Наконец Гарри не выдержал и залился слезами, как женщина. Увидев плачущего племянника, дядя снова проникся к нему беспредельной любовью и нежностью. Ему стало совершенно очевидно, что Гарри почти безнадежно болен.
Полно, полно, мой мальчик, ласково проговорил сэр Артур. За тобой будут ухаживать, а когда ты достаточно окрепнешь для поездки, то вернешься вместе с нами в Поррингтон.
О да, да, вторила мужу Анджела, выразительно жестикулируя руками.
Генерал сердито приказал ей уйти.
Вы можете идти, мадам, сурово произнес он и подумал, что не следует, наверное, везти Гарри в Поррингтон.
Шли дни, молодой человек мог уже сидеть, а вскоре и самостоятельно одеваться и подниматься наверх. Из-за потери крови он был еще очень слаб. Однако, как только он начал набираться сил, последовало быстрое выздоровление. И все же он ходил постоянно хмурый, ощущая какую-то необъяснимую тяжесть, словно бы нависшую над ним, от которой никак не мог избавиться. Он осознавал только одноему стало лучше. Но вместе с выздоровлением к нему пришла какая-то странная усталость, и ему страстно хотелось уехать подальше отсюда. Это имение, которое он раньше так сильно любил, теперь казалось зловещим и мрачным. Он напрягал память, чтобы вспомнить что-нибудь из прошлого. Но попытки прояснить что бы то ни было не увенчивались успехом.
Тем временем дядя послал письмо к Гарри домой в Лондон, надеясь, что, может, приезд старого и верного слуги Винсента поможет больному восстановить память. Но с Сент-Джеймс-стрит прибыл посланник, привезший страшное известие: Винсент убит. Несколько недель назад на дом Гарри напали вооруженные люди. Ведь Гарри еще не успел продать кое-что из драгоценностей, и верного слугу обнаружили лежащим в гостиной в ночном халате с пулей в горле. Полиция считала, что в дом забрался преступник, который хотел похитить ценности, и, когда Винсент застал его врасплох, негодяй выстрелил в него.
Гарри совершенно спокойно выслушал это известие. Оно его совсем не потрясло. Он никак не мог вспомнить кого-нибудь с именем Винсент и не понимал, что случилось с его лондонским жилищем. Прошлое было для него пустым, иллюзорным и непроницаемым.
Некому было рассказать Гарри или сэру Артуру, что добрый Винсент пал от руки наемных убийц, подосланных Мигелем Лопесом. Коварный Лопес счел нужным уничтожить слугу, ибо тот слишком много знал. И теперь ни одна живая душа не смогла бы рассказать, как Фауна прибежала ночью три недели назад к сэру Гарри просить защиты.
Случайно, роясь в своих карманах, Гарри обнаружил письмо мистера Уилберсона из Индия-Хаус и отдал его дяде. Генерал тут же отправил мистеру Уилберсону послание, после чего тот немедленно прибыл в Пилларз для беседы с сэром Артуром и молодым человеком, которому давно уже предлагал работу. Он признался, что был крайне удивлен тем, что сэр Гарри до сих пор не связался с ним, и решил, что молодого человека больше не интересует его предложение присоединиться к нему в Ост-Индской компании.
Мистер Уилберсон был страшно поражен и расстроен, застав сэра Гарри в таком плачевном состоянии, и с грустью наблюдал, как изменился молодой человек, обладавший раньше отменным здоровьем и всегда пребывавший в прекрасном расположении духа. Гарри пытался вспомнить что-нибудь о мистере Уилберсоне, но тщетно. Однако, когда любезный джентльмен снова сделал ему предложение работать с ним, Гарри согласился. И генерал воспрял духом. Хорошая работавот что нужно молодому человеку! Он снабдит его кое-какими деньгами и одеждой, и тогда, может быть, для Гарри Роддни начнется новая жизнь, думал старик.
С моего благословения ты отправишься в Ост-Индскую компанию, проговорил он, хлопая Гарри по плечу после разговора с мистером Уилберсоном.
Благодарю вас обоих, промолвил Гарри со слабой улыбкой. И поверьте, я в долгу не останусь. Я не подведу вас.
С этими словами он оставил генерала с мистером Уилберсоном. Когда проходил через вестибюль, к нему подошла Марта и низко поклонилась.
Скажите, мой молодой хозяин, что мне делать с этим? робко спросила она, протягивая ему жемчужные бусы, которые старушка нашла на столе после отъезда Фауны. Когда молодая леди уезжала, она сняла их с себя, добавила Марта печально. Я припрятала их, пока вы болели, сэр.
Гарри пощупал бусы и нахмурился.
Почему же она оставила их, если они принадлежали ей?
По-моему, сэр, эти бусы принадлежали вашей матери, прошептала женщина. Миледи мне так сказала.
Гарри вздохнул, пожал плечами и сунул бусы в карман. Затем осторожно коснулся забинтованной головы.
О Боже! пробормотал он. Что все это значит? Кто была эта девушка? Почему она оставила меня? Почему в меня стреляли?
Уголком передника Марта смахнула слезу. Ей больно было смотреть на бледное лицо молодого хозяина. Она страдала при виде того, как он переменился.
О сэр, проговорила она. У меня до сих пор в глазах стоит лицо той молодой леди, когда она покидала нас! Она выглядела такой испуганной, словно ее увозили против воли. О сэр, она была так счастлива здесь! Да и вы тоже!
Гарри усмехнулся.
Я был счастлив? Что ж, не думаю, что когда-нибудь буду счастлив опять, произнес он приглушенно. Все этопечальная тайна. Часто мне кажется, что я умер, ибо теперь моя жизнь ничего не значит для меня. Я полностью опустошен!
Марта заплакала.
Разве вы не помните миледи, сэр? Она была так молода, так красива и так счастлива! Ее волосы были как золотое облако! Вы называли ее Фауна, сэр. Простите, что я поступаю так дерзко, напоминая вам.
Фауна! медленно повторил это имя Гарри. Где-то в закоулках его затуманенного разума мелькнуло воспоминание, но оно исчезло так же мгновенно, как и появилось. Гарри чувствовал лишь грусть, подавленность и головную боль. Какое странное имя, произнес он. Это латинское слово. Faunaeэто насекомые. Откуда здесь могла появиться девушка с таким удивительным языческим именем?
Я я я не знаю, сэр, выдохнула старушка.
Полно тебе, добрая женщина, не плачь обо мне, ласково продолжал Гарри. И не надо огорчаться, что я не помню миледи Фауны. Меня не волнует ни она, ни другие женщины.
И с этими словами молодой человек вышел в сад, чтобы вдохнуть свежего мартовского воздуха. У него было тяжело на сердце.
Через два дня все покинули Пилларз, кроме двух старых слуг, чье существование на короткое время было потревожено сначала радостью, а потом трагедией. Теперь же дом являл собой могилу любви, могилу страстных порывов юности.
Сэр Артур с женой вернулись в Поррингтон Эбби. Гарри Роддни отправился с мистером Уилберсоном в Лондон. Спустя две недели они прибыли в Чизик, заночевали там и вскоре взошли на борт некоего суденышка, отправляющегося в Голландию. А потомдолгое путешествие до берегов Индии, которая поглотила Гарри больше чем на два года.
Его воспоминания так и не возвратились к нему. Начались новая жизнь и новая работа. Почти три года минуло, пока он не вернулся в Англию. Он отчасти воспрял духом, пришел в себя, хотя стал намного серьезнее и задумчивее, чем прежде. В его темно-каштановых волосах, спрятанных под модным париком, появились серебряные нити седины. Гарри заново научился интересоваться жизнью, занимаясь делами и дипломатией. Его волновала теперь политика Англии, которая снова вступила в войну с Францией. А для мистера Уилберсона молодой человек стал тем, кто заполнил пустоту, оставленную смертью его сына. Гарри и мистер Уилберсон, которого он запросто называл «дядя Джеймс», крепко привязались друг к другу и стали почти неразлучны.
В 1806 году тетушка Гарри, Анджела, скончалась в муках, пытаясь подарить престарелому супругу сына и наследника. Старик, безутешный в своем горе, быстро последовал за своей молодой супругой в мир иной, присоединившись к предкам. Его похоронили в семейном склепе. Итак, Гарри в конце концов больше не был полунищим повесой, а стал богатым человекомединственным владельцем состояния покойного сэра Фэри и хозяином Поррингтон Эбби.
Пилларз все же не продали. Все эти годы в имении никто не жил, за ним лишь присматривали старые Снеллинги. Почему-то Гарри избегал этого места. Черная тень трагедии нависла над имением, однако Гарри по какой-то причине, которую не мог объяснить себе, не хотел отдавать это приозерное убежище в чужие руки.
