ГЛАВА 12
[Она]
- Здравствуйте, Софья - говорит мне, стоящий в дверях невероятно полный, дорого одетый мужчина. Мне он не нравится, не нравится его липкий, оценивающий взгляд, лоснящееся, словно вымытое с мылом, холеное лицо. Хорошо, что у меня хватило ума накинуть легкий, купленный мне Анатолием, халатик. В глазок я не посмотрела, по моему обыкновению, хотя умом понимала, что это не Анатолий, который ушел, всего час назад. - Меня зовут Олег, я начальник Анатолия. Он, наверняка рассказывал вам обо мне.
- Нет, не рассказывал. Он вообще ничего не рассказывает мне о своей работе. - В этом он весь, наш Толик. Но, о вас я наслышан. Но, Анатолия нет дома - говорю я, закрывая собой дверной проем, не желая впускать неприятного мне посетителя.
- А я, собственно, к вам. Вы позволите - говорит Олег и просачивается в квартиру, сдвинув меня полным плечом, затянутым в дорогой пиджак. - О чем вы хотели со мной поговорить - спрашиваю я, глядя на устроившегося в моем любимом кресле Олега.
- Ох, ну что же в ы, сразу к делу. Что ж позвольте - плотоядно улыбаясь, он разглядывает меня, как рабыню на невольничьем рынке, от чего я чувствую себя неуютно. Он, буквально ощупывает мое тело взглядом.- Ну, что ж, я пришел предложить вам сделку, от которой вы отказаться не сможете.
- Мне не нравится этот разговор, уходите - говорю я, глядя ему прямо в глаза. Этот взгляд я знаю, взгляд самца, увидевшего новую жертву, готового на все, что бы заполучить ее.
- Хорошо, я уйду. Но, вы ведь не желаете, что бы я разрушил жизнь вашего любимого, поверьте, это в моих силах. Лишу его работы, и сделаю так, что ни один здравомыслящий человек, больше никуда его не примет. Будет Толечка, махать метлой и постепенно спиваться, так и будет, поверьте, я знаю. От вас мне нужно только полное повиновение, и постоянный доступ к телу.
- Зачем это вам - пораженно, спрашиваю я, стараясь уловить, хоть какую - то человеческую эмоцию в омерзительном лице, нахально раскинувшегося напротив меня мужчины.
- У нас с ним свои счеты. Так уж получается, милочка, что именно ты стала разменной монетой в наших с Анатолием отношениях. Так что давай, раздвигай ножки, как я вижу, под халатиком у тебя ничего нет - говорит Олег переходя на ты. Он, расстегивая зиппер ширинки на брюках, подходит ко мне, и резко распахивает мой халат, обнажая грудь.
- Да, пошел ты - говорю я по слогам, в эту противную, похотливую морду. Резкая, звенящая пощечина отбрасывает меня на диван, лишая сил сопротивляться насилию. Он наматывает на руку мои отросшие волосы, и резко входит в меня.Только бы не вернулся Анатолий, только не сейчас - бьется в моем мозгу единственная мысль. После нескольких резких движений, мой мучитель застывает, по его телу проходит сладострастная судорога, и он отшвыривает меня, как использованную вещь, с превосходством глядя на то, как я размазываю злые слезы унижения.
- И что Анатолий нашел в тебе? Я помясистее люблю. Так что, мы договорились?- спрашивает меня Олег, гадко улыбаясь.
- Я подумаю - не в силах соображать, с трудом говорю я.
- А кто дал тебе возможность думать? Я ведь не премину рассказать твоему любовничку, как ты проводишь время в его отсутствие.
- Ты же изнасиловал меня, сволочь. Ненавижу тебя, пошел вон отсюда - кричу я в исступлении, но его это, похоже, совсем не трогает, даже забавляет. Ему нравится чувствовать власть надо мной.
