Не только.
Ясно
Она стала звонить ему чаще, и через некоторое время Александр позвонил сам.
Как дела?
У нас с Люком не все благополучно.
Я говорил тебевы должны расстаться!
У меня нет на это сил. А ты, чем ты занимаешься?
Хожу в горы так часто, как могу. Для меня это жизненная необходимость.
Значит, времени, чтобы приехать ко мне, у тебя не найдется?
Почему бы и нет? Только
Он помолчал немного, потом спросил:
Ты хочешь, чтобы я приехал в Париж?
Александр, это было бы просто замечательно!
Это невозможно.
В трубке Элен ясно услышала мелодичный перезвон. Ангелус, она его так любит Спокойная сельская жизнь, ритм которой задает колокольный звон, тихие вечера, прогулки Эта жизнь идет своим чередом, без малейшего ее участия. При мысли об этом у Элен защемило сердце.
Александр, я тоже написала тебе письмо, сказала она в трубку.
Правда? Я его еще не получил.
Не думаю, что я его отправлю.
Тебе решать
Я писала о любви Ты бы все равно меня не понял. Я занимаю не слишком много места в твоем сердце.
Элен, ты заблуждаешься. Просто любовь бывает разной.
И ты, конечно же, любишь во мне творенье Божье?
Именно это я и подразумеваю, когда говорю о любви.
Через пару дней она получила обещанное письмо:
«Ты должна понять, какой смысл я вкладываю в слово любовь. Я не хочу своими словами или поступками причинять тебе лишние страдания, поскольку с уважением отношусь к твоейи своей собственнойсвободе. Не воспринимай эти мои слова как приговор. Наоборот, я надеюсь, что это поможет тебе открыться жизни. Некоторые наши поступки приносят боль. По мере сил я буду помогать тебе справляться с трудностями».
Два месяца до Рождества Париж казался Элен промозглым и серым. С Люком они виделись лишь от случая к случаю. Попытка жить вместе позорно провалилась, зато с Александром они стали перезваниваться и переписываться еще активнее. Решение было принято: по завершении концертного тура она возвращается в Вендури. Все мысли Элен сейчас были о матери, и новогодние праздники она была намерена провести с ней. В последнее время девушка не могла отделаться от смутной тревоги. Это правда, уже несколько месяцев самочувствие Франс оставляло желать лучшего, но все чаще собственные опасения, словно черная тень, омрачали мысли Эленмучительное предчувствие опасности, о которой никто, кроме нее, не догадывается
Не прошло и получаса после завершения последнего концерта, как Элен уже сидела в поезде.
На следующий день вечером Франс, как обычно, пришла пожелать дочери спокойной ночи и присела на край кровати. Элен сама завела доверительный разговор. Рассказала матери, почему так долго не ехала домой, и о своих отношениях с молодым священником, и о том, что любит его. Объяснила, почему считает, что ее чувства взаимны, хотя сам Александр не произнес на этот счет ни слова. Франс способна была все понять. Она могла выслушать и дать совет и при этом никогда не осуждала дочь и не пыталась ей приказывать.
Выслушав Элен, она сказала просто:
Боюсь, у этой любви нет будущего. Но тебе лучше знать Тебе самой выбирать, жить в страданиях, которые это чувство тебе принесет, или сразу от него отказаться.
Через несколько дней Анри Монсеваль уехал на конгресс. Оставшись одни, Элен с матерью не расставались ни на минуту. Несмотря на декабрьские холода, они помногу гуляли. За окнами особняка Дё-Вен бушевал мистраль, но погода стояла очень солнечная. Элен не раз приходило в голову, что серость и монотонность, которые так отравляли ей жизнь, остались там, в Париже. Что до Александра Он знал, что она приехала, но уже в который раз не искал с ней встреч. Элен последовала его примеру, причем особенных усилий с ее стороны не потребовалось. Возможно, потому, что до пресбитерия было рукой подать
Однажды вечером, после ужина, когда мать с дочерью как раз переходили из столовой в гостиную, чтобы посидеть у камина, Франс вынуждена была присесть на канапе. Лицо у нее стало белым как мел.
