Сейчас Адам ничего не боялся. Он был уверен во всем, в каждом своем действии, в каждом чувстве, что виделись ему настоящими, живыми, без какого-либо притворства и фальши. Повернувшись, Ларссон ощутил прижатое к нему тело, и чужое тепло окутало его вместе с тем самым умиротворяющим запахом. За последние несколько дней репутация Адама Ларссона скатилась с постамента «идеально парня» сразу же после нескольких проигнорированных звонков его девушки. На настоящий момент Адам уже не смел и подумать, что Беатрис спустит ему это с рук и устроит столь приятный сюрприз, приехав к нему утром.
Ммм, он провел носом по ее шее, настойчиво упираясь в тонкую талию девушки свидетельством, что он очень рад этой весьма неожиданной, но очень приятной встрече.
Раскрытая ладонь Адама легла на тугие мышцы пресса, закрывая почти весь живот девушки. Крадучись, как паук лапами по натянутой паутине, он забрался пальцами под мягкое одеяние, чувствуя нежность шелковой кожи. Дальше все на уровне ослепивших разум ощущений. От тепла нежного шелка под пальцами сносит крышу. От сладкого аромата хочется дышать глубже, словно при горной болезни. И ему мало. Нужно попробовать её на вкус, дико оголодав за последние несколько дней. Не по еде, по ласкам и даримых, и получаемых в ответ.
Адам прикусил тонкую кожу на девичьей шее и прижал точеный стан к своему уже разгоряченному телу, прошел ладонью выше от живота, поймал в нее грудь и сжал ее. Она легла в ладонь, как влитая. Он осторожно сжимал и поглаживал ее, намеренно задевая затвердевшие в ответ на прикосновение соски. Адам нырнул под одеяло, повторив весь путь горячей ладони губами и языком. В момент, когда его губы сомкнулись на соске, девушка обняла его ногами, призывно и бесстыже прижалась к нему всем телом. От радостного приветствия медлить не хотелось ни минуты. Подразнить ее он еще успеет, сейчас время действия, и за ним Адам не постоит. Быстро, голодно, решительно, сжав зубы на соске, он запустил руки в ее намокшее белье, окончательно потеряв голову от манящей близости.
Ах, тихий женский стон удовольствия поощрил его к дальнейшим действиям столь же настойчивым и откровенным.
Адам, не задумываясь, стащил с нее одежду, освобождая себе путь к ее телу. Ноги девушки опять обвинили его, прижимая сильнее. «Как же хорошо, как же правильно, как же сладко», думал он и давно не ощущал себя так: на своем месте. Без ненависти к самому себя, без угрызений совести и стыда за слабость воли. Ему хотелось большего прямо сейчас.
Язык продолжал жить отдельной жизнью, играя с грудью девушки, которая сегодня была невыносимо манящей. Адам скользнул пальцами по ее складкам, почувствовав на них следы ее возбуждения. Стон девушки впился в голову алмазным сверлом. «Что-то не так, слишком хорошо, слишком сладко, все слишком», подумал Адам, но сил на мысли у него практически не осталось, а вся кровь в момент устремилась вниз живота. Возбуждение стало нестерпимым, оно требовало своего сейчас и немедленно! Адаму казалось, что он опять в одном из своих фантазийных мальчишечьих снов, где рядом не Беатрис, а она. «Нет!» уверенно крикнул он в мыслях и немного грубее скользнул пальцами глубже по возбужденной женской плоти в окутавшее их тепло.
Да! срывается с ее губ со вздохом, когда девушка сжалась вокруг его пальцев, стоило ему едва войти с привычным напором, резкостью и уверенностью.
Она задрожала, сильнее прижимая его к себе ногами. Адам физически ощущал ее сильный оргазм. Решив подразнить ее, он только еще больше раздразнил себя. Разбудил внутренних бесов, оскалившихся и почувствовавших сладкий запах животной похоти. Адам зарычал, вцепившись зубами в острую ключицу, но женский испуганный крик заставил его поднять голову и открыть глаза через одно ослепительно долгое мгновение после того, как он ощутил тепло ее тела. Паника. Вот что ждало его, когда Ларссон открыл глаза и столкнулся с грозовым небом Нордэма.
