Как сильно не хотелось мне хотя бы чуть-чуть просто посидеть, я медленно и нерадиво поднялся со стула. Вокруг меня всё пребывало в нескончаемом движении. Люди за столами не покладая рук расправлялись со своими порциями мерзкого месива в тарелках, иные бегали туда-сюда по непонятным причинам. Мне же нужно было вспомнить, как пройти чрез весь этот хаос. Но я сразу же оставил эту безнадёжную и изначально обречённую на провал мысль и стал пробираться через столовую, опираясь лишь на интуицию и чутьё, которые, что и не удивительно, из раза в раз меня подводили.
Добравшись не без изрядного напряжения сил до нужного места, я взял заветные вилку, ложку и нож и пошёл обратно. Усевшись вновь за стол, я взглянул на Сервуса, который уже доел и теперь нетерпеливо посматривал на меня, и принялся размазывать пищу по тарелке, пытаясь совладать с отвращением. Сервус не выдержал и выпалил: «Ну вы будете есть, или как? Сколько можно вас ждать! Мир не вертится вокруг вас, молодой человек! У меня куча дел, как, собственно говоря, и у вас! Так что ешьте уже давайте!»
Пытаясь скрыть, насколько это было возможно, свою брезгливость, я набрал полную ложку этой жуткой смеси и, засунув в рот, поспешил как можно скорей проглотить эту гадость. Надеясь, что, сделав всё быстро, ничего не почувствую, я прогадал и сполна насладился тошнотворным вкусом. Так или иначе, мне нужно было съесть всё, чтобы не умереть с голоду, и я ускорился. Через силу впихивая в себя ложку за ложкой, я держался как мог, чтобы не вырвать. Сервус смотрел на это с весьма странным выражением лица. Довольно быстро мне удалось поглотить всё содержимое тарелки. Во рту осталось мерзкое послевкусие.
«Ну наконец-то! »
Мы встали, и Сервус повёл меня прочь из этого скверного, битком забитого людьми места. Нужно признать, что он был очень искусен в том, чтобы находить лазейки между столами, и мы довольно быстро оказались у выхода. Там нас ждала очередь. Каждому выходившему вручали в руки какую-то пачку. Я также получил такую и, поспешив за Сервусом, бездумно сунул её в карман.
Мы вышли, и Сервус уже было хотел отвести меня на палубу, но я остановил его и спросил:
Скажите, а есть ли у вас здесь уборная, и если да, то где она?
Повернувшись и осуждающе посмотрев на меня, он ответил:
Да, разумеется. Дело вполне ясное, пойдите, конечно. А находится она у нас В общем, вам сейчасОн указал пальцем в нужном направлении. Идите в ту сторону, пока не увидите развилку, затем сверните направо и, пройдя ещё немного, по левую сторону вы увидите дверь. Вам туда. И возвращайтесь как можно скорей! Я буду ждать вас на палубе. Впрочем, вы и так уже знаете, что должны делать. Обед не пропустите! Как все пойдут внутрь, так и вы с ними идите.
Хорошо, я вас понял. Постараюсь не задерживаться, как бы оправдываясь, ответил я и пошёл в указанном направлении.
После долгих блужданий, как он и сказал, я увидел дверь слева и, войдя в неё, был поражён загаженностью помещения. Мне в нос сразу ударил резкий тошнотворный запах. Вдобавок к этому меня мутило после отвратительного завтрака, и, простояв несколько мгновений в оцепенении на входе, я не выдержал. Кое-как добежав до ближайшего сортира, я вырвал. Успев немного отдышаться и почувствовав, как желудок скрутило, я был охвачен новым позывом. И так много раз. Из меня вышло почти всё, что было внутри. Почувствовав чуть уловимое облегчение, я сел, опершись спиной на унитаз.
