Познакомься, Тана, раздался голос наставницы. Это Шерон Блейк, твоя соседка. Она тоже с Севераправда, не из Нью-Йорка, а из Вашингтона, округ Колумбия.
Привет! ослепительно улыбнулась Шерон и протянула ей руку.
Здравствуй! чуть смутившись, отозвалась Тана.
Что ж, устраивайтесь, а я оставляю вас.
Наставница перед уходом взглянула на Шерон так, будто та причинила ей физическую боль. Тане она безмерно сочувствовала, но ведь кто-то же должен делить комнату с негритянкой. Поскольку Тана будет учиться со стипендией, то есть бесплатно, наставница сочла, что поступила по справедливости. Ничего подобного в колледже Грин-Хиллс никогда еще не было, поэтому Джулия Джонс чувствовала себя не в своей тарелке. Чтобы снять ужасное напряжение, ей требовалось кое-что покрепче чая.
А наверху Шерон плюхнулась в одно из страшно неудобных кресел и с улыбкой взглянула на отливающие золотом волосы Таны. Девушки, такие разные: однасветлокожая, другаянегритянка, с любопытством смотрели друг на друга. Тана смущенно улыбалась, не зная, как расценить появление Шерон в колледже, где никогда не учились цветные.
Ну и как тебе здесь? Нежное светло-коричневое лицо вновь осветилось улыбкой. Нравится?
Очень!
Тана все еще немного смущалась, однако было в этой красивой девушке что-то притягательное: гордый смелый взгляд, свободные движения, никакой скованности.
Знаешь, нам дали самую плохую комнату.
Откуда тебе это известно? удивилась Тана.
Я видела другие, когда шла по коридору. Шерон вздохнула и пытливо посмотрела на соседку. Меня это не удивляет. А вот за какие грехи вместе со мной поселили тебя?
Шерон знала, что единственная принятая в Грин-Хиллс негритянская девушка вряд ли могла рассчитывать на теплый прием. Это был беспрецедентный случай. Для нее сделали исключение, да и то лишь потому, что ее отецизвестный прозаик, награжденный Национальной премией за лучшую книгу года, лауреат Пулитцеровской премии, а матьпрокурор штата. Естественно, Шерон не чета другим негритянским девушкампо крайней мере там считали родители и ждали от дочери неординарных поступков, хотя та ничем особенно не выделялась. Поскольку результаты выпускных экзаменов у нее были вполне приличные, Шерон могла бы поступить в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, но мать предложила ей Грин-Хиллс.
Девушка пришла в ужас: это же Юг, там не жалуют цветных, но Мириам Блейк оставалась непреклонна. Дело в том, что мать Шерон всю жизнь боролась за права обездоленных, добивалась равноправия для всех независимо от цвета кожи, и решение отправить дочь в колледж «только для белых» было для нее делом чести. Вот так Шерон Блейк и оказалась в Грин-Хиллс, единственная черная студентка в колледже для белых.
Обо всем этом девушка поведала Тане. Они сходили на обед в главную столовую, а вернувшись, решили отдохнуть. Шерон переоделась в розовый нейлоновый халат, а Тана достала свой голубой байковый и стянула волосы резинкой в хвост.
Завалившись на узкую кровать, Шерон сказала, будто хотела ответить на незаданный вопрос:
Мать требует от меня слишком многого. А я, может, хочу лишь одного: быть красивой и элегантной. Знаешь, после того, как окончу двухгодичный курс здесь, я думаю поступить в Калифорнийский университет.
Тана улыбнулась.
Моя мать тоже возлагает на меня большие надежды. Единственно правильным для дочери она считает замужество. Она хочет, чтобы я проучилась здесь год-другой и вышла замуж за «приличного молодого человека».
Девушка презрительно фыркнула, давая понять, как мало ее привлекает эта перспектива, и Шерон рассмеялась.
В глубине души все мамаши считают также, даже моя, при условии, что я пообещаю поддерживать ее взгляды. Хорошо хоть отец меня выручает. А что говорит твой?
Своего я никогда не видела: погиб до того, как я появилась на свет. Наверное, поэтому мать так и переживает по каждому поводу. Она смертельно боится, что все вдруг пойдет не так, как надо, зубами держится за то, что называют обеспеченным положением, и от меня ждет того же. Знаешь, мне кажется, что твоя мама мне ближе по духу.
Девушки рассмеялись и принялись наперебой рассказывать забавные истории.
