Он стреляет в меня гневным взглядом.
Не смешно. На острове Принца Эдуарда уже зарегистрирован случай.
Ну, это же далеко от нас, разве нет? Мои познания в географии Канады немного хромают. Но я, в целом, уверен, что заразиться от человека, живущего за тысячу миль от Торонто, нельзя.
Эта хрень путешествует, бро. В том смысле, что мы могли бы заразить весь Чикаго.
Я толкаю его локтем.
Давай скажем им, что поражена вся Канада. Тогда они будут выкашливать шайбу при каждом отходе назад.
Он заливается оглушительным гоготом и дает мне своей лапищей в грудь. В этот момент у меня вспыхивает сообщением телефон. К сожалению, оно от отца, так что я сразу же напрягаюсь.
После колледжа мои отношения с родителями лучше не стали. Они по-прежнему думают, что мое «гейство»период, который пройдет. Папа по-прежнему мнит, будто своим спортивным успехом я обязан только ему, а мама по-прежнему в половине случаев забывает, что она меня родила.
Я провел праздники с семьей Каннингов в Калифорнии, и когда мать Джейми Синди предложила пригласить и моих стариков, я ответил пятиминутным истерическим смехом и остановился лишь потому, что Синди в итоге попросила меня перестать. Потом она крепко меня обняла и сказала, что любит меня, потому что вот такая у Джейми Каннинга мать.
От своих родителей я получил только короткий телефонный звонок с пожеланием счастливого Рождества и напоминанием, что если я хочу нанести им визит, то обязан приехать один. Да. Джеймигость нежеланный. Нет, зачеркните. Джейми не существует вообще. Мои родители не признают, что я живу с парнем. Для них я гетеросексуальный спортсмен-холостяк.
Надо посмотреть, говорю я Блейку.
Разблокировав телефон, я быстро читаю письмо. Быстропотому что оно состоит всего из двух строк.
Райан, твой график указывает на то, что в следующем месяце ты будешь в Бостоне. Мы с твоей матерью ожидаем, что ты с нами поужинаешь. «Хант-клаб», суббота, 21:00.
Он даже не подписался «отец» или хотя бы «Роджер».
Ужин с предками, да?
Я подскакиваю и обнаруживаю, что Блейк смотрит мне за плечо. Хорошо, что я блокирую телефон, иначе с этого типа, наверное, сталось бы без зазрения совести в нем покопаться.
Ага, натянуто отвечаю.
Вы не близки?
Ни вот на столько.
Черт. Это нехорошо. Блейк откидывается назад. На следующей домашней игре я познакомлю тебя со своими. Они клевые. Поверь, десять минути они станут твоей суррогатной семьей.
У меня уже есть такая семьяКаннинги. Но я удерживаю эти слова при себе. А потом ощущаю прилив раздражения, потому что ну какого черта все в моей жизни должно быть секретом? Блядь, как же я жду, когда наконец-то наступит тот день, когда я смогу гордо представить Джейми как своего бойфренда. Когда смогу разговаривать о своей личной жизни с парнями, рассказывать им, какая у Джейми замечательная семья, приглашать их на пиво без того, чтобы Джейми приходилось прятаться в гостевой, когда ему надо будет раньше лечь спать. Потому что он в нашей квартире не гость. Это его дом. И онмой дом.
Я не из тех, кто ноет из-за несправедливости жизни. Я понимаю, в каком мире живу, и знаю, что слово «гей» до сих пор несет негативный оттенок. Неважно, что мы достигли большого прогресса. Люди, не принимающие то, что мне нравится члены, будут всегда. Они будут меня осуждать, поливать грязью и пытаться испортить мне жизнь. Ну а моя нынешняя популярность делает ситуацию только сложней, потому что я должен учитывать много дополнительных факторов.
Если я совершу каминг-аут, как это отразится на моей карьере?
На команде?
На Джейми?
На его семье?
Пресса взовьется словно растревоженный рой. Из своих нор повылазят ханжи. А в центре внимания будет не только моя игра, но и личная жизнь всех, кем я дорожу.
В животе появляется тошнотворное чувство, и я напоминаю себе, что это не навсегда. В следующем сезоне появится очередной талантливый новичок, который возьмет штурмом СМИ, и я буду забыт. А до тех пор я должен успеть доказать своей новой команде, что они не выживут без меняневажно, гей я или не гей.
Оп-па! вдруг восклицает Блейк. Взглянув на него, я вижу, что он что-то читает у себя в телефоне. Угадай, кто только что появился в списке травмированных?
У меня перехватывает дыхание.
Да ты прикалываешься.
Неа. Вот, черным по белому. Он показывает мне телефон, потом разворачивается к Эриксону и Фосбергу. Ханкерсен выбыл. Минимум на пять игр.
Сзади нас звучит вопль, а потом по кабине проносится громкое объявление Эриксона.
Ханкерсен выбыл!
Раздается коллективный рев радости. Не судите нас строгомы все сочувствуем Ханкерсену. Для спортсмена нет ничего хуже, чем травма, и я не пожелал бы ее никому. Но в то же время хоккей не просто игра. Это бизнес. У всех нас единая цельчемпионство. И победа в вечерней игре подведет нас на шаг ближе к нему.
Мой телефон опять вспыхивает. На сей раз на нем имя Джейми вместе с иконкой текстового сообщения. Увы, но Блейк снова сел, поэтому мне приходится сдержать порыв разблокировать телефон.
Мой одноклубник, естественно, снова не упускает случая подглядеть.
Это от твоего соседа, подсказывает он, как будто я сам, блядь, не знаю.
Скрежеща зубами, я сую мобильник в карман.
Не собираешься посмотреть?
Потом, цежу я. Он, наверное, просто напоминает, чтобы утром, когда мы вернемся, я заскочил в магазин. Ничего важного.
Последние слова действуют точно ядобжигают мне горло и разрывают желудок в клочки. Мне тошно от чувства вины за то, что я сказал это вслух. За то, что косвенно назвал Джейми неважным, когда я прекрасно знаю, что онединственный самый важный для меня человек на земле.
Какой я мудак.
Слушай, не замечая моих терзаний, говорит Блейк, я тут прочел, что твоего соседа приглашали в Детройт. Почему он не поехал?
Секунду я просто моргаю.
Где ты это прочел?
В гугле, мой друг. Так ты знал? Что Джей-бомб не захотел уезжать в Мотор-сити?
Ебучий проныра. Вот черт!
Ему захотелось тренировать. Он же был вратарем, а у этой организации довольно длинная скамейка за сеткой, вот он и подумал, что ему вряд ли когда-нибудь доведется играть. Наш старый тренер помог ему устроиться на работу. Отличная шанс для негоЯ слышу, что начинаю мямлить, и затыкаюсь. Не слишком ли много я разболтал? Не показалось ли Блейку, что я чересчур много знаю? Все. Теперь я сижу и бешусь из-за своей паранойи.
А-а, рассеянно тянет Блейк. Слушай, как думаешь, человек может победить семнадцатифутового велоцираптора? В смысле, каким оружием? Эта тварь, наверное, быстрая. Как Инди 500. (500 миль Индианаполиса, популярная автомобильная гонкаприм. пер.)
НуЯ потерял контроль над этой беседой уже очень давно. Может, электрошокером?
Точняк. Супер идея.
Позже, когда Блейк уходит отлить, я прикрываю экран и, разблокировав телефон, читаю сообщение Джейми. МЧТТнаписано там. Я на секунду задумываюсь, но потом понимаю, что оно значит. Насколько?отвечаю ему.
Настолько, что он может сам управляться с пультом.
Фотография представляет собой сделанный под углом снимок с дивана. В центречлен Джейми, который нацелен на пульт. Одна пририсованная рука жмет на кнопку, а вторая лежит на бедре. Ну, у членов, конечно, нет бедер. Но все равно.
Скажи ему, чтобы не смотрел «Банши», пишу я.
Он выбрал «Крепкий орешек 2».
Скажи, что я по нему скучаю.
Он знает, приходит ответ.
Остаток полета я провожу с наушниками в ушах, придумывая фотографии с членом, которые могли бы его рассмешить.
Глава 5
Джейми
Я смотрю матч «Чикаго» на диване один. Хотя смотреть игры вживую куда интересней, у просмотра в уединении нашей гостиной тоже есть преимущества. Можно кричать в телевизор, и никто не будет смотреть.
Бэби, давай! ору я, подбадривая его, пусть он меня и не слышит. Скоро забьешь!
Вес сегодня уже миллион раз пробил по воротам, но самый крупный вратарь НХЛ, черт бы его побрал, отмахивается от его шайб, как от мух. Во время рекламы я бегу на кухню за пивом. Начинается третий период, счет пока нулевой, и я напряжен, как струна. Вес заступает на очередную смену на льду, и я замираю.