Я был измождён, тело лихорадило, некоторое время я не решался двинуться, чтобы не вызвать новый приступ. Хотелось поскорее уйти из этого мерзкого места, но сил на это у меня пока не было, и волей-неволей, чтобы как-то отвлечься от тошноты, я стал размышлять: «Ну вот! Забавно выходит! Теперь понятно, что можно было и не есть эту гадость. Всё напрасно. Но не могу же я вовсе не есть? Мне придётся. Даже несмотря на омерзение, мне придётся. Если хочу жить, мне придётся. Как же привыкнуть к такому питанию? Отвратительно, отвратительно, отвратительно! Какая еда, такие и люди! Вот она, истинная сущность людей: сплошные помои и отходы, испражнения, размазанные всюду, куда ни глянь. Лишь грязь, мерзость и похотьвот что такое человек. »
Пока я так сидел и думал, я проникся не меньшим отвращением к самому себе. Я был ничем не лучше тех, кто привёл это место в столь плачевное состояние. Кто-то должен был прибраться и за мной Эта мысль наводила на меня ещё большую тоску. Тем временем прошло минут десять, и вдруг опомнившись, я осознал, что более не могу здесь сидеть. «Сервус, небось, уже заждался! Хотя какого чёрта ему от меня нужно? , пытаясь приподняться. Ну пусть занимается своими делами, неустанно трудится, если ему это так жизненно необходимо! Я мог бы искренне за него порадоваться, но при чём тут, собственно говоря, я? Откуда в нём столько настойчивости? Хотя нет, это вовсе не настойчивость. Здесь я ошибся. Человека можно назвать настойчивым и упрямым в мыслях, когда он знает точку зрения другого человека и пытается навязать свою. Но с Сервусом всё иначе Он не то что не согласен с мнениями других, он даже не знает об их существовании! Нет, ну он, конечно, рассказывал что-то о предателях и говорил немного об их убеждениях, но это вовсе не признание мнения! Да, он говорит о нём, но в то же время у него в голове не укладывается сама возможность реального наличия такого мнения! Сервус попросту отказывает противоречащим его собственным взглядам мыслям в праве на существование! Для него люди с противоположными взглядамине более чем неизлечимо больные! И он вовсе не настойчив, а скорее, покладист. Ведь очевидно, что все его мысли навязаны кем-то другим. А он только и делает, что слепо убеждает себя и всех вокруг в их правильности! Я бы мог запросто смириться с тем, что такой человек есть, но ситуация, в которой я оказался, ставит меня в зависимость от Сервуса. Притом зависимостьэто ещё мягко сказано! Скорее всего, я даже не осознаю всю полноту той кабалы, в которую я угодил. Но полно, нужно идти. Сервус точно ждёт и, пожалуй, уже давно разгневан моей медлительностью» с эти мыслями я встал и направился к выходу.
Я уже хотел было взяться за ручку и открыть дверь, для чего, кстати говоря, держал в руке специально сорванный мной клочок бумаги, но тут она распахнулась сама собой. Дверь пронеслась прямо у меня перед носом, слегка задев его кончик, и я увидел стоявшего передо мной юношу. Он было на миг сконфузился, встретив меня на своём пути, но тут же взял себя в руки и сделал суровое, лишённое всяких эмоций лицо. Я сразу приметил эту напускную серьёзность, но не подал вида и сделал такое же лицо в ответ. Судя по всему, он очень нервничал и, не зная, с кем столкнулся, остерегался.
Несколько мгновений мы так и стояли, присматриваясь и время от времени бросая смелый взор в глаза друг друга. У него были светлые голубые глаза и русые кудрявые волосы, которые он, по-видимому, всё время пытался выпрямить, зализывая назад, однако безуспешно. . Помедлив немного, я первый начал разговор, произнеся переделанные в вопрос мысли:
Так вы, значит, уборщик?
Да, ответил он в смущении. А в чём дело? Что это вы так на меня смотрите?
А дело в том, господин уборщик, что вы недобросовестно выполняете свои обязанности! , повысив тон.
Его лицо изменилось. Не зная, что мне на это отвечать, он помотал головой и сказал:
Какие ещё обязанности, что вы имеете в виду?
А вы оглянитесь вокруг и сами всё поймёте! Это же какой-то кошмар! Не возникает ни доли сомнения в том, что вы не убираетесь здесь как следует! А разве так можно? Всё это отвратительно! Почему вы это не убираете? Судя по всему, вы долго не были на своё рабочем месте. Почему же? У вас есть какие-то привилегии или что? Я более чем уверен, что я не первый, кто вас об этом спрашивает, так что не смотрите на меня с таким удивлением! Здесь просто невозможно находиться, и вы должны сами это понимать! выпалил я, ничуть не скрывая своего гнева.
Он нахмурил брови и, чего я никак не ожидал, заговорил бойко в ответ:
Так вам, значит, не нравится, как я убираюсь? Ну так попробовали бы сами! Тогда до вас бы дошло, почему я избегаю своей работы! Изо дня в день я вынужден копаться в дерьме, может ли такое нравиться? Точно так же, как и вы, я считаю, что находиться здесь невозможно и невыносимо, так что я вас очень хорошо понимаю! Но хоть я и вынужден работать, я всё же пытаюсь свести моё пребывание в этом месте к минимуму, и вы должны понять это!