К концу первой недели они уже были близкими подругами: сидели рядом в аудитории, вместе ходили в столовую, в библиотеку, подолгу гуляли вокруг озера, говорили о жизни, о родителях и друзьях. Тана рассказала Шерон о связи матери с Артуром Дарнингом, начавшейся еще тогда, когда он был женат, а также о своем отношении ко всему, что ее окружало. Ей претило лицемерие, ложь во взаимоотношениях с детьми, друзьями и служащими, разврат и пьянство, жизнь напоказ. Она не могла смириться с тем, что мать работает на него вот уже двенадцать лет, как служанка, и ничего не пытается изменить.
Знаешь, Шер, я не могу это видеть, со слезами на глазах призналась Тана. И самое мерзкое, что она с радостью принимает от него подачки и считает, что с ней все в порядке. Он никуда ее с собой не берет, а она, представь себе, всем довольна. Весь остаток жизни готова просидеть в одиночестве и полной уверенности, что всем ему обязана. Только вот чем «всем»? Она работает как проклятая всю жизнь, а он смотрит на нее как на мебель, а сыночек его называет ее платной подстилкой. Наверное, она все видит иначе, но меня это сводит с ума. Я не хочу находиться рядом с ними до конца своих дней и распинаться перед Артуром в благодарностях. Я всем обязана матери, но абсолютно ничем Артуру Дарнингу. Она тоже ничем ему не обязана, но так боится остаться одна
Мне отец ближе, чем мать, хоть я и люблю обоих.
Шерон всегда искренне выражала свои чувства, особенно с Таной, и к концу первого месяца они поделились друг с другом многими секретами, однако о своей главной тайне Тана не упоминала. Говорить об этом ей до сих пор было очень непросто.
Оставалось всего несколько дней до Хеллоуина, и Шерон ломала голову над карнавальным костюмом. Праздник Всех Святых планировалось отметить с мужским колледжем, расположенным в этом же округе.
Ума не приложу, кем нарядиться? Шерон лежала на кровати и озабоченно хмурила брови. Может, черной кошкой? Или накинуть белую простыню и сделать прорези для глаз, как у куклуксклановца?
Вечеринка намечалась на территории их колледжа, так что девушки могли пойти туда одни, без сопровождения. Это было очень кстати, так как ни Шерон, ни Тана не завели пока никаких знакомств. Студентки держались от них из-за Шерон на расстоянии, хотя и вежливо. Преподаватели были холодно-любезны и старательно делали вид, что не замечают чернокожую девушку. Ее единственной подругой была Тана, и в результате тоже оказалась в изоляции, все сторонились ее. Если ты якшаешься с неграмиприготовься к положению отверженной. Шерон не раз пыталась внушить ей это, причем нарочито резко, но Тана всякий раз разгадывала ее хитрость и смеялась:
Перестань кипятиться!
Какого дьявола ты привязалась ко мне? Иди к своим белым! Дура набитая!
Верно! Такая же, как и ты, то есть два сапога пара.
Нет, пока нет! Ты одета как пугало огородное, и без моих платьев и квалифицированных советов тебе не обойтись.
Да, опять рассмеялась Тана, ты права! Значит, тебе придется многому меня научить.
Девушки никогда не скучали, не ругались, смех не затихал в их комнате. Шеронэнергичная и живая, что называется, «с огоньком» постепенно возрождала Тану к жизни. Порой они засиживались допоздна, шутили и смеялись до колик в животе. Шерон обладала хорошим вкусом: таких нарядов Тана еще никогда не видела. Поскольку девушки были примерно одного роста и сложения, спустя недолгое время их вещи перестали делиться на «твое» и «мое»: каждая надевала что хотела.
Ну так что? Ты уже решила, какой костюм наденешь на Хеллоуин? поинтересовалась Шерон, подув на ногти со свежим ярко-оранжевым лаком, очень эффектно смотревшимся на ее смуглых руках.
Тана равнодушно пожала плечами:
Не знаю надо подумать.
Что значит «подумать»? Некогда думать, пора действовать! А может, ты не хочешь идти?
Да, не хочу и не пойду.
Боже правый! Но почему? Шерон обескуражил ее ответ: Тана не была замкнутой, прекрасно реагировала на шутки, любила посмеяться. Ты что, не одобряешь этот праздник?
Ну почему же? Хеллоуин по-своему хорош для детей. Тана еще никогда не была столь серьезной, и это еще больше озадачило Шерон.