Девушка под ним, еще секунду назад стонавшая в ответ на ласки, не смогла произнести ни слова, а во взгляде читался ужас. Адам вошел в нее слишком резко и неожиданно, и ее взгляд потемнел. Пасмурные тучи в ненастном небе заметно сгустились, сделав его непроницаемым и практически черным. Быстро убрав от нее руки, Ларссон потерял равновесие и придавил Эванс всем своим весом, на что, ожидаемо, последовал протест и попытки освободиться.
Тише, тише, спокойно, сказал он, глядя, как девушку охватывает паника. Спокойно, он сразу немного отодвинулся от нее, но старался не делать лишних движений одновременно приятных и затягивавших в процесс и совершенно не желательных во избежание продолжения.
Вопрос еще был в том, кто из них двоих испугался больше. Рябь в токсичном море была не меньше, чем сгустившиеся тучи в пасмурном небе, смотревшим на Адама в ответ. Рыцари на то и рыцари, чтобы быстро оценивать степень риска на поле боя.
Ничего страшного не произошло, что Адам и сделал в логичном спокойном выводе. Ты просто перепутала комнаты, отсутствие продолжения, мягкий тон, точные слова быстро возымели эффект, и паника в глазах девушки отступила.
Дерганые попытки высвободиться, только обострявшие возбуждение их обоих, немедленно прекратились, а рациональное снова затянуло хмурое небо туманной пеленой без единого просвета.
Спутали меня с Беатрис? хриплым голосом спросила Миа, оправдывая его, на что Адам закрыл глаза и выдохнул, прислонившись своим лбом к её, благодаря без слов.
Сейчас ты встанешь и идешь в комнату Лиама дальше по коридору. Ты меня поняла? он осторожно взял ее за подбородок, боясь коснуться. Кивни, если поняла, аккуратно приподнял он ее лицо, будто для поцелуя, и инстинктивно опустился всего на дюйм, замерев над ее губами.
Она кивнула. Она всегда кивала. Согласилась, что уйдет, а он не хотел, чтобы она уходила. Рядом с ней было так хорошо и спокойно. Девушка зашевелилась и начала выползать из-под него, чтобы стало большой ошибкой. Миа совершенно не беспокоилась об аккуратности своих действий и не задумывалась о последствиях. От легких движений гибкого тела под ним Ларссона затрясло. «Она это специально, да? Да!» цветные круги заплясали перед глазами, и Адам сжал простынь по бокам от тела девушки. Уткнулся лицом в подушку, сдавленно застонав, и не смог остановить себя. В ней было слишком горячо, рядом с ней было слишком сладко, все рядом с ней слишком. Выдержка Адама трещала по швам, как и простынь в его руках, и он не смог себя остановить, когда так долго сдерживал инстинкты. Он же не железный, в конце-то концов, и все еще человек.
В отместку за принесенные сладкие муки Адам укусил ее за плечо, и Эванс отпрянула резко и быстро, прочертила спиной вверх по постели и тут же сжалась от судороги, прошедшей по телу, а ее глаза закатились с рваным вздохом, сорвавшимся с губ.
Стой, неестественно хриплый голос напугал ее сильнее, и девушка замерла, не шелохнувшись. Расслабься, сквозь зубы выдавил он, и непонятно кого из них он просил ее или себя.
Эванс, привыкшая четко выполнять поставленную задачу, моментально ответила на команду. Расслабилась, обмякла и съезжая по его бокам бедрами.
Адам поздно понял, насколько ошибочной была его просьба. Стоило Эванс расслабиться и впустить его глубже, и здесь уже никакие запреты никому из них не помогут. «Твою ж мать», едва не высказал он вслух, но прикрыл глаза, рвано вдыхая, когда она выгнулась навстречу, и дрожь вдоль позвоночника затмила Ларссону разум.
Я не это имел в виду, черт, шипел он в подушку, прогрызая ткань наволочки зубами.
О двойном смысле своих слов задумываться было поздно, да и думать сейчас уже не хотелось, когда все их общение свелось в плоскость даримых друг другу ощущений.
Поздно, что и так понятно без ее уточнения, но Миа все же подводит черту.
Поздно. Для них обоих разум потерян, воля сломлена, семь лет притирок и проверок не прошли бесследно. Поздно, когда пасмурное небо темнее темного. Поздно, когда зеленое море светится изнутри. Поздно, когда непреодолимая сила сталкивается с неподвижным предметом, доказывая, что одно не существует без другого, а существовать в равновесии не для них. Поздно, когда уже по привычке губы находят губы, что целуют в ответ вместо сказанных едких и обидных слов, и руки оплетают шею, а не отталкивают.
