Меня прорывает от смеха. Особенная. Как же.
Милая, я не умею любить и не собираюсь учиться, улыбаюсь и развожу руками. Хватит уже вести бездумный треп об одном и том же, мир не остановится из-за того, что мы больше не будем трахаться. Найдет себе другого спонсора и вдохнет полной грудью, может даже еще более «полной».
А моя голова сейчас забита другой, но это надо пресечь. Высечь. Вырвать или лучше затоптать, пока оно только прорывается сквозь мою внутреннюю Сахару.
Как же семья и дети? она все пытается меня сломить? Женить? Или что, блядь, тут происходит?
Кому я обещал жениться и детей? И раз уж на то пошло, я в жизни бы не женился на той, кто в первый же день знакомства отсосал мне смачно причмокивая.
Андрей, давай честно, это было грубо. Более того, ты по сути ее соблазнил, и вы оба были пьяны. Ну давай уже по чесноку.
Пока мои мозги варятся в собственном соку, сильная пощечина окатывает правую щеку. Вау. Знатно проехалась.
Ты пожалеешь, Бачинский. Однажды ты очень сильно пожалеешь об этом, фурия проносится мимо меня, на ходу застегивая халат.
Я бестолково смотрю на закрывшуюся дверь и думаю о чем? О Есе. О том, что было бы, если бы я вот так переспал с ней и потерял всякий интерес. И вдруг стало безумно страшно, до трясучки в руках страшно почувствовать опустошение к ней.
Для меня она самое светлое. Когда-то я был готов сидеть с ней сутками, просто купаться в детской искренности и непосредственности.
А сейчас хочется просто спокойствия. Той самой безрассудной жизни, что была ровно до роковой встречи в проклятом баре. Какого черта я поперся туда? Зачем?
Пил бы себе дома, позвонил бы той же Лере в крайнем случае и вытянул ее в какой-то отель. Разве это проблема была? Нет, проблема есть сейчас. Я пошел в бар. Я вышел на смену вместо Бори. Я столкнулся с тем, с чем лучше не сталкиваться.
Влип по всем фронтам. И отшкребать распластанного себя с асфальта ой как сложно. И не думать о ней тоже, когда все мысли сводятся лишь к одному. Как она, что и кто с ней?
Достаю из тайничка дозу «узбагоина» и щедро наливаю в стакан, а затем, на ходу цепляя последний, пялюсь на переливающуюся янтарную жидкость. Ужраться бы в говно, да и забыть обо всем хотя бы во сне. После первого глотка жгучее пойло приятно согревает тело, снимая достигшее своего предела напряжение.
Но есть еще дела.
В больнице оглушающе тихо, и это совсем немудрено, ведь стрелка часов давно перевалила за 12 ночи, обычно сейчас, по меркам клиники, самое спокойное время. Не считая форс-мажоров.
Длинный полуосвещенный коридор пустует, ни намека на живностьвот уж работнички года, один лишь охранник на посту бдит. Опять же нововведение после событий с Аней.
Боря абсолютно зациклился на ее безопасности, а вместе с ней и на безопасности всех в клинике, так что смело удвоил штат сотрудников и понаставлял камер в каждом кабинете, кроме смотровых и палат. Наша охрана покруче той, что занимается Пентагоном, в этом я почти уверен.
А кто платит, тот и танцет. Пусть дитятко радуется. Ох и не завидую я Ане, с таким цербером житьнадо иметь стальные канаты вместо нервов.
И не сказать, конечно, что Боря зря волновался в свое время, разумеется, все события стоили смерти десятка нервных клеток даже мне, но самое главное, что они все пережили. С потерями. И в нашей ситуации это можно считать меньшими потерями.
Достаточно поддатый толкаю дверь очень нужной мне палаты и натыкаюсь на перемотанное тело. Как жаль, что нельзя поговорить так, как хотелось бы.
Подъем, птичка ты моя сизокрылая. С подбитыми крылышками, хватаю стул и сажусь прямо перед ним.
Подонок корчится от боли и стонет с каждым движением. Так тебе и надо.
Что вам надо? Где медсестра?
Шоколада. Я тебе и медсестра, и медбрат, и мать родная сейчас буду. Рассказывай давай, что с девочкой сделать хотел?
Глаза расширяются. Догадался, ущербный ты наш, что я не просто доктор.
Я не понимаю, о чем вы, шепчет и пытается отодвинуться.
Хватаю его за недавно наложенный гипс и сжимаю ладонь с достаточной силой, чтобы он резко одумался. Пронзительный вой заполняет палату, и я сразу же отпускаю, сканируя сморщенное и скрюченное от боли лицо.
