Что случилось, когда тебе было восемнадцать?
Мне кажется, что она привела меня сюда не только для того, чтобы извиниться. Кажется, что она хочет рассказать о чем-то еще, что-то объяснить. А я фантастический слушатель.
Клер опускает глаза в тарелку.
Меня изнасиловали.
От ее слов меня начинает тошнить. Так было всегда. Мысль о том, что кто-то принуждает себя или другого человека к чему-то без согласия, вызывает у меня отвращение. Дождавшись, когда она поднимет на меня взгляд, я говорю:
Это была не твоя ошибка. Мне очень жаль. Боже, мне так ее жаль.
Уголки ее губ слегка приподнимаются.
Теперь я это знаю. Годами я винила себя, но теперь знаю, что в этом не было моей вины.
Не было, заверяю я ее. Нет такой ситуации, в которой изнасилование было бы виной жертвы. Это просто невозможно.
Она согласно кивает головой.
А ты как у тебя дела? Лучше? Я не хочу спрашивать стало ли тебе легче, потому что не могу представить себе, что это возможно, если теряешь того, кого любишь. Но ты уже лучше справляешься с этим?
Она была моей жизнью. Моим лучшим другом. Она была всем для меня, понимаешь? В горле неожиданно появляется ком, и я отчаянно пытаюсь сглотнуть его.
Франко рассказал мне о ней. Я спросила в последний день тура.
Понятно. Я не знаю. Иногда я просто живу и делаю то, что должен. Функционирую. А иногда на меня находит и мне становится больно, становится тяжело. Не знаю, имеет ли это смысл? Иногда я в порядке, а иногда нет.
Ты говоришь с кем-нибудь об этом? мягко спрашивает она. Я знаю, куда она ведет. Она собирается предложить терапию.
Я говорю с тобой. Это ведь считается? с улыбкой говорю я, пытаясь с юмором увести ее от этого разговора. Но она не ведется на мои попытки.
Да, но я имею в виду тех людей в твоей жизни, которых ты видишь чаше одного раза в полгода.
Я перевожу взгляд на изображение падающей Пизанской башни за ее спиной.
Мне больно говорить о ней. Я итак страдаю, и не хочу усугублять этого. Поэтому, нет, не говорю
Вначале это и правда причиняет боль. Огромную боль. Но что, если однажды ты излечишься? Что, если однажды ты будешь с радостью говорить о ней? Думать о ней? Разве это того не стоит?
Буду откровенен, это кажется далекой и нереальной мечтой. Не думаю, что это возможно.
Она улыбается.
Но это возможно. И однажды так и произойдет. Несмотря на все, через что мы прошли, несмотря на то, как мы использовали друг друга, я знаю, что твое сердце не каменное. Ты хороший, Густов.
Я стараюсь, чувиха.
Она улыбается еще шире.
Стараешься, чувак.
* * *
Съев одно тирамису на двоих, мы направляемся к Ма. По дороге курим одну сигарету на двоих и говорим друг другу, что нужно бросить. Когда мы подходим к ее машине, которую она оставила на подъездной дорожке, на часах уже больше девяти. Я приглашаю ее зайти, но она говорит, что ей нужно вернуться к тете и отдохнуть, потому что самолет улетает в шесть часов утра.
Клер смотрит на меня с облегчением.
Спасибо за то, что согласился встретиться и простил меня. Думаю, мне это было нужно, чтобы избавиться от вины, которая ассоциировалась у меня с тобой. Теперь я чувствую себя легче. Мне помогло твое доброе сердце. Спасибо, Густов.
Я рад, что ты позвонила. Мы отлично провели время. Спасибо, что простила меня за то, что я вел себя как придурок, с улыбкой говорю я.
Она смеется.
Я горжусь тобой, Клер. Ты стала другим человеком. Так и держись.
Буду. У меня нет другого выбора, подмигнув мне, она продолжает. От этого зависит моя новая, замечательная жизнь.
Иди сюда, говорю я, протягивая к ней руки.
Клер делает шаг вперед и попадает в мои объятия. На секунду это кажется таким знакомым. Не в сексуальном плане, нет, я просто помню ее тело. Она крепко обнимает меня и все, что я чувствуюэто комфорт и дружеское расположение.
Если тебе нужно выговориться, то я всегда рада тебе помочь, Густов. За последние несколько месяцев я научилась быть хорошим слушателем.
Я с улыбкой отпускаю ее.
Заметано, леди. Удачного полета и звони. Я хочу знать бросишь ли ты когда-нибудь курить. Если да, то откроешь мне волшебный секрет.
Думаю секрет в том, чтобы сильно захотеть и поработать над этим. Я пока не готова. Ты, наверное, сделаешь это скорее.
Нам нужно поспорить. Пятьдесят баксов тому, кто бросит первым.
Ставка принята. Удачи!
Удачи.
Дождавшись, когда ее машина скроется из виду, я захожу в дом. Мне стало немного легче, чем несколько часов назад. Физически я не хотел Клер, хотя она и стала красивее, чем несколько месяцев назад, когда мы с ней трахались. Меня привлекла ее энергетика. Она положительно сказалась на мне. Я отгородился от большинства людей. Может, она и права. Может, я делаю все только хуже?
(Скаут)
Я просыпаюсь, когда открывается входная дверь. Это может быть Одри или Густов, потому что их обоих нет дома. Услышав шаги, понимаю, что вернулся Густов. Я спала на диване. Не знаю, почему. Мне следовало пойти в кровать сразу же после душа. Но я не смогла. Я была зла на себя за то, что мне не понравилось видеть его с кем-то еще. Она была хорошенькой и очевидно, что они знали друг друга не первый день. Не думаю, что это была ревность. Черт, я не знаю, что это было, но не могу перестать думать о нем и о том, что у меня нет шансов с таким парнем, как он.
Его шаги отдают в коридоре гулким эхом. Он приближаются к гостиной. Я закрываю глаза и делаю вид, что сплю, когда он останавливается прямо за мной. Густов снова начинает двигаться и вскоре звук шагов затихает, приглушенный ковриком, лежащим перед диваном. Я чувствую его рядом с собой. А потом он накрывает меня одеялом и целует в лоб.
Спокойной ночи, Нетерпюха.
Я хочу открыть глаза.
Хочу притянуть его к себе.
Хочу.
Но не делаю.
Густов исчезает в своей комнате.
А я остаюсь здесь, одна.
Вторник, 24 октября (Скаут)
Сегодня утром мне позвонил дядя Джим и сказал, что Джейн находится в реабилитационной клинике.
Эта новость была доставлена быстро и четко потому что именно так он все и делает. Его голос был спокойным и безразличным потому что так он все и делает.
Он не плохой, просто беспристрастный. Но я знаю, как вести себя с ним, вот почему он позвонил мне, а не Пакстону.
Джим хочет, чтобы я рассказала об этом Пакстону.
Я не хочу.
Я хочу скрыть это от него. Я никогда не видела Пакстона таким счастливым. Он заслуживает еще немного радости перед тем, как вновь окунуться в мир своих родителей.
Поэтому я ничего ему не говорю. Во всяком случае, пока.
Суббота, 28 октября (Гас)
Как бы мне хотелось проспать этот день. Пропустить. Взять и перепрыгнуть с полночи пятницы в воскресное утро.
Я ненавижу воспоминания.
А сегодня будет худшее из них.
Сейчас пять тридцать утра, а я не могу снова заснуть. Ма уже встала; я слышу, как работает кофеварка. Она всегда рано просыпается, как и Опти когда-то.
Вставай, придурок. Новый день встречать пора, мысленно пинаю я себя под зад.
Поднявшись с кровати, пытаюсь найти на полу шорты. Нужно заняться стиркойколичество грязного белья достигло критического уровня. Вытащив купальные шорты, нюхаю их. Пахнут плохо, но выглядят чистыми, поэтому надеваю их.
Когда я захожу на кухню, Ма стоит с кружкой кофе и не выглядит удивленной тем, что я проснулся столь рано. Она сразу же ставит кружку на стол и направляется ко мне. Это та часть, в которой мы говорим друг другу: "Доброе утро" и болтаем о пустяках. Это часть, в которой мы ведем себя так, как и в любой другой день.
За исключением того, что это не любой другой день.
Ма обнимает меня за талию, я кладу руки ей на плечи и крепко прижимаю к себе. Она напряжена и изо всех сил старается не расплакаться. Ма всегда напрягается, когда пытается сдержать эмоции. Это сложно для нее, потому что она очень эмоциональная по натуре. Нет, она не плакса, просто не умеет скрывать своих чувств.
Ее очень легко прочитать, потому что Ма делится своими эмоциями со всеми.
Двадцать один. Ты можешь поверить, Ма? Опти сегодня исполнилось бы двадцать один, наконец, произношу я.
Двадцать один, кивнув, повторяет она за мной.
Не знаю, почему, но, думая об Опти я улыбаюсь. На секунду я ощущаю, как меня наполняет свет. Свет Опти.
