В этом доме имелись одно-и двухкомнатные квартиры: в первых жили «счастливчики». Это когда семье доставалась целая квартира. Маленькая, но только для них, с собственной ванной-туалетом и даже кухней. «Хоромы», как говорили остальные. Давал комбинат такие квартиры особо ценным сотрудникам, наверное. В любом случае, Кристину с мамой поселили в другой. Там, где две комнаты: одна комната чуть больше, и втораячуть меньшего размера. В каждой жило по семье. Совмещенные ванна и туалет, а также кухняделились на эти семейства. Собственно, их тоже считали «счастливчиками», потому как на эту двухкомнатную квартиру их было теперь всего четверо: Кристина с мамой и тетя Маша с сыном. Кто-то, кто распределял это жилье от комбината, решил превратить данную квартиру в пристанище матерей-одиночек.
Но это все в тот момент волновало Кристину очень мало. Она оторваться не могла от двора, который был так хорошо виден через это огромное окно. И с упоением следила за тем, как в этом дворе носятся другие дети, кидая друг в друга снежки или слетая на санках с небольшой горки около одного из старых домов.
Что, новые владения изучаешь? с веселой улыбкой поинтересовалась тетя Маша, зайдя в тот момент на кухню, чтобы чайник поставить на плиту. Голодная?
Кристина растерялась, не совсем зная, что от нее хотят услышать, да и не очень поняв первый вопрос. Но честно кивнула, потому что голодной была. А тетя Маша только шире улыбнулась и подошла к столу, выглянула в окно.
О, вон мой оболтус носится, так же весело махнула рукой куда-то в сторону детворы, бегающей друг за другом во дворе. Опять придет мокрый и до костей замерзший. Познакомитесь.
Кристина глянула во двор, но так и не поняла, кто из мальчишексын соседки. А спросить постеснялась.
Тетя Маша в это время взяла из хлебницы, стоящей на подоконнике, какую-то булку, достала из холодильника масло, завернутое в бумагу. И, разрезав булку пополам, щедро не намазала даже, а настругала масло на сдобу. Соединила снова половинки.
Держи, поешь, пока мы все расставим. Скоро чай будет, вручив булку Кристине, тетя Маша заглянула в заварочный чайничек, стоящий на старенькой, обитой клеенкой тумбочке около раковины.
Кристина же пока с удовольствием откусила угощение, хоть булка и показалась ей громадной, еще и присыпанная чем-то сверху, какой-то сладкой желто-белой крошкой. Очень вкусной, хоть Кристина и не могла разобрать, из чего та сделана.
Вкусно? улыбнулась тетя Маша ее аппетиту. Мой Кузя тоже эти булки любит. Даже больше, чем с вареньем. Ума не приложу, чем они так детей привлекают. Ладно, кушай. Позовешь, когда вода закипит, махнув рукой на чайник, стоящий на конфорке, новая соседка снова вышла в коридор.
А Кристина с упоением поглощала угощение, ощущая себя очень счастливой, несмотря на новое место и кучу незнакомых людей вокруг. Ей было тепло и хорошо, мама рядом и даже улыбалась сегодня. Да и тетя Маша показалась ей доброй. И булкаочень вкусная. Кристина очень любила сливочное масло, иногда ей просто хотелось взять и отломить себе кусок, без всякого хлеба, но мама не разрешала. А тетя Маша так щедро ее угостила, что Кристина губами брала маслянистые пластинки и с восторгом ощущала, как те тают на ее языке, продолжая разглядывать двор.
С сыном тети Маши, Кузьмой, которому тогда было одиннадцать, Кристина познакомилась буквально через час. Когда мальчишкамокрый, как и предсказывала тетя Маша, весь в снегу, казалось, насквозь забившем его штаны, рукавицы и шапку, а также ботинки и носкиввалился в квартиру.
Мам! Я пришел! едва открыв двери, которые еще и не успели закрыться, крикнул он, влетая в квартиру.
«Помощники» уже ушли к тому времени, получив свои бутылки и двадцать рублей. В коридоре стояли только какие-то мелочи: упакованные стопками книги, одежда, связанная в узел в старой льняной скатерти. Через этот узел мальчишка и перецепился с порога, упав со всем своим снегом на их вещи. Вышло так весело, что Кристина, выглянувшая из-за двери их новой комнаты, искренне рассмеялась. Не радуясь его падению, просто забавно. И выскочила в коридор, с интересом набрав в руки снега, который упал с шапки мальчика и не успел еще растаять, очутившись на полу, покрытом разноцветными квадратами линолеума.
