Когда время приближается к семи тридцати, я, выпив уже около двух кружек чая, сижу на диване, пытаясь работать над своей книгой на ноутбуке. Я безумно нервничаю, нога подёргивается, глаза постоянно бегают к двери и обратно.
В конечном счёте, я выглядываю из окна на улицу внизу. Винтер рядом делает то же самое. Мои глаза устремлены влево, туда, где она должна выйти со станции Бейкер-стрит.
Затем она появляется, в джинсах и куртке, и мне хочется, чтоб у меня был бинокль, чтобы я мог по-настоящему пошпионить за ней, и увидеть, что написано на ее лице, нервничает ли она или она счастлива. Это сделало бы меня чертовым профессором извращенцем, но я совершенно уверен, я не стал бы первым.
Звучит домофон, и я без единого слова впускаю ее. Жду, пока она постучит в дверь, и когда она это делает, я практически подпрыгиваю. Выжидаю пару мгновений, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь успокоиться, прежде чем открою ее.
Привет,бодро говорит она, глядя на меня.
Я ничего не могу с собой поделать и минуту просто наслаждаюсь тем, что вижу ее. Ее вид творит со мной что-то неземное, создавая невесомость в груди.
Привет,говорю я, быстро сглатывая. Открываю дверь шире.Добро пожаловать в мою скромную обитель.
Она ступает одной ногой, и тут Винтер несётся на неё словно пушистый белый паровоз.
Винтер, сидеть!указываю на него, чтобы приземлил свою задницу на пол.
Но Винтера это не волнует. Он бежит прямо к Наташе и начинает подпрыгивать рядом с ней.
Винтер!кричу я, хватая его за ошейник, но Наташа хихикает и приседает вниз, чтобы погладить его.
Мне жаль, он это нечто,пытаюсь объяснить я, закрывая за ней дверь.
Он очарователен,говорит она, пока он облизывает ее лицо.
Чертов счастливчик.
Я снова хватаю его за ошейник и оттаскиваю в сторону.
Он у меня уже почти год и все ещё ведёт себя как щенок. Уверен, он вырастет, но не уверен, он перестанет вести себя, как болван.
Она улыбается, поднимаясь на ноги и вытирая лицо рукавом.
Он красивый. Расскажи ещё раз, откуда он у тебя?
Нашел его в канун Рождества. Кто-то оставил бедного маленького щенка в сарае, не знаю, кто. Был снегопад, и я отвел его в дом своего дедушки. Долго он там не протянул. И с тех пор он со мной.
Я отпускаю Винтера, и он тут же утыкается носом ей в промежность.
Я ухмыляюсь.
Что ж, по крайне мере он знает, куда идти.
Эй,говори она, открывая рот, и шлепая меня по руке.Оу, что с твоим бицепсом?
Ничего, говорю ей, автоматически напрягая мышцы.Давай проведу для тебя экскурсию?
Моя квартира очень милая. Не такая большая, как квартира брата в Эдинбурге - вот что ты получаешь от умелых инвестиций и денег от игры в регби, но для этой части Лондона она все же достаточно большая. Мне действительно повезло, учитывая, что я снимаю ее. И хотя сумма немного больше, чем я привык тратить, место начинает ощущаться как дом, и это говорит о многом. Последние пару лет я просто плыл по течению.
Я веду ее, указывая на паркет из клена и белые стены и карнизы, понимая, что, за исключением нескольких случайных женщин, которых я приводил сюда в пьяные ночи, я никому не показывал свою квартиру. Ни Лаклану, не родителям. Не то, чтобы они не намекали, что хотели бы зайти, просто я никогда не предлагал. Словно я боюсь позволить им увидеть эту новую жизнь и полное отсутствие уверенности в ней.
Но теперь, когда Наташа медленно идет впереди меня, ее сапоги стучат по деревянному полу, я понимаю, что не боюсь. Я хочу поделиться этим с ней, жажду ее мнения, и нуждаюсь в том, чтобы она, тем или иным образом, была частью всего этого.
Красиво,говорит она с трепетом, когда мы возвращаемся в гостиную.
К сожалению, я недолго улыбаюсь ей, потому что Винтер выходит из моей спальни с одним моим ботинком в зубах.
Оу, черт, черт побери,ругаюсь я, тянусь к нему, но он отходит в сторону, машет хвостом и прыгает на диван. Когда я снова тянусь к нему, он, по крайней мере, бросает туфлю и снова отправляется в спальню.Клянусь, иногда мне кажется, что причина, по которой его оставили, была в том, что некий цыган наложил на него какое-то проклятие пожирателя ботинок.