Уверен, сегодня она бы напилась и оторвалась на полную катушку.
Я чувствую, как Ма улыбается, и слышу ее тихий смех.
Не знаю, как насчет оторвалась на полную катушку, милый, но она определенно использовала бы это время наилучшим образом. Это то, что Кейт делала лучше всех. Она всегда знала, как наслаждаться каждым днем.
Это так. Она бы наслаждалась. И оторвалась бы. Уверяю тебя, это был бы эпичный день, продолжая улыбаться, говорю я.
Может, ты и прав, смеясь, отвечает Ма.
Я выпускаю ее из объятий, наливаю себе в кружку кофе, добавляю несколько ложек сахара и поворачиваюсь обратно к Ма.
Ты идешь сегодня на кладбище?
Да. Хочешь пойти со мной?
К своему удивлению, я, не задумываясь, отвечаю:
Ни за что не пропущу этого.
***
После того, как мы приняли душ и оделись, Ма везет нас к флористу, чтобы купить два букета желтых тюльпанов. Потом мы останавливаемся возле магазина, чтобы приобрести четыре батончика "Твикс". К тому времени, как мы паркуемся на кладбище, руки Ма так крепко сжимают руль, что, клянусь, на нем останутся отметины. Всю дорогу я старался не думать о том, что мы делаем. Я считал, что меня охватит страх. Странно, но теперь, когда мы здесь, я чувствую спокойствие. Как будто Опти находится рядом. Я не навещал ее со дня похорон, потому что думал, что это уничтожит меня. Усилит мою злость. Напомнит, что без нее моя жизньдерьмо. Но здесь и сейчас я чувствую себя целым, чего не было уже так давно. Наверное, Опти смотрит на меня с небес. И в моем в мире сразу появляется солнечный свет, радуга и гребаные единороги.
Ты в порядке, Ма? спрашиваю я.
Она кивает, не в силах вымолвить ни слова. Я глажу ее по правой руке, а потом выхожу из машины, беру цветы, шоколадные батончики и одеяло и обхожу грузовичок, чтобы открыть Ма дверь. Она так и сидит, вцепившись в руль изо всех сил. Переместив все в одну руку, я аккуратно отрываю ее пальцы от руля и помогаю ей выйти из машины. Взявшись за руки, мы идем к Опти и Грейс. Подойдя к маленьким, простым одинаковым надгробьям, я отпускаю ладонь Ма и расстилаю одеяло. Ма садится на него, не отрывая взгляд от могил. Она даже не моргает. Ее глаза полны слез.
Я не знаю, навещала ли она Опти до этого, поэтому спрашиваю:
Это первый твой визит? Опти умерла в январе. Девять месяцев назад.
Ма медленно качает головой и переводит взгляд на меня. Только после этого она улыбается.
Я хожу к ним каждую неделю. Ненадолго просто, чтобы убедиться, что мои девочки в порядке.
У меня самая лучшая мама в мире. Она любила их ничуть не меньше, чем меня. Горячо, всем своим сердцем.
Надо полагать, я самый говнюкастый говнюк на всем белом свете.
Она улыбается.
Сорвав целлофановую обертку с обоих букетов, я кладу их на траву, по одному у каждого надгробия. Сегодня тепло, они быстро завянут на жаре, но сейчас цветы свежие и красивые. Грейс любила желтые тюльпаны. А Опти нравилось все, что любила Грейс, поэтому я знаю, что они будут довольны. После этого я разворачиваю два батончика "Твикс" и кладу их рядом с цветами.
Извини, они не холодные, Опти. Я не планировал навещать тебя сегодня, поэтому не успел подготовиться, подруга. Придется довольствоваться тем, что есть, поддразниваю я ее.
Позади меня раздается смех Ма.
Она любила есть их холодными. А я и забыла об этом.
Я усаживаюсь на одеяло, вручаю Ма батончик и разворачиваю еще один себе.
Да, любила. Она была до ужаса привередлива, когда дело касалось кофе и шоколада. Кофе должен быть черным, а шоколад холодным.
Ма снова смеется, а потом мы молча едим. Тишинаэто прекрасно.
Покончив с батончиками, мы обмениваемся историями о Грейс и Опти. Они были нашей семьей. Мы все делали вместе. Поэтому нам есть о чем рассказать.