И как только он стал наследником собственности дяди, снял Пилларз с продажи.
Глава 16
Но вернемся к мартовскому утру неделю спустя после выстрела в Гарри Роддни и похищения Фауны.
У окна серого каменного дома с круглыми башенками, который напоминал небольшую крепость, стоял человек, глядя на море. Окно выходило в небольшую бухту.
Руки в перчатках мужчина держал за спиной. В них находился кнут для верховой езды. Худощавый, среднего роста, этот человек был одет по-дорожному. На плечахнакидка с военными знаками отличия. Издали он казался молодым из-за стройного сложения и темных волос, перехваченных сзади лентой. Но, подойдя поближе, можно было увидеть седину в его волосах, сеть морщин под глазами, серыми и глубокими, как озерная вода. Однако это озеро не выглядело застоявшимся и покрытым ряской, ибо взгляд мужчины говорил о глубоком и незаурядном уме.
Люсьену, пятому маркизу де Шартелье, было почти шестьдесят. Один из богатейших людей Франции, которому сразу после Революции пришлось покинуть родину, чтобы избежать гильотины, он относился к тем немногим, кто имел дар предвидения и сумел переправить большую часть своего состояния, а также огромную коллекцию книг и драгоценностей в Англию.
Люсьен де Шартелье отличался серьезностью и энергией, много учился, чтобы продуманно собрать objets dart. Он никогда не тратил время попусту, не швырял деньги и редко появлялся при дворе злополучного французского монарха, которого вместе с семьей постигла столь ужасная смерть. Характер де Шартелье имел твердый и суровый, а в гневе был страшен. В юности он женился на молодой и красивой девушке, которая скончалась, оставив ему дочь. Его дочери, в которой он души не чаял, было семнадцать лет, когда она в 1792 году против его желания вышла замуж за некоего французского господина, состоявшего при дворе несчастной Марии Антуанетты. Прежде чем Франция окончательно захлебнулась в крови Революции, маркиз, предчувствуя надвигающуюся бурю, попытался убедить свое единственное любимое дитя покинуть Париж и отправиться с ним в Англию. Она отказалась наотрез. Впоследствии маркиз узнал, что ее арестовали, и он перед самым отплытием из Франции, несмотря на огромный риск, предпринял попытку спасти ее. Но получил всего лишь известие, что дочь с мужем уже заплатили, за преданность королевскому двору, лишившись своих невинных голов.
С этого часа Люсьен де Шартелье, испытывая жгучую ненависть к своей стране, решил больше никогда туда не возвращаться. Недавно его посетил тайный посланник из Франции, предлагавший ему вернуться и встать на сторону Наполеона Бонапарта. Маркиз отказался и прочно обосновался в Англии. Он говорил по-английски с едва заметным акцентом. Если не считать его титула и определенных манер, которых никогда не утрачивал, сейчас он во всех отношениях стал англичанином.
Печаль и горе не смягчили его характера. Всегда хладнокровный и малообщительный, теперь он стал еще более замкнутым, ибо лишился единственного, что любил в жизни, жены и дочери. Нрав у него был неприятный и тяжелый, а острый, как лезвие, язык отнюдь не делал его любимцем в кругу знакомых. Но в то же время его охотно принимали в обществе, ибо он слыл не просто богатым вдовцом, имеющим замок, но еще и владельцем большого красивого особняка в Лондоне. Его часто можно было увидеть в модных клубах, и, кроме того, маркиз стал знаменитостью как знаток петушиных боев. Его имение прославилось выведением лучших боевых петухов в Англии. Он никогда не задерживался в столице подолгу, предпочитая свои уединенный замок на берегу моря. Люсьен совершенно равнодушно относился к вниманию со стороны женщин, которых тянуло к нему, как магнитом. А ведь не одна из известных красавиц льстила себя надеждой засверкать под титулом де Шартелье. Мысль стать маркизой кружила головы очень многим светским дамам, относившимся к необычному французскому джентльмену как к недоступному призу, которого стоило добиваться любой ценой. Несколько благородных дам похвалялись тем, что короткое время пользовались его благосклонностью. Но никогда эта благосклонность не продолжалась долго. Маркизу надоедали его любовницы, и тогда он возвращался в свой уединенный замок в Брайтлинси (относившийся к Пяти портам) к своим книгам.