Через десять минут приехал семейный врач. Приступ стенокардии не представлял особой опасности для здоровья, но предосторожности ради он все-таки решил отправить Франс на обследование в больницу, в Сен-Рафаэль. Уже в машине скорой, сидя рядом с матерью, которая старалась ободрить ее улыбкой, Элен снова испытала то странное чувство, от которого в Париже у нее так болезненно что-то сжималось в груди. Предчувствие беды? «Вот почему меня так тянуло домой!» думала она, вглядываясь в безмятежное лицо матери. А за окном между тем стояла чернильно-черная ночь и завывал ветер Александр приехал в отделение неотложной помощи через несколько минут после «скорой» Элен успела позвонить ему перед отъездом. Его ответ был кратким: «Я приеду прямо в больницу».
И вот теперь, положив руку ей на плечо, он старался ее успокоить:
Элен, не надо так волноваться! Не думаю, что это серьезно.
Медсестра на каталке отвезла Франс в реанимационное отделение и закрыла за собой дверь. Через некоторое время она вернулась в сопровождении интерна.
Ничего особенно страшного, сказал молодой врач. Но несколько дней мадам Монсеваль проведет в больнице, чтобы мы могли ее обследовать и назначить лечение. Сейчас ей нужен покой, поэтому с посещениями придется повременить.
Доктор, вы не считаете, что мне лучше остаться здесь и подождать? напористо спросила Элен.
В этом нет нужды, мадемуазель. Ваша мать вне опасности, я вас уверяю. Главное для нее сейчасэто покой. Ей надо отдохнуть.
Александр покровительственно обнял девушку за плечи:
Едем, Элен! Мы не можем тут оставаться. Я отвезу тебя домой.
Сидя лицом к лицу в гостиной Дё-Вен, они какое-то время просто молча смотрели друг на друга. Оба были взволнованы, и на то было сразу две причины: беспокойство о Франс и радость встречи. Элен была счастлива, что Александр снова рядом, но очень скоро тревога заставила ее забыть обо всем на свете.
И я даже не знаю, как связаться с отцом! воскликнула она в отчаянии.
Элен, уже очень поздно. Тебе надо отдохнуть. Если хочешь, я останусь с тобой. Креслоэто все, что мне нужно. Но в пять утра мне придется уйти.
Я постелю тебе в гостевой спальне, сказала она, не осмеливаясь поднять на него глаза.
«Александр! Александр! мысленно восклицала она. Как мне забыть твои черные глаза? Почему ты с такой легкостью читаешь мои мысли?»
От беспокойного сна она пробудилась, потому что услышала что-то похожее на призыв: «Элен! Ты нужна мне. Иди ко мне!»
Еще не до конца проснувшись, девушка включила ночник. Четыре утра Еще час, и им с Александром придется расстаться. Неведомая сила заставила ее подняться по лестнице, ведущей к гостевой комнате. Она тихонько толкнула дверь.
Александр, ты спишь? спросила шепотом.
Нет, Элен. Я проснулся и почувствовал себя странно Как если бы
ты хотел, чтобы я пришла?
Не говори так, Элен. Не надо.
Можно я лягу рядом?
Если хочешь, выдохнул он.
Элен скользнула на кровать и устроилась так, чтобы его не касаться, но она ясно ощущала жар его тела. Он протянул руку, нежно обнял ее за плечи, и она мгновенно прильнула к его груди. Так же, как там, на холме у придорожного креста Но на этот раз Александр не был таким напряженнымнаверное, потому что еще находился в полусне. Или, быть может, все дело в желании, которое пусть бессознательно, но влекло их друг к другу? Они долго лежали вот так, неподвижно и молча, прислушиваясь к ночным шорохам. Потом дыхание Александра стало размеренным. Через некоторое время Элен тоже задремала.
Было уже почти шесть утра, когда едва слышный стон разбудил Элен. Александр был тут, прямо над ней. Он приподнялся так, чтобы ее не задеть, и пожирал взглядом ее лицо. Черты его были искажены, как от боли, на лбу выступил пот. Несложно было понять, каких нечеловеческих усилий ему стоило сдерживаться. Она попыталась привлечь его к себе.
Зачем так мучить себя, нас? Александр, иди ко мне!
Он упал на постель с ней рядом и заплакал.
Элен, прости! Прости меня! Я не должен был этого делать, даже в мыслях не должен был! Это не может так продолжаться! Нам надо расстаться. Окончательно, слышишь?
Александр, ты мне очень нужен! Прошу, не оставляй меня, пожалуйста, бормотала девушка, заливаясь слезами.
