Хотя по-настоящему все стало иным в тот день, когда он вернулся из армии
Глава 4
Малыш? Кузьма прищурился, внимательно всматриваясь в ее лицо.
Она медленно и как-то сонно моргнула, словно была не здесь сейчас. Вздохнула, принявшись растирать лицо.
Кристина была на пределе. На тонкой грани перед срывом.
Он точно знал, куда смотреть и на что обращать внимание, чтобы в полной мере оценить ее состояние. И то, что Кузьма видел сейчасреально выбешивало что-то у него внутри. И заставлял нервничать, напряженно сжиматься нечто внутри грудной клетки. То, чем всегда безраздельно владела только эта женщина.
Куда смотрит Карецкий, мать его за ногу?! Чем думает, когда позволяет Кристине дежурить через день? Он что, действительно не в силах оценить, что она работает уже на износе? Так он сместит Руслана с должности главврача, чтобы был внимательней, и дело с концом! Может, тогда глаза раскроются?
А этот придурок, про которого он и вспоминать-то не хотелее «муж» Японский бог! От одной мысли хотелось спуститься вниз, достать из бардачка пистолет, ничего не объясняя своему бессменному водителю Вадиму. Да он и не спросит. И пристрелить этого дебила на месте. За то, что лох такой и все на малышку сбросил. За то, что вместо покоя и радости доставил ей только больше проблем и забот, чем они с Карецким вместе взятые.
Хотя чего уж там! Откровенным надо быть до конца. Их всех стоило бы пристрелить, по-хорошему. И он сам, и Карецкийизмотали Кристину не меньше.
Ех**** бабай! Зря приехал. Или не зря? Кто еще поймет и заметит все то, что его красавица от кого угодно спрячет? Только не от него.
Так давно решил дать ей свободу и возможность жить нормально. И не сдержал слово. Вернулся, морочит голову. И не может в покое оставить. Потому что Кристина его так крепко держит своими тонкими пальцами, что не вырваться.
Сколько раз он с сарказмом думал, что с радостью душу дьяволу бы продал, лишь бы выполнить обещание, которое сам и дал. А ни хрена не выйдет! Потому что и его душа, и его сердцедавным-давно болтаются на золотой цепочке вокруг ее шеи. И Кристина ни в какую не соглашается их возвращать. Даже в обмен на свое сердцетак же давно «наколотое», словно гвоздями прибитое к его груди, к его коже, в его кости вдавленное. Пытался когда-то «отодрать» с мясом, хотел разодрать эту их связку. Отпустить. И ни фига не справился. Оба остались с кровоточащей пустотой внутри. А все равно друг в друге.
Да и реально ли хотел сам Кузьма этого?
«Хотел бысделал бы», так всегда говорит его мать.
А раз не хочетто и имеет «по делам и мыслям своим». Ее только за какие грехи за собой в ад тянет?
Малыш, пошли в твой кабинет. УЗИ подождет. Не подохну, если до сих пор живой. А вот тебе кофе точно не помешает. Спишь на ходу, хмыкнул и распорядился он, ничем не выдавая внутренних мыслей.
Собственно, ему это обследованиедо одного места. Ее видеть хотел, использовал повод. А Кристина всегда немного перегибала палку в вопросе его здоровья. Хотя это касалось всех близких ей людей: свою мать, да и его тоже, она настолько же регулярно обследоваться заставляла. Словно этим жизнь под контроль взять пыталась.
Подхватил под руку Кристину, потянул вперед. Настойчиво и упрямо. Рядом все равно никого не было. Да и попробуйпридерись еще. Кузьма за их жизнь так шифроваться научился, что и сама Кристина не всегда понимала: где он истинный и что его действия значат. Должен был. Никак иначе нельзя.
Да, наверное. Это снотворное дурацкое, словно не до конца ориентируясь в ситуации, вздохнула малышка. Голова мутная. Не стоило его пить. Кристина прижала затылок ладонью.
Но послушно шла, куда он вел, не оглядываясь по сторонам. Ни одного вопроса.
Кузьма знал, что даже развернись он сейчас и поведи ее на улицупойдет следом, в машину сядет, и только когда отъедут, скажет, что телефон не взяла, и кошелек с ключами
Он всегда доверял ей, не врал пару минут назад. Но и она верила ему безотчетно. Даже после того, что можно считать самым настоящим предательством.
Давай ключи, красивая моя, потребовал, когда дошли до ее кабинета.