И еще все знали о том, что он совершенно не верил в романтические отношения.
Одна знаменитая красавица как-то сказала:
Люсьен де Шартелье исключительно учтив, но за этой учтивостью скрывается ледяная жестокость. Я ненавижу его. Но какие красивые драгоценности он привез из Франции!
Однако Люсьен не всегда оставался бесстрастным и щедро одаривал тех, кто в редких случаях присоединялся к нему, когда он появлялся в лондонских светских кругах. Наверное, было показательно и то, что он выбирал любовниц из самых чувственных и опытных женщин, которые встречались на его пути, отвергая молодых и невинных. Также он не любил, когда начинали злоупотреблять его расположением. И если женщина пыталась что-то требовать от него, Люсьен тут же порывал с ней. Никто толком ничего не знал о маркизе, что тоже привлекало, притягивало к нему людей. Даже его любовницы отмечали, что, общаясь с ними, он оставался холодным и недоступным, как вершина Эвереста. Он относился к той породе мужчин, холодных сластолюбцев, которые не поддавались власти женских чар.
Неизбежно вокруг него роились бесконечные слухи, часто самые невероятные. Что, дескать, онсам дьявол. Что книги и научные знания, которым он отдавал большую часть времени, есть дьявольское порождение. Что имя его не Люсьен, а Люцифер. И ни одна женщина, которая когда-то общалась с ним и носила, как знак ее мимолетного успеха, подаренное им роскошное бриллиантовое кольцо, не переживала долго свой триумф. Ибо его кратковременные возлюбленные увядали и чахли (за прошедшие семь лет две из них скоропостижно скончались).
Люсьен понимал, что большинство слуховабсурд, но они его чрезвычайно забавляли. А тем временем он вел себя, как ему заблагорассудится, продолжая прикрываться завесой таинственности. Если бы кто-нибудь поближе познакомился с его жизнью, то мог бы заметить, что она крайне утомила маркиза. Словно он уже пережил все впечатления, испытал все чувства и теперь исчерпал себя до дна. У него больше не было веры, иллюзий, амбиций, желаний. Он полностью пресытился.
Примерно раз в год маркиз устраивал в своем лондонском особняке блестящие, грандиозные балы. Его великолепный дом располагался напротив самых крупных и богатых зданий рядом с Грин-Парком. В большинстве случаев подобные званые вечера превращались в шумные оргии, после чего весь Лондон обсуждал, сколько было потрачено денег на выставленную напоказ роскошь. Однако хозяин всегда оставался трезвым и рассудительным. Со злорадной скептической усмешкой он прохаживался по огромным залам, презрительно посматривая на мертвецки пьяных гостей, валявшихся на диванах и коврах. Он разглядывал мужчин, которые вскоре проснутся с отупляющей головной болью и скудными воспоминаниями о совершенных глупостях; женщин (среди них немало светских дам) в залитых вином мятых роскошных туалетах. Пробудившись на рассвете, они прибавят к длинному списку своих глупостей еще одну. Люсьен был тонким знатоком пищи и хранил в погребах огромные запасы великолепного французского вина, однако сам никогда не напивался допьяна. И его главное преступление в глазах знакомых состояло в том, что он не терял головы, а предпочитал заставлять их терять свои головы, при этом насмехаясь над всеми, за что и получил прозвище Сатир.
Тем памятным утром солнечные лучи слабо освещали серую, подернутую рябью морскую поверхность. В аллеях парка, окружавшего миниатюрную крепость Люсьена, цвели первые нарциссы. Дом был построен в двенадцатом веке и перестроен во время царствования королевы Анны. До этого он какое-то время принадлежал главному констеблю порта. Когда маркиз приобрел дом, ему пришлось потратить огромные деньги на улучшение интерьера. И теперь это жилище просто сверкало богатством и роскошью, его украшали привезенные из имения в Фонтенбло произведения искусства. Когда-то дом назывался Колн-Хауз, но, как только в нем поселился Люсьен, был переименован в Бастилию, к чему местные жители отнеслись иронически. Дом выглядел довольно неприветливо снаружи и своими серыми стенами, возвышающимися над утесом, и узкими окошками напоминал тюрьму. Даже после того, как Люсьен превратил этот дом в один из самых роскошных и знаменитых замков на английском побережье, он решил оставить его названиеБастилия. Оно забавляло его.