Молодой священник замер в нерешительностиборьба у него в душе вспыхнула с новой, мучительной силой.
Мы останемся друзьями, это я тебе обещаю. Но так искушать дьявола Нет, этого больше не будет! Элен, я не имею на это права. Прощай, мне пора. Звони и приходи в любое время, когда я тебе понадоблюсь. Я должен уйти
Через несколько днейсостояние Франс, которая вернулась в Дё-Вен, уже не внушало особых опасенийЭлен вышла на тропинку, ведущую к городку. Смеркалось. Александр был дома один. Он сидел за столом, заваленным папками, и был настолько погружен в чтение какого-то документа, что заметил гостью, только когда она встала прямо перед ним.
Элен! Какой сюрприз!
Я вижу, ты очень занят
Вот, просматриваю личные досье моих прихожан. У многих молодых людей сейчас проблемы, и я стараюсь делать пометки по мере развития событий, это помогает мне понять Не зря же священников называют врачевателями душ, добавил он с насмешливой ноткой в голосе. Хочешь, покажу тебе твое?
Элен побледнела как полотно. Ощущение было такое, что еще мгновениеи она задохнется. Она схватила папку и стала быстро ее перелистывать. Здесь были все ее письма, фотография, которую она когда-то ему посылала, и несколько пометок, начертанных рукой Александра, но прочитать их она не могла, потому что глаза застилали слезы. Гневно сверкнув глазами, она швырнула папку на стол.
Ты не имел права! Это отвратительно! Досье на Элен Монсеваль? Неужели для тебя ятолько подборка писем и газетных статей?
У нее вдруг перехватило дыхание, закружилась голова. Она словно проваливалась в черную бездонную дыру За последние месяцы Элен уже не в первый раз испытывала подобное, но никому об этом не говорила. Александр успел ее подхватить. Усадив девушку в кресло, он побежал за стаканом воды.
Элен! Элен, что с тобой? Пей, пожалуйста! Пей! И постарайся вдохнуть поглубже Расслабься Элен, что я наделал Прости меня, дорогая!
Она не скоро нашла в себе силы, чтобы проговорить всего несколько слов:
Я думала, мы друзья, а ты думал только о том, чтобы собрать досье как и на всех остальных!
Не обижайся, Элен! Я завожу такое досье на каждого прихожанина. Вернее, на тех, кому нужны моя помощь и поддержка. Но мы можем сжечь твое, если хочешь. Хочешь? Пожалуйста, ответь!
Элен посмотрела на письма, на фотографию. Она видела в них частичку себя. Она словно бы оторвала их от своей души, чтобы отправить ему. Оказывается, зря
Александр, давай все сожжем! Прямо сейчас!
Они вышли в сад за домом, где Элен любила посидеть, пока на колокольне звонили Ангелус. Александр медленно наклонился и заглянул ей в лицо, словно спрашивая в последний раз, точно ли она хочет сжечь эти памятные вещицы, которыми он несмотря ни на что дорожил. Элен кивнула. Пусть это все сгорит, она так решила! Она молча смотрела, как пламя пожирает бумагу, а потом в ярости растоптала золужалкие останки того, что так ее расстроило.
Зато теперь я буду существовать только в твоей памяти!
Элен, ты должна знать: ты много значишь для меня. Пожалуйста, прости! И в особенности за то, что я не могу тебе дать. Есть тонкая грань, переходить которую мы не должны В противном случае мы не сможем оставаться даже друзьями. А я этого не хочу. И ты тоже не хочешь, так ведь?
Элен к этому времени немного успокоилась, как если бы от созерцания почерневших, извивающихся в огне клочков бумаги на душе стало легче. Она вспомнила слова Александра, сказанные в шутку и задолго до этого: «Тыребенок, Элен. Избалованный и безответственный!» Тогда она расплакалась и ответила: «Это правда, я хочу невозможного. И слишком часто злоупотребляю твоей дружбой. Но я не просила у Господа встречи с тобой, и, если уж он свел нас вместе, думаю, в этом должен быть какой-то смысл. Все мы по-своему безответственные» Почему сейчас она об этом вспомнила? И какое чудо заставило Александра после продолжительной паузы проговорить:
Элен, прости! Прости за все, что я делаю не так, за все, что я не умею объяснить или чего сам не понимаю. Я знаю, ты ненавидишь эгоизм и все то, что мешает людям видеть дальше своего носа. Верь себе, мне и тем, кто тебя любит!