В отделении уже за руку не вел, просто шел почти впритык, словно вынуждая, «подталкивая» Кристину двигаться. Забрал ключи, которые она достала из кармана и открыл дверь, пропустив Кристину внутрь. Захлопнул двери за ними. И уже не оглядываясь, принудительно усадил на диван. Быстро отошел, включил кофеварку, сполоснув две чашки в раковине. Вылил напиток, который они утром так и не выпили, пока агрегат тихо перемалывал зерна. До сих пор не понимал, почему она тут эту кофемашину держит? Что он, вторую ей не купил бы, что ли? Но Кристина упорно берегла ее в кабинете, хотя тут одни чашки по три сотни стоили. Каждая. Модные, стеклянные, без ручек, с двойным дном. Чтобы не только вкусно, но и эстетически приятно пить кофе было. Вытащить из кабинета такое доброраз плюнуть. Ее замокэто для совести отговорка.
Долго думал. А потом посмотрел на ее график за два последних месяца и догадался, похоже
Поставил чашки на подставку и вернулся к дивану. Кристина сидела там, куда он ее усадил, устало откинувшись затылком на спинку и прикрыв глаза.
Может, бури магнитные какие-то? с кривой улыбкой пробормотала она, будто почувствовав, что Кузьма приблизился. Все тело разбито
Может, загонять себя меньше надо? рявкнул в ответ Кузьма. Ты пашешь так, словно кроме тебя и нет других анестезиологов в этой гребанной больнице, малыш! Сейчас кофе выпьешь и позвонишь Карецкому, скажешь, что меняешь расписание. И сегодня уходишь раньше. Я тебя отвезу домой. Отвернулся и пошел за кофе.
Кузьма-а-а! застонала Кристина, заставив себя открыть глаза. Посмотрела ему в спину.
Не сказалотрезал. И черта с два с ним поспоришь. Это не Рома, и даже не Руслан. Ее аргументы емудо одного места. Он решил. И все. И плевать на мнение других и ее причины. А будет споритьсгребет в охапку и сам до машины дотащит.
На самом деле анестезиологов у нас и правда не хватает, заметила Кристина, когда он проигнорировал ее стон. Одного уволили за вечные опоздания и нарушения правил больницы. Вторая в декрет ушла. Нас трое осталось.
Кузьма поднял голову и посмотрел на нее так, что и слова были не нужны. Ему это все совершенно безразлично.
Сахар? спокойно поинтересовался он вместо ответа.
Кристина показательно закатила глаза и скривилась. Он знал, что она никогда сахар не добавляет. Они оба пили без сахара.
Ну, мало ли, как на тебя эти «магнитные бури» влияют, саркастично хмыкнул Кузьма на ее гримасу. Взял чашки и вернулся к дивану. Протянул одну ей. Надеюсь, ты в декрет не собираешься? ехидно уточнил он.
Взял стул и поставил напротив Кристины. Сел так, что колени к коленям, расстегнул пуговицу пиджака. Не отодвинуться. Да она и не хочет. Взяла свою чашку и хмыкнула на его интерес.
Спасибо, не тянет, с чувством настоящего блаженства сделала первый глоток, наслаждаясь даже ощущением гладкого стекла чашки в руках.
Кузьма понимающе хмыкнул, а сам пить не торопился, медленно вращал свою чашку, держа на второй ладони.
Вызови себе на смену другого врача, велел он.
Не могу, он сейчас еще и в фармкомпанию устроился, для подработки. График согласовывает заранее и экстренно менять не может. Разве что совсем что-то критическое, чего сейчас нет, она завороженно смотрела, как лопаются пузырьки в плотной кофейной пенке. Он придет вечером на дежурство.
Вызывай этого своего, с пренебрежением предложил Кузьма, сделав наконец глоток. Пусть он отработает до вечера. Тебе надо нормально отдохнуть.
Он ночью дежурил, отвергла его предложение Кристина, сделав еще глоток. Ему самому надо выспаться, чтобы не напортачил.
Оба не называли имени Ромы.
А тысутки перед этим отдежурила! И перед тем. И четыре дня назад! с раздражением отрезал Кузьма. И вот такуже три недели подряд. На ходу отключаешься. Тебе отоспаться не надо? Или ты автомат и напортачить из-за усталости не можешь?! Не ври мне, малыш! И пургу не неси, отмел ее аргументы жестким тоном, который не располагал к дискуссии.
И смотрел так, словно взглядом «пришпилить» пытался. Вынуждал к откровенности. Своей силой воли и напором прижимал.
Кристина молчала и пила свой кофе. Медленно, раскатывая вкус по языку. Наслаждаясь.
