За неделю на острове Клинт, который по своей природе легко загорает, уже сейчас выглядит просто космически. И когда он выходит из ванной с уложенными волосами и в одних лишь пляжных шортах, у меня помимо воли загораются щеки. Мгновение он смотрит на меня с улыбкой, а потом с особенной интонацией произносит:
Иди сюда.
Мы разве не спешим на пляж? спрашиваю я, когда его руки уже обвивают мою талию.
С каких пор ты стала такой торопыжкой?
Я бы ему ответила, но это опять против контракта. Впрочем, Клинт прав: у нас целых два дня впереди и спешить абсолютно некуда. Он целует и старательно меня распаляет. Так бывает всегда. Мне требуется больше времени, чем ему. И когда я слышу тяжелое, рваное дыхание Клинта, мной зачастую завладевает странное чувство. Это что-то мне недоступное, темное, безумное. То, что сводит сильных и всезнающих мужчин с ума. Я боюсь егоэтого чувства, но немного и завидую. Я бы хотела разок понять, что это и каково. Осознать, по какой причине Клинт тянется и тянется ко мне, желая касаться всюду, быть во мне. Не подумайте, мне нравится секс, но совсем не так, как ему. Но я читала статистику: большинство женщин не в состоянии объять силу мужского желания. Это нормально. Так задумала природа. Женщинам это не нужно.
Но все же было бы неплохо понятьвозможно, тогда я бы не так боялась, когда он входит сзади. А то порой мне кажется, что он делает это исключительно для того, чтобы я не видела в его глазах то самое темное безумие, от которого у меня по коже бегут мурашки.
Ты даже не представляешь, что со мной делаешь, хрипло шепчет он мне в ухо.
Толкает на стул так, что я вынуждена опереться о него коленом, а затем прижимает меня к стене, заставляя прогнуться в спине. Тянет бедра назад и все. Мне больно от такого напористого проникновения, и приходится закусить губу и зажмуриться. Щекой я прижимаюсь к шероховатой поверхности. Сперва трение причиняет дискомфорт, но я не прошу Клинта сделать паузу. Скоро все равно станет легче. Хотя сзади я не люблю и никогда не полюблю. В небольшом зеркальце на стене я случайно ловлю наше отражение. Клинта с запрокинутой головой, закрытыми глазами, выступившими венами на шее. Возможно, мне бы это понравилось больше, не пытайся он это от меня скрывать.
Наконец, по телу Клинта проходит судорога, и моей шеи касаются неожиданно прохладные губы.
Нет? спрашивает он без надежды на успех.
Я отрицательно качаю головой. Иногда, очень редко, я испытываю оргазм. Но только не в такой позе, и он это прекрасно знает. Сегодня Клинт ради меня не старался. Наверное, это тоже нормально. Только иногда мне кажется, что еще чуть-чуть, и он прилепит мне на лоб нашивку: «Безнадежна», и я лишусь тех редких случаев, когда мне еще доступна высшая форма удовольствия в постели. По крайней мере, на острове этого со мной пока не случалось. Только в первый день было близко. Но я не успела.
Вы точно непунктуальны, мисс Хадсон.
Пойдем на пляж.
Я старательно улыбаюсь, тяну его за руку к выходу. Через полчаса веселого щебетания мне удается отключиться от проблем. Все нормально. Все так живут. Искать мистическое совершенство не в моих правилах. Ведь все остальное в Клинте идеально.
Мои планы на день, конечно же, утопичны. На пляже мы проводим всего полтора часа, перемежая купание с загаром. Все это время Клинт по-доброму подшучивает надо мной из-за пристрастия к крему для загара, хоть и знает причину, по которой я тщательно мажусь им после каждого захода в воду. Когда солнце достигает зенита, мы покидаем пляж и отправляемся в город в поисках местечка, где можно перекусить.
Ты так и не ответила по поводу парусника, говорит Клинт, стоит нам усесться за столик и сделать заказ.
Он скользит пальцем по чувствительной точке на моей ладони, и я краснею. Мне кажется, что люди в кафе смотрят на нас и прекрасно знают, о чем мы говорим. Я оглядываюсь и замечаю, как мужчина за соседним столиком отворачивается, будто пойманный за подглядыванием.
По-моему, здесь не лучшее место для таких разговоров, говорю я, смущенно опуская глаза.
