***
Два дня назад, еще до разговора с Агнес, я записалась к гинекологу, чтобы сделать аборт. Предложение сестры об усыновлении я даже не рассматриваю. Говорят, после родов женщина уже не может отказаться от ребенка, а это то, что мне точно не нужно. Мать с отцом были в шоке, они кричали на меня, обзывая самыми ужасными словами. Я думала о том, что если вдруг, перенервничав, у меня случится выкидыш, это будет единственный плюс вечерней ссоры. Агнес защищала меня, как могла, обвиняя родителей в предвзятом отношении ко мне. Она говорила им, что они всегда принимали за нас решения, но теперь мы взрослые девушки, которые могут сами решать, что делать со своей жизнью. На это мама молча подошла к шкафу с моей одеждой и стала все валить на пол. Пока я кричала на нее, пытаясь заставить прекратить, она просто собрала все мои вещи в чемодан, при чем, весьма неопрятно, и, кинув его мне, попросила убраться прочь, потому что я « позор их семьи» и она «была уверена, что такой, девке не место в приличном колледже». Я даже не обиделась на «девку». Усмехнувшись ей, потащила чемодан вниз по лестнице, пообещав, что вернусь позже за остальными вещами. Папа, конечно, слабо настаивал на ошибочном решении матери, но этого было почти неслышно. Оттого я сделала вывод, что он мечтал о моем скорейшем исчезновении. Наверное, если бы меня похитили, они не стали бы меня искать.
А вот Агнес стала бы. Она не боролась за мое проживание в этом доме, она просто высказала этим людям все, тыкая в них пальцем.
«Вы лишились обеих дочерей сегодня!» до сих пор ее отчаянный, пропитанный ненавистью, крик стоит у меня в ушах.
Сестра отобрала у меня чемодан, закинула к себе в машину, и отвезла в квартиру Аарона, где они временно живут, пока ее муж не построил дом на берегу океана.
Представляю, в каком состоянии были родители после ее прощания. Мне они, кстати, не позвонили ни разу, зато Агнес прислали кучу голосовых сообщений с извинениями. В момент, когда услышала одно из них, я расплакалась. Возможно, это гормоны, а, может быть, это потому что я, наконец, осознала, ни мама, ни папа по-настоящему никогда меня не любили.
Никогда.
Из кабинета, в который я зайду, когда очередь дойдет до меня, доносятся голоса, а через пару минут оттуда вывозят на каталке девушку. Видимо, ее везут в обычную палату, где она должна будет пролежать сутки, прежде чем ее выпишут, убедившись, что все в порядке после операции. Со мной будет так же.
Я попросила Агнес никому не говорить о моей беременности. Даже Аарону. Я доверяю ей. Не хотелось бы, чтобы Галлахер проговорился о моем положении Джереми во время их разговора по скайпу или по телефону. Или как они там общаются на расстоянии?
Мне пришлось признаться во всем Буту. Ему теперь известно, что я не только не поступила в университет моей мечты из-за нескольких недостающих баллов, но и то, что я забеременела. Конечно, я сказала, что это не его ребенок. Бут предложил забрать меня с собой в Мичиган, и пока я буду целый год готовиться к новым экзаменам, смогу работать в закусочной его друга. Он пообещал, что если я избавлюсь от ребенка, у нас все будет хорошо. Не помню, когда в последний раз чувствовала себя такой разбитой, но я не хочу оставаться во Флориде. Хочу уехать подальше, чтобы навсегда порвать связь с предками. У Агнес теперь своя семьяона справится. И мы в любом случае будем общаться, видеться. Но сейчас мне нужно скорее свалить, пока есть хоть один человек, с которым у нас одинаковые мечты и цели.
Агнес безумно удивилась, что я залетела от Бута, как она сказала мне, пока мы ехали в Палм-Бей.
«Никогда бы не подумала, что ты станешь спать с таким бородатым и неухоженным», скривив лицо, сказала она. «Я думала, вы просто дружите».
Ну, скажем так, взгляды на мужчин у нас разительно отличаются.
Может, если я буду убеждать других, что это ребенок Бута, сама поверю в это?
Мисс Саманта Луиза Хоггарт? зовет медсестра, приоткрыв дверь кабинета.
Я подрываюсь с места, ощущая волнение во всем теле. Меня пробирает дрожь, и через уверенность в правильном решении пробиваются сомнения. В этом виновата только сестра.
«Ты подумай, а вдруг, больше не сможешь иметь детей»
«Ты совершаешь ошибку, Сэм»
«Этот малыш хочет жить, он не виноват, что ты забыла выпить таблетку и трахалась баз защиты!»