Когда у него появляется новый шанс пробить по воротам, я практически взмываю от предвкушения в воздух. Вес выманивает вратаря из ворот длинной рискованной передачей левому вингеру. Но риск оправдывает себя. Когда вингер возвращает шайбу обратно, Вес умудряется опередить реакцию вратаря и загнать ее в сетку.
Теперь я скачу на диване. Проливаю на себя пиво, но оно того стоило. Еще один гол, еще одна засечка на поясе Веса. У него феноменальный первый сезон, из тех, что попадают в книгу рекордов. И я дико за него рад.
Камера фокусируется на взмокшем лице великанского вратаря, и я представляю, какие у него сейчас мысли. Гора стоять. Гора защищать сетку.
Прыснув, я снова сажусь и забрасываю ноги на столик. На днях сестра спросила меня, не завидую ли я Весу, не жалею ли, что упустил шанс построить свою карьеру в хоккее, и я, не колеблясь, ответил ей «нет». Врать не будуподписной бонус не помешал бы моему тощему кошельку. Но если б я уехал в Детройт (где прошлогодние вратари отлично справляются и без меня), то не смог бы быть здесь.
И вот об этом я бы жалел.
Остаток игры я досматриваю с сердцем во рту, гадая, удастся ли команде Веса сохранить преимущество. Эти последние пятнадцать минут дико захватывающие. Хорошо, что у меня нет проблем с сердцем, потому что «Чикаго» забивает ответку, а «Торонто» зарабатывает штрафной. Я чуть не умираю от стресса, когда команда Веса промахивается, но, к счастью, в последние две минуты Эриксон забивает, и игра не уходит на овертайм. «Торонто» выигрывают два-один.
Обмякнув от облегчения, я падаю на диван. И начинается настоящее ожидание. Еще час или два Вес проведет с одноклубниками, тренерами и прессой. А потомсегодня же ночью, потому что до Торонто недалеко, прилетит на джете команды домой.
Я навожу в квартире порядок. На кухне уже чистота, потому что я убрался там раньше, так что, закончив, я открываю почту и при виде счета за отопление морщусь. Я оплачиваю половину коммунальных услуг и часть нашей ренты, хотя, будь на то воля Веса, он платил бы за все. Он так и хотел, но я запретил ему даже заикаться об этом, потому что не могу жить здесь просто так. Пусть договор об аренде оформлен только на Веса, но, черт побери, это ведь и мой дом.
Его огромная сумка по-прежнему стоит у дверитам, где он бросил ее после прошлого долгого выезда. Я вступаю с самим собой в спор. Разбирать ее или нет? Стирать только свое кажется мелочным, но я не уверен, что именно по мнению Веса происходит с его грязным бельем, когда он оставляет его в чемодане или на полу нашей спальни. Не исключено, что он верит в каких-нибудь прачечных фей, которые периодически залетают сюда и приносят ему чистые вещи.
Тем не менее, смотреть на гигантскую сумку сил больше нет, так что я, сдавшись, расстегиваю ее, вытаскиваю гору смятых вещей и запускаю стиралку.
Потом ложусь спать, не забыв оставить на кухне включенную лампочку, чтобы Вес смог найти дорогу ко мне.
Когда я просыпаюсь, из-за штор в нашей спальне пробивается утренний свет, а рядом со мной спит, забросив на мою талию покрытую татуировками руку, голый мускулистый мужчина. Я начинаю было осторожно отодвигаться к краю кровати, но рука напрягается и не пускает меня.
Нет, сонно бормочет Вес.
Дай мне сбегать отлить, шепчу я.
Только сразу назад.
Хорошо. По пути в туалет я оглядываюсь. У него такое расслабленное лицо, что, наверное, он сказал это во сне.
Сделав свои дела и почистив зубы, я ныряю на кухню за стаканом воды. Проглотив половину, я слышу в коридоре звук тихих шагов. Оборачиваюсь и в проеме двери вижу Веса. Он медленно ласкает свою внушительную эрекцию. Пока я отношу стакан в раковину, его взгляд следует по кухне за мной.
Ты не вернулся сразу, как я просил, произносит он хрипло.
Пить захотел, мямлю я. Меня отвлекают манящие движения его кулака. Минеты, которым мы обменялись в ночь перед моим отъездом, были слишком поспешными. Приятными, да, но недостаточно. В нашем распоряжении слишком давно не было целой ночи. Целой ночи на то, чтобы исследовать, дразнить и сводить друг друга с ума.
Почему ты еще одет? Глаза Веса поблескивают в слабом утреннем свете, когда он кивает на мои боксеры.
Действительно. Боксеры падают на кафельный пол.
