Они с Франко смеются, а потом он усаживается в кресло и берет в руку карандаш и бумагу.
Что ты хочешь, здоровяк? Джулиан всегда называет меня так, потому что короче на целых восемь футов. И худее. Скажем так, он просто более мелкая версия Франко. У него по-детски пухлое лицо, что делает его моложе даже, несмотря на то, что он старше Франко на два года.
Показав на внутреннюю часть правой руки, я описываю то, как представляю себе тату.
Краем глаза замечаю улыбку на лице Франко, а потом он хлопает меня по руке.
Я так и знал.
Я хочу, чтобы она была простая, но в тоже время крутая. Понимаешь? И черная.
Джулиан кивает, сразу же начиная делать набросок.
По мере того, как буквы оживают, моя улыбка становится все шире. Он понял. Несмотря на мягкие линии, надпись выглядит по-мужски дерзкой.
Спасибо, чувак. То, что я хотел.
Франко, не отставая ни на шаг, следует за мной к рабочему месту Джулиана. Мне хочется развернуться и сказать ему отстать, или, на крайний случай, врезать. Он делает это специально, я знаю. Франко пытается вывести меня из себя, потому что понимает, что я нервничаю. Ладно, признаюсья в ужасе.
Крепко зажмуриваю глаза, пока Джулиан обеззараживает и подготавливает мою руку и открываю их лишь после того, как он наносит трафарет. Он просит меня посмотреть рисунок перед тем, как начать наносить пигмент.
Выглядит круто, но все, что я могуэто просто кивнуть. Если открою рот, то меня вырвет.
Когда он включает тату-машинку, я снова закрываю глаза.
Хочешь, я подержу тебя за руку? смешным писклявым голосом спрашивает Франко.
Отвали, чувак. Знаю, ты всегда мечтал об этом, но я не для тебя.
Он смеется и радостно хлопает в ладоши. Чувство юмораэто то, что я больше всего люблю в Франко. Он знает, когда нужно пошутить. И всегда делает это вовремя.
К моему удивлению, нанесение татуировки ощущается скорее как раздражение, чем настоящая физическая боль. Если бы я мог отвлечь мозг от того, что игла непрерывно пронзает мою кожу, это было бы почти сносно. Почти!
Ты в порядке? спрашивает Джулиан. Устроим перерыв? Мы уже закончили половину работы.
Я качаю головой, так и не открывая глаз.
Просто продолжай. Остановка сделает все только хуже.
Вау, даже и не думал, что когда-нибудь увижу это. К нашей небольшой вечеринке присоединяется кто-то еще.
Что за хрень? Я думал, что вход только по приглашениям, возмущаюсь я из-под закрытых век.
Франко прислал нам сообщение. Мы должны были прийти, чтобы увидеть это своими собственными глазами, отвечает Джейми
Приоткрываю один глаз и смотрю на него и Робби, вынужденных стоять в дверном проеме, потому что в небольшой комнате нет места для еще одного тела.
Увидел, идиот?
Пытаюсь сконцентрироваться на дыхании, но мне настолько хочется курить, что я уже не могу этого игнорировать. Мне нужно успокоиться. Моему мозгу нужно успокоиться. Да и игла, без остановки протыкающая кожу вызывает уже не раздражение, а боль.
Мне нужна сигарета, напряженно говорю я. Я не собираюсь вылезать из этого кресла до тех пор, пока мы не закончим, но выраженное вслух признание желания, кажется, немного успокаивает его. Делает его переносимым.
Ты отлично справляешься, здоровяк. Еще несколько минут и я пойду с тобой покурить, смеется Джулиан.
Заметано, произношу я сквозь сжатые зубы.
Когда жужжание аппарата стихает, я понимаю, что мы закончили. Открываю глаза, и у меня сжимается горло, когда я вижу ее слова на моей руке.
Ее слова.
Живи по полной.
Черт, я любил эту девушку и все, что с ней связано.
Это круто, тупица. раздается голос Франко. Он говорит искренне.
Они все склоняются надо мной, чтобы рассмотреть татуировку поближе.
Моя кожа покраснела и раздражена, но татуировкадвадцать на два сантиметравыглядит прекрасно.
Да ты просто Пикассо, Джулиан. Спасибо.
Рад, что тебе понравилось, здоровяк, ухмыляется он. У них с Франко одинаковые ухмылки. Джулиан явно горд своей работой.
Когда я встаю, мое место занимает Джейми.
Я следующий. Такое же тату, решительно говорит он. У Джейми уже есть несколько татуировок на спине, но его рукичисты.
И мне, хором произносят Франко и Робби.