А я, между прочим, не сказал ничего криминального. Здесь все ходят под парусом так или иначе. И смотрит он совсем не поэтому. Просто ты красивая. Мне все завидуют.
Я смущенно улыбаюсь, а Клинт продолжает гладить мою ладонь, попадая по всем известным ему чувствительным местечкам. Внезапно на меня накатывает обида: лучше бы он так соблазнял меня сегодня утром, вместо того чтобы просто прижать к стене. Я забираю у него руку и прячу ее под стол.
Что такое? тут же улавливает смену моего настроения Клинт.
Я не смогу тебе объяснить.
Утром ты расстроилась. Я не сдержался. Извини меня. Я качаю головой, смягчая свою реакцию улыбкой. И ты обязана дать мне шанс все исправить.
Хорошо, я согласна, тут же иду я на попятную.
Остаток дня мы с Клинтом гуляем по улочкам, изучаем городсплошь двух- или трехэтажные здания с сильным налетом южной ленцы, фотографируемся, едим мороженое и, конечно же, возвращаемся на пляж поплавать на закате.
А воскресенье рушит наши планы проливным дождем.
Глава 3
После совета Боуи проверять сообщения от арабов накануне, я сделала это своей новой привычкой. Как чувствовала. И только поэтому в четверг не проморгала вечернее письмо от Эперхарта. Я вообще не ожидала ничего подобного, потому что целую неделю центр стоял на ушах, занимаясь разруливанием гонкогнского контракта.
Сибил, которая «не может справиться сразу с тремя контрактами», выпросила привлечь нескольких менеджеров к урегулированию вопросов. Но Эперхарт рассудил по-другому и выделил ей наиболее опытных личных помощников, в число которых вошла Элейн. Элейн, которая ненавидела Сибил всей душой. Каждый день за обедом мы слушали ее жалобы на свою временнуюкакое счастье, что временную! руководительницу и то, как на них всех орал Эперхарт. В понедельник Элейн докипела до отметки ста пятидесяти градусов Фаренгейта, во вторникдо ста шестидесяти, в средудо ста восьмидесяти, в четвергдвухста. В пятницу мы ждали, что у нее повалит пар из ушей, потому что контракт еще не готов, несмотря на горящие сроки И тут Эперхарт кидает гребаный Гонконг и пишет мне:
«Мисс Хадсон, можете объяснить, по какой такой причине я вынужден поднимать свои записи по Эмиратам, чтобы вспомнить, на чем остановились наши переговоры?! Нанимая личного помощника, я рассчитываю, что это облегчит мне работу, а не наоборот. Завтра в половине восьмого утра я жду вас у себя в кабинете. Не вздумайте опоздать.
Р. Эперхарт»
После такого я не выдержала и со стоном сползла вниз по подлокотнику дивана, с трудом подавляя идею еще и накрыть лицо ноутбуком. Разумеется, Клинт тут же поинтересовался моим состоянием, на что я вынуждена была снова промолчать. И уставиться на свежевыстиранный костюм. Я ведь думала, что до понедельника буду предоставлена сама себе, так отчего бы не быть небольшой поблажке?
Дело в том, что на прошлой неделе обещавшийся эксперт Кайеда мне так и не написал. Разумеется, в воскресенье я им на это мягко попеняла. Если честно, эти арабы своей необязательностью начали напрягать даже меня! В понедельник утром я кинула Эперхарту сообщение о том, что нас опять прокатили, зато аналитический отдел сработал как надо: список у меня. В ответ, однако, получила короткое «ок» и молчание длиною в несколько дней. Все знали, что босс нынче живет одним Гонконгом, и я не стала волноваться по этому поводу. Зря.
Зато сравнительно свободное время я постаралась потратить с максимальной пользой. Но, боюсь, не сильно преуспела. Я пыталась разобраться в деятельности компании. Понять, для чего Кайеду вообще понадобилась система. В итоге пришла к выводу, что он хотел то же самое, что сделал для своего острова Эперхарт. Я честно читала материалы и чувствовала, как пухнет голова. Однако стоило попытаться пересказать свои изыскания Боуи, тот лишь тактично улыбнулся, сообщил, что мне стоит лучше разобраться в вопросе, и подогнал новую литературу. Это напугало. Вот как мне вести переговоры и не путаться? Получается, я не способна и двух слов связать.