Почему ты не разбудил меня, когда приехал домой? парирую я.
Он усмехается.
Ты был в полной отключке. В его голосе знакомая хрипотца, от которой у меня разгоняется кровь. И у нас впереди вся неделя. Последние слова он произносит тоном, каким кто-то другой мог бы сказать миллион долларов. У Веса, наверное, уже есть миллиони не один. Его родители богачи, но Весу плевать. Больше всего ему нужен я. И я бы соврал, если б сказал, что это не заводит меня. Вес никогда не скупится на проявления чувств.
Он уже рядом, тянет меня к себе.
Я прижимаюсь к его твердому телу, к гладкой коже, и когда наши бедра соприкасаются, мой набухающий член говорит: где ты был? Вес порочно усмехается мне и, просунув между нами ладонь, сжимает меня.
Привет, говорю ятоже с усмешкой.
Привет.
Классный вчера забил гол.
Ты правда хочешь сейчас поболтать? рычит он. Потому что я бы предпочел тебя трахнуть.
Ну, тогда поболтаем потом?
Он хватает меня за затылок, толкает к себе и, когда наши губы сливаются воедино, удовлетворенно урчит. Его поцелуй грубый. И жадный.
Взяв контроль на себя, я раскрываю его рот языком. Вес стонет, морщит сосредоточенно лоб. Я вжимаюсь в него, трусь о его член своим членом, и тогда он, словно запрещая мне пока что так делать, хватает меня за бедро.
В спальню? в перерыве на вдох говорю я.
Мотнув головой, он отпускает мой рот.
Слишком долго идти.
У него такое смешное голодное выражение на лице, но смех замирает у меня в горле, потому что внезапно он падает на колени и прежде, чем я успеваю моргнуть, заглатывает мой член целиком.
Иисусе.
Моя задница врезается в стол. Его рот такой горячий, такой влажный и жадный. Мое сердцебиение подскакивает на миллион пунктов вверх, яйца с каждым настойчивым ударом его языка от удовольствия поджимаются. Я обожаю то, что он со мной делает, но ненавижу, то что в основании моего позвоночника уже начинает покалывать. Я близок к оргазму, что наглядно показывает, насколько за время разлуки мы изголодались по сексу. Обычно у меня больше выдержки. Черт. Просто в последнее время я вижу Веса так редко, что пять минут наедине с ними я на грани того, чтобы взорваться.
Не хочу слишком рано кончать, сжав его волосы, говорю я.
Он отпускает меня. С тихим смешком поднимается на ноги и кончиками пальцев проводит, едва касаясь лица, по моей бороде. Сквозь меня проносится дрожь. Этот парень блядь. Чтобы сойти с ума, мне достаточно одной его ласки. Одного его жаркого взгляда.
Развернись, шепчет он. Руки на стол.
Я делаю, как он сказал, и мгновением позже на мои ягодицы ложатся сильные руки. Он сжимает их, и я, издав стон, машинально толкаюсь впередтолько затем, чтобы удариться своим еще поблескивающим от его слюны членом о холодный твердый гранит. Моя рука скользит вниз, к эрекции, и пока Вес разминает мой зад, я медленно потираю головку. Когда его палец погружается в середину, я, умоляя о большем, толкаюсь к дразнящей ласке назад.
Как же я соскучился по этой заднице. Его дыхание щекочет мне шею, а потом по моей разгоряченной коже начинает кружить его влажный язык. Ты даже не представляешь, сколько раз я дрочил, пока был на выезде. Сколько раз я кончал, представляя, как вставляю в эту тесную задницу член. Подушечкой пальца он потирает мой вход, и чувствительные нервные окончания там оживают.
Мой член течет у меня в кулаке. Черт. Я по-прежнему слишком близок к оргазму. Пытаясь задержать кульминацию, которая угрожает перелиться за край, я сжимаю головку, чтобы почувствовать боль.
Надо было позвонить мне по скайпу, говорю я. Подрочили бы вместе. Такое мы еще ни разу не пробовали.
Я слышу сдавленный стон. О да, ему нравится эта идея. Но я откладываю эту мысль на потом. Прямо сейчас нет нужды изобретать способ потрахаться на расстоянии тысячи миль. Потому что мы вместе. Мы здесь, во плоти, и можем трахаться, как захотим.
Не шевелись. Его грубый приказ эхом разносится по сумраку кухни. Я слышу удаляющиеся шаги. Не шевелюсь. Внутри разрастается предвкушение; в руке, умоляя Веса вернуться, пульсирует член.