Я осматриваю своих напарников.
Уверены?
Они все с самым серьезным видом кивают. Наша группа. Наше братство.
Помнишь, это было в списке Кейти. Живите по полной. Она обращалась к "Rook". Мы все должны набить это тату. А какой день подходит для этого лучше, чем ее день рождения?
Ты помнил, что сегодня ее день рождения? прищурившись, спрашиваю я.
Конечно, отвечает он.
Джейми самый простодушный из нас. Он хороший. Конечно же, он помнил.
Парни снова все вместе кивают. Они все помнили. Я смотрю на Джулиана.
У тебя есть планы на оставшийся день? Можешь это сделать? Я заплачу за всех. В двойном размере, раз уж у тебя выходной.
Пойдем, покурим, а потом сразу же приступим.
Джулиан претворяет нашу просьбу в жизнь. Из салона мы выходим с одинаковыми татуировками. Хотя та, что у Франко, получилась немного меньше.
Джулиан набил ее на запястье, там, где заканчивается рукав рубашки, потому как другого свободного места у него на руке не было.
На улице я останавливаюсь посреди тротуара. Закат. Он, как пламя, освещает небо.
Яркий.
Прекрасный.
Оранжевый.
Четверо парней молча останавливаются рядом. Они знают, как она любила наблюдать за закатом.
Когда солнце, наконец, опускается и все погружается в темноту, у меня на лице появляется широкая улыбка. Опти определенно позаботилась о сегодняшнем дне.
Вот этомоя девочка.
Вторник, 31 октября (Скаут)
Мы с Одри едем с работы домой. Последние несколько дней она кажется очень тихой. Я не люблю совать нос в чужие дела, но это как-то на нее не похоже. В ее глазах явно читается грусть.
Мне не нравится находиться в такой атмосфере, потому что она вызывает во мне все те эмоции, которые я пытаюсь в себе подавить. Вообще, я хорошо скрываю чувства. Могу насильно затолкать плохие эмоции под подошвы ботинок и топтаться по ним до тех пор, пока они не превратятся в пыль под ногами. А вот с хорошими эмоциями бывает справиться сложнее. Я живу в мире компромиссовстойкая и бесчувственная большую часть времени. Потому что так проще.
Когда мы добираемся до дома, Густов уже ждет Одри на улице. Он курит, но как только она выходит из машины, отбрасывает сигарету и обнимает ее. Они не произносят ни слова. Просто крепко цепляются друг за друга. Их объятияэто мирок любви и уюта. Никогда еще не видела подобных отношений между родителем и ребенком. Тут есть взаимное уважение, восхищение, привязанность и любовь, среди которых поначалу я чувствовала себя неудобно. Все это казалось мне напускным. Дети и родители не могут так дружить. Но эти двое могут. То, как они относятся друг к другу и поддерживаютэто прекрасно. Самые близкие отношения у меня были с тетей Джейн и Пакстоном. Я знаю, что Джейн по-своему любит меня, а я люблю ее. Но это все совершенно не так. С Пакстоном? Мы любим друг друга как брат и сестра, но нельзя ожидать эмоциональной поддержки от семнадцатилетнего парня. Да и я не стану взваливать на него такую ношу. Поэтому, большую часть времени справляюсь со всем сама.
Захожу в дом, оставляя Одри и Густова наедине.
В своей комнате я внезапно начинаю чувствовать себя как в ловушке. Как будто я потеряна. И каждая эмоция, которую я втаптывала все последние девять месяцев, начинает возрождаться вновь. Она нарастает и нарастает, и вот я уже плачу, сама не понимаю почему. Не хочу реветь. Неожиданно в голове мелькает образ Майкла. Не хочу, чтобы он имел надо мной власть. Я просто хочу переболеть им. Но не могу. Я отдала ему все, что у меня было. Все, чего у меня теперь нет. На этом месте осталась пустота. Я стала дефективной. Пульс в голове стучит со скоростью миллион миль в минуту, а тревожность начинает набирать обороты. Может, душ меня немного успокоит. Я всегда принимаю душ утром, после пробежки, но сейчас мне хочется немного пожалеть себя. Струи горячей воды бьют меня по коже. Я представляю, что они вымывают из меня все плохое: потери, обиды и горечь. Секс с Майклом, который произошел между нами несколько дней назад, вытащил на поверхность все мерзости. И любовь. Чертов Майкл. Я любила его. И тогда это что-то значило. По крайней мере, для меня. Поначалу, секс был чем-то большим, чем просто половой акт. Это было обязательство. Декларация любви. Но потом, все превратилось в простой трах, в котором не было ничего, кроме чистого желания и отвращения к самой себе. В то время, я пыталась убедить себя, что я не плохой человек. Но теперь, осознавая реальность, начинаю ненавидеть себя. Сожалеть о том, что сделала. Грань между сексом и любовью, плохим и хорошим была стерта. И я ненавижу себя именно за это.