Я отгоняю лишние мысли от себя. Они, как тучи заслонили ясное небо, подобно моему скорому безоблачному будущему. Без. Этого. Ребенка.
Врачнемолодая женщина со светлыми волосами, подрезанными под каре, безумно напоминает мне нашу с Агнес мать. Но я просто стараюсь не смотреть на нее, когда она, изучая мою карточку, задает вопросы. Отвечаю быстро, не пускаясь в объяснения, и смотрю на свои пальцы, которые действительно дрожат.
Почему-то представляется, что моя мать будет делать мне аборт. Эта женщина, правда, в отличие от той, что родила меня, носит очки, но они достаточно похожи, чтобы очки могли мне как-то помочь.
Через минут пятнадцать начинается подготовка к операции. Я переодеваюсь в медицинскую сорочку, залезаю, как и велено, на высокое кресло, расставляю широко ноги. А впереди врач и ее ассистентка, которой первая отдает поручения. В скором времени мое волнение только усиливается. Все необходимое сделано, я вытерпела укол, глядя, как ассистент подготавливает все необходимые хирургически инструменты.
Эта женщина, безумно напоминающая мою ненавистную мне мать, склоняется вниз, чтобы определить величину и положение матки. Насколько я все правильно поняла, у меня еще тот срок, когда можно провести мини-аборт. То есть, в матку будет вводиться специальная труба, название которой я не запомнила. Эта труба каким-то образом, под воздействием давления, буквально разорвет ребенка на маленькие части
Пождите! так резко ору я, что врач (черт, так и не вспомнить ее имя и не разглядеть на бейдже!) роняет от испуга ту самую трубку, которую собиралась вставлять в меня.
Конечно, я чувствую дискомфорт, ведь с моим влагалищем работали, прежде чем собирались убить ребенка.
Подождите! снова кричу я, ощущая, как лоб покрылся капельками пота. Не делайте этого!
Женщина, сдвинув брови, смотрит на меня странным взглядом, будто не понимает.
Не смейте мне ничего вкалывать, приказываю, кружа пальцем в воздухе. Я вменяемая! Я вменяемая! Я просто передумала, говорю, заикаясь, и тычу рукой на ее рабочий стол. Дайте мне мой телефон.
Подойдя ближе, вызывая во мне новый приступ паники, женщина спрашивает:
С вами все в порядке? Вам просто страшно? Я могу вновь позвать анестезиолога.
Сердце подпрыгивает, намереваясь выпрыгнуть через горло.
Неет! Сказала же! уже вовсю горланю. Дайте мне мой телефон! Он в моей сумке.
Глядя, по-прежнему, на меня, гинеколог косится в сторону, на своего ассистента.
Кира, подай пациентке сумку.
Быстро! подсказываю я, дыша глубоко и быстро.
Здесь должен быть Джереми. Он бы меня спас!
Выхватив сумку с длинным ремнем из рук настороженной ассистентки, я достаю из заднего кармана смартфон и бросаю ее, отделанную черной тканью, на кафельный пол.
Агнес? отчаянно молю, проливая слезы, когда на том конце поднимают трубку, наконец-то, весь мой страх и отчаяние смогли найти себе выход. Слышен обеспокоенный голос сестры. Агнес, скорее забери меня отсюда. Пожалуйста, скорее.
Мне кажется, что эти двое, как в дешевом фильме ужасов, схватят меня, избавят от ребенка, а потом убьют. И этот проклятый взгляд врачаточь-в-точь, как у матери.
Что происходит? волнительно спрашивает Агнес. Где ты?
Я слышу, как захлопывается дверь машины. Она уже едет. Моя сестренка едет Но ответить я ей не могу. Хочу, но не могу. Телефон падает из рук, а глаза, как я ни стараюсь держать их открытыми, сами собой закрываются
Глава 5
Джереми
Полгода спустя
Что бы кто ни говорил, а зимы в Мадриде холодные. Во Флориде февраль мягкий, а здесь выпал снег и температура до пяти градусов тепла, хотя вчера вся предыдущая неделя была более-менее нормальной в плане погоды. Я закутываюсь в теплый воротник пальто, натягиваю шарф на нос, абсолютно не готовый к такому холоду, ведь с чем я встречался в своем штатетак это с ураганами, но не со снегопадом.
Doble espresso sin azúcar. Todo bien? (пер. с исп. Двойной эспрессо без сахара. Все правильно?)девушка в зеленой бейсболке с эмблемой кафе протягивает мне бумажный стаканчик.