У тебя еще вон правая рука целая, да и левая нога ничего так. Хочешь симметрию организую?
Хлопаю в ладоши и с самым дружелюбным видом смотрю в мечущиеся глазки. А боковым зрением замечаю, как дверь палаты тихонько отворяется. Белокурая головка с заспанными глазами беспокойно осматривает помещение.
Я слышала крик на посту.
Парню приснилось, что ему сломали все руки и ноги, от ужаса вопил во сне. А ты иди спи!
Неповторимый и абсолютно недоуменный взгляд прилетает в ответ, а следом закрывается и дверь.
Я все понял, мне не нужно повторять полустон вперемешку с полушепотом доносится до уха, но мне этого недостаточно. Я ничего не сделал ей.
Просто проговорю для ясности: если ты приблизишься хоть на шаг к ней, я сломаю тебе оставшиеся конечности так, что ты всю оставшуюся жизнь будешь приклеен к костылям.
Вот только так говорить надо точно не со мной, выплевывает мне в лицо. Ее ебырь игрок, так, глядишь, однажды в синьке продаст кому позабористее, и уже просто не выйдет соскочить. Я хоть и мудак, но не отморозок.
Чирканешь номер этого полупокерса?
Он закатил глаза и кивнул в сторону загипсованный конечностей.
Телефон где-то в куртке.
Ну что ж, пробьем инфу, мой дорогой друг.
Игрокэто все, алкаш-игрокеще большее зло. А зло нужно искоренять.
И таким прекрасным девочкам точно не стоит находиться в окружении подобных тварей.
Сохраняю телефон сморчка и стремительно выхожу из палаты, ногой прикрывая дверь. На одну проблему меньше.
За ресепшном опять посапывает Маша, но именно раскиданные на столе бумаги являются моей целью нахождения здесь. Неторопливо листаю бланки и натыкаюсь на фамилию Логвиненко. Все, что мне нужно. Комбо.
3 секунды и телефон в памяти.
Полминуты, и я пишу ей, с третьей попытки пытаюсь нажать на кнопку «отправить» и жадно слежу за иконокой активности. Доставлено. Внутренности сжимает от напряжение. Прочитано. Чеширский кот по сравнению со мной унылая какашка.
«И тебе, Андей».
Моя девочка.
Глава 12
ЕСЕНИЯ
Я дома нахожусь неделю в попытках привести себя в порядок. Столько же общаюсь с Андреем по переписке, проводя почти все свое время с телефоном в руке. Как мне удалось закончить проект к сессиивопрос.
Даже в туалет с телефоном хожу, лишь бы не пропустить весточку. Мягкой поступью двигаюсь к раскаленному шару, который в конечном итоге сожжет меня дотла.
Но сердце несется навстречу и не думает о последствиях, лишь разум нашептывает предостережения, а все они разбиваются о стенку моей веры в лучшее.
Голова периодически болит, конечно, синяки по чуть-чуть сходят, лишь перемотанное запястье напоминает о случившемся.
Натягиваю свободное бежевое платье, мягко обволакивающее талию и нежно спускающееся по бедрам. Кручусь и верчусь перед зеркалом, словно от внешнего вида в принципе что-то зависит. Да и зачем наряжатьсяв больницу? Ответ слишком хорошо знаю.
Пиликающий звук в очередной раз заставляет меня сломя голову понестись к средству связи и с нетерпением открыть заветное сообщение.
«Доброе утро, принцесса. Ты случайно там не забыла, что нагружать руку нельзя? И да, сегодня на прием».
«Привет, нет. Я тяжелее книжек ничего не поднимаю».
«Как твой проект, умка?».
Закусываю губу и мечтательно разваливаюсь на кровати, раскидывая руки в разные стороны. Он помнит и постоянно переспрашивает. Значит, ему важно? Волнует?
Мы просто общаемся и мне как воздух не хватает этого общения вживую. Посмотреть в глаза и что? Возможно, понять что-то для себя.
«Я все завершила. Тебе правда интересно?».
Прожигаю телефон в ожидании ответа, но он не приходит ни через 5 минут, ни через 10. Разочарованно тянусь к косметичке, хоть и открыв ее, с ужасом понимаю, что ничего особенного у меня и нет.
Подводка засохла, а тушь едва наносится на огрубевшую от времени кисть. Пару раз прохожусь по длиннющим от природы ресницам и вспоминаю слова сестры, что ресницы у меня как у коровы. Смеюсь и слышу заветный звук уведомления.