Хорошо. Пусть тогда Карецкий сам справляется. Тыедешь домой. Этоне обсуждается, пожал плечами Кузьма, не дождавшись от нее ответа.
Кристина стиснула зубы и резко выдохнула. Допила кофе.
Ну, ведь, гад же! Прессует, прессует Будто выдавить из нее это пытается.
Я не хочу домой, тихо, с паузами, и все так же сквозь зубы, бросила она, не глядя на Кузьму.
Додавил-таки.
Он выдохнул. Как-то довольно даже откинулся на спинку стула, обхватив, окружив ее ноги своими бедрами.
Наклонился в бок и отставил свою чашку на пол одной рукой.
Хорошо. Я так и подумал, когда на этот гребанный график посмотрел, малыш, удовлетворенно резюмировал Кузьма, заставив Кристину поднять голову и посмотреть на него.
Он же тем временем запустил руку в нагрудный карман пиджака. И под ее непонимающим взглядом вытащил какой-то небольшой плотный продолговатый конверт из гофрированного картона темно-зеленого цвета. Наклонился к ней и молча, ничего не объясняя, забрал у Кристины пустую чашку из рук, заменив конвертом.
Что это? поинтересовалась она.
Покрутила конверт в руках, чувствуя, как в том что-то болтается. Точно не бумажное. Твердое и продолговатое. Словно металлическое
Ключ и документы, Кузьма все еще сидел, вальяжно откинувшись на спинку стула. Но смотрел на нее очень внимательно. И ноги его не позволяли ей никуда отодвинуться. Мне нужно было деньги куда-то вложить, подвернулся выгодный вариант. Дом новый, только сдали в прошлом году. Здесь, недалеко. Две остановки от больницы. Ремонт сделан, дизайнерский. Немного холодный и без индивидуальности, думаю, тебе покажется. Но внести мелочине сложно. Оформлено все на тебя, по дарственной от третьего лица. Этот ни на что претендовать не сможет.
Наверное, она все же переработала. Голова не соображает вообще. Во всяком случае, Кристина его точно не поняла. Отложила конверт на колени. Стянула шапочку с головы, плюнув на все, сама забралась пальцами в волосы, массируя кожу. Сняла и резинку, растрепывая косу. Опять откинулась на спинку дивана затылком.
Надо бы сказать сестре-хозяйке, чтоб потолок у нее в кабинете покрасили заново. Давно ремонт не делали, краска посерела уже
Что это, родной? еще раз тихо переспросила Кристина.
Квартира, малыш. Твоя. Та, куда ты можешь возвращаться, когда захочешь. Или вообще уйти туда и жить одна.
А мама? все еще не глядя на него, спросила Кристина.
А тетя Тома тоже вряд ли будет против, хмыкнул Кузьма. Я в этом уверен.
Подался вперед, наклонился к ней. Кристина не видела, по его движениям ощущалаих ноги все еще тесно соприкасались. И тут она ощутила, как его рука обхватила ее щеку. Кузьма был очень близко. Почти навис над ней. И расстоянияпрактически нет.
Ты мне от мужа предлагаешь уйти? хрипло поинтересовалась она, закрыв глаза.
Прижалась щекой к его ладони сильнее. Ничего не сказала, когда он второй рукой ее волосы ухватил, начал на пальцы накручивать.
Я тебе предлагаю делать то, что ты хочешь, малыш. Самой решать, так же хрипло прошептал Кузьма.
Она ощущала эти слова на своей шее, его дыхание дразнило кожу. А Кристине пришлось сильнее зажмуриться. И на душеи весело, и до разрыва в груди больно. Словно все нервы в узел завязал.
То, что я хочуне в моих силах делать. Жить так, как хочетсяэто невозможно для меня, разве не так? не открывает глаз.
Даже плакать уже сил нет.
Да и так, с закрытыми глазами, можно притвориться, что не понимаетэто его губы на ее щеке и скользят по коже вниз, повторяя линию подбородка, отслеживая пульс, будто он дышит ее теплом, ее запахом, как Кристина не так давно дышала.
Красивая моя хрипло, надсадно.
Позволяя ей обвинять его, признавая эти обвинения.
Уперся руками в диван по обе стороны от ее головы, впился пальцами даже, дыхание тяжелое, жаркое. Нависает над ней. И расстояния нет почти. У Кристины пульс «под потолок» и не скажешь, что пять минут назад засыпала от усталости. Он поднялся, отодвинув стул ногой, она вздрогнула от резкого звука. Но Кузьма не отстранился, как на миг показалосьближе стал. Все еще упираясь в диван руками, будто сам себе ее обнять не позволял. А губы ее кожи касаются, не отступают. Высокий он. Надежный. И сил нетобнять его хочется.