Я, улыбаясь, беру его и расплачиваюсь.
Sí, todo bien. Gracias. (пер. с исп. Да, все правильно. Спасибо)
Она, смуглая маленькая и красивая, улыбается в ответ, а потом спрашивает на беглом испанском у следующего клиента, что тот желает. Выйдя из кофейни «Уютный уголок», я придерживая вязанный коричневый шарф у горла, отпиваю из стаканчика горячий напиток, который вмиг согревает. Вставляю в уши снова наушники, из айпода звучит мелодичная песня местной популярной группы Dvicio. Слова исполнителей уносят меня далеко, хоть я и шагаю по заснеженным улицам, но представляю то, что стою рядом с ней у моего старого пикапа, и целую ее сладкие губы. Однозначно такая грустная атмосферная музыка помогает страдать, однако мне не нужны тоскливые слова, чтобы соскучиться по девушке, которую я люблю. По девушке, которая преспокойно обо мне забыла, не ответив ни на одно мое письмо. Я так и не решился приехать домой, встретиться с ней. Я решил остаться здесь, не знаю, на сколько. На некоторое время, пока боль все еще очень живая. Пока Саманта все еще течет в моих венах, я не смогу вернуться туда, где нас связывает столько воспоминаний. Здесь, в Мадриде, я часто отвлекаюсь от своих дел, оставляя на добросовестного руководителя Энджи часть своих обязанностей, и отдаюсь развлечениям. Энджи думает, что у меня какие-то неприятности, а сам я езжу к морю, чтобы побыть один, подумать. Но в действительности я пускаюсь в разгул, целуя женщин, что не вызывают во мне ничего, кроме страсти, надеясь, что в клубе ли, в кино ли, на улице ли найду взглядом ту, способную помочь мне забыть карие глаза, полные жизни и самоотверженности.
«Может быть, это расстояние, которое заставляет меня думать о тебе,
Или время меня мучает, или я должен быть ближе к тебе.
И каждую ночь в темноте я чувствую дыхание,
Я хочу, чтобы ты сказала мне, что ничего не кончено»
Подпеваю Андреасу, вокалисту группы, поставив на повтор одну песню, зацепившую меня больше остальных. Она называется «Ничего». Но ведь у нас с ней было много «ничего». Ничего не значащие поцелуи, ничего не значащие ласки, секс, ее стоны около моего плеча, ее взгляд, в котором я тонул каждый раз, когда смотрел в пучину ее нереальных больших глаз. Моя ничего не значащая одержимость. В конце концов, она лишь сильнее запутала меня и сделала больнее. Так что я хочу избавить от нее.
Сегодня я гуляю здесь по той же причине: чтобы, возможно, познакомиться с кем-нибудь. Но в конечно итоге, зачастую, я просто сплю с ними, а перед глазами лицо Саманты, а не лицо той девушки, в которую я вхожу.
Джереми? окликает меня сладкоголосая девушка.
Это точно, что сладкоголосая, потому что мне с самого начало понравилось, как она произносит мое имя. Я знаю ее. Мы встречались. Но сейчас, когда блондинка подходит ближе, обнажив маленькие белые зубки, я пытаюсь вспомнить, когда и где с ней общался. Неужели, она одна из тех? Однако девушка быстро отсеивает мои догадки, сложив руки, облаченные в длинные черные перчатки, поверх серой шубки.
Почему не здороваешься? Я думала, что мы позавтракаем вместе сегодня, но Энджи сказал ты уехал в город, все это она произносит быстро, не переставая мне улыбаться.
И, конечно же, я вспомнил, кто она! Это высокая, но определенно ниже меня, даже на каблуках, миловидная блондинка с кудрявыми волосами чуть ниже плеч, Кайя Ривера. Кайятуристка, остановившаяся в моем отеле в городе Аликанте. Она хотела попасть в Коста-Бланку, но ее фирма не смогла оплатить такую путевку даже не в сезон, поэтому по стечению обстоятельств она оказалась в моем гостиничном комплексе, и тут же меня заприметила. Мы общались несколько дней, когда она спускалась в холл, тем более что девушка приехала отдыхать одна. Всего на пару недель, потому что отпуск у нее ограниченный, ждут на работе, а отпустили ее только зимой и ненадолго. Кайя работает, кажется, в строительной компании, точно вспомнить не могу, но она и обмолвилась-то всего чуть-чуть о своей карьере. И самая важная часть: Кайяамериканка! Она из Северной Дакоты. А значит, помимо Энджи, я могу еще с одним человеком говорить на родном английском.