Звучит словно в каком-то авторском кино.
Это похоже на то, что снял бы Шайа Лабаф.Я смотрю на часы, желая, чтобы у нас было больше времени. Честно говоря, я хочу провести вечер, разговаривая с ней, глядя на нее, а не сидеть в тишине в кино, особенно когда приходится терпеть эго Тарантино в течение трех часов.Полагаю, нам пора идти.
Она озорно ухмыляется, что только укрепляет тот факт, что мне жаль, что мы не можем просто остаться здесь. Искра в ее глазах заставляет мою кровь бежать быстрее.
Мне нравится этот взгляд на твоём лице прямо сейчас,говорит она.
Какой взгляд?
Она подходит ближе и стучит пальцем мне по подбородку.
Вот этот. Тот, который говорит, что ты готов к пыткам, которые ждут тебя сегодня вечером.
Фильм не будет единственной пыткой для меня, думаю я. Меня так и тянет взять ее палец в рот и игриво прикусить. Даже лёгкое прикосновения кончика ее пальца к моей коже кажется горячим и убийственным.
Я хватаю кожаную куртку и предупреждающее смотрю на Винтера, прежде чем выпустить его из спальни и закрыть дверь. Затем мы с Наташей выходим из квартиры.
Мы идем бок о бок по Бейкер-стрит несколько кварталов до кинотеатра Everyman, и чтобы убить немного времени, заказываем напитки в баре, ожидая начала фильма.
Чему ты улыбаешься?спрашивает она, глядя на меня поверх своего напитка.
Я улыбаюсь?спрашиваю я, и я удивлён, понимая, что так и есть. Мы как раз говорили о том, насколько ужасна британская «Нетфликс». Довольно смешно, что что-то настолько безобидное могло настолько увлечь меня, что заставило внимать каждому ее слову, и, видимо, улыбаться, как идиот.
Я выпрямляюсь, напоминая себе, что стоит перестать вести себя как придурок. Как там Мелисса назвала меня? Влюблённый? Я не совсем согласен с этим, и воспоминание о сегодняшнем дне приносят горький привкус.
Прости,говорит Наташа, кладя руку поверх моей.Я не хотела указывать тебе. Пожалуйста, продолжай улыбаться. Это делает меня счастливой.
Упоминание о ее счастье снимает напряжение.
Я отодвигаю Мелиссу на задний план.
Мы допиваем напитки и направляемся к барной стойке, вставая в очередь.
Ты хочешь что и обычно?спрашиваю ее.
Она улыбается.
Конечно же.
Я беру для нас большое ведро попкорна и коробку шоколадных шариков Мальтесерс, и передаю все Наташе, которая торжественно открывает конфеты и бросает их в попкорн.
Качаю головой, издавая небольшой смешок. Выглядит не очень аппетитно, но по опыту я знаю, что раз попробовав, оторваться трудно.
Тебе же нравится,дразнит она меня.
Да,замечаю я,хотя это совсем не помогает достигнутому в зале прогрессу.
Оу? И с каких это пор ты стал профессором Тщеславие?
С тех как обнаружил, как шикарно я выгляжу.
Она закатывает глаза, но втягивает губу между зубами, что заставляет меня думать, что она хотела бы увидеть доказательства собственными глазами.
На этой оптимистичной ноте мы отправляемся в переполненный зал. Нам удается найти места рядом с проходом, и через несколько минут начинаются рекламные ролики и трейлеры. В кино есть нечто успокаивающее; Это место, где я действительно могу расслабиться и отдохнуть. Может быть, это темнота или запах попкорна, пролитая сода или ощущение толпы вокруг, но пока я могу отключить излишне аналитическую часть мозга, меня уносит на два часа, и я полностью неузнаваем.
Но сегодня, когда я рядом с ней, я не могу расслабиться. Не могу отключить свой мозг. Я даже не знаю, что происходит в фильме. Актеры на экране шевелят губами, выдавая какие-то мастерски составленные диалоги, но я их не слышу.
Мое внимание полностью, единолично приковано к ней. К Наташе. Сидящей рядом со мной в темноте, наши плечи соприкасаются, свет от проектора отражается сребристыми лучам на ее прекрасном лице. Это похоже на самое завораживающее световое шоу, меняющееся с кадрами в фильме. Я не могу отвести взгляд, и не хочу.
Она так же очарована этим фильмом, как я ей, смеясь над диалогами, съёживаясь от страха перед насилием, и я чувствую, как мое сердце раздувается внутри меня, словно красный воздушный шар, прижимаясь к грудной клетке. Судьба поставила ее на мой путь, шанс получить что-то правильное, что изначально было неправильно.
Но почему у меня такое зловещее ощущение обреченности, жужжащее в затылке?
Потому что ты этого не заслуживаешь, говорю я себе. Не после всего того, что сделал.
Я проглатываю стыд, отказываясь чувствовать его. Лишь раз, единственный раз, я хочу быть свободным от своих ошибок.
Я хочу быть свободным.
Мне необходимо быть храбрым.
Наташа поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня, половина лица подсвечена экраном.
Ты не смотришь фильм,шепчет она.
Я наклоняюсь к ее шее, губы чуть ниже ее уха.
Я лучше буду смотреть на тебя.
Я отстраняюсь не сразу, удерживая губу на месте близко к ее коже, вдыхая ее сладкий запах. Мысли проносятся у меня в голове, тяжёлые и непристойные, мысли, которые я не осмеливаюсь раскрывать.
Я хочу поцеловать тебя.
Облизать тебя.
Попробовать тебя на вкус.
Трахнуть.
Эта часть меня грязная и скрытная, но вполне реальная.
Словно услышав мои мысли, она застывает.
Я откидываюсь назад, чтобы посмотреть на неё, чувствуя, как мои брови сходятся вместе.
Это было неуместно?
Она кивает глядя на экран.
Да.
Несколько мгновений я смотрю на неё. Она не шутит. Она именно это и имеет в виду.
Воздушный шар в моей груди медленно сдувается. Самое смешное, что я не думал об этом, что только подтверждает то, насколько естественно я чувствую себя рядом с ней. Но она явно не ощущает то же самое.
Я сижу рядом с ней ещё минуту, неловкий и сконфуженный в темноте, смущение ползёт по мне, пока внезапно не поднимаюсь со своего места и не иду через проход в холл. Здесь тихо, оба экрана заняты, и я направляюсь в уборную, чтобы успокоиться.
Я плескаю немного холодной воды себе на лицо, а потом стираю ее, глядя на себя в зеркало. Мы оба изменились, и, несмотря на то, что есть ощущение, будто мы вернулись назад во времени, к тем же людям, которыми были, мы оба прошли через столько всего, что это просто невозможно.
Мы не можем вернуться к тому, что было.
Но мы можем идти вперёд.
Успокоившись, я иду в холл.
Наташа стоит там, крепко вцепившись в попкорн и вглядываясь в меня с таким беспокойством, что это чертовски очаровательно.
Прости,шепчет она.
И ты меня,говорю ей, подходя к ней так близко, что она вынуждена сделать шаг назад.Прости за недопустимое поведение и за это тоже прости.
Я быстро наклоняюсь и целую ее. Ее мягкий крик удивления заглушается моими губами, прижатыми к ее губам в течение долгой, горячей минуты. Затем мой рот открывается, и язык скользит по ее.
Ведро попкорна падает рядом.
Мои легкие наполнены какой-то безрассудной, стремительной страстью.
Теперь я хватаю ее, рука опускается на ее затылок, на спину, притягивая ее ко мне, желая забраться глубже, поскольку языки пламени лижут мою кожу и мое желание становится более болезненным, чем когда-либо.
Не важно, что я в холле кинотеатра, на глазах у людей.
Мы могли быть хоть на Марсе, мне все равно, она все, что мне нужно, чтобы дышать.
Она тоже это чувствует. Я знаю это потому, как ее голова двигается с голодом, из-за крошечных, запыхавшихся звуков, которые она произносит, того, как ее тело ощущается рядом, дикое и напряженное и готовое взорваться.
Со вздохом она внезапно отстраняется, яркая, шипучая цепь между нами рвётся, оставляя меня пустым и ошеломленным.
Я не могу это сделать,мягко вскрикивает она. На лице отчётливо написана паника.
Она пытается отстраниться, но я хватаю ее за руки, удерживая на месте.
Не можешь сделать что?требую я.
Это!голос срывается, глаза наполняются слезами и болью.Целовать тебя, быть с тобой. Все это.
В груди все холодеет.
Почему нет?удаётся выдавать мне, хотя я знаю, что она ответит. Я точно знаю «почему нет?». Потому что это исходит из тех же тёмных мест, где чувство вины жужжит, словно рой пчёл.
Потому что мы бесчестим мертвых!всхлипывает она.Разве ты этого не чувствуешь?
Я резко отпускаю ее и втягиваю воздух.
Она тяжело дышит и смотрит на меня так, словно знает, что сделала что-то неправильное.
Я едва могу говорить.