Впрочем, мальчишка на ее смех не обиделся вроде. Он тоже улыбнулся. Подскочил с вещей еще до того, как тетя Маша и ее собственная мать очутились в коридоре, стянул шапку с головы, и тряхнул, посыпая пол и Кристину новой порцией обледеневшей снежной крошки. И с интересом уставился на саму Кристю, похоже, забыв, что что-то еще собирался говорить матери.
Нагулялся, голодный? тут же начала выяснять тетя Маша, выбежав из своей комнаты. Быстро снимай все мокрое с себя, Кузьма! чуть более строго велела она, но было видно, что это несерьезно. Не сердится на сына.
Голодный, согласился мальчишка, не ответив на первую часть. И все еще изучал новую соседку.
А вот его мать не пропустила, что вопрос про гуляние остался открытым.
Э, нет, парень, с улыбкой протянула тетя Маша. У нас уговор был: гуляешь два часа, а потом домой и уроки. Завтра в школу же, а ты и не садился еще! помогая сыну снять мокрые вещи, напомнила соседка. Этотетя Тамара и Кристина, жить будут с нами, познакомила она сына. Не заставишь за учебу сесть, повернувшись к ее матери, немного возмущенно и даже устало рассказывала тетя Маша. Управы на него никакой нет, с тех пор, как отец ушел. Носился бы целыми днями по дворам, да в футбол бы гонял в спортзалеединственное, ради чего с удовольствием в школу ходит. А так, едва на тройки вытягивает. И не дурак, все учителя говорят, что мозги на месте. Но упрямый, как осел. И учиться не хочет ни в какую, делилась соседка с матерью Кристины своими бедами.
М-а-а-м! возмущенным тоном, словно он тут старший, попытался одернуть Кузьма жалобы матери, но на него никто не обратил внимания.
Мама Кристины сочувствующе кивала. Кузьма, казалось, совершенно не беспокоился по поводу того, что о нем сейчас говорили, и сосредоточенно пытался расшнуровать обледеневший, забитый снегом ботинок. А сама Кристина все еще рассматривала этого мальчишку: никогда таких волосатых мальчиков не видела, в садике, куда она ходила, всех стригли коротко. И на улице тоже. А у этого Кузьмы просто вихри какие-то темные на голове торчали во все стороны. И то, что он только что снял шапку, не придавило, а лишь добавило какого-то дикого беспорядка на его голове.
Тетя Маша, продолжая говорить, попыталась этот беспорядок пригладить, но у нее ничего не получилось. Да и Кузьма, наконец-то сняв обувь и куртку, уже крутился, вырывался, явно нацелившись на ванную. На Кристину он поглядывал все еще с интересом, но без какого-то явного восторга. Наверное, будь она мальчишкойбольше бы новому соседу и вероятному другу радовался бы.
В конце концов, его отпустили приводить себя в порядок. Тетя Маша и ее мать потянулись на кухню, накрывать на стол, и Кристина увязалась следом. В школу ей предстояло идти только в следующем году, и потому она слабо разбиралась в том, что взрослые говорили об уроках и успеваемости Кузьмы. Но ей очень хотелось разобраться. Да и интересно было ощущать себя частью таких «взрослых» разговоров.
Кузьма появился на кухне спустя минут пять, уже в сухой одежде, но все с тем же гнездом на голове.
Тетя Маша посмотрела на это, вздохнула, и начала сетовать подруге уже на прическу сына:
Никакого сладу нет с этими волосами. Вихри, точно как у его отца. Как ни стригиторчат во все стороны. Только если брить почти, так мне такое издевательством кажется, хоть наша классная руководитель и пишет вечно замечания. Но я не поддаюсь.
И правильно, над ребенком издеваться нечего, согласилась мать Кристины, раскладывая по тарелкам гречневую кашу, которую они сварили, пока распаковывали вещи.
Сам Кузьма словно и не обращал внимания, что разговор ведется о нем, спокойно уплетал такую же булку, как уже досталась Кристине ранее. И хоть тетя Маша пыталась прикрикнуть, что сладкое после обеда, в итоге махнула рукой.
Растет пацан, все равно все в нем горит. Вечно голодный ходит, заметила соседка.
А мама Кристины только улыбнулась и согласно кивнула на это замечание.
Кузьма же только скривил какую-то насмешливую гримасу на этот диалог. Он в принципе вел себя так необычно для Кристинысловно ему никто не указ. И мать он слушает только потому, что любит. Но и его готовность ей «потакать» имеет свои границы. Мальчишка же, а как-то давал это всем понять одним своим видом, даже маленькая Кристина заметила и ощутила.
А увидев, что она поглядывает на булку, которую он ел, Кузьма не рассердился и не отвернулся, сделав вид будто не заметил. Взял и отломил сдобу с той стороны, где не кусал, и протянул ей.
Кристина смутилась, почувствовав себя виноватой почему-то: он ведь голодный все время, вон мама его рассказывает, а она уставилась и мешает ему есть.
Нет, попыталась отказаться она, втянув голову в плечи, я ела уже. Спасибо!
Но Кузьма и слушать не захотел, держал кусок булки у нее перед носом, пока Кристина не взяла, сдавшись, и не принялась жевать вместе с ним.
Вообще, Кристине было очень странно все происходящее, но и интересно, и весело. Она не привыкла к такой ситуации и к этим людям еще. Но и не чувствовала себя с ними совершенно чужой. Возможно потому, что мама и тетя Маша были знакомы и общались с легкостью, передав это и своим детям. Или еще в чем-то секрет состоял. Но ей нравилось сидеть на той кухне и следить за разговорами, действиями, изменением выражений на лицах.
Да и Кузьма оказался хорошим, хоть поначалу Кристина немного и боялась старшего парня. Мало ли, а вдруг забияка? И будет гонять ее. Но мальчишка хоть и оказался упрямым и со своей точкой зрения на все происходящее, что они все замечали каждый день, а к младшей соседке отнесся по-доброму. Нельзя сказать, что они стали друзьями сразу, все же шесть лет разницы в этом возрастеочень много. Но под свою опеку Кузьма ее взял. И во дворе присматривал, никогда не отказывался брать Кристину, если сам на улицу выходил. И не таскал ее за собой хвостом вроде, и Кристина гуляла с детьми своего возраста, но как-то они все время рядом были. Она у него под присмотром.
Сначала его друзья поглядывали на нее с удивлением и непониманием, насмешливо дразня «невестой». Но после нескольких заработанных из-за таких дразнилок синяков, умолкли и не возражали, даже если Кузьма тягал Кристину за собой в их играх.
А вообще, Кузьму во дворе любили. Он был заводилой и капитаном всех игр и приключений, всех проказ и проделок. Но, к его чести, всегда брал на себя всю вину, если что-то шло не так, даже если его рядом не наблюдалось. Но Кузьма никогда не позволял Кристине вступаться за него и рассказывать об этом. И постепенно у них начали появляться свои секреты, тайны и истории, о которых никто не знал: ни другие друзья, ни матери.
Тетя Маша хваталась за голову, порой не имея ни сил, ни средств оплачивать разбитые окна первых этажей их двора и школы. Пыталась как-то «воздействовать» на сына, читая ему нотации и взывая к совести. Но особого эффекта это все не приносило. И не сказать, что Кузьма бессовестным рос. И близко нет. Но вот что больше всего сердило и учителей, и его мать. Наоборот, Кузьма прекрасно понимал, что «хорошо», а что «плохо», никогда не обижал младших, сам мог «разобраться» с хулиганами, которые издевались над девчонками или первоклассниками, забирая мелочь или пачкая портфели. Но при этом он редко оглядывался на методы. Да и к учебе, несмотря на явный ум и склонность к наукам, относился поверхностно, не считая основным в жизни. И куда больше времени уделял все тому же футболу, безмерно им любимому.
По словам тети Маши, это все началось, когда отец Кузьмы ушел из семьи. И вроде бы легче всем стало, ведь бывший муж любил выпить и был тяжел на руку, не жалея ни жену, ни маленького сына. Но когда пропал в неизвестном направлении, Кузьма изменился. Может, и всегда характер у сына непростой был, просто и без того проблем хватало, чтобы на причуды сына внимание обращать? Или это исчезновение отца так на нем сказалось, изменив мировоззрение, только управы тетя Маша на Кузьму не имела. И единственной ее надеждой постепенно стала Кристина, которой не всегда, но периодически все же удавалось достучаться до Кузьмы, чтобы в чем-то убедить друга.
