Смотрю исподлобья, прямо в глаза, я никогда не выяснял с ней отношений. Это было просто не нужно, потому что с Катей невозможно поссориться. Мы ни разу не общались о чем-то серьёзном, мы не размышляли. Нам хватало того, что Катя принимала мои решения, мои интересы, мое мнение. Она встаёт со стула, скрещивая руки на груди, отходит к окну, она не знает, что ей делать. Она не умеет со мной бороться на равных, привыкла потакать мне.
- Хочу я тебя, Сема! Мне не нравится этот разговор, ты не привёз подарок, а теперь ещё расспросы эти тупые.
Закрываю глаза, качая головой:
- Скажи начистоту, тебе ведь не нравится со мной в постели?
Катя молчит, а я снова наезжаю:
- Хватит уже спасать свои фотографии в инстаграмм.
- Хорошо, да, ты слишком быстрый, не знаю, - закатывает глаза, - грубый, ты красавчик, никто не спорит, но ты все время хватаешь, тащишь, тебе всегда надо по-быстрому и абы как. Я пыталась тебя расшевелить, покупала новое белье, танцевала для тебя, но ты, как неандерталец. Тебе вот схватить, прижать. Не знаю это от развития, наверное, зависит
Усмехаюсь.
- Ты, как деревенщина. Раз, раз и готово, а мы, девушки, нежные существа, нам нужна ласка, долгие предварительные игры. Девчонки о лепестках роз в кровати и ванне с шампанским рассказывают, от тебя такого не дождешься. Поэтому я скромно молчу. Сем, только не обижайся, но я не представляю женщину, которой твоя варварская манера заниматься этим может понравиться.
Улыбаюсь, а я вот очень даже хорошо представляю такую, я даже знаю ее имя, но сейчас не об этом.
- Сём, ты не расстраивайся, правда, ты прелесть, будешь стараться и все у нас будет хорошо.
Как обычно уходит от конфликта Катя, сглаживая углы, пытаясь все уладить.
Я же говорил с ней невозможно поссориться. Это не Настасья, которая уже с лестницы бы меня спустила за такие разговорчики, а я бы карабкался, умоляя впустить обратно. Нет, сейчас не стоит думать о Насте. Хотя, может и нужно думать о ней, обо мне и Насте, все время. От этой мысли по телу пробегает приятный холодок.
Ай, к черту все, хватит тянуть кота за яйца. Жизнь одна, второй не будет.
- Кать, я тебе изменил.
Она мрачнеет, присаживаясь на подоконник.
- Мне? - Катя хлопает ресницами, не может принять эту информацию. - Ты шутишь? С кем? Кто может быть лучше меня для тебя, Сем? Это прикол такой новогодний? Ты прикалываешься?
Не свожу с нее глаз, как же все это сложно.
- Очень жаль, что все так заканчивается.
- Что заканчивается?
О боже мой, не знаю, как намекнуть ещё понятнее. Как мы вообще общались до этого? О нет мы не общались, Катя дула мне в жопу и делала селфи.
- Я хочу расстаться с тобой, Катя.
- Ребята, ребята, смотрите сюда, Новый год к нам мчится...Семаа, ты вернулся! Давай радоваться, Новый год же!
Из-за угла появляется наш приятель, снимающий все на телефон. И в эту минуту с Катей, впервые с момента нашего знакомства, случается истерика, до нее доходит смысл моих слов, она начинает истошно орать и топать ногами. А тот все снимает.
- Катюха, ты чего?удивляется он, но продолжает снимать.
- Прекрати, - отбираю телефон и выпихиваю его за дверь.
- Ты, ты бросаешь меня?! Меня?! Да ты хоть знаешь сколько парней мечтают оказаться на твоём месте?! Ты типо звезда, да? Фанатку какую-то завалил? Отсосала тебе дешевая чмошница и ты сопли развесил? Я все твоё дерьмо зря терпела? Всех твоих идиоток, плачущих под окнами? Твоего тупого друга п*дора? Твою сраную дедовскую музыку? Твою привычку носить неделями один и тот же свитер? Твои дебильные кепки, в которых ты похож на гопника? То, что тебе вп*длу наши совместные фото постить в инстаграмм, вечно я должна напрашиваться и умолять себя сфотографировать. Но своего дружка ты регулярно выставляешь и сюсюкаешься с ним в комментах, может это с ним ты мне изменил, а Семен? Зад свой прокаченный ему подставил?
Вот это да, аж страшно стало. И ни просто камень, целая гора с души свалилась. Бедная Катерина, как же ей тяжело то было, оказывается.