Ох, прости, я не заметил тебя, говорю, сам улыбаясь ей, как мальчишка, радостный от неожиданной встречи, серьезно, я шел и думал Знаешь, с заговорщическим тоном я меняю ее направление, указывая на популярнейшую пиццерию в городе, а почему бы нам вместе не пообедать?
Она подмигивает, потирая ладонями.
С беконом и перцем? морщит носом довольно.
Четыре сыра, поправляю ее, подсказывая правильный вариант.
Тоже неплохо, но я бы лучше взяла их традиционную с перцем Чили.
Кайя хватает меня под руку, и пока мы направляемся к пиццерии, она рассказывает в красках, как прошел ее день.
***
Сегодня заселилась еще одна пожилая пара с собачкой, уведомляет меня Энджи, мой управляющий из Австралии.
У него весьма интересный акцент.
С собачкой? усмехаюсь, поднимая голову от планшета, прекращая обзор новостей.
Да, смеется в ответ Энджи. Она маленькая, огрызается, но почти не лает.
Я довольно киваю, выпрямившись, пряча руки в карманах официальных брюк. Управляющий оглядывает мое лицо.
Слушай, Джереми, когда в последний раз ты брился?
Машинально достаю руку и ощупываю свою челюсть, заросшую щетиной. Мы с Энджи за полгода сдружились, и он помогает мне проводить рабочие будни без Аарона, которого мне реально очень не хватает.
Кажется, я начинаю забывать об этом, с усмешкой говорю ему я, думая о том, что и постричься мне бы не помешало.
Но меня останавливают воспоминания о ее длинных красивых пальцах, которые то и дело запутывались в моих слегка кудрявых кончиках волос, достающих до основания шеи. Эта «шапка» никогда мне не мешала, я любовался ею в зеркале, зная, что Саманта любит мои волосы. Но сейчас, наверное, пора уже расстаться с прошлым. Пора отпустить.
Кстати, вставая, Энджи направляется к центральному компьютеру за стойкой ресепшна. Уже поздномы распустили весь персонал, кроме двух горничных, швейцара и су-шефа. Тебе тут пришло письмо. Не волнуйся, я ничего не читал, парень с серьгой в ухе поднимает руки в защитном жесте, боясь того, что я могу его заподозрить. Можешь убедиться сам, открывает нужную вкладку, я даже не открывал его. Просто, теперь Энджи мнется, глядя то на меня, то на клавиатуру перед собой, это та самая почта, на которую ни разу никто не писал, и которую ты зачем-то держишь открытой, Джереми.
Мое сердце принимается учащенно биться. Оно сходит с ума в грудной клетке, отплясывая ирландский национальный танец. Эту почту я завел для переписки с Самантой еще в юношеском возрасте; чтобы мои родители не догадались. Мы общались только через нее. А потом я выходил из того аккаунта, заходя в свой обычный, и никто ни о чем не догадывался. Все письма, все до единого я переместил в созданную мной папку «Никогда не удалять. Важно!». С прошлого января я не получил больше от Сэм ни одной электронной весточки, и вот она пишет сюда. Это она. Я еще не взглянул на экран, но я знаю, о чем говорю, потому что, чтобы не разочаровываться, я защитил этот ящик от рекламы и спама.
Склонившись слегка, замечаю, как Энджи отодвигается в сторону. Ее неизменный ник в строке отправителя. Не успев кликнуть на письмо, я ладонями хватаюсь за края нижней стойки, в надежде выдержать это бешеное сердцебиение и подскочивший до небес пульс. Дышу быстро, выдыхая весь накопившийся гнев за последние месяцы.
Эй, братан, с тобой же все хорошо, правда? суетится Энджи и кричит Синтии, нашей горничной, чтобы позаботилась о стакане воды для меня.
Синтия бежит через административную стойку на кухню, а возвращается оттуда уже не одна, а с су-шефом, который и держит стакан с водой. Счастливо засмеявшись, я поднимаю голову.
Вы что? Я в порядке, ребят, выпиваю всю воду и с благодарностью отдаю им стекло обратно. Все нормально, ясно? Я Да черт возьми, вновь засмеявшись, опускаю глаза к экрану компьютера и чешу подбородок пальцами, все просто отлично!
Давно я не испытывал подобных ощущений. Этот прилив адреналина кружит голову, я хочу скорее прочитать, что же Саманта написала мне, и очень надеюсь, что она признается в письме, как скучает по мне, как ей меня не хватает. Почему она мне не позвонила? Да и какая разница?!