Кроме того, по совету Элейн, данному за ланчем, ибо более мы не виделись, я начала самостоятельно изучать список конкурентов. Усердно гуглила названия организаций из списка. Но так и не приблизилась к разгадке, к кому из них бегал от «Айслекса» все это время Кайед. Расстроилась, осознав, как мало от меня пока толку.
К среде арабский менеджер написал, что они собрали установку для проведения эксперимента и собираются вплотную заняться ее юстировкой. Коннор махнул рукой и сказал, что это так себе достижение. Юстировкаи есть самая сложная часть. То есть они фактически вставили в линзы железяки, прикрутили их и сказали, что они молодцы.
В семь двадцать ужасно невыспавшаяся (пришлось до ночи перебирать гардероб в поисках более-менее консервативного наряда, не включающего в себя вещи дня знакомства, уж больно свежи впечатления) я поднимаюсь на свое рабочее место за ежедневником, а затем с тяжелым сердцем направляюсь в кабинет Эперхарта. Едва я успеваю занести руку для стука, как слышу:
Да заходите уже!
Опять я, на его взгляд, слишком долго. Но, клянусь, я не опоздала! Вздохнув, толкаю дверь и натыкаюсь на мрачный взгляд, устремленный прямо на меня.
Список, Эперхарт прямо с порога протягивает руку, и я как можно скорее выуживаю из ежедневника сложенный лист.
Он выдергивает его с такой силой, что держи я покрепче, могла бы лишиться руки. И присесть мне босс не предлагает, вселяя надежду на то, что собирается закончить со мной как можно быстрее. Просматривая названия организаций, Эперхарт молчит, вынуждая меня разглядывать кабинет. Смотреть на его хозяина я не решаюсь. И инстинктивно чувствую, что сейчас он не в том настроении, чтобы оценить мои попытки проявить внимание к его деятельности, даже пусть и рабочей. Но все это ничуть не мешает мне заметить угольно-черный костюм и черно-серый галстук. Довольно траурно. А если учесть, что на мне маленькое черное платье хоть на похороны. Моей карьеры, например.
Внезапно босс приходит в движение, заставляя меня вздрогнуть, срывает телефонную трубку и по памяти набирает телефонный номер.
Привет, Сержио, это Эперхарт, говорит он. Тебе на пару со мной Кайед голову морочит?
Из динамика раздается неразличимое бормотание. А у меня отвисает челюсть от такой прямолинейности. И того, что босс только что позвонил кому-то из своих конкурентов в без малого восемь утра.
Значит, так. Если до конца недели не определится, то мы поднимаем ему цену на десять процентов. Советую сделать то же самое. Если нет, то мы в пролете, а вы подмазали одну вконец обнаглевшую арабскую задницу.
Теперь слышится смех и, кажется, обещание последовать примеру. Я не могу вовремя подавить улыбку, и Эперхарт бросает на меня не слишком дружелюбный взгляд.
Вот и проверим, насколько добрые мы с тобой друзья. Давай, на конференции увидимся.
Эперхарт кладет трубку, а затем поднимает на меня глаза и барабанит пальцами по столешнице. Я молчу, не зная, что сказать или сделать. Он только что играючи расправился со списком при том, что я убила на него без малого неделю. Конечно, я не могу действовать с конкурентами так свободно, как Эперхарт, но у меня не вышло даже определить нашего конкурента! Или я слишком многого не знаю?
А вы не ответили на мое письмо, Хадсон. Или вас тут принято называть иначе? Валери?
Эперхарт откидывается на спинку кресла, скользнув по мне оценивающим взглядом, скрещивает руки на груди. Он не мог не заметить, что я всю неделю рассекала по офису в набившем оскомину бесполом брючном костюме, но к нему в кабинет явилась в платье-футляре. Оно приличное, но оно платье. И по фигуре. Я ненавижу свое решение постирать костюм в четверг. Ну что мешало отложить всего на один день и перестраховаться?
Хадсон подойдет, говорю я, но вспоминаю о том, что ответы он любит четкие и однозначные, и поправляюсь:Но другие зовут меня Валери.
То есть только мне нельзя? С субординацией у вас еще хуже, чем с ориентированием и пунктуальностью.
Возможно, вы правы. И мне очень жаль, если я таким образом вас оскорбила. Но называть меня Валери правда не стоит. Как-то это по-домашнему, не настраивает на рабочий лад. И вы ни на кого из моих домочадцев не похожи.