Да заткнись уже на хрен, громко говорю я сама себе. Пора выбираться из душа и возвращаться в реальную жизнь.
Надев штаны и футболку, я решаю сделать то, что как-то отвлечет меняприготовить ужин, чтобы Одри не пришлось о нем беспокоиться.
Когда я захожу на кухню, то не застаю там ни ее, ни Густова. Это довольно странно, потому что сегодня вторник, a в этот день Одри всегда готовит вегетарианские тако. Если Густов дома, то обычно помогает ей. Он почти всегда дома, если только не катается не серфе. Густов все больше и больше времени проводит на воде. Это ему на пользу. Он стал лучше выглядеть. Скинул вес и накачал мускулы. Загорел. Густов выглядит так, как будто жизнь медленно, но верно возвращается к нему. Думаю, дорога убивает его. Дома он совершенно другой человек. Теперь я вижу разницу.
До меня доносится шум работающего в гостиной телевизора. Я слышу детские голоса. Смехискренний и невинный. Смех настолько чистый, что становится понятноего обладатели счастливы. Я захожу в гостиную и вижу сидящих на диване Одри и Густова. Густов растянулся на оттоманке, положив руки под голову с одной стороны, а Одри, поджав под себя ногис другой. Он выглядит спокойным и веселым и слегка улыбается, глядя на экран. Одри так и не переоделась после работы, что довольно странно. Обычно она делает это сразу же, как приезжает домой. Она тоже улыбается. Также довольно, как и Густов. Удивительно, как они похожи: те же светлые волосы, добрые глаза, тот же рост и внушительный вид, который совершенно не отпугивает, потому что они самые милые люди из всех, кого я только встречала.
Они не знают, что я тоже в комнате. Неожиданно раздается девичий голос, и я перевожу взгляд на телевизор. Она такая маленькая, с копной беспорядочных золотистых кудряшек, которые спускаются до середины спины. Девочка смеется так, как будто не знает, что такое грусть.
Кидай в него, Грейси! кричит она.
На экране появляется загорелый мальчик, чуть постарше ее. Его длинные светлые волосы собраны в хвост. На нем плавательные шорты, а в руках он держит три наполненных водой шарика. Мальчик бежит за маленькой девочкой, которая радостно визжит, пытаясь от него скрыться.
Ты можешь убежать, но тебе от меня не спрятаться, Опти. К тому же, Грейси на моей стороне. С этими словами он отворачивается от экрана. Правда, Грейси?
Я на стороне Кейти, раздается хихиканье ребенка, находящегося за пределами объектива камеры. Вслед за этим появляется еще одна маленькая девочка и бросает шар с водой прямо ему в грудь.
Грейси, разве я не твой любимчик? Что это было? ошеломленно, но в то же время весело смеясь, произносит он.
Неожиданно раздается пронзительный хохот. Думаю, смеется человек с камерой, потому что его голос звучит немного громче, чем все остальное.
Умница, Грейси. Так его!
Мальчик поворачивается к камере.
Что за хрень, Ма? На чьей ты стороне? продолжая смеяться, восклицает он.
Услышав эти слова и увидев его лицо, я понимаю, что это Густов. Ему, наверное, лет тринадцать-четырнадцать.
Человек с камеройтеперь я знаю, что это Одриснова хохочет и говорит:
Гас, следи за языком.
Она вроде и ругает, и не ругает его одновременно. Судя по всему, ее жизнь всегда крутилась вокруг Густова.
Вторая маленькая девочка примирительно улыбается ему.
Прости, Гас, бесхитростно говорит она, а потом поворачивается к Одри, и ее лицо начинает светиться от счастья. Только тогда я замечаю, что у нее синдром Дауна. Но это было так весело, озорно улыбаясь, добавляет она.
B это время другая девочка, та, что с непокорными волосами, подбегает сзади и кидает в Густова три шара с водой. Один попадает ему в голову, а два других в спину.
Черт, Грейси. Это и правда весело.
Она начинает визжать, когда Густов разворачивается и бежит за ней вниз по ступенькам к пляжу. Это видео, должно быть, было сделано прямо здесь, за их домом. Я узнаю и эти ступеньки, и пляж.