Не будь такой букой! Да что это с тобой? Если из-за костюма, то я помогу тебе.
Она начала рыться в их совместном шкафу, вытаскивая одну вещь за другой и кидая все на кровать. Тана, однако, не проявила ни энтузиазма, ни интереса. Когда они легли и выключили свет, Шерон все-таки решила выяснить, что происходит с подругой:
Как можно не хотеть пойти на карнавал по случаю Хеллоуина?
Шерон знала, что у Таны еще нет парня. Что касается ее самой, то поступить сюда значило обречь себя на одиночество. В колледже вообще мало кто из девушек обзаводился парнем: лишь немногие из них составляли счастливые исключения, но и те и другие надеялись встретить на вечеринке достойных молодых людей.
Может, у тебя дома есть постоянный друг? уточнила Шерон, хотя Тана никогда не заикалась об этом.
Подруги обсуждали все на свете, кроме одной темы: расставания с девственностью. Шерон знала, что студентки женского колледжа обсуждали подобные вопросы взахлеб, но безошибочно чувствовала нежелание Таны даже упоминать об этом. У девушки явно была какая-то тайна.
Да или нет, Тана?
Ты ошибаешься Просто нет настроения.
Но должна же быть тому причина! У тебя чтоаллергия на мужчин? Слабость в коленках? Пойдем потанцуем, а ближе к двенадцати я наряжу тебя вампиром, хотя, на лице ее появилась озорная улыбка, для карнавала на Хеллоуин можно придумать что-нибудь и позамысловатее.
Не валяй дурака, Шер, засмеялась Тана. Просто я не хожу на вечеринки. А ты иди, и пусть тебя это не смущает. Влюбись в какого-нибудь белого парня и преподнеси сюрприз своим родителям.
Обе девушки расхохотались, потом Шерон воскликнула:
Боже правый! Да меня сразу же вышвырнут из колледжа. Если бы миссию выбора жениха доверили нашей наставнице, она выдала бы меня за старину Сэма. Домовая наставница иногда снисходительно поглядывала на Шерон, а затем переводила глаза на Сэма, как если бы между этими двумя существовало некое родство.
Но она же знает, кто твои родители и почему ты здесь.
Девушки продолжали болтать, но Тана старательно обходила причину нежелания идти на вечеринку. Дело кончилось тем, что Шерон оделась невероятно грациозной черной кошкой, натянув до самого подбородка плотное черное трико. Ее появление в зале вызвало кратковременный шок, а потом молодые люди наперебой стали приглашать ее на танец, и весь вечер девушка не сходила с круга. Хоть сокурсницы ее и бойкотировали, она прекрасно провела время.
Когда она вернулась, был уже второй час ночи, но ей очень хотелось поделиться впечатлениями с подругой:
Тана, проснись, соня ты этакая!
Подруга подняла голову, открыла один глаз и пробурчала:
Ты пришла? Ну как, хорошо повеселилась?
Чудесно! Я танцевала весь вечер без отдыха.
Замечательно. Давай спать!
Тана отвернулась лицом к стене, и Шерон поняла, что разговор окончен. На следующий день она сделала попытку возобновить его, но Тана опять не проявила ни малейшего интереса. Другие студентки после вечеринки начали ходить на свидания, телефон внизу не умолкал, казалось, ни на минуту. Шерон позвонил всего один молодой человек, пригласил в кино, и она приняла приглашение, но когда они пришли в кинотеатр, контролер их не пропустил, заявив:
Здесь вам не Чикаго, друзья: это Юг.
Ее спутник мучительно покраснел, и мужчина сказал ему:
Отправляйся-ка ты домой, сынок, и найди себе приличную девушку.
Шерон попыталась сгладить ситуацию:
Не волнуйся, Том! Честно говоря, мне не так уж и хотелось смотреть этот фильм.
Они поймали такси и поехали обратно. Всю дорогу они молчали, и только у самого Жасминового дома она заговорила:
Ты думаешь, я обиделась? Нисколько! Я все понимаю и уже привыкла. Она глубоко вздохнула и слегка прикоснулась к его руке. Я знала, на что иду, когда поступала в Грин-Хиллс.
Молодой человек в недоумении взглянул на нее, не зная, как расценить эти слова. Шерон была первой темнокожей девушкой, которой он назначил свидание: она показалась ему невероятной красавицейон таких еще не встречал.
Ты приехала в этот занюханный городишко для того, чтобы тебя оскорблял какой-то говнюк?
Нет, мягко возразила Шерон. Я здесь для того, чтобы изменить положение вещей. Во всяком случае, попытаться. Так, как сегодня, быть не должно. Все мы твари Божьи независимо от цвета кожи. Темнокожие девушки имеют право ходить в кино с белыми парнями, гулять по улицам, заходить в закусочные и посещать рестораны. Почему в Нью-Йорке это можно, а здесь нет? Пусть косятся, выражают неодобрениеради бога! но они выкинуть вон не могут. И единственный путь к этомуначать с малого, как сегодня.
Парень непонимающе посмотрел на нее: это что, шутка? Она же ретировалась, даже не попыталась отстоять свои права.
Шерон поняла его и с улыбкой пояснила:
Мне жаль, что так вышло. Будем завоевывать позиции постепенно. Сегодня дошли до входа, а на будущей неделе попытаемся войти внутрь, если ты не против. Невозможно все изменить в одночасье.
Том понимающе улыбнулся, и ей это очень понравилось.
А почему бы и нет? Рано или поздно мы так надоедим этому монстру, что он перестанет нас выгонять. Если хочешь, можем пойти в кафе или в ресторан
Возможности были безграничны, и Шерон весело смеялась. Том помог ей выйти из машины и проводил до дома. Девушка предложила зайти на чашку чая, и они некоторое время посидели в гостиной, однако взгляды, которые бросали в их сторону находившиеся там студентки, были столь неприкрыто враждебными, что даже Шерон не выдержала. Они поднялись и медленно двинулись к выходу. Лицо ее было печально. Том чутко уловил ее настроение и, прежде чем уйти, шепнул:
Помнишь? «Невозможно все изменить в одночасье».
Он прикоснулся губами к ее щеке и вышел.
Глядя ему вслед, Шерон думала: «Как хорошо, что он это понимает».
Поднимаясь по лестнице, Шерон улыбалась: как бы то ни было, время потрачено не напрасно. Том ей понравился: умел держать удар. Интересно, позвонит ли он еще?
Тана встретила подругу с улыбкой:
Ну и как? Куда ходили?
В кинотеатр.
Чудесно! И как фильм? Понравился?
Спроси у кого-нибудь другого, усмехнулась Шерон.
Не поняла
Нас туда не пустили. Здесь не принято: белый юноша, чернокожая спутница «Найди себе приличную девушку», заявил контролер Тому. Шерон пыталась отшутиться, но Тана, увидев боль в ее глазах, нахмурилась:
Негодяй! И что же Том?
Он держался как надо. Мы вернулись, посидели в гостиной, но это было еще хуже. Представляешь: семь «белоснежек» сидят на диванах со своими «прекрасными принцами» и сверлят нас глазами. Она со вздохом плюхнулась в кресло. А ну их к дьяволу! Подходя к кинотеатру, я чувствовала себя такой смелой, такой гордой: смотрите, мол, я бросаю всем вам вызов. Нас не пустили, к тому же унизили. Мы не можем пойти даже в закусочную, чтобы поесть гамбургеров.
Могу поручиться, что нас обслужат, если ты пойдешь вместе со мной.
У них не было необходимости питаться за пределами колледжа, поскольку кормили на убой: обе уже прибавили в весе по три-четыре фунта, к вящей досаде Шерон.
На твоем месте я бы не стала обольщаться. Держу пари, они поднимут хай, увидев с тобой негритянку: белая есть белая, а черная остается черной, как бы ты к этому ни относилась.
Но почему бы не попытаться? загорелась идеей Тана, и на следующий вечер они решили привести ее в исполнение.
Девушки прогулялись по городу и зашли в закусочную, чтобы заказать по гамбургеру. Официантка окинула их долгим неприязненным взглядом и отошла, не приняв заказа. Пораженная этим, Тана жестом позвала ее снова, но женщина сделала вид, что не заметила. Тогда Тана поднялась с места, подошла к ней сама и попросила принять заказ. Официантка досадливо поморщилась и сказала вполголоса, так чтобы не услышала ее спутница:
Мне очень жаль, милая, но я не могу обслужить твою подругу. Надеюсь, ты меня понимаешь
Но почему? Она жительница Вашингтона, возмутилась Тана, как будто это имело какое-то значение. Ее мать прокурор штата, а отецизвестный писатель.