Я был поражён. Должен был я принять его отвращение или нет, но я предельно точно увидел слепящую искренность в его словах. Я скорее ожидал услышать нелепые извинения, может, и лживые, но извинения! А в итоге он откровенно вылил на меня все свои переживания, которые я, конечно же, не мог не понять. Причём сделал он это в совершенно неприкрытом виде. Я стоял как потерянный. Ответить мне на это ничего, кроме сожалений, не находилось, и я сказал: «Хорошо», после чего, протиснувшись в проход и оттолкнув юношу, я ушёл, оставив того стоять у входа.
Стремительно, широкими шагами удалялся я от него. «Странная вышла ситуация», вертелось у меня в голове, пока я плёлся по уже знакомому мне пути в столовую. При всей грубости и бестактности этого парниши он произвёл на меня довольно хорошее впечатление. «Я полностью согласен с тем, что доля ему выпала ужасная А впрочем, моя ведь не лучше Разница между тем, чтобы размывать грязь и убирать за другими дерьмо, есть, но она, в общем-то, невелика. Он был искренен со мной. А что ещё важнее, его настроение было отражением моих собственных переживаний. Да! Как же он прав, как он чертовски прав! , бессмысленное, противное дело, которое будет пожирать дни моей жизни один за другим. «Разве я имею ещё хоть какие-нибудь перспективы? Нет! Абсолютно! Общий настрой Сервуса недвусмысленно даёт мне понять, каким будет моё будущее. Да и сам Сервус! По большому счёту, он и есть моё будущее во плоти! На лбу у меня проступил холодный пот, а руки затряслись. И вот иду я туда, но куда ещё мне идти? Что мне остаётся? Можно подумать, у меня есть хоть какой-то выбор! Я этого не хочу, но никак не могу это предотвратить! Надо же что-то делать! Чем дольше я буду тянуть с решением, тем глубже я буду погружаться в эту безжизненную, бессмысленную рутину, пока она не поглотит меня полностью и не сделает навсегда покорным, безвольным живым трупом. Ждать человеку нельзя никогда! Каждый новый миг отнимает силы и заставляет смириться. Смириться! Ну уж нет Поэтому действовать нужно быстро, а решение Должно же быть хоть какое-то решение?» обдумывая всё это, я сильно разгорячился. За всё время моего пребывания здесь я не помню себя таким. То было совершенно новое для меня ощущение, а я недоверчив к ощущениям и тем более к новым! В тот момент я, кажись, был способен на что угодно. Беда только в том, что в голову мне не приходило ничего, что могло бы мне помочь, кроме этого юноши. «Нужно поговорить с ним! Вдруг он разделит мои мысли? Вдруг он даст ответы на мои вопросы? А что если я ошибся? Нет, он должен, должен! После его выходки сомнений быть не может, но я всё же мучаю себя ими. Ладно, будь что будет, нужно только отыскать его в другое время, в другом месте и всё само собой решится! Да, так я и сделаю! А пока Необходимо взять себя в руки и не показывать виду, что я что-то задумал» с этими мыслями я дошёл до столовой.
Дальше я дороги не знал. Нужно было как-то добраться до палубы. «Придётся попросить кого-нибудь помочь мне дойти или, во всяком случае, разузнать путь и добраться самому», , произнёс я про себя. Благо, в столовой ещё были люди, и мне навстречу как раз вышел один из них. То был мужчина средних лет. Сразу бросалось в глаза, что его тело закалено большим количеством работы, возлагаемой на него. Вдобавок к крепкому телосложению он имел маленький рост, так что его вполне можно было назвать коренастым. Доброжелательное лицо с довольно грубыми чертами, подчёркивавшими образ работящего человека, было сплошь усеяно мелкими шрамами, которые так же, по-видимому, были результатом многолетнего и упорного труда. Проходя мимо, он уставился на меня своими тускло-зелёными глазами и, заметив мой полный нужды взгляд, остановился.
Вам нужна какая-то помощь? спросил он с подозрительным интересом в голосе.
Да, вы это правильно приметили, мне и впрямь нужна помощь. Дело в том, что я здесь новенький и ещё не запомнил путь до палубы, а мне сейчас, как назло, надобно побыстрее до неё добраться. Там меня ждут работа и мой начальник, он В общем, я должен как можно скорей туда попасть. Не могли бы вы проводить меня, если вам это, конечно, не составит большого труда? , всеми силами показывая острую необходимость в помощи.
Да! Чепуха! Какие проблемы? Никаких проблем! произнеся это, он сразу же повернулся и тупо побрёл вперёд по коридору, притом так быстро, что мне пришлось чуть ли не бежать за ним.