- Ну, что ж. Позвони если передумаешь - говорит Олег и, подойдя ко мне, больно кусает за сосок, слезы брызжут из глаз от боли и унижения. По ореолу груди расползается уродливый сине - красный синяк. Он уходит, бросив на стол свою визитку и сто долларов. Ну что ж, оценил он меня недорого, значит именно столько я и стою
- Это тебе, за услугу - издевательски смеется, довольный собой Олег - жду звонка. Я уверен, ты не заставишь себя долго ждать. Теплые струи душа текут по своему оскверненному телу, которое я скребу мочалкой, почти до крови, в попытках смыть с себя грязь и отвращение, но это у меня не получается. Вода смешивается со злыми слезами, не принося облегчения. Выйдя из душа я наливаю себе целый стакан крепкого рома, но и он не может вернуть мне того короткого чувства счастья, которое я испытала встретив Анатолия. Я боюсь его возвращения. Как я буду глядеть в его чистые, лазурные глаза, после того как меня изнасиловало это животное, как смогу дарить ему себя, грязную, порочную, после того, как Олег осквернил и унизил мое тело. Почему, интересно, я приношу людям несчастья?
Я вздрагиваю от дверного звонка, как от удара. На непослушных ногах, я отправляюсь в прихожую, открываю дверь, опять не посмотрев в глазок, чего уж теперь. Крик застывает в моем горле, превращаясь в испуганный хрип, когда я вижу, избитого, теряющего сознание Анатолия. Я люблю его. Почему, я не сказала ему об этом раньше, почему не сделала счастливым хотя бы его. А теперь, это просто невозможно. Я затаскиваю его в квартиру, и не зная, что предпринять мечусь от неподвижно лежащего Анатолия к ванной и обратно.
- Софья, помоги мне - слабо говорит Анатолий. Я с трудом, помогаю ему подняться и укладываю на диван в гостиной. Я обмываю, обрабатываю его раны, а он сидит, сжав зубы от боли, от чего мое сердце просто разрывается.
- Телефон звонит, возьми трубку. А то от его звонка, у меня сейчас лопнет голова.
Я не хочу подходить к телефону, но выполняю просьбу.
- Ну, как тебе? - весело спрашивает трубка, голосом ненавистного мне Олега. - Это только начало, цветочки, так сказать.
- Ну, ты и сволочь - шепчу я, что бы Анатолий, не дай бог не услышал.
- Ох, как я люблю непокорных. Так что, ты согласна?
- Да, но ты дашь мне слово, что больше, никоим образом, не прикоснешься к нему своими грязными лапами.
- Зуб даю. Будь на связи, вызову, когда понадобишься.
- Кто это был? - спрашивает меня, чуть пришедший в себя Анатолий
- Ошиблись номером. Может скорую вызвать.
- Не нужно, Софья. Все пройдет - он целует мою трясущуюся руку, а я не зная, как вести себя провожу рукою по его голове, покрытой запекшейся кровавой коркой.
- Я люблю тебя, Анатолий. Всегда буду любить. Хочу, что бы ты знал это, что - бы не случилось.
-Спасибо тебе Софи, я так ждал этих твоих слов.
ГЛАВА 13
[Он]
Что то изменилось в Софье. Тоска поселилась в прекрасных, янтарных глазах. Она вздрагивает от каждого телефонного звонка, как от выстрела или удара хлыстом. После того ее признания, она не подпускает меня к себе. Софья ходит по квартире, словно тень, не снимая с себя, похожей на балахон ночной рубашки, за которой она не поленилась сходить в магазин. Что с ней? Я не вижу больше огоньков в янтарных глазах, и ее тело. Она, словно, специально прячет его от меня.
- Что с тобой? - спрашиваю я, притянув ее к себе за плечи, - посмотри на меня, Софья.
- Ничего, - равнодушно пожимает она острым плечом - все нормально. Просто не трогай меня, хорошо? Я устала. Дай мне время.
- Время для чего? Объясни мне. Софья, я тоже человек, понимаешь? Ты постоянно дразнишь меня. Даешь надежду, а потом вырываешь с корнем. Какие - то, странные у нас с тобой отношения. Однобокие. Я не требую ничего от тебя. Но ты все больше и больше закрываешься. Скажи мне, в конце - концов, что я не так делаю. Объясни мне, кто я для тебя?
- Все так. Ты все делаешь так. Я люблю тебя - это правда, но объяснить тебе, что со мной происходит я не могу. Не требуй от меня того, о чем потом можешь пожалеть. Я думаю, что ты узнаешь обо всем сам, рано или поздно. Ты сам говорил, что многие знания несут проблемы. Дай мне разобраться в себе.
- Хорошо, Софи. Отдыхай. А я прогуляюсь, пойду - говорю я, не понимая причину своего раздражения. Но что - то не дает мне покоя, подсознательно я чувствую, что она мне не сказала самого важного. И ее недоверие просто доводит меня до белого каления. Я покидаю квартиру, громко хлопнув дверью. Она устала, и я устал. Устал от недосказанности, недолюбви, от непонятной холодности, любимой мною женщины. Она не обещала мне ничего, так чего же я требую? Говорят, любовь долготерпит и милосердствует, она не бесчинствует, не гордится и все переносит, так кажется написано в библии. Но, как же трудно, как тяжело видеть ее, вдыхать ее запах, и не иметь возможности понять ее чувства. Софья непонятна мне, словно книга, написанная на умершем, никому не известном языке, она несет знания, но они недоступны. Любовь терпеливо ждет и в трудностях не ослабевает, такой посыл давала Коринфянам библия. Но сколько можно ждать, находиться в подвешенном состоянии? Там не написано. Я люблю ее, люблю всю, до кончиков ее длинных пальцев, которыми она впилась в мое сердце. Какой же я дурак, она ждет меня дома, а я брожу по жаркой, покрытой пылью улице, вместо того, что бы просто быть рядом с ней, ощущать ее присутствие рядом с собой, любить ее, мою Софью.
Она сидит там, где я ее оставил, в гостиной, на диване, в последнее время она, почему - то игнорирует свое любимое кресло. Софья листает книгу, запивая проглоченные страницы неразбавленным ромом. Она любит ром - красный, ароматный и тонкие сигары, как они там называются? Как пират - ловлю я себя на мысли. Она и есть пират. Нежный, жестокий грабитель, захвативший мои мысли и душу в свои владения.
- Хочешь, я уйду? - спрашивает она, ни с того, ни с сего, резко поднимая от книги глаза.
- Хочу - внутренне кричу я.
- Останься - умоляют мои губы.
Она пожимает плечами, мол, как знаешь, и возвращается к прерванному чтению. - Прости меня Софья, я не должен был давить на тебя - говорю я, глядя на самую любимую на свете женщину.
- Тебе не за что просить прощения. Анатолий, ты должен понять, что я твоя, что я хочу только тебя, но это все для меня неясно, и я не понимаю, чего хочешь ты.
- Тебя, хочу тебя, люблю тебя - кричу я словно, в одночасье, сойдя с ума.
Софья подходит ко мне вплотную. Она прекрасна, часто дышит, раскраснелась. Я провожу рукой по ее фарфоровой щеке, блуждаю губами по тонкой, бьющейся жилке на ее шее, и понимаю, что умираю, от вожделения и счастья обладания ею. Софья отстраняется от меня, опускается передо мной на колени и резко сдергивает мои брюки вместе с трусами. Она обхватывает своими горячими, распухшими губами мой член, и я вдруг забываю, как дышать, и мысли скачут, как ненормальные в не соображающем мозгу. И я готов простить ей все: нелюбовь, холодность, недосказанность. Все, лишь бы она была всегда рядом, только бы видеть ее каждый день, чувствовать, желать. Оргазм обрушивается на меня словно лавина, вихрь, уносящий к вершинам заоблачного счастья. Я с трудом проталкиваю крик, выходящий сквозь пересохшие, сжавшиеся связки, экстатическим хрипом. Прихожу в себя, ощутив невесомую тяжесть Софьиного тела, которую несу, словно с трудом добытый трофей, в нашу кровать. А потом, схожу с ума, снова и снова, обладая ею, моей Софи, моим счастьем и наказаньем.
- Прости меня - говорит Софья, свернувшись рядом со мной на горячей кровати, словно кошка.
- За что?- спрашиваю я у той, кому готов простить все, на которую и злиться то не в состоянии, даже если бы желал.
- За все. Прости и сбереги меня. Пообещай, что не отпустишь меня - умоляет она, вжавшись в меня всем телом.
- Я люблю тебя Софья, и сделаю все. Не отпущу, сберегу, не отдам - обещаю я, разглядывая ее тело, которое вновь будит во мне желание. Взгляд мой скользит по длинным ногам, плоскому животу, изгибу талии, и задерживается на белоснежном полукружии идеальной груди, на которой желтеет, заживающий уже, уродливый синяк. Она прикрывает его рукой, проследив мой взгляд.
- Откуда у тебя он? - спрашиваю я Софью.
- Ударилась - отвечает она, и отводит взгляд.
ГЛАВА 14
ГЛАВА18
[Она]
Телефон звонит и звонит, словно взбесившись, целое утро.
- Не нужно. Не бери трубку - прошу я Анатолия.
- А вдруг, что - то срочное? Нельзя так, Софья. Чего ты боишься, в конце концов?
- Ничего не боюсь. Просто не хочу отпускать тебя от себя, даже на минуту - лгу я, и нехотя разжимаю пальцы, сомкнувшиеся на его руке. Он говорит тихо, и я, как не силюсь, не могу расслышать, о чем и с кем. Мне страшно, в ушах шумит от выделившегося в кровь адреналина. Что будет с Анатолием, узнай он о том, что произошло в тот день, когда его избили. А может лучше, что б узнал, что бы выгнал меня из своей жизни, и смог получить счастье, которого он так заслуживает. Но, что будет со мной, как я смогу жить без него? Без его любви, его рук на моем теле, его легкого храпа и мягкой улыбки, когда он смотрит на меня ночью, думая, что я сплю и не вижу его взгляда. Не смогу. Он входит в комнату, бледный, как полотно, и сердце мое останавливается, а потом взлетает, к самому горлу, перекрывая кислород, лишая голоса.
- Софья, - тихо говорит он, глядя мне прямо в глаза - собирайся милая. Поедем.
- Что случилось? - дрожащим голосом спрашиваю я.- Кто звонил?
-Из полиции звонили, просят приехать на опознание. Софья, твоя мама...
- И, что с ней? - спрашиваю я, чувствуя, как мое сердце отпускает ледяная рука страха. - Анатолий, пойми. Эта женщина не интересует меня. Что там опять? Побои снимала, или очередной хахаль квартиру выставил? Мы это все проходили уже. Пусть сама разбирается со своими проблемами. Она, ведь, даже сюда приходила, пока ты на охоте был, денег требовала. Моя мать - человек без стыда и совести. И не пойду я никуда, сама пусть разбирается. И тебе советую - не лезь.
- Софья, она умерла. Ее убили. Собирайся дорогая.
- Как убили? Это что, какая то шутка, ее новое изобретение? - спрашиваю я, все еще не понимая смысла происходящего. Анатолий принес мою одежду, и сейчас, одевает меня, как маленькую, растерянную девочку.
- Я не поеду никуда - вдруг говорю я, вырываясь из рук Анатолия. - Кто она мне?
- Она твоя мать.
- Нет у меня матери, она давно для меня умерла. Хочется тебе, езжай, опознавай. Чего хочешь делай, а я не поеду. Не желаю.
- Нет, ты поедешь - твердо говорит Анатолий - опознание - это условность. Софья, твою мать убил ее сожитель, случайно, толкнул в порыве ссоры, она ударилась виском об угол стола и умерла, моментально. Он сам вызвал полицию, они так и нашли его, сидящим у ее тела.
- Ну, что сказать, жалко мужика, жизнь свою угробил - равнодушно говорю я. - От меня ты хочешь чего?
- Нужно похоронить ее Софи, по - человечески. Выполни свой дочерний долг, проводи ее в последний путь.
- Очень уж ты милосердный Анатоль - говорю я, с трудом справляясь с черным гневом, вихрящимся во мне. - Ты не видишь, не различаешь черного и белого, в своем желании быть хорошим и правильным. Не знаешь моей жизни, до тебя. Она не хоронила мою бабушку, свою мать. Чужие люди деньги собирали, гроб покупали, одевали мою бабулю, обмывали. Где была она в это время? С очередным своим увлечением кайф ловила. Вот и добилась своего, и умерла так же глупо и бестолково. Я не буду хоронить ее, об этом государство может позаботиться.
- Но, ведь, ты не она. Ты - это ты, поэтому и примешь верное решение. Я не могу настоять, заставить тебя, не имею на это морального права. Только, попрошу тебя Софья, останься собой. Не дай обиде ослепить тебя. Знаешь, милосердие никогда не считалось недостатком, его просто стало очень мало в этом мире, но это не означает, что оно мертво.
Нет Толя, я такая же точно, как она - думаю я -Грязная, неблагодарная сволочь, гадящая в руку и душу, любящему меня мужчине. Интересно, что скажет он, узнай о моей сделке с Олегом? Выгонит меня, кроя последними словами, как я того заслуживаю, или снова все мне простит. Разве можно быть таким бесхребетным, или дурацкая любовь застит ему глаза, мешая видеть реальность. В таком случае, я тысячекратная дрянь, не заслуживающая даже дышать рядом с ним.
- Хорошо, - наконец киваю я головой - я похороню ее. В конце - концов, именно эта женщина наградила меня гнусной, как венерическая болячка, жизнью, в которой я ничерта не понимаю. Ты странный, зачем тебе все это, как ты живешь то так?
- Я люблю тебя Софья, и не хочу, что бы ты жила с таким грузом на душе. Рано или поздно, сожаление о несделанном придет к тебе, но тогда уже ничего будет нельзя изменить.
На улице холодно, совсем не летняя погода. Ветер швыряет мне в лицо горсти холодных, дождливых капель, которые оседают на моих щеках невыплаканными слезами. Ноги не слушаются меня, не желают двигаться, против своей воли. Я не хочу видеть тело моей матери. Работник морга равнодушно откидывает, не первой свежести, простыню с лица моей матери, и я хватаюсь за плечо стоящего рядом, словно стена, Анатолия, боясь упасть. Мама, мамочка, она не похожа на себя, какой я помню ее, какой увидела ее в последний раз. Разве может эта застывшая, черная от гематом маска быть лицом красивой женщины? Воспоминания, словно ледяной душ обрушиваются на меня, стирая, смывая все обиды и ненависть. Вот она гладит меня, лежащую в постели с температурой, прохладной рукой. Она не спит, боясь оставить меня одну, даже на минуту. Вот, гордится, что я отличница - первоклашка. Вот, ведет меня за руку к зубному врачу, смеется и обещает приз, если я буду умницей. И еще миллион обрывочных, коротких мгновений, вычеркнутых мною из памяти, перечеркнутых ее холодностью и нелюбовью. Что с ней стало? Что с нами стало? Он был прав. Анатолий был прав. Я люблю ее, всегда любила, только вот не успела сказать ей об этом, теша свою гордыню, выгнав родную мать, отказав ей в помощи. Может, если бы я попросила Анатолия о тех проклятых деньгах, она была бы жива? Я не плачу, не могу, точнее плачу в себя, кричу, рву свою душу, все внутри. Словно окаменела. Держусь за руку Анатолия, крепко, что - бы не лишиться связи с землей.