- Катя, успокойся, пожалуйста, - выдыхаю. - Люди расстаются, ты же сама только что говорила, что мы не подходим друг другу.
- Да на х*й мне не упали твои люди, импотент гребаный. Старпер, - топает ногами Катя.
А я ведь и вправду прилично старше, понятия не имел, что она знает такие слова. После общения с Настей, двух дней в заваленной снегом гостинице, между девушками стала отчетлива видна разница в возрасте.
Молодая и прекрасная Катя вместо того, чтобы спокойно принять очевидный факт невозможности наших отношений, стала бегать по квартире и орать всем этим людям, что я хреновый любовник, жадный кавалер, а теперь пытаюсь удержать её, но она не сдаётся, потому что не дура. Ибо я переспал с какой-то беспонтовой шлюхой, а теперь очень жалею. Где я пытаюсь её удержать, если я пытаюсь расстаться, я так и не понял.
Она как обычно устраивает представление. В зале её квартиры собирается совет, который тут же решает опозорить меня в интернете, выставив фотки моего маленького сморщенного отростка. Но находится один здравомыслящий человек, который заявляет, что этим они только прибавят мне популярности, потому что меня за деньги снимают без трусов, а тут такой хайп бесплатно. У меня раскалывается голова, я опираюсь о косяк плечом.
- Катя, успокойся, пожалуйста, - вздыхаю, пытаясь все еще решить вопрос миром.
На меня кидается одна из её подружек:
- Мудак, ты ногтя Катькиного не стоишь, ты даже кончить её заставить не можешь, звезда блин. Ты не классный.
Оказывается, здесь многие в курсе наших проблем в отношениях, какая прелесть. Я знал, что это будет неприятно, но, честно говоря, такого от нее не ожидал. Это что-то из видео про умственно отсталых птушников на ютьюб. Всё, с меня хватит. Беру пакет из шкафа в коридоре, встряхиваю его, начиная бросать туда те несколько вещей, что лежали у Кати дома.
- Семочка, ты куда?- неожиданно бежит ко мне Катя, отбрасывая верных подружек.
Ее лицо исказилось от несправедливости, по нему размазаны сопли. А ведь она даже не любит меня, просто не может принять наше расставание.
- Не бросай меня, не надо. Ты хотя бы представляешь, как это позорно, когда тебя кинули на Новый год? Как же будет стыдно, что ты был, а теперь тебя нет?
Она смотрит на меня, умоляет, а я просто в шоке от того, что происходит. Не могу поверить, что встречался с этой девушкой так долго. Катя в самом деле очень переживает за инстаграмм, что фотки с Семеном-моделью закончились. Это похоже на бред сумасшедшего, но это так.
Бежать отсюда, куда глаза глядят - это единственное разумное решение. Я как будто попал в телешоу, выкупался в говне и теперь воняю, хочется вымыться. Даже не подозревал, что между нами такая пропасть.
- Все будет хорошо, прости, что так вышло, - оглядываюсь в последний раз и ухожу.
Глава 20. Настя
Итак, Семен бросил Катю, о чем она незамедлительно сообщила своим подписчикам. Именно это увидела в моем телефоне сестра. Она спрятала мой аппарат, но глупая Алена не подумала, что ночью, когда все ушли домой, я спокойно вошла в свой инстаграмм с ноутбука. Сестра побоялась, что я наброшусь на Семена, стану предлагаться ему сама, решила оградить от этой информации, чтобы я не наломала дров. Ведь то, что он расстался с Катей, не значит, что Семен желает быть со мной. Это вообще ничего не значит. Может ему просто надоело в паре.
Катя устроила такой «Плач Ярославны» у себя на странице, что даже мне за нее стыдно. Наверное, ей обидно и свои страдания она вылила вот таким, единственно известным ей способом. Ей казалось, что, если она будет орать, какой Семен м*дак, все в это поверят и станут ее жалеть. Она вылила на своего бывшего парня столько дерьма, сняв видео, в котором подробно рассказала, как долго мучилась с ним и очень счастлива, что наконец-то избавилась от изменщика и импотента в одном лице. Видимо, до Кати не слишком доходит, что это странное сочетание само себя исключает. Уставшая от многочисленных измен Семена, она ни раз подозревала его в гомосексуальной связи с лучшим другом, а еще она почти уверена, что скоро его перестанут снимать, потому что он уже старый и без грима далеко не красавец.
Досмотреть я это не смогла. Про старость мне рассказала Алена. Это было бы смешно, если бы не было настолько печально. Даже немного обидно за Семена, что потратил полгода жизни на эту, я извиняюсь, пустоголовую дурочку. Поклонники Кати, понятное дело, поддержали ее. Под фотографиями Семена появились такие комментарии, от которых я со своими комплексами просто повесилась бы. А под изображениями Кати - многочисленные предложения поддержать и пригреть несчастную. Но у всего этого извращения оказалась и другая, отличная сторона, она привлекла к Семену столько внимания, что его подписчики стали расти в геометрической прогрессии, и прямо под фотографиями возникли различные издания с просьбой открыть личные сообщения по поводу съемок. Катю несколько раз спрашивали, с кем именно изменил ей Семен, но она так и не нашлась что ответить. Но для меня личноэто все мало что меняет. Алена продолжает командовать, чтобы я не смела даже смотреть в его сторону, пока он не захочет этого сам. И она, конечно, права.
После Нового года нам дали несколько выходных, я провела их в постели, много писала, стараясь погрузиться в выдуманный мир, как делала раньше, забывая о проблемах. Мне даже удалось закончить огромную главу. Я беспрерывно проверяла почту, телефон, но от Семена ничего не было. Не знаю, чем он занимался все это время, возможно страдал от того, что расстался со своей Катей. Но я из последних сил старалась не думать о нем круглосуточно.
Возвращаясь на работу, пыталась вести себя, как ни в чем не бывало, мы опять снимали на улице, доступа к Семену, к счастью, я не имела. Ловила себя на мысли, что очень соскучилась. Мне стала нравится его кепка, его дурацкие подстреленные штаны. Хотелось просто поболтать с ним, не важно о чем. У него сильно отросли волосы, они постоянно мешали и лезли в глаза, и это мне тоже нравилось. Я стала безбожно ревновать его к Ирине, которой по сценарию достались его поцелуи. Отворачивалась, потому что не могла на это смотреть. И хотя за мгновение, что я увидела, поняла, что целует он ее далеко не так, как целовал меня, но все равно эти снежные лобызания убивали меня. В кафе со злостью запихнула в себя пирожное картошку, запивая все это черным чаем без сахара.
Может и права сестра, ну расстались они и расстались, а сейчас Семен подбирает себе другую модель, которая будет так же шикарно смотреться с ним в инстаграмм.
Когда съемочный день закончился, я собрала свои вещи и побрела к автобусной остановке, меня окликнул режиссёр:
- Настасья, завтра продумай свой нижний гардероб.
- Это еще зачем? - накинула капюшон.
- Что значит зачем? Интимные сцены будем снимать. Или ты хочешь, чтобы у нас в кино было десять видов сисек? Уж начали твои снимать, будем твои.
- Нет, - размахиваю руками, - может не нужно этих сцен?
- А кто их в таком количестве понаписал в своей книжке? - пожимает он плечами. - Завтра в восемь тридцать и не опаздывать.
Вздыхаю, разворачиваясь. Я не хочу сниматься с Семёном. Снежинки упрямо лезут в рот и глаза. Даже думать боюсь, а вдруг речь идет о сцене в душе? Тогда на мне не может быть никакого лифчика. И даже, если он закроет меня спиной, то мне придётся прижиматься к его голому мокрому телу. Да я лучше сдохну. Это пытка, я вообще ничего не хочу. Как раз в это время подъезжает автобус, забегаю и уезжаю домой, так и не поговорив с Семёном.
Когда я захожу в автобус, мне кажется, будто меня кто-то зовет, но шум мотора и метель глушат любые звуки. Прохожу через салон, становлюсь к заднему стеклу, и, протирая маленькое окошко среди замерзших расписных узоров, теряю дар речи. Семен бежит за автобусом. Смотрю на него, качаю головой и не могу не смеяться. Лучшее, что было со мной когда-нибудь. Я так долго его ждала и как я до него вообще жила? На следующей остановке выбегаю ему на встречу, правда перед ним останавливаюсь. Семён тяжело дышит, опираясь о свои колени.
- У тебя же машина есть, что ты делаешь?
- Свежий воздух полезен, - кашляет Семен, задыхаясь от ледяного ветра. - Что делать, если моя девушка глухая? А на машине покататься я всегда успею.
Улыбается мне, а я пакет забыла в автобусе, совсем безмозглая рядом с ним.
- Твоя кто?забываю, как двигать ногами.
- Поговорить нам надо, писательница, - кладёт он руку мне на плечо, продолжаем идти по ходу движения автобуса.
Нам кто-то сигналит, заставляя запрыгнуть на обочину. Огромные горы снега делают мои движения не слишком грациозными, но меня все еще волнует та, первая фраза. Семен опять улыбается.
