Слезы полились из ее глаз, она трогательным, доверчивым жестом коснулась его щеки.
Я не хочу, чтобы вы покидали меня, прошептала она. Всегда, думая о вас, я забывала обо всех своих страданиях. Когда я впервые приехала в Кадлингтон как жена барона, единственным моим счастьем было ощущать где-то рядом ваше присутствие, слышать ваш голос
Он покрыл ее руки поцелуями. Миги они оказались совсем близко друг к другу. И тогда он отпрянул, подвел ее к створчатому окну и раздвинул занавески. Небольшая кухонька сразу наполнилась жемчужным светом раннего утра. Певерил задул свечу. Они вместе встречали рассвет. Долина и дорога казались белыми от тумана. Где-то вдалеке прокричал петух, затем раздался лай собак.
Молодой художник повернулся к Флер. В простом сером платье она выглядела бледной и бесконечно хрупкой. Он с восхищением разглядывал пушистое покрывало ее волос. Она улыбнулась, и он всем сердцем понял, что эта улыбка предназначалась ему и только ему. Тогда он опустился перед ней на колени и прижался головою к ее скрещенным рукам.
Вы моя святыня, и я боготворю вас, прошептал он.
Флер не отвечала. Ее душа была переполнена волнением и счастьем, и она прочитала в его взгляде, что наступил конец ее мучениям. В его глазах читалось только однообещание принести ей счастье, какого она еще не знала.
Надежда на это вселила в нее силы и бодрость, которые оставались с ней, когда спустя несколько часов она сидела между Певерилом и Раббиной в почтовой карете, увозившей их в Лондон на быстрых лошадях.
Тетушка Табита дала Флер накидку, шляпку и плотную вуаль, в которых вряд ли кто смог бы узнать ее. И с каждой оставшейся позади милей она все больше успокаивалась. Ей казалось совершенно невероятным то, что им пришлось перенести.
Певерил тоже был в приподнятом настроении, но Флер беспокоил денежный вопрос.
Я ведь полностью завишу от вас. Так нельзя, сказала она художнику, на что он рассмеялся, а затем заверил Флер, что ему удалось скопить вполне достаточные средства. Потом он начал весело рассказывать о том, как писал Викторию Растинторп, и про кокетливые ужимки старой маркизы.
Боюсь, ее светлость будет крайне разочарована и опечалена, поняв, что я не вернусь, заметил он, заканчивая свой рассказ. Однако я хорошо поработал за те деньги, что она заплатила мне, так что не чувствую за собой никакой вины.
Флер посмотрела на Певерила с уважением.
Вы великий художник, и вам будет легко заработать себе в Лондоне и имя, и состояние, тихо проговорила она.
Я не рискну подписывать свои картины именем Певерила Марша, напомнил он, ибо моя живопись сугубо индивидуальна и может попасть в руки какого-нибудь дельца, который не преминет сообщить об этом барону. А, таким образом, он сможет выследить меня и вас. Нет, мне надо начинать новую жизнь. И я найду иные способы заработать деньги для нас.
Флер задумалась над его словами и вздохнула.
Я испортила вам карьеру начала она.
Вздор, нежным голосом перебил он. Ничего вы не испортили. Отдав себя под мою защиту, вы подарили мне солнце, луну и звезды!
Она была слишком тронута этими словами, чтобы ответить ему.
Карета резко свернула на широкую дорогу. День стоял солнечный, и пассажиров было много. Сквозь полудрему Флер слушала, как хорошо одетые джентльмены и их жены оживленно обсуждают нынешнее состояние страны, при правлении новой королевы и недавно собравшегося парламента. В карете стояла веселая, непринужденная атмосфера, которая очень радовала Флер, еще ни разу не путешествовавшую в общественном транспорте. Казалось, ее жизнь в качестве леди Сен-Шевиот осталась где-то в далеком прошлом. Эта новообретенная свобода и безграничное счастье быть любимой и оберегаемой вселяли в ее душу истинное умиротворение.
Только однажды она с ужасом вспомнила о той страшной ночи, когда Сен-Шевиот в ярости разрушал ее прекрасную комнату.
О, какая жалость! обратилась она к Певерилу. Ваш рисунокмои руки помните, та маленькая картина я вспомнила, как этот негодяй разорвал ее на кусочки!
Певерил опустил взор на ее совершенные руки в лайковых перчатках, которые любезно одолжила славная миссис Гомм.
Не печальтесь об этом, произнес он. Я напишу их снова.
Карета остановилась у первой заставы, где стражник у шлагбаума взимал пошлину за проезд.
Потом они снова отправились в путь по широкой дороге и так и сидели рука об руку, пока карета с грохотом проезжала через Ахсбридж. Флер рассматривала окрестности Лондонажалкие полуразвалившиеся лачуги, в которых теснились бедняки, грязные, пыльные улочки, огромные толпы народа. Такое зрелище только у Раббины вызывало восторг. Это был самый волнующий день в жизни деревенской девушки.
Боже, я в Лондоне! все время приговаривала она.
И вот наконец карета подкатила к громаде церкви св. Мартина, где вышли все пассажиры. Флер, Певерил и Раббина пересели в красивый кеб, который являлся тогда новейшим средством передвижения, и в нем завершили свое путешествие. Кеб привез их в Воксхолл-Гарденз. Флер наконец облегченно вздохнула, когда Певерил подвел ее к дому своих друзей.
Супружеская чета Тейлоров занимала небольшой старенький дом, расположенный в числе элегантных, хотя и скромных строений, появившихся в эпоху Георга II. Эта улочка заканчивалась рядом еще более изящных домиков, примерно в двух минутах ходьбы от реки.
Когда Певерил позвонил в дверной колокольчик, Тейлоры находились в комнате, переделанной Луком в художественную мастерскую-студию, где в свободное время он занимался живописью. Была суббота, и он вернулся домой раньше, чем обычно.
Когда Лук увидел, кто стоит перед дверью, его радость была неподдельна. Он любил Певерила Марша и относился к его семье и горбунье-сестре с искренним уважением и привязанностью. Лук глубоко сожалел, узнав о решении Певерила покинуть Лондон, чтобы найти какое-нибудь прибежище в деревне для больной сестры Элспет.
Алиса вышла следом за мужем. Они с любопытством разглядывали молодую женщину в сером и сопровождающую ее служанку. Певерил крепко обнял друга и произнес:
Мне надо многое рассказать. И я буду чрезвычайно обязан тебе, если смогу воспользоваться твоим гостеприимством, и не только я, но и эта леди со служанкой.
Ну конечно, конечно, дуэтом проговорили Тейлоры, будучи славными и добрыми людьми.
Лук не считался таким вдохновенно талантливым художником, как его давний школьный приятель, но был достаточно сведущ в искусстве, чтобы признать незаурядный талант Певерила Марша.
Очень обрадовавшись встрече с другом, Лук повел гостей через узкую прихожую в гостиную. Миссис Тейлор следовала за мужем, испытующе разглядывая молодую даму. Интересно, приходится ли эта женщина Певерилу женою?
Раббину отослали на кухнюпомочь служанке Тейлоров, Эмме, приготовить ужин.
И вот в маленькой гостиной Алисы, которую Флер нашла обставленной с безупречным вкусом, насколько это могли позволить стесненные средства, Певерил, приглаживая нервными пальцами волосы, произнес:
Это долгая история, друзья мои. Но сначала я должен буду попросить вас соблюдать величайшую секретность. Очень важно, чтобы ни одна живая душа не узнала, что я нахожусь у вас, равно как ни в коем случае нельзя разглашать имени прибывшей со мной дамы.
Пожалуйста, снимите шляпку и будьте как дома, обратилась миссис Тейлор к Флер. Та последовала ее совету, и тут же потрясающее зрелище ее тонкого лица в ореоле золотых волос заставило Тейлоров забыть о приличных манерах, и они с изумлением уставились на гостью. Певерил улыбнулся. Он словно читал их мысли. Затем кивнул Луку, низенькому крепкому мужчине с веселыми глазами и непослушными жесткими кудрями, ниспадающими на лоб, а также с бакенбардами, весьма модными в Лондоне.
Да, да, сказал Певерил. Она красива, не так ли?
Необычайно! вырвалось у Лука. Сейчас он смотрел на Флер глазами тонкого ценителя-художника и не мог отвести взгляда от ее фиалково-синих очей.
Ради Бога, не заставляйте бедную Флер так краснеть! с улыбкой проговорила Алиса. Флер благодарно взглянула на женщину, которая выглядела по-матерински доброй, глядя на гостью блестящими, веселыми, лукавыми глазами.
Что ж, расскажи-ка нам все, дружище, промолвил Лук. Я уверен, мы найдем комнаты для вас обоих, не правда ли, Алиса, любовь моя? Ты, Певерил, можешь спать у меня в студии, а наша гостевая спальня будет к услугам леди. Однако нам страшно не терпится узнать, что происходит и чем ты занимался с тех пор, как покинул Лондон.
Певерил взял руку Флер в свою
Всему свое время, ответил он. Для начала я должен назвать вам настоящее имя этой леди.
Каким бы ни был твой секрет, он никогда не выйдет за пределы нашего дома, твердо проговорил Лук.
Тогда слушайте, произнес Певерил. Это Флер, леди Сен-Шевиот, жена барона Кадлингтонского из Бакингемшира, откуда мы только что прибыли.
Когда Певерил кратко изложил им историю своей первой встречи с печально известным бароном, Тейлоры сохраняли глубокое молчание. Они молчали и тогда, когда Певерил рассказал им о знакомстве с женой Сен-Шевиота.
Когда юноша замолчал, Лук Тейлор поднялся со своего места и, сложив руки за спиной, нахмурившись, в гневе прошелся по комнате.
Господи, Певерил, услышав твой рассказ, я просто вышел из себя! воскликнул он сердито. Этот барон, должно быть, совершенно ненормальный!
Иногда мне тоже так казалось, прошептала Флер.
Алиса, добросердечная славная женщина, забыв о титуле и высоком положении гостьи, подошла к Флер и ласково обняла ее.
Бедное дитя! проговорила она со слезами на глазах, что крайне редко с ней случалось. Как мне горестно было узнать о том, что вам довелось претерпеть! И как я ненавижу за все это человека, которого вы называете мужем!
Я знал, что вы оба прореагируете именно так, произнес Певерил, и его красивое лицо засияло от благодарности. Вы видите в каком мы сложном положении. К тому же, весьма возможно, этой ночью я убил человека. В любом случае, если Хоумок остался жив и барон узнает, что его жена сбежала со мной, то будут выпущены на свободу все черти из преисподней!
Как я рада, что ты ее спас! воскликнула Алиса. Бедный ребенок останется здесь под моей опекой столько, сколько нужно! И ты тоже, Певерил, ведь ты самый близкий друг Лука.
Лук повернулся и положил свою сильную руку на плечо Марша.
Конечно оставайтесь с нами в нашем скромном жилище, проговорил он. Только нужно вести себя крайне осторожно. Вам надо на некоторое время затаиться. Ты, Певерил, отрасти бороду и занимайся живописью под вымышленным именем.
Марш почесал подбородок и громко рассмеялся.
Да, борода, пожалуй, пойдет мне на пользу. Я буду совершенно неузнаваем. А что касается живописи, надо заниматься ею побочно, как это делаешь ты, Лук. Зарабатывать себе на хлеб я буду торговлей.
У тебя великолепное образование и незаурядный ум, и я уверен, что смогу подыскать тебе какое-нибудь подходящее дело.
А что же с леди Сен-Шевиот? начала Алиса. Флер тут же приложила палец к губам.
Нет, нет, не надо произносить это имя больше никогда. Для вас я Флер.
Дай вам Бог счастья, с чувством проговорила Алиса, обнимая ее. Мне придется хорошенько постараться, чтобы откормить вас как следует, улыбнулась она. Вы такая худенькая, дитя мое. Несколько недель отдыха в нашем скромном доме, мои желе, восстанавливающие силы, и домашние настойки, и вы очень скоро оправитесь. И будете совершенно здоровенькая!
Но как же теперь называть Флер? спросил в задумчивости Певерил. Ей нельзя снова носить фамилию родителейРоддни.
Увы, нет, печально согласилась Флер.
Певерил с беспредельной нежностью посмотрел на нее.
А может быть, вам дать мое имя? прошептал он.
Щеки Флер порозовели. Их взгляды встретились, и она тут же отвернулась, боясь, что сердце ее сейчас разорвется. А он добавил:
Даст Бог, когда-нибудь Когда-нибудь это будет так.
У меня появилась мысль, быстро вмешалась Алиса. Сейчас Флер может сойти за молодую вдову и назваться моей девичьей фамилией, Трелони. Родом я из Корнуолла. Итак, Флер Трелони, разве это звучит плохо?
Очень мило, согласилась Флер. Я не могу выразить, насколько больше мне нравится это имя, нежели леди Сен-Шевиот.
И она вздрогнула.
Превосходная мысль, Алиса. Итак, пусть Флер станет миссис Трелони, подтвердил Лук.
А что касается ее родственницы, миссис де Вир, которая гнусно предала ее, отдав в лапы этому страшному человеку, то она заслуживает быть поджаренной на медленном огне! сердито промолвила Алиса, вскидывая красивую голову.
При упоминании о слабохарактерной, низкой и подлой Долли Флер снова задрожала. Она не отважится даже приблизиться к Найтсбриджу, где проживает Долли с семьей.
Я тоже обязательно найду себе какую-нибудь работу. Я не могу полностью зависеть от вас, Алиса, или от вас, добавила она, поворачиваясь к Певерилу.
Но он страстно схватил ее руку и поцеловал.
Флер, дорогая, не лишайте меня этой великой привилегии и надежды на будущее! с жаром произнес он.
Она лишь вздохнула, но глаза ее наполнились слезами, на этот разслезами счастья. Находиться здесь, с этими милыми жизнерадостными людьми, которые готовы лелеять ее, было сладчайшим бальзамом, излившимся на ее израненное сердце.
Этим вечером, ужиная с Тейлорами и Певерилом, она почувствовала облегчение, какого еще ни разу не ощущала после гибели родителей.
Глава 23
В тот же день, ознаменованный для Флер началом новой и лучшей жизни, в замке Кадлингтон царила невероятная суматоха. Покой золотого солнечного дня разлетелся буквально вдребезги, стоило миссис Динглефут заглянуть в опочивальню ее светлости. Все началось с пронзительного крика домоправительницы. Затем она подобно фурии устремилась к слугам. На кухнях и в кладовых замка началось нечто невообразимое. Но вначале все решили, что миссис Д. обнаружила «безумную миледи» мертвой в ее покоях.
Разумеется, ничто другое не смогло бы больше обрадовать миссис Динглефут. Но вместо бездыханного тела ее светлости она, отперев дверь, обнаружила, что покои пусты, «птичка» упорхнула, а огромный волкодав блаженствует над мозговой косточкой у дверей.
Айвор совсем недавно оседлал коня, чтобы доставить в Лондон хозяину документы, которые тот ожидал. Затем они должны были сесть на ближайший пароход, чтобы пересечь пролив и добраться до Болоньи.
Айвор стоял и наблюдал, как миссис Д. обшаривает комнату, беспрерывно крича, размахивая руками и напоминая потревоженную курицу. Женщина даже представить себе не могла, что Альфа дала Флер уйти.
Она вылезла из окна, а кто-то, ожидавший ее внизу, помогал ей. Но ведь собака была обучена надлежащим образом! Альфа должна была наброситься на девчонку, стоило той приблизиться к окну! Ничего не могу понять! У меня такое даже в голове не укладывается! причитала миссис Д. Вид у нее был страшный, волосы растрепаны, лицо покраснело и вспотело.
Альфа дружила с молодым художником, напомнил Айвор и добавил:А вам его светлость, пожалуй, перережет глотку.
Миссис Динглефут схватилась за свою жирную шею и жалобно заныла:
Я же делала все, что в моих силах! Даже больше того. Ну не могла же я спать в одной комнате с этой мерзавкой! О, если я когда-нибудь доберусь до нее, вот уж заставлю помучиться!
Никогда вы до нее не доберетесь, мрачно предсказал слуга его светлости. Уверен, у миледи есть друзья, которые, как вам известно, ни в грош вас не ставят.
Кто они?! Скажите же мне! выпалила миссис Д.
Ну, во-первых, некий художник, проговорил Айвор. Кто же еще? И это хитрое пресмыкающееся обвело меня вокруг пальца, добавил он свирепо.
Ваше горло тоже перережут, как и мое, вы, петушок! вскричала миссис Д., в порыве ярости срывая с постели простыни и швыряя их на пол.
Это вам было велено следить за ее светлостью, а не мне! огрызнулся в ответ Айвор. Так они стояли друг против друга, изрыгая проклятия и одновременно дрожа от страха перед суровым хозяином.
В разгар этой сцены к ним вбежала молоденькая служанка и, поклонившись миссис Д., сообщила:
О мэм, знаете, а та новенькая служанка, Раббина она нынче не ночевала в замке.
Какое отношение она может иметь к ее светлости?.. начала домоправительница, но ее грубо перебил Айвор: