- Майя, ты опять пьяна. Прекращай бредить, и возьми себя в руки.
- А, так ты не посмотрел мой подарок? - расстроено тянет она - Так я приеду, и вместе насладимся.
- Майя, не нужно приезжать. Проспись, тогда поговорим.
- Да я, в принципе, рядом. Еду уже. Я же знала, что ты откажешься от моего визита, и решила не спросясь приехать. Ты же не выгонишь несчастную брошенку? Не выгонишь, я знаю. Врожденная интеллигентность не позволит.
- Майя, я не хочу видеть тебя в своем доме - устало говорю я. - Так что ты напрасно ехала. И еще, не стоит пьяной садиться за руль.
- Да пошел ты. Все вы пошли. Я буду делать то, что хочу. Тоже мне, учитель нашелся. Ты, сначала, в своей жизни разберись, а потом меня учи - истерично кричит в трубку Майя и отключается. А я, вспомнив про конверт, оставленный ею, отправляюсь на его поиски, в прихожую. Но появившаяся в дверях Софья, заставляет меня забыть о подарке, оставленном мне бывшей женой.
- Ты прекрасна - шепчу я, разглядывая округлившиеся груди, бордовый ореол соска. Она изменилась, исчезла угловатость в фигуре, болезненная худоба сменилась женственной сочностью. Не в силах сдержать себя, я припадаю губами к тонкой, бьющейся жилке над ее ключицей, отправляясь в прекрасное, чувственное путешествие по телу Софи. Ее дыхание учащается, становится неравномерным, показывая мне, как возбуждена моя богиня. Запутавшись тонкими пальцами в моих волосах, она стонет, направляя мое лицо, мои губы к своему набухшему, заострившемуся соску. Другой рукой она стягивает с меня, так и не снятую мною, футболку. Я чувствую жар, идущий от нее. Губы скользят по ее раскаленной коже, а рука раздвигает острые колени.
Тебя хочу, умираю - хриплю я, лаская ее тело руками, стараясь не пропустить ни сантиметра. Она слегка отстраняется от меня и, взяв за руку, ведет, к кровати. Откинувшись на спину, Софья широко распахивает ноги, давая мне возможность проникнуть в нее, заставляя забыть обо всем на свете. Как же она прекрасна, эти чувственные губы, приоткрытые в сладострастном стоне, рассыпанные, по подушке, золотистые волосы, ее белые бедра, бесстыдно обнаженные передо мной заставляют мое тело содрогаться от яркого, бурного оргазма. Я чувствую, как сокращаются ее мышцы, слышу хриплый крик удовольствия, вырывающийся из ее горла. «Она прекрасна, и она моя» - думаю я. И от этой мысли удовольствие мое становится еще острее и ярче.
- Анатолий, я люблю тебя - говорит Софья отдышавшись.
- Я умираю от любви к тебе - отвечаю я.
- Нужно было выключить телефон - недовольно морщится Софья. Телефонный звонок, назойливой мухой, разрывает уютный мирок нашего с ней дома, разрушая тихое, спокойное счастье.
- Не буду отвечать.
- Ну, почему же? Вдруг, что - то важное. Тем более, что мы все успели - хитро улыбается моя красавица. Но я выключаю назойливо звонящий аппарат, предварительно глянув на экран.
- Незнакомый номер, ничего срочного - говорю я и тянусь к Софье, что бы вновь погрузиться в страстную пучину любовного безумия.
Мы приходим в себя только, когда розовый вечер заглядывает в окна, раскрашивая комнату в фантастические, теплые цвета, ложащиеся по стенам, словно мазки умелого художника. - Я так голодна, слона бы съела - устало говорит Софи, наблюдая за играющими в оконных стеклах бликами, прощальными подарками заходящего солнца. - Ну, так пойдем ужинать. Ты лежи, я позову, когда все будет готово - говорю я и устремляюсь в кухню, оставив мою красавицу в разгромленной кровати. - И, что мы будем есть? - спрашивает Софья, спустя полчаса, появляясь в кухне.
- Мясо. Это единственное, что я нашел в холодильнике. Иногда нужно и по магазинам ходить - весело отвечаю я, переворачивая на сковороде румяные, блестящие глянцевыми боками куски мяса. По кухне плывет непередаваемый аромат специй, заставляющий меня сглатывать тягучую, голодную слюну.
- Что - то мне не хорошо - говорит Софи, сморщив свой прекрасный нос.
- Что с тобой?
- Не знаю, это от голода, наверное. Но мясо я не хочу. Вот совсем. Может, салат сделаем?
- Ну, хорошо. Мясо мне, тебе салат - соглашаюсь я, наблюдая за тонкими, подрагивающими пальцами Софьи, кромсающими сочные, зеленые листья.
- О чем ты мечтаешь? - спрашиваю, зачарованно наблюдая за плавными движениями моей любимой.
- Хочу быть с тобой, всегда. Не разлучаясь ни на минуту. Любить тебя, желать, ощущать. Хочу счастья, простого, обыкновенного, тихого.
- Ну, это я могу тебе гарантировать.
- Можешь - эхом вторит она, задумавшись о чем - то своем. - Знаешь, странно. Счастье то, вот оно, руку протяни, а недосягаемо порой. Почему так? Почему не бывает все просто и ясно? -
- Давай уже ужинать, философ - смеюсь я - только телефон включу, вдруг что - то срочное и важное, а я не в курсе.
- Да, включи - говорит Софи, вяло ковыряясь в салате, а затем и вовсе отставляет, почти нетронутую тарелку.
- Ты же вроде есть хотела?
- Не знаю, перехотела - дергает она плечом, - ты ешь, не обращай внимания.
Закинутый в самый угол дивана телефон, я нахожу с трудом. Включив его, я вижу десять отразившихся на экране, не принятых мною звонков с одного, неизвестного мне номера. Не звони туда» - говорит мой внутренний голос, но пальцы сами движутся по сенсору экрана. Телефон не отвечает.
ГЛАВА 22
ГЛАВА25
[Она]
Утром я не нахожу Анатолия в постели, рядом с собой. Сердце болезненно сжимается, когда я, пробежав по квартире, нигде его не обнаруживаю. Паника. Желудок подскакивает прямо к горлу, заставляя меня, согнувшись бежать в туалет. Тело сотрясается в рвотных спазмах, отторгая мой вчерашний, скромный ужин. Осознание приходит моментально, словно придавливая меня к полу. Я уже и забыла, когда у меня был цикл, и без того не регулярный. Когда? Сколько прошло времени? Месяц? Два? Паника накатывает горячими, пульсирующими волнами, лишая возможности мыслить, соображать.
- Боже, за что мне все это? - произношу я в пустоту, вытирая текущие по щекам слезы.
Немного придя в себя, я отправляюсь в близлежащую аптеку, в надежде, что я ошибаюсь, что просто напридумывала себе ужасов.
- Что вам? - спрашивает меня улыбчивая провизорша, с участием глядя в мои заплаканные глаза.
- Тест, для определения беременности - отводя взгляд, говорю я.
- Какой вам?
- А что, они разные бывают?
- Ну, да.
- Тогда, самый точный.
- Возьмите этот - протягивает мне провизор розовую коробочку - и удачи вам. Дети - это большое счастье, уж поверьте. Мы с мужем уже два года по врачам ходим, а беременность не наступает. И, все в порядке, вроде, а никак не получается.
- Спасибо вам - говорю я, глядя на маленькую, хрупкую девушку, так искренне желающую мне счастья.- Все у вас получится. Главное верить. Анатолий еще не вернулся. Интересно, куда он исчез, не предупредив меня? Это и к лучшему, значит, у меня есть время. Произведя все манипуляции, описанные на коробке с тестом, я жду результата. «Хуже всего ждать и догонять» говорила моя бабушка и была права. Стрелки, словно приклеенные, не желают отсчитывать, тягучие, словно резина, минуты. Одна, две. Две полоски. Руки дрожат, не желая слушаться. Резкий, истеричный смех рвется из моего горла, до слез, до одышки. Я смеюсь, не в силах остановиться. Вот уж подарочек то Олегу будет. Самое страшное, что я понятия не имею, чей он, этот ни в чем неповинный, поселившийся во мне зародыш. Кому принадлежит растущая во мне, новая жизнь. Анатолию, Олегу, или одному из вереницы моих, так называемых, клиентов.
- Софья, где ты - слышу я голос Анатолия. За своими мыслями, я даже не слышала, как он вернулся. Я судорожно мечусь по ванной, в поисках места, куда можно спрятать жгущий мне руки тест.
- Где ты был? Я испугалась, не найдя тебя рядом.
- Ты, поэтому плакала, глупая? - смеется мой Анатоль, доставая, из - за спины яркую коробку.
- Что там?
- Посмотри. И не плачь никогда. Я никуда от тебя не денусь. Никогда и никуда.
Медведь. В коробке лежит медведь. Трогательный, плюшевый медвежонок, со скошенным на бок носом и пуговичными глазами. Я чувствую в руках тяжесть, набитого опилкам, тела игрушки, и чувствую, что снова плачу.
- Его зовут Мишутка. Женщина, которая его сделала, так сказала. Да и на этикетке написано так - говорит Анатолий, крепко прижав меня к себе.
- Но его нос. Как?
- А, это я попросил сделать его слегка косорылым. Твой же, потерянный друг, именно этой чертой отличался от остальных?
- Да. Ты волшебник Анатолий. Добрый, сказочный волшебник. Спасибо тебе - говорю я, прижимая к груди моего Мишутку.
- Он поедет с нами в отпуск, как я понимаю. Правда, визы на него мы не получили - смеется Анатолий, от чего лицо его наполняется светом, и на щеках выступают трогательные ямочки. - Ты собрала вещи, Софи?
- Да, с нами - смеюсь я в ответ. Смеюсь, потому, что ничего больше мне не осталось. Потому что я не желаю омрачать наше оставшееся краткосрочное счастье. Я буду счастлива эти две, отведенные нам недели. А дальше, будь, что будет. Я сижу, прижавшись к своему Анатолю, на старом диване, оставшемся еще от его родителей, и мне ничего больше не нужно. Только быть рядом с этим удивительным, бескорыстным, чистым мужчиной. Любовь ли это? Да, это она. Сладко - горькая, заполняющая душу, разрывающая ее на части, любовь. Мы сидим молча, нам не нужно слов, что бы понимать друг - друга. Наверное, это высшая степень душевной близости, когда не нужно вербального общения, достаточно одного прикосновения, что бы понять, что он самый лучший, любимый, родной.
Резкий телефонный звонок, заставляющий меня вздрогнуть, разрушает очарование тихой близости между нами.
- Да, я понял - отвечает Анатолий, неизвестному мне собеседнику. Я вижу, как его лицо покидают все краски. Телефон, выпавший из сильной руки, падает на пол и разлетается на части. Он молчит, уронив на руки голову, а я умираю от неизвестности.
[Он]
- Дежурный инспектор ГИБДД, капитан Соколов - говорит телефонная трубка незнакомым мне голосом. Не знаю почему, но сердце болезненно сжимается в предчувствии чего - то страшного, непоправимого. Я успеваю ловить лишь отрывочные фразы, погрузившись в странный, непонятный вакуум. - Майя Королева. Авария. Тяжелое состояние. - Мозг не успевает воспринимать слова моего телефонного собеседника, который обиженно сетует, что второй день не может дозвониться.
- Да, я понял - говорю я, только для того, что бы отвязаться от этого, неизвестного мне Соколова.
- Что случилось, Анатолий? - спрашивает Софья, глядя на меня бездонными глазами, в которых плещется неподдельное страдание, а может мне это кажется.
- Софи, мне нужно ехать. Майя попала в аварию - говорю я, судорожно собирая разлетевшийся по полу телефон. Она молча смотрит на меня, прижимая к груди, подаренную мною игрушку, словно от этого смешного медведя зависит ее пребывание на грешной земле. Наконец, собрав телефон, я набираю номер Олега, но он недоступен. Я не могу сейчас думать ни о чем, кроме того, что я оттолкнул Майю, когда она так нуждалась во мне, не помешал сесть пьяной за руль. Обида ослепила меня, мешая видеть, насколько несчастна женщина, которую я любил когда - то.
- Хочешь, я поеду с тобой? - спрашивает меня Софи, но мне не хочется сейчас разговаривать с ней.
- Нет - односложно отвечаю я, очевидно, обидев ее своим резким тоном и, схватив с вешалки куртку, выбегаю из квартиры, крепко зажав в руке ключи от машины.
В больнице пустынно, что меня безмерно удивляет. Только заядлые курильщики мнутся возле входа, судорожно затягиваясь и ежась от холода, словно огромные, почему - то дымящие воробьи, да снующие туда - сюда по коридору медицинские сестры, воздушно - белые, и легкие. Сидящее в регистратуре, небесное создание, от скуки разгадывающее огромный кроссворд, дает мне полную информацию, куда доставлена пострадавшая в аварии, Майя Королева, кокетливо глядя на меня, из - под длинных, каких - то неестественных ресниц. Больничные стены, покрытые непонятного цвета краской, вгоняют меня в потустороннюю тоску, от которой хочется выть. Приют печали и скорби для меня больница, с тех пор, как в этих стенах умерла сначала моя мама, а потом и отец. И ничего не изменилось здесь с тех пор, те же запахи боли и отчаяния, та же беспросветность.
Олег сидит на кушетке возле входа в палату, привалившись спиной к клеенчатой спинке, и смотрит в потолок. На лице его ничего не написано, полное равнодушие.
- Здравствуй, Олег - говорю я, протягивая руку для приветствия. - Как она, есть шанс на благополучный исход. - Исход, говоришь? Сорок процентов ожогов и сломанный позвоночник.
- Но жива, ведь, это главное? - говорю я, понимая, что несу полнейший бред.