- Ну разговаривай, раз надо, - поворачиваюсь к нему, забыла, что нужно обижаться, ведь не показывался все это время.
- Нет, так дело не пойдет.
- А как пойдёт? - не могу не любоваться им, чокнулась окончательно и бесповоротно.
- У тебя дома дело пойдёт куда быстрее, писательница. Ты далеко живёшь?
- Сема, ну ты наглый, - усмехаюсь, глядя ему в глаза, а он так прижимает, будто боится, что я сбегу.
Руку с моего плеча на талию переносит, а мне, честно говоря, все равно куда идти, лишь бы с ним.
- А то ты не знала!кривляется Семен.
- Ну придём мы домой и что мы будем делать?
Он останавливается, застреваем возле какого-то магазина, недовольные прохожие бурчат, отодвигая нас в сторону. Семен улыбается, наклоняясь, целует в замерзшие губы, несмотря на погоду, меня простреливает диким, невыносимым желанием, только от мысли, что это делает он.
- Разговаривать будем, - одаривает меня блеском глаз, - по-всякому.
- Сема! - мычу ему в губы, пытаясь возмущаться, пока он целует, не спрашивая разрешения, задирая короткую куртку, сжимая ягодицы, прямо на улице, среди бела дня.
На нас оборачивается люди, осуждая, некоторые даже вслух.
- А ты всегда такой ммм прифигевший?
- Какое не литературное слово, Настасья?
- Оно очень тебя описывает. «Прифигевший Семён». Я решила про тебя книгу написать.
- И о чем она?трется о мой нос своим, покрасневшим от мороза.
Не снимая руки с моей талии:
- Про крутого парня?
- Про наглую модель, которой было плевать на меня неделю, а тут приспичило разговаривать.
Семен становится серьезным, прижимает меня к себе, прикасаясь лбом, закрывая глаза, совсем как в новогоднюю ночь.
- Боялся, что вся эта история с Катей испугает тебя. То, что она развела в интернете У меня телефона даже твоего нет, но я так соскучился, Настасья.
- Я тоже, - не успеваю удержать слова, что срываются с губ.
Не знаю сколько это продлится, как быстро я надоем этому красивому яркому парню с потрясающим горящими глазами и сильными руками. Но я так хочу его во всех смыслах этого слова, что показываю путь к себе домой, по дороге мы даже умудряемся купить еды.
Когда мы оказываемся в тепле моего дома, я не даю ему даже раздеться, целую в губы сама, никогда не делала так раньше ни с одним мужчиной. Но с ним все иначе, Семён ставит пакеты на пол и прижимает меня к себе, целуя в ответ. Я толкаю дверь ногой.
Мы продолжаем целоваться, доходим до зала, натыкаясь на кресло в центре. Как я могла забыть, что в центре у меня кресло? Я спотыкаюсь и грохаюсь на пол, не слишком изящно. Но очень смешно. Мы хохочем, а Семён скидывает ботинки, куртку, отбрасывая в сторону, нависая надо мной прямо тут, на ковре. Рывками стягивает с меня куртку, шарф. Целует шею, задирает свитер, очень умело ласкает грудь, я пытаюсь раздеть его, снять кофту, штаны, но он не дает, прижался и жадно целует соски, расстегивая молнию на моих джинсах. Так нечестно, теперь я в тонких трусиках, валяюсь на своем ковре, а он весь такой одетый. Но его ласки, как и он сам, делают меня ужасно глупой, податливой и сговорчивой, ну хочется Семену так, пусть так, лишь бы не останавливался.
Раздеть мне его не удается, потому что Семен не может больше ждать, да и я, честно говоря, на пределе. Он расстёгивает ширинку, натягивает презерватив, отодвигая мои трусики в сторону. Его жёсткие джинсы, колючий белый свитер, пряжка, крупные мужские часы с кожаным ремнем, я чувствую все это нежной обнаженной кожей и возбуждаюсь еще сильнее.
Не могу сдержать криков удовольствия, когда он жестко врывается, целуя до боли в губы, продолжая толкаться: грубо, неистово и очень по-мужски. Обожаю Семена за несдержанность, резкость в постели, за то, что не растягивает, а просто берет то, что ему нравится. В такие минуты я чувствую себя особенно желанной, слабой, вожделенной, настоящей женщиной. Люблю эти дикие и совсем неделикатные движения. Семен беспрерывно целует меня в губы, одной рукой удерживая себя на весу. А другой, сминая мою грудь, иногда он забывается и делает это чересчур сильно, от чего становится больно, но эта боль такая сладкая, такая сексуальная, что я пьянею еще сильнее.