«Конечно, принцесса, меня волнует все, что касается тебя. Получилось свести формулы? Обязательно захвати черновик, я хочу почитать».
«Привезу, спасибо ».
В самом радужном расположении заваливаюсь на кухню. Бегло целую отца в морщинистую щеку и отрываю сковородку.
Запах только что разогретых оладушек приятно щекочет нос, перевожу взгляд в окно и улыбаюсь еще шире. Одесса приоделась для пляжного сезона. Низкий старт.
«Жду, принцесса».
Быстро набираю сообщение в ответ и тут же блокирую экран.
«Спокойного тебе начала дня».
Улыбаюсь в ответ, намазывая очередной оладушек клубничным повидлом. Напротив сидит отец и буравит меня грозным взглядом, странно поглядывая на внезапно загорающийся экран телефона после очередного сообщения.
Помирилась с Костей? разведывает обстановку.
Настороженно хмурюсь и неоднозначно хмыкаю. Костя не появлялся больше. Как в воду канул, перестал меня донимать сообщениями и звонками. Нельзя сказать, что меня это огорчало. Просто странно.
Нет, пап. Мы расстались, я не могу простить то, что он сделал.
А что он сделал? холодный взгляд пронизывает.
То, что я не прощаюпредал. И если можно, я бы не хотела об этом говорить. Ты отвезешь меня на осмотр?
Я отвезу тебя на осмотр, но также и сам могу тебя осмотреть. Если ты не забыла, я все-таки такой же травматолог, как и Андрей, слишком громко кладет вилку на стол.
Справку с мокрой печатью для универа тоже мне выдашь? сжимаю кулаки и обессиленно откидываюсь на спинку стула.
Внезапно открывшаяся от сквозняка дверь громко бьется о стенку, чем заставляет вздрогнуть от сильного хлопка. Как это похоже на наш скандал.
Не выдам, я не выдаю справки.
Так о чем беседа вообще тогда?
Папа хмурится еще больше и молча доедает завтрак, после чего встает, громко шаркнув стулом и демонстративно идет мыть посуду. Пусть у нас и есть негласное правило, что я всегда мою посуду. Ладушки, характер показываем.
10 минут на сборы, сухо кидает, прежде чем выйти из кухни.
Спокойно допиваю чай, доедаю все оставшееся в тарелке и одновременно просматриваю последнее входящее.
«Еще в пути, но он точно будет замечательным, ведь ты у меня первая».
Сердце замирает от, казалось бы, простых слов и вновь несется вскачь. И пусть на периферии маячит отвратительное предчувствие, но я не даю плохим мыслям испортить уже благоухающий сад распустившихся цветов в душе.
Поездка в автомобиле длится так долго, что я неосознанно стучу ногой, чем вызываю ненужное раздражение и без того злого отца.
Погода шепчет. Уже пальцем постукиваю по двери, закапываясь в мысли глубже некуда.
Хватит, даже если ты пробьешь пол и будешь подгонять машину сама, мы быстрее не поедем. Тут пробка как бы! отец не выдерживает и его прорывает как только что сломавшийся смеситель, из которого фонтанирует струей холодной воды.
Я поняла, просто не люблю опаздывать.
Ха, ты просто сильно спешишь к нему. Думаешь, я не понимаю, с кем ты так отчаянно переписку ведешь?
Уголки губ опускаются, и мой взгляд уныло скользит по разъяренному лицу отца.
Почему бы тебе не высказать мне все сразу, чтобы не копить негатив до момента, когда эффект разорвавшейся бомбы будет казаться хлопушкой по сравнению с твоим извержением на меня?
Какая экспрессия, дочь. Нет никакой злобы, меня просто трясет, когда я вижу твой поплывший взгляд, как и у всех тех дурочек, купившихся на его внешность, отец резко тормозит, потому что умник спереди возомнил себя водителем бетмобиля, а не старенького жигуля
Куда ты, мать твою, несешься! Совсем с мозгами поссорился?! вопит через открытое окно, а затем долго и продолжительно жмет на клаксон, выплескивая все негодование на бедного парнишу лет 20. Права купил, а мозги нет!
Я перевожу сбившееся дыхание и осторожно оглядываюсь по сторонам.
Значит так, я тебя предупредил и его предупредил. За последствия отвечаете оба. Я его быстро пристрою в его же отделение, будет сам себя лечить, а тебя закрою дома под семью замками.
Я открываю рот, чтобы хоть что-то сказать, но опять сталкиваюсь со взглядом, способным убить на месте, и потому не нахожу лучшего решения, кроме как не драконить человека еще больше.