А они стали настоящими друзьями спустя какое-то время. Во всяком случае, Кристина искренне считала так, пока не узнала, что Кузьма стал вызывать повышенный интерес у девушек в своем классе. И вовсе не чурается этого внимания
Кристина училась хорошо. Всегда. С первого дня, как Кузьма отвел ее в школу за руку на первое сентября в первом классе. Он же ее и домой отвел в тот день, прогуляв из-за этого собственный урок. Их матери были на работе и не сумели отпроситься. Кузьма же честно предупредил младшую подругу, что той сказкой, о которой талдычат взрослыев школе и не пахнет. Так что Кристя может сразу настраиваться на худшее Оптимист по жизни.
У Кузьмы со школой были сложные отношения и он этого не скрывал. Бравировал даже. Все, что подразумевало в себе системупретило его характеру.
Но с Кристиной дело обстояло иначе. Она очень не хотела подводить мать. Не выносила, когда та плакала, еще с похорон отца. А потому даже не представляла, что сумеет расстроить ее плохими оценками. Да и тетя Маша поддерживала всегда, ставя в пример собственного сына и свое сердце, которое точно не выдержит всех его проделок. На что сам Кузьма только улыбался всегда.
«Но ты же девочка, тебе надо учиться хорошо», любили повторять и ее мать, и тетя Маша, поддерживая подругу.
И она училась. А еще подумала, что сумеет как-то и Кузьме помочь, ведь он ей всегда помогал. Не с математикой, конечно, с этим у Кристины никак не складывалось. Не давались ей цифры. И вот тут ей тайком от остальных помогал Кузьма, зачастую просто решая все примеры для Кристины, тогда как для себя даже не удосуживался писать домашние работы. Еще в пятом классе у Кузьмы случился конфликт с учителем. И теперь все, что он зналбыло скорее вопреки, а не благодаря происходящему на уроках. Математика была его стихией. Он цифры не виделон их понимал, «управлял» ими, как казалось маленькой Кристине. Для нее это было магией. Настоящей. Более того, Кузьма как-то умудрялся еще и ей объяснить все непонятное. И куда проще, чем это делал учитель в школе.
Но и она вскоре поняла, что может помочь другу. Так же легко, как Кузьме математика, Кристине давались языки и большая часть гуманитарных наук. Она обожала все, что могла только узнать о природе, потому, прочитав свои учебники наперед, чтобы порадовать маму, добралась и до книг друга, по большей части ему просто не нужных. Год за годом она учила и свое, и что-то его. Для него же, чтобы помочь, начала читать и историю. Нельзя сказать, что Кристина была гением и училась впереди программы. И близко нет. Она просто очень хотела помочь Кузьме, которого, наверное, в тот момент считала старшим братом, практически. У нее не было никого дороже мамы и Кузьмы. И тети Маши, конечно. И потом, даже ее, в чем-то детские, конечно, сочинения, написанные в четвертом классе, были куда лучше пустого места в тетради, которое так бы оставил Кузьма. По крайней мере, даже зная, что это не он писал, учителя ставили ему оценки. Да, это были «тройки». Но его ни разу не оставили на второй год, сколько бы ни грозились. Не хотели зарубить на корню все шансы не глупому же парню.
Вот так однажды Кристина и поняла, что Кузьма ей не просто «друг и брат». Когда взяв его тетрадь по языку, чтобы написать очередную «домашнюю работу», увидела засунутую между листов записку. В которой просто и ненавязчиво Кузьме предлагали прийти в гости к однокласснице вечером, когда у той никого дома не будет.
Кристине тогда было одиннадцать, Кузьмешестнадцать. Она была для него малышкой, которую надо было оберегать и за которой необходимо следить, для которой он каждый день покупал ее любимые булки, экономя ради этого на сигаретах, которые тайком от матери стал курить. А Кристина готова была объедаться сдобой, лишь бы он меньше курил. Хоть и ни за что не выдала бы секрет старшего друга взрослым. Он же был для нее Кристина не зналакем? Всем? Нет. Еще нет. Не тогда. Но очень многим.
Она даже осознанно не понимала, что именно заставил ее испытать этот клочок бумаги в клеточку, выдранный из чьей-то тетради? И как называется та боль, которая начала разъедать в тот момент ее живот изнутри.
Но тогда что-то навсегда изменилось в ней, в ее восприятии Кузьмы.