неё что-то не то с лицом, но мне сейчас не до анализа.
Она кивает в ответ с таким видом, словно кол глотнула. И глаза пучит, будто у неё базедова болезнь. Интересно, что нужно делать с Ксенией, чтобы она онемела?
Я три раза предупредительно стучу в дверь и вхожу внутрь, не дождавшись разрешения. К Генриховне мы вообще без всяких церемоний врывались, а тут я постаралась. Чтоб уж не совсем снегом на голову. Но моё усердие пролетело по туннелю полнейшего равнодушия.
Драконище подняло лицо от бумаг и уставилось на меня ледяным взглядом. Будь я понежнее, уже б к полу примёрзла. Он настолько по-дурацки смотрится в гламурном кожаном Крыскином кресле, что я еле сдерживаю смех. Но улыбка всё же прорывается сквозь строгие барьеры моего самоконтроля.
Доброе утро, Дмитрий Иванович! бодро приветствую я босса, и пока не растворилась в эфире моя решительность, беру дракона за рога: От имени всего коллектива