Солнце уже высоко, когда мы с Ма принимаем решение, что пора уходить. Мы отлично провели время. Было спокойно и тепло, а на ярко-голубом небе светило солнце. Ма опускается на колени и с любовью гладит надгробия, касаясь пальцами их имен. Нежность и обожание на ее лице и в касаниях так прекрасны. Их нельзя описать словами. Онинапоминание о том, на что способно человеческое сердце. Ма говорит им быть хорошими девочками. Говорит, что любит их. Обнимает их. Прощается с ними. У меня такое чувство, что она делает это каждую неделю. Это ритуал. Искренний и нежный.
Дождавшись, когда Ма уйдет к машине, я сворачиваю одеяло и сажусь на корточки перед надгробием Грейси. Наклонившись, целую его. Я всегда целовал их в лоб, поэтому это кажется символическим.
До свидания, Грейси. Позаботься о своей сестре за меня. Хорошо, подруга? Я люблю тебя.
Потом поворачиваюсь к надгробию Опти, целую его и смотрю на ее имя. Кейт Седжвик. Для меня в этом имени столько силы: вдохновляющей, ободряющей, заслуживающей уважения. Это имя, которое всегда ассоциировалось у меня с храбростью. Имя, которое всегда было символом того, что в жизни возможно все. Имя, которое несло в себе безграничную любовь, доброту и великодушие.
С днем рождения, Опти. Надеюсь, ты планируешь круто оторваться сегодня. В этот важный день я не ожидаю от тебя ничего меньшего. Не хочу давить, но тебе лучше постараться и зажечь по полной. На секунду я замолкаю. Не потому, что разговаривать с ней кажется мне странным, а потому что не хочу уходить. Я скучаю по тебе, подруга. Я так сильно скучаю. Погладив надгробие, я оборачиваюсь и смотрю на Ма. Она терпеливо ждет меня возле машины. И будет ждать столько, сколько понадобиться. Я люблю тебя Опти. И всегда буду любить. Покойся с миром.
* * *
Приехав домой, я сразу же звоню Франко. Он поднимает трубку на втором гудке.
Недоумок? Его голос звучит обеспокоенно. И вопросительно. Он знает, какой сегодня день.
Namaste[10], дебилоид. Эй, сделай мне одолжение.
Все, что хочешь. Он уже согласен. В этом и есть преимущество настоящих друзейони всегда рядом: и в горе, и в радости.
Я хочу попасть к твоему брату сегодня. Можешь организовать это?
Хочешь сделать тату? удивленно спрашивает он. Все тело Франко выше талии покрыто татуировками, мое жечистый лист. Я всегда думал, что так оно и останется, но после сегодняшнего утра знаю, что это невозможно.
Ага.
Большую? Джулиан должен рассчитать, сколько времени ему потребуется. Обычно он не работает по субботам.
Маленькую. Три слова, отвечаю я. Это все, что ему нужно знать.
Понял. Я позвоню ему и свяжусь с тобой через несколько минут. Он настолько впечатлен, что вешает трубку, даже не попрощавшись.
Через пять минут раздается звонок телефона. Мы обходимся без обычного приветствия и переходим прямиком к делу.
Ну?
Заеду за тобой через пятнадцать минут. Джулиан встретит нас в салоне.
Отлично. Буду ждать.
Я выхожу на улицу, чтобы покурить до приезда Франко. Он не разрешит дымить в своей машине, поэтому это нужно сделать сейчас. Когда Франко припарковывается возле дома, его лицо сияет от радости, возбуждения, любопытства и даже немного от гордости. Я залезаю в салон, и он хлопает меня по плечу.
Не могу поверить в это. Сладкая попка прогнулась! А я думал, что ты до ужаса боишься иголок?
Сглатываю ком в горле, и меня начинает мутить. Я, черт возьми, ненавижу иголки.
Не напоминай мне. А потом до меня доносится музыка, которая играет по радио. Заткнись и дай послушать. Это новый альбом?
Да. "Sunset Sons" это нечто. Согласен?
Они убийственны, чувак. Мы слушаем их всю дорогу до тату салона его брата, который находится в двадцати минутах езды от моего дома. Этого достаточно, чтобы хорошенько подумать и начать паниковать.
Когда мы останавливаемся возле салона, мое волнение достигает запредельных высот. Я захожу в него в невменяемом состоянии, но все также нацелен сделать то, что собирался.
Нас приветствует Джулианмега талантливый тату мастер и просто классный чувак. Он протягивает мне руку, а когда я беру ее, обнимает и дважды хлопает меня по спине.
Как дела, Гас? Давно не виделись.
Он расслаблен и в хорошем настроении.
Янет. Поэтому просто киваю.
Рад увидеться, чувак. Слушай, не хочу торопить тебя, но не могли бы мы поскорее покончить с этим пока я не оставил свой завтрак у тебя на полу?