И что мне там делать, Кузьма? подняла руку и обхватила его ладонь, что теперь почти касалась ее шеи. Переплела их пальцы. В этой квартире? Одной? С ума сходить? Выть в одиночестве?
Малыш, выдохнул резко, с болью. Прижался своим лбом к ее лбу, губы рядом, но ни он, ни она не пытаются сблизиться больше. Не выдержат тогда. Сорвутся Я просто хочу, чтобы ты расслабилась, хоть немного выдохнула. И перестала себя загонять. И чтоб нервы себе меньше рвала из-за всего.
Жизнь на повтор поставить пытаешься, да, родной? хмыкнула. Уже проходили это.
А он вдруг отстранился, лишив ее своего тепла, оттолкнулся от дивана. Отошел на шаг. Что-то пробормотал сквозь зубы, но совсем тихо, она не поняла. Кристина с места не сдвинулась, хоть все тело заломило в ломке, только чуть приоткрыла веки, тайком глядя на его напряженную спину, твердые, скованные волей плечи Господи! Она же столько лет даже не обнимала его толком, а больно так, словно он только вчера все за них двоих решил. Как так может быть, что тело от него так и не отвыкло? Только его родным и «своим» воспринимает без оглядки? Это же физиология, рефлексы. Ко всему приучить можно А оно, тело ее, как и душатакое упрямое, не поддающееся дрессировке
Малышка моя
Кузьма вдруг стремительно повернулся и, неожиданно для нее, опустился перед диваном на колени, прямо на пол, наплевав на стул. Обхватил ее за пояс руками. По-настоящему. Крепко и впритык. Сжал со всей своей силой, так, как они запрещали себе все эти годы друг друга касаться. Лег ей на колени телом почти, уткнувшись головой в живот. Его пальцы впились в ее бедра через ткань халата и костюма. Жадно, словно скряга в свое сокровище вцепился.
Не вырваться, не сдвинуться.
И она не выдержала. Сама не понялакогда и как успела? И секунды же не прошло. Обхватила его голову руками, зарылась своими пальцами в эти вечные вихры, сама согнулась пополам, прижавшись лицом к его затылку. И так глубоко вдохнула, что голова закружилась от его запаха. Горло сдавило. Не могла ничего говорить. Затрясло всю.
И он это ощущал. Не разжимая рук, поднял голову, заглянув в ее лицо снизу вверх. И столько всего во взгляде Кузьмы было, что Кристина сжала, сцепила зубы, чтобы не застонать от внутренней боли, пытающейся наружу вырваться. А она все равно каким-то диким, приглушенным воем прорывалась. Крупной дрожью каждую мышцу забило от того, что Кристина в его глазах увидела. От того, что он произнести собирался
Нет, родной, не надо, захрипела она, зная, что тогда не выдержит. Сжала руки сильнее, чтоб полные пригоршни его волос ощутить.
Они оба не справятся, сорвутся. А чем им это поможет? Ничего же не поменялось, судя по его словам. А иначе бы он ей не пустую квартиру предлагал, а в свою утащил бы, не спрашивая. Что она, плохо Кузьму знала, что ли? И никто бы его не остановил: ни муж, ни Карецкий, ни ее смена.
И то, что с его губ вот-вот сорваться прозвище готово, которое он ей дал давным-давнокожей чувствовала. Никто ее так, кроме него, не называл никогда. И не стоит сейчас это воскрешать, обоим только хуже будет. Она и так через ночь просыпается от снов, в которых он ее зовет, а Кристина рядом с другим мужчиной лежит в кровати.
Кузьма потемнел лицом. Она знала, чего ему стоит сдерживаться. И все же он услышал и принял ее просьбу. Еще сильнее стиснул бедра Кристины. Но не до боли. Никогда бы ей физической боли не причинил, она это точно знала. И на долгое мгновение обнял, прижал ее всю к себе.
А потом резко поднялся, разрывая их контакт. Заставив Кристину ощутить щемящую, гложущую пустоту. Иногда ей казалось, что лучше бы Кузьма мог ее ударить. Может, тогда она бы избавилась от этой потребности в нем? Сумела бы как-то дальше жить без него?
Руки сжимали пустоту. Сиротой себя ощутила. Вновь. Обхватила саму себя за пояс руками и согнулась пополам. Волосы рассыпались, отрезая ее от внешнего мира. Точно длинные, неудобно с ними, ни формы, ни вида, с косой этой вечно ходит. Надо действительно подстричь