Через 10 минут отец высаживает меня у стен клиники, коротко кивает и произносит:
Домой на такси, у меня пары.
Я выбираюсь из машины, спеша скорее в сторону больницу. Босоножки на толстой танкетке едва слышно стучат по асфальту.
Легкий ветерок раздувает мои небрежные локоны, к которым я, по сути, не имею никакого отношениялишь уснула с гульками. Неосознанно улыбаюсь и щурюсь при ярком солнце, но, когда подхожу к массивным дверям, мне хочется ослепнуть.
Или вырвать свое кровоточащее сердце из груди, чтобы больше не чувствовать то, что чувствую сейчас. Обиду, смешанную с пустотой. Словно всю жизнь разом из меня пустили по ветру.
Прямо передо мной за стеклянной дверью стоит Андрей в объятиях пышногрудой красотки, которая с большим энтузиазмом и немыслимой пылкостью целует его в губы и обнимает за шею.
Сколько я так стою? Минуту или десять? Ты думала, что ты особенная, Еся? Папа был прав.
Вот он отрывается от нее и переводит взгляд на меня, на секунду в глазах проскальзывает удивление и страх. Но затем взгляд темнеет, а толстые темные брови сходятся на переносице.
Он резко отталкивает от себя девушку, а я закусываю губу и печально улыбаюсь своим мыслям. Я не особенная. Одна среди множества других, более красивых, доступных, удобных.
Дальше же делаю совсем не характерную вещь для себя.
Глава 13
АНДРЕЙ
Найти адрес по указанному номеру оказалось не так уж и сложно, пару звонков нужным людями заветное месторасположение нужного человека у тебя в руках. Не только место обитания, а и целое досье в придачу.
Видит Бог, лучше бы я этого не читал.
Как же так вышло, что Еся с ним? Как долго с ним? Насколько близко?
От одной мысли, что он ее касался, меня придавливает катком, расплющивая по асфальту словно букашку.
Возможно, я перееду эту падаль катком. Дважды.
Стоя в тени высотных деревьев, нетерпеливо поглядываю на обшарпанную подъездную дверь.
Третий день прихожу в разное время, однако все никак не могу застать его дома. В универе нет, среди бывалой компании тоже. Где же ты шароебишься, друг мой сердечный?
Набираю сообщение Есе. Мы общаемся без перерыва и без продыху. Чувствую себя ребенком. Зато ночью в полной мере погружаюсь в фантазии, абсолютно не характерные для детей.
Никаких баб, как отвело, тупо не стоит на них. А вот фантазии играют со мной такую злую шутку, что порой я теряю связь с реальностью.
Как только ни пыталася выдворить ее из башки. Никак. Плотно обосновалась.
«Доброе утро, принцесса. Ты случайно там не забыла не нагружать руку? И да, сегодня на прием».
Пересматриваю ее фотографии одну за другой в ожидании ответа.
Сам же вновь и вновь дорисовываю к изображениям недостающие части, особенно мягкий изгиб бедер, пухлую манящую грудь и тонкую шею, которую хочется сжимать рукой, насаживая податливое тело на возбужденную плоть. Прижимать к груди, упираясь в острые пики твердых сосков, и насаживаться, насаживаться, находя освобождение после долгих часов безудержного секса.
«Привет, нет. Я тяжелее книжек ничего не поднимаю».
Выдыхаю от сковавшего напряжения и ощущаю своего вечного спутника за эту неделю. Привет, стояк, виделись же час назад, ох. Отвлечься. Отвлечься. НЕ думать.
«Как твой проект, умка?».
Предложение наступить себе на горло и рискнуть прыгнуть в омут с головой пришло неожиданно и не поверил бы ни в жизнь, от самого Бори, когда я на днях склонился над телефоном, сжимая руками голову, и хлестал уже третий бокал коньяка.
Все настолько плохо? поинтересовался Боря, снимая халат.
Хуже просто не придумаешь.
Неужели наконец-то девушка? он ухмыльнулся и быстро достал второй бокал, громко шлепая его рядом с моим. Я всегда хотел посмотреть на тебя в этом состоянии и наконец-то дождался. Хотя и думал, что уже не увижу влюбленного по уши Бачинского.
Отвали, Анталов, какая любовь. Я до ломоты в яйцах хочу хорошую девочку, реально хорошую. Более того, знаю ее практически с пеленок. А ее отец мне потом эти же яйца плоскогубцами вырвет. И хорошо если это будет рядом с больницей, а то так и истеку кровью. Похороните меня за плинтусом.