- Лучше бы умерла - равнодушно дергает плечом Олег. - Что это за жизнь Толян? Овощем жить. Ты же знаешь ее отношение к своей внешности. У нее от лица ничего не осталось. Жизнь ли это будет? Неподвижность и темнота, глаза то, тоже выгорели. Зря ты и приехал, она все равно в коме. Пашка с Еленой тут тоже терлись, еле проводил. Ты вроде в отпуск собирался, вот и езжай. Не заставляй свою женщину ждать, и меня тоже. Время идет, знаешь ли. Да и работа не терпит.
- Олег, но это не правильно. И ты знаешь. Она же не чужая нам.
- Слушай, ничего мы не сделаем для Майи. Ни ты, ни я. Никто не сделает. Даже за огромные деньги, это невозможно. Дура она, сколько раз ей говорил, не садись бухая за руль. Знаешь, что она отвечала? Чего молчишь? Знаешь ведь. Как она там говорила, « Я когда пьяная, богиня за рулем, а трезвая, всего лишь королева», так ведь. Дорисовалась, коза.
- И, как я уеду в отпуск, по - твоему? - спрашиваю я, глядя на своего друга детства, и не узнавая в нем того веселого, сострадательного мальчишку, который плакал, жалея ящерицу, оставившую в его руках свой хвост.
- Уедешь. И я уеду. Мать ее я вызвал, она заберет Майку к себе, в свой зажопинск. Как там городишко назывался, откуда она выползла? Ну, буду финансово ее содержать, большего не проси от меня - говорит Олег. - Олег, а ты любил ее? - спрашиваю я, заранее зная ответ. - Нет, Анатоль, не любил. И она никого, никогда не любила, кроме себя. И я понимаю, что он прав, если не во всем, то во многом. Майя сама строила свою жизнь, никого не слушая, не жалея. Она шла по головам, оставляя за собой растоптанные судьбы и пепелище. Любя только себя, она забывала о тех, кто действительно любил ее. Та же мать, которая теперь положит жизнь, ухаживая за ней, не была ей нужна все эти годы.
- Короче, у меня самолет через час, пойду я. Итак, два дня тут стены обтирал. А ты, что б хорошо отдохнул, у меня на тебя большие планы - говорит Олег, хохотнув и, пожав мне руку, уходит.
бедная Майя. Что с тобой станет, когда ты придешь в сознание? Белая простыня, белая наволочка, белые бинты на лице. Глупая, невероятная красавица, не умеющая проигрывать. Зачем ты ехала ко мне через весь город, какой подарок положила в тот белоснежный конверт, который я, так и не удосужился открыть? Думаю, что ничего хорошего, ты бы не принесла мне, не поехала бы за тридевять земель, что бы порадовать. Я знаю это, потому что знаю тебя. Как мне было больно, когда я стал тебе не нужен, сердце разрывалось на тысячи частей от твоего предательства. Но тебя совершенно не интересовали мои чувства. А теперь я люблю, и она, моя Софья ждет меня дома. Ты прости меня, но я, действительно, ничего не могу сделать, как бы, не хотел этого» - Я стою у кровати, на которой лежит тело. Это не Майя, в моей памяти она останется прекрасной, белозубой феей, а не замотанным в бинты, неподвижным коконом. Покидая палату, я сталкиваюсь в дверях с красивой, немолодой женщиной с заплаканными глазами. - Вы мама Майи? - спрашиваю я. Странно, но я никогда не видел своей бывшей тещи. - Да, - кивает она головой - а вы Анатолий? Я, ведь права. Вы знаете, Майя рассказывала мне о вас, но познакомить постеснялась. Вы простите ее. Она не со зла обидела вас, просто не ведала, что творит. Любви нельзя научить, как я не старалась, не смогла дать моей дочери этой науки. Нелюбовь и довела ее до такого состояния. Нелюбовь и ненависть ко всему и всем. Грех говорить так про своего ребенка, но это правда. Неумение любить - это высшая степень уродства, она родилась такой, такой, видимо, и умрет. Идите, Анатолий, и не оглядывайтесь. Майя в надежных руках. И будьте счастливы.
Больницу я покидаю терзаемый чувствами. Слова матери Майи никак не идут у меня из головы. Она права, любви научить невозможно, но можно разбудить ее в сердце женщины, которую действительно, безгранично обожаешь. Значит, мне, наконец - то, повезло, в тот момент, когда я случайно забрел в то кафе, где нашел мою Софью, мою любовь. А Майя, просто не была моей судьбой.
Софья, моя Софи, спит в кресле, трогательно подложив под щеку руку. Я подхватываю невесомое тело, что бы перенести в кровать, но она, тут же просыпается.
- Как Майя? - спрашивает она, открыв огромные, янтарные глаза.