Его движения, как мне показалось, шли вразрез со словами, он вёл себя как человек, который собрался нагло бросить спутника и уйти по своим делам. Пока мы шли, я наблюдал за ним со спины и никак не мог не обратить внимания на его странную походку. Ничего подобного я прежде не видел. Он шёл как-то расхлябанно, но в то же время его движения были не лишены какой-то системности. Походка лишь выглядела спонтанной, а на деле каждый шаг, каждый мах повторялись в неизменном виде. Он выпрямлял свои жилистые руки и, бросая их из стороны в сторону, сгибал и разгибал пальцы в каком-то хаотичном порядке. Из него так и струилась энергия, которая расточалась безвозмездно и беспричинно. Делая кучу совершенно ненужных и неуклюжих телодвижений, он не мог не удивлять. Было видно, что он хотел как можно скорей приняться за работу и направить все свои силы на какое-нибудь полезное дело. Люди такого рода никогда не могут усидеть на месте. Им всегда нужно действовать, при этом вовсе не важно, чем именно они будут заниматься, но занимать себя они будут обязательно. Времени на размышления, конечно же, у них не остаётся ни капли. Да оно им, в общем-то говоря, и не нужно. Мысли наводят на подобных экземпляров скуку и сонливость, а после долгого бездействия им никак не удаётся спокойно уснуть. Усвоив урок, они стараются более не повторять своей ошибки и занимать себя как можно большим объёмом физического труда.
Изначально можно было подумать, что он человек неразговорчивый и предпочитает больше делать, чем говорить, а лучше и вовсе не говорить, а действовать. Но, нужно признать, я ошибся, и к моему удивлению, пройдя немного, он затараторил так быстро и так много, что я сразу же оказался завален кучей бесполезных вопросов.
Вы сказали, что вы новенький Так же вы сказали? И что за работа на палубе? Кто начальник, и всё такое? Вы это, если не хотите особо, то не отвечаете, но я подумал, я ж вас как бы веду, так что было бы нормально, по-моему, прояснить всё. Вы, конечно, можете не отвечать, но это будет обидно, ведь я вас веду инаскочил он неожиданно с расспросами. Но я не растерялся и поддержал диалог:
Да, совершенно верно, всего несколько дней здесь, а занимаюсь я мытьём палубы. Начальника моего зовут Сервус.
Я пытался отвечать максимально чётко, холодно и кратко, чтобы он не увидел во мне родственную душу и наша беседа не приняла дружеский тон. После моих слов он подумал немного и спросил:
А зовут как?
«Чёрт! . Всё же лезет со своими дурацкими вопросами Какое кому дело есть до того, как меня зовут? И всё же придётся отвечать»
Я Сигниф, отрезал я
А, Сигниф! Да, хорошее имя. Он покачал головой на ходу, сделав при этом странное лицо и изогнув свои губы. Интересное имя, да А меня вот Ридиком звать. Мне кажется, тоже хорошее имя. Он задумался. Ну говорят, что хорошее, а там кто его знает?
Я ничего на эти реплики не ответил и продолжил идти молча.
«А Сервуса я знаю, да, начал он опять. . Мы часто сталкиваемся с ним, здороваемся, да и по работе часто пересекаемся. Ну и как Корабль? Работа нравится? Мне вот моя нравится. Знаете, она такая интересная и ещё, что тоже немаловажно, перспективная! Как думаете, кем я работаю?» Он обернулся и вопросительно посмотрел на меня. Лицо у меня было каменное и не выражало ничего, кроме пренебрежения и безразличия, в то время как внутри у меня всё кипело. Этот Ридик раздражал до такой степени, что у меня невольно сжимались челюсти. После его вопроса единственным, что промелькнуло у меня в голове, было: «Да когда же он заткнётся?» Не дожидаясь моего ответа, он продолжал: «Ладно, не стану таить. Я вижу, что вам интересно. Я работаю на кухне. В основном я занимаюсь всякими мелкими делами, поручениями разных людей на кухне, но иногда мне говорят помочь кому-нибудь в готовке или даже зовут помочь самому шефу! Я знаю, что это глупо, хотя и не очень, по-моему, но многие говорят мне, что это глупо, и всё же я думаю, что если я буду так же много работать, то когда-нибудь шеф заметит это, я имею в виду мой труд и упорность и всё такое, и тогда он разрешит мне что-нибудь сготовить самому, а может быть, и вообще готовить с другими. Я буду очень счастлив, если это будет так. Я очень хотел бы это делать. И я думаю, что я могу готовить, что у меня получится что-нибудь. Всегда, когда я на кухне и там готовят, я слежу за этим. Ну знаете, что куда положить, что с чем перемешать, и как всё это делается. Дело, конечно, не простое, не простое а очень даже сложное Некоторые говорят, что тут надо не только уметь, а прям подходить для этого, и мне некоторые говорят, что я вот прям подхожу Некоторые, конечно, говорят, что не подхожу Но я всё равно верю, что подхожу».