Мне самой страшно от того, что я несу. Ноо ужас! в присутствии этого человека у меня будто бы отключается логическое мышление! Итак, согласно оценкам всяких британских и не только ученых, мы откровенно глупеем в обществе людей, нам симпатичных. Пора признать очевидное: каким-то совершенно непостижимым образом Эперхарт мне понравился. И это ничего не значит. Все нормально. Просто гормоны. Это тоже говорят ученые.
И много у вас этих самых домочадцев? уточняет зачем-то Эперхарт.
Тут случается секундная заминка, потому что их у меня и правда как-то очень уж негусто.
Теперь только мой жених.
Итак, на вашего жениха я не похож. Бог мой, с вами самым невинным образом до такого договоришься, что остается только диву даваться.
Мне приходится облизнуть пересохшие губы и попытаться вернуть разговор в деловое русло. В смысле попытаться оправдаться.
Боуи сказал, что вы целиком и полностью заняты Гонконгом. И вы не изъявили желания взглянуть на список в начале недели, поэтому я не стала настаивать.
Хадсон! Не Валери, ну и отлично. Мне не помешает дистанция. Я рад, что Боуи для вас нерушимый авторитет, тянет он ядовито. Но в таком случае мне непонятно, почему на работу принимал вас я. Или это вы мне нервы таким образом бережете? О, тогда я искренне тронут. Но, право, не стоит, я отлично с ними справляюсь собственными силами.
И да, отвечая на ваш вопрос, я берегу ваши нервы, отвечаю я в тон Эперхарту, и уголки его губ неожиданно дергаются вверх, будто он пытается скрыть улыбку. А теперь можно немного конкретнее, сэр?
Про мои нервы?
Не совсем. Про то, как именно мне нужно было действовать в данной ситуации.
Значит, все-таки про нервы, тянет он, скалясь в подобии улыбки. Вы посредник. Это ваша обязанность. Тормошить Кайеда, тормошить меня, тормошить всех, кто участвует в проекте. Вы здесь не для того, чтобы вас все любили: вы здесь, чтобы быть назойливой! Это понятно? Ласковое обхаживание здесь неуместно! А впрочем, задумчиво стучит он пальцами по столу. Пожалуй, вас следует проучить. Будете каждый день приходить ко мне с отчетами о выполненной работе в пятнадцать минут седьмого, пока не научитесь.
Я назойливо присяду, если позволите.
Он делает приглашающий жест рукой, и я почти падаю в кресло напротив начальственного стола, весьма удивленная тем, как один простой разговор может вымотать. По-моему, своими уточняющими вопросами Эперхарт попросту надо мной издевается.
Простите, но этот трюк вы проделываете со всеми личными помощниками?
Он раздраженно цокает языком, поднимается и наклоняется ко мне.
Нет, само собой. Вы особенная. Это хотели услышать? Он говорит это таким тоном, что при его магическом голосе, к которому я, думала, привыкла, это звучит просто преступно. Внутри меня появляется какая-то странная, напряженная пустота.
Конечно, но не от вас, выпаливаю я, инстинктивно защищаясь. И, конечно же, нарываюсь на понимающую усмешку.
Но вы действительно особенная, продолжает он тем же хриплым голосом, от которого у меня внутри все звенит. Потому что отвечаете за потенциальный контракт стоимостью два миллиона долларов! заканчивает он уже с ледяными нотками в голосе.
Я обзываю себя круглой дурой и с трудом возвращаю мысли в нужное русло. Каждый день. Я каждый день буду задерживаться после работы для встречи с Эперхартом и терпеть его намеки, которые ну никак не могут быть случайностью. Ну почему я так охотно ведусь на его провокации?
И вообще, два миллиона долларов?! Неудивительно, что Эперхарт впрягся в это дело лично! Он так и будет меня курировать до самого конца, готовый пожертвовать и Гонконгом, и чем посущественнее!
Так, теперь что сказал эксперт Кайеда. Я читал письмо, но уже смутно помню содержание.
К счастью, хоть тут я не лажаю: в деталях пересказываю содержание недлинной и нехитрой переписки. Когда дохожу до новости о том, что система еще не готова (не съюстирована, что бы это ни значило), Эперхарт раздраженно цокает языком, фактически доказывая правоту Элейн.
Сколько времени сейчас в Эмиратах?
На десять часов больше, отвечаю я автоматически. Примерно шесть вечера.