На долгое продолжение никто и не насчитывал. Только не сейчас, когда после сна все ощущения в сотню раз ярче. Ни в миг единения, когда уже все чувства обострены до предела и режут острыми гранями все поставленные между ними условности. Правило «пойдем в поход, а там по обстановке» не работает, когда непроходимые тернии у тебя за плечами, а звезды сверкают на горизонте и под закрытыми веками. Поздно, когда ты уже на вершине мира, и он у твоих ног. Вернуться назад не получится, значит, придется идти только вперед по тропинке из жгучего тянущего удовольствия.
Каждое движение сопровождается движением навстречу, каждый вдох слышится эхом в ответ. Только здесь, когда ничего больше не существует, и ничто уже не имеет значение, когда есть только они. Поздно. Когда вокруг настоящее и живое.
Адам смотрит перед собой расплывающимся взглядом и видит, как хмурое небо светлеет, и из него вот-вот проглянет Солнце. Оно жжет, а не греет, и хочется обжечься сильнее, упасть на острые скалы и никогда не подниматься. Ему бы успокоиться и закончить начатое, но скучно идти в поход одному. Без ее удовольствия его будет неполным, и Адам ждет свое тихо. Тот самый неповторимый момент, когда оно оглушительно, и такое редкое в Нордэме Солнце опалит и душу, и тело, выжжет изнутри. Двигаясь осторожно, что стоило неимоверных усилий, он подводит ее к тому самому пику, откуда видны звезды. Они сверкают миллионами огней и лежат у самых ног. И если она позволит, он покажет ей каждую, а если повезет, то и все разом.
Ми, давай, детка, ласково шепчет он ей на ухо, давай же, милая, бормочет почти неосознанно в прилипшие ко лбу волосы.
Она впивается тонкими пальцами в напряженные плечи, мышцы на которых словно натянутые канаты, зажмуривает веки, чтобы ни единый квант света не попал сквозь них. Ни внутрь, ни наружу. Только ее звезды, только она будет смотреть на них. Пусть он покажет ей их, на этот раз она позволит, если будет смотреть на них не одна.
Ты, в ответ на глубоком выдохе при выгнутой спине от судороги, выкручивающей позвоночник.
Он ловит ее, помогая немного приподняться, прижаться к нему теснее, влиться кожей в кожу. От ее «ты» не хочется дышать. Вот оно его тихо. Шепчет и зовет за собой.
Я здесь, я с тобой, хриплым голосом сам пугает себя, что почти соврал. Еще немного, я он оставит ее одну здесь в этой реальности времени и пространстве, когда для него они перестанут существовать.
Тонкие ручки обнимает его, пальцы зарываются в волосы, а губы что-то неразборчиво шепчут. Адам чувствует каждый ее напряженный мускул и снаружи, и внутри. Натянута, как струна, и в любой момент лопнет, оставив ему его тихо.
Скажи, просит он, дразня, и кусает за мочку уха. Хочу, чтобы ты сказала, как никогда, важно слышать ему, что она понимает, где и с кем, что перепутала комнаты, но в остальном отдает себе отчет, кто подводит ее к пропасти, что скинуть вниз в объятия токсичность зеленого моря.
От резкого и точно направленного толчка тело под ним выгнулась, зашипело хрипом, вырвавшимся из горла, не дав ему сорваться на крик.
Адам, зовет она его словно через туман, оплетает ногами и руками, держится за него, как за неподвижный предмет, вокруг которого бушует непреодолимая сила. Бескрайнее зеленое море вокруг базальтовых скал.
Я здесь, шепчет он, перед тем как найти ее губы своими и заглушить несдержанный финальный вскрик, родившийся в горле.
Двигаясь точно так, как следует, чтобы продлить ее удовольствие, Адам уже не может сдержать свое. Миа же оплела его, словно колючая проволока, и ему не выбраться без царапин. Нужно пройти сквозь тернии, чтобы увидеть звезды, и он следует за ней.
Черт, поздно сообразил, что он не в походной экипировке, и попробовал стряхнуть с себя девушку, крепкую державшую его. Ми! то ли простонал он, то ли просто звал ее, но она услышала.
Можно, тихо шепнула, обмякнув на нем, успокоила его метания и одновременно подхлестнула этим.
Расслабившись, девушка ослабила хватку, чем вернула Адаму возможность свободно двигаться. Много времени ему не понадобилось, чтобы догнать ее на финише, и уже падая рядом, он едва не придавил девушку. Адам сгреб Мию в охапку, опустив подбородок на ее макушку, и старался выровнять дыхание. Сердце, не переставая, колотилось, разгоняя по телу кровь с хлынувшим в нее удовольствием. Слушая ее поверхностное дыхание, щекотавшее кожу на груди, Адам сам не заметил, как провалился в сон. Он бы и спал так дальше, если бы копошения поблизости не выдернули из состояния полной нирваны.
И куда ты собралась, недовольно проворчал он на шевеления тела рядом. Не спится тебе, бубнил Адам и уткнулся лицом в подушку, когда Эванс все же выскользнула из-под бока.
Хотелось бы в душ попасть, она отвечала так же недовольно, но из-за расслабленности выходило у нее неправдоподобно и даже как-то неискренне.
Адам глухо рассмеялся в подушку и быстро схватил девушку за кисть, пока она не успела опомниться и начать злиться по-настоящему, и, не открывая глаз, посмеивался уже в ее растрепанные волосы, пропахшие камфорным маслом и лекарствами.
Что смешного? девушка все еще продолжала возмущения и вяло выворачивалась из крепкой хватки, но без привычного энтузиазма.
Представил, как ты в таком виде идешь по коридору, и вот теперь он почти хохотал в голос, а под ребра Адаму прилетел тычок маленького и острого локтя. Поосторожнее никак нельзя было? сказал он, пытаясь отдышаться и наигранно потирая ушибленное место.
Простите, я не специально, лукаво ответила девушка и хитро улыбнулась.
Кто бы сомневался, сказал он, закрывшись от Эванс ее же подушкой. За что ты бьешь меня? Это не я пришел к тебе в спальню, Адам быстро свалил вину со своей головы на нездоровую голову Эванс, и признаваться в соучастии преступления, конечно же, не собирался.
Простите, сэр, впредь буду более внимательна при выборе места для сна, в следующий раз лягу на коврике у порога, язвила она, задетая словами Адама.
Не на вражеском поле ей пытаться одержать победу. Адам, даже не оторвав голову от подушки, высунул руку из-под одеяла, затаскивая Эванс под него, и быстро обернул его вокруг девушки в несколько слоев. Обездвижив жертву сплетенной вокруг паутиной, паук приступил к передаче ей пищеварительных ферментов по средствам глубокого поцелуя. Целовал ее нагло, напористо, без ее на то разрешения и не давал возразить, хотя знал, что она бы возразила. Целовал до тех пор, пока тело внутри свитого кокона не обмякло и не прекратило конвульсии в ответ на поцелуи. Он бы так и целовал ее еще, но Эванс права, надо в душ. Она всегда права.
Успокоилась? с издевкой спросил Адам, но злобы в голосе не было. Идем, разворачивал он свой рождественский подарок из одеяла.
Куда? удивилась Эванс и опасливо посмотрела на него, окинув взглядом его полностью голое тело. По ее виду костюм для прогулок Эванс не устраивал, но и критиковать она его не стала.
В душ, многозначительно улыбнулся он ей, а Эванс вздохнула и покачала головой.
Что не так? нахмурился Адам, перебирая в голове, что, собственно, с ним да еще в таком виде может быть не так, когда все именно так и никак иначе и быть не может.
Не ругайте себя слишком уж сильно, сэр, как-то сочувственно сказала она. Вы не виноваты, что у всей вашей семьи потомственный топографический кретинизм.
Эванс выскользнула из-под одеяла и исчезла за дверью, давая Ларссону осмыслить ее слова и осмотреться. Оторвав взгляд от девушки, исчезнувшей из виду, Адам повертел головой по сторонам и с ужасом осознал, что сидел на кровати в комнате брата. Шторы на окнах были плотно завешены, и в стенах спальни царил полумрак, так что немудрено, что ночью Адам принял эту комнату за свою. Он помнил, как накануне вечером шел по коридору от детской к своей спальне, затем что-то вспомнил, развернул, затем решил, что отложит это до утра, и развернулся назад, пройдя по коридору дальше положенного. В итоге он заплутался в пяти дверях и выбрал не ту, что нужно.
Да как так-то? сокрушался он, зарываясь пальцами в волосы, когда спустил ноги с кровати и наступил точно на разбросанные вокруг вещи его и Эванс.
Выходит, это он не прав. Спальней ошиблась не Эванс. Она пришла точно по адресу, где ее уже и поджидал паук, оплетавший жертву руками паучьими лапами.