И снова долгое молчание, а потомшепот:
Что до планов Господа относительно нашей встречи Я много об этом думал. Может, мы даны друг другу для взаимной поддержки, а может, это испытание
Состояние Франс улучшалось день ото дня, и рождественские праздники прошли в радостной атмосфере. Анри Монсеваль очень волновался о жене, хотя и старался этого не показывать. По крайней мере, так Элен это воспринимала. Но что, если она заблуждается? Может, в том, что в последнее время он выглядит мрачнее обычного, виновата как раз она?
* * *
После праздников Элен решила еще немного побыть в Вендури. Ближайшие концерты запланированы на апрель, а до того можно было все время посвящать матери. Плюс ко всему они с Александром снова часто и подолгу беседовали, и в этих разговорах она научилась черпать душевное равновесие и даже счастье.
В феврале к прислужнице священника, мадам Батистине, приехала погостить племянница по имени Мани́кочень симпатичное белокурое создание лет восемнадцати, неиспорченное, жизнерадостное и смешливое. С тех пор как она обосновалась в пресбитерии, Элен потеряла покой. Она была уверена, что девушка не осталась равнодушна к мужскому обаянию Александра, но хуже всего было то, что глаза молодого священника блестели ярче обычного. Может, он и не отдавал себе в этом отчета, но внимание хорошенькой Маник было ему приятно. Для Элен же это было мучительно, тем более что она ничего не могла поделать.
Однажды Александр спросил у нее:
Что-то случилось? В последнее время ты стала задумчивой Какой-то отстраненной
Может, это потому, что ты слишком много внимания уделяешь Маник?
Элен, не говори глупости! Знай, что каждый раз, когда ты сомневаешься во мне, ты сама себе делаешь больно! Для меня Маникпросто симпатичная девушка, не больше.
И он погладил нахмуренную Элен по плечу.
Ревностьяд, разъедающий нас изнутри. Она может все разрушить. И дружбу тоже, добавил он после секундного колебания.
Александр, ты когда-нибудь влюблялся?
Почему ты спрашиваешь?
Ответь, пожалуйста!
Соврать ей он попросту не мог, а отвечать не хотел. Наконец он решился и произнес тихим голосом:
Да, я влюблялся. Дважды. Но это было скорее физическое влечение. И ничем серьезным это не кончилось Зов плотиэто ведь не то же самое, что любовь?
А меня ты любишь? Я имею в виду, по-настоящему?
Не знаю. Если бы мне нужно было жениться, то я бы без колебаний выбрал тебя, Элен. Но ясвященник. Тытретья женщина, к которой я испытываю какие-то чувства, и ты будешь последней. Но давай больше не будем об этом. Если я и говорю тебе все это, то только потому, что чувствую: ты несчастна и мне это не нравится.
Как обычно, Александр вел машину на большой скорости. До Канн было уже рукой подать. Всю дорогу он напевал, смеялся и шутил. Элен с улыбкой наблюдала за своим спутником и тоже была счастлива. Она ощущала себя красивой. Для конца марта было уже очень тепло, и она надела белое романтичное платье с длинными свободными рукавами и расклешенной юбкой, волосы собрала под красную ленточку и даже чуть-чуть подкрасила глаза. Александр тоже был очень хорош в тонкой рубашке, безукоризненно сидящих брюках и мокасинах из мягкой кожи. Ничто в его облике, даже крестик на шее, не наводило на мысль, что этот мужчинасвященник. Он вполне мог самым естественным образом затеряться в когорте многочисленных друзей Кристианы.
Подруга пригласила Элен провести день в хорошей компании, и она не смогла отказать себе в удовольствии позвать с собой Александра. Они оба рассчитывали, что эта поездка поможет им отвлечься от повседневной рутины, забыть о серых красках ушедшей зимы.
Выехали они рано и на место прибыли раньше назначенного времени. На окраине Канн остановились, чтобы выпить кофе. За столиком в кафе они улыбались, не сводя друг с друга глаз и не замечая ничего вокруг. Многие общие знакомые Элен и Александра уже успели заметить это магнетическое притяжение, которое словно бы отсекало их от внешнего мира, хотя ни он, ни она этого не замечали.