Они были моей семьей, Наташа. Не думай, что я не думаю о них каждый день, что я не буду думать о них всю оставшуюся жизнь
Прости меня,шепчет она, качая головой, слеза падает на пол. Я едва осознаю, что другой зал пустеет, люди выходят из дверей.Бригс, мне очень жаль. Я просто смотрю на тебя и...
Ты думаешь, что я - ошибка,резко говорю я.
А ты нет?она беспокойно озирается вокруг и закрывает глаза.Я просто не знаю, что делать.
В горле нарастает раздражение. Я хочу быть терпеливым, хочу быть понимающим. Но если у нее больше проблем с нами, чем у меня, не уверен, что могу изменить ее мнение. Я даже не уверен, правильно ли это для меня, чувствовать себя так.
Но я ведь именно так себя и чувствую.
Она наклоняется, чтобы поднять рассыпавшееся ведро попкорна, но я дотягиваюсь до него первым, и подхожу к мусорке, выбрасывая его. Теперь в холле много народу, и люди идут между нами. Шанс на серьезный разговор потерян.
Но мы не можем оставить все вот так.
Я возвращаюсь к ней.
Давай выбираться отсюда. Пойдём куда-нибудь и поговорим.
Здесь не о чем разговаривать,говорит она, практически умоляя.Спасибо за кино, Бригс.
Она поворачивается и уходит. Я секунду стою там, ошарашенный, что она фактически собирается оставить все как есть. Затем бегу за ней, пробираясь сквозь толпу, пока не оказываюсь рядом с ней, на Бейкер-стрит.
Что случилось? Что изменилось?шиплю я ей на ухо, когда спешу рядом с ней.В понедельник ты отлично себя чувствовала, нам обоим было хорошо, я чувствовал себя счастливее, чем когда-либо за последние годы!
Ее брови поднимаются.
Что случилось?! Ты взял ипоцеловалменя!
И в чем разница?
Она останавливается и отходит, чтобы не мешать пешеходам. Моргает глядя на меня.
Разница есть. Быть друзьями достаточно сложно, но нечто большее...
Я делаю шаг вперёд, теперь нависая над ней.
Ты когда-то любила меня. И я любил тебя.
И посмотри, что сделала эта любовь! Она разрушила обе наши жизни!
Пульс стучит в горле, но я не могу отвернуться от нее. Часть меня хочет согласиться, соглашается, и все же это еще не вся история. Это жестоко, но все не так просто.
Наташа,тихо говорю я, и мои глаза блуждают по ее лицу, ища что-то, за что можно было бы зацепиться. Щёки покраснели, губа зажата между зубами.Я не уверен, когда перестану чувствовать себя виноватым. Не уверен, когда ты перестанешь чувствовать себя виноватой. Но тот факт, что мы оба вышли из темной дыры, чтобы появиться здесь,я развожу руками,где мы сейчас, говорит, что мы способны отпустить. Способны двигаться дальше.
И как мы можем двинуться дальше, если мы вернулись к тому, с чего начали?
Потому что это не возвращение к началу,говорю ей, нежно касаясь пальцами её подбородка.Это не движение назад. Это движение вперёд. Мы начинаем с начала. Теперь. С нуля.
Она закрывает глаза, делай глубокий вдох. Затем качает головой.
Тебе легко говорить, Бригс, грустно говорит она, отходя от меня,когда я чувствую к тебе все то, что чувствовала раньше.
Господи, мое чертово сердце.
Она уходит.
Пожалуйста, не уходи от меня,кричу ей вслед, какой-то прохожий поворачивает голову, слушая, как боль разбивает мой голос.
Но она не поворачивает голову. Она не слушает. И на этот раз я знаю, снова бежать за ней будет бесполезно.
Может быть, все это вообще было бесполезно.
Я вздыхаю, проводя рукой по волосам. Затем поворачиваюсь и возвращаюсь в кинотеатр, чтобы досмотреть остальную часть фильма
Она была права о фильме.
Я ненавижу его.
Глава 12
Бригс
Эдинбург
Четыре года назад
Я схожу с ума. Просто слетаю с катушек.
Вот что любовь делает с вами. Ваше сердце становится настолько чертовски нуждающимся, что оно выкачивает энергию отовсюду, включая ваши собственные клетки мозга. Пульс бьется в мыслях о ней, вены горят от нужды и желания. Все в вас становится настолько сосредоточенным на одном человеке, что вы не находите себе места.
И вам наплевать. Потому что, как бы это ни было безумно, любовь - это тот момент, когда вы действительно ощущаете, что значит быть живым. И ради этого вы смиритесь с чем угодно.