Девочка быстра, но длинные ноги Густова быстрее. Наконец, он ловит ее и опрокидывает на песок. Она извивается под ним, отчаянно пытаясь выбраться. Он встает, держа ее на руках. Девочка смеется и одновременно бьет его кулаком по груди.
Опусти меня, Гас! Клянусь Богом, если ты не сделаешь этого, то пожалеешь. Я знаю, где ты живешь и отомщу, когда ты будешь спать, чувак.
Только попробуй, Опти. Только попробуй, говорит он, заходя в воду и окуная ее в нее. После этого он отпускает девочку и с гордым видом выходит на берег.
Она выбирается из воды и бежит за ним. Для него становится неожиданностью, когда она прыгает ему на спину, и он падает на песок.
Несмотря на то, что я пытаюсь оставаться незамеченной, у меня вырывается смех. Просто не могу ничего с этим поделать. Мне хочется поаплодировать ей. Так ему и надо. Отличная девчонка. Мне она нравится.
Одри и Густов поворачиваются на мой смех. Одри ставит DVD на паузу и улыбается мне.
Простите, извиняюсь я, чувствуя, что вмешалась во что-то очень личное.
Ерунда. Садись с нами, отвечает Одри, хлопая по свободному месту на диване между ними.
Я и раньше смотрела телевизор вместе с Одри, но никогда в присутствии Густова.
Не хочу навязываться, качая головой, произношу я.
Слишком поздно, подруга, говорит он, бросая диванную подушку-валик на пустующее место. Его слова можно было бы принять за оскорбление, если бы не то, как он их произнес. Дразня. Совсем как на видеозаписи. Или в общении с Франко.
По какой-то непонятной причине я сажусь на диван и прижимаю подушку к груди. Я нервничаю, но в тоже время чувствую какую-то легкость. Может быть, из-за того, что Одри с Густовом улыбаются, что они счастливы, просматривая это старое домашнее видео.
Одри снова нажимает на произведение. Несколько секунд экран остается темным, но его сменяет изображение девочки, которую они зовут Грейси. Она сидит за кухонным столом в доме Одри, а перед ней стоит тарелка с кексами, покрытыми розовой глазурью. В каждом кексепо свечке. Она выглядит старше. Я пересчитываю свечи и кексы. Семнадцать. Tрое или четверо человек поздравляют ее с днем рождения и поют. Она поет с ними. Когда песня заканчивается, Грейси хлопает в ладоши.
Сзади к ней подходит девушка со светлыми волосами. Та, которую Густов называл Опти, хотя Грейси звала ее Кейт. Она тоже стала старше и если раньше была очаровательной, то теперь превратилась в потрясающую красавицу. Девушка выглядит свободной и счастливой. Она выглядит так, как будто ничто и никогда не угнетало ее.
Она кладет руки на плечи Грейси и шепчет ей в ухо:
Загадай желание, Грейси.
Грейси закрывает глаза и сжимает губы, полностью сосредоточившись на нем.
Ты загадала хорошее желание? спрашивает девушка по имени Кейт, когда лицо именинницы немного расслабляется.
Хорошее. Я пожелала, чтобы
Не рассказывай нам его, иначе не исполнится, обрывает ее глубокий мужской голос. Готова поспорить, что это Густов.
Грейси зажимает губы зубами, как будто таким образом хочет удержать его в себе.
Готова задуть свечи, Грейси? Это уже Кейт.
Та азартно кивает головой и подпрыгивает на стуле.
Кейт смеется. У нее восхитительный смехискренний, будто идущий изнутри.
У тебя получится. Один раз, но так, чтобы задуть все свечи. Хорошо?
Грейси снова кивает. Нахмурив брови и сосредоточившись, она закрывает глаза.
На счет три, Грейси. Один. Два. Три!
Грейси наклоняется и дует. Гаснут только две свечи, но до того, как она успевает открыть глаза, Кейти и вторая блондинистая голова, которая внезапно появляется на экране, тушат оставшиеся.
Грейси выпрямляется и ошеломленно смотрит на то, что ни одна свеча больше не горит.
Я сделала это! хлопает она в ладоши, а потом поворачивается к Кейт c полными надежды глазами. Мое желание исполнится?
Кейт кладет руки ей на плечи и крепко прижимает к себе.
Обязательно. Я позабочусь об этом.
Экран вновь погружается в темноту.
Черт, Грейси любила дни рождения. Правда, Ма? спрашивает Гас.
Да, кивая, отвечает Одри. Я даже и не знаю, что ей нравилось больше: кексы, свечи или желания?
На экране снова появляется изображение. Судя по всему, это сцена в каком-